Дорогуша

– Может, попробуешь моего дружка на вкус? Ну, знаешь, Новый год, игры под елочкой?

Он был сильный, как там это в регби называется – задний столб? У него и левая бровь была рассечена, и ухо, судя по всему, переломано и напоминало пельмень. Он облизнул мне все лицо, я не сопротивлялась. Вокруг не было ни души. Даже если бы я заорала, людям в ближайшем ЖК «Манетт Корт» потребовалось бы минут пять, чтобы до меня добежать. И это при условии, что они вообще стали бы заморачиваться. Он бы к тому времени уже вошел в меня и вышел, и я бы только пополнила статистику: сдавала бы вагинальный мазок и пила остывший чай в приемной полицейского участка.

Нет. Моя сестра – возможно, но не я.

– Иди сюда, – выдохнул он мне в ухо, схватил мою ледяную руку горячей липкой ладонью и потянул в сторону кустов. Там валялась опрокинутая вверх тормашками тележка из «Лидла».

Я не сдвинулась с места.

– Мы там не уместимся, – сказала я.

– Да уместимся, уместимся, – он сильнее потянул меня за руку.

– Снимай джинсы, – сказала я.

Он расплылся в довольной ухмылке, как будто ему воздвигли памятник – памятник с основательным стояком.

– Ух, да, моя хорошая. Я знал, что у меня получится тебя завести.

Немного пошатываясь, он стал возиться с ремнем. Потом с молнией. Застиранные джинсы упали бесформенной кучей на ботинки. За ними последовали трусы-боксеры. Они были все в маленьких Гомерах Симпсонах. Член вскочил, как мини-самурай, готовый к битве.

Та-дам!

Он оказался слегка изогнут. Трудно было сказать наверняка, этот тип рад меня видеть или указывает дорогу к автобусной станции.

Он потянул член вверх. Ну то есть вверх и в сторону автобусной станции.

– Полностью в твоем распоряжении, – сказал он.

– М-м-м, – промычала я. – Повезло мне.

Соблазн расхохотаться был очень велик, но я его в себе поборола и сделала вид, будто начинаю выбираться под юбкой из трусов. Вся такая на взводе.

– Можешь встать на четвереньки? – пропыхтел он.

– Как собака?

– Да-а.

– Зачем?

– Потому что я хочу тебя отыметь как собаку.

Я чуть не задохнулась.

– Но ведь земля твердая.

– Ага, прям как мой член. Давай вниз. Ну давай, не томи.

– Я тебе только отсосу – и всё, – предупредила я.

– Ну, с чего-то надо начинать, – сказал он, и глаза у него засияли.

Я опустилась на корточки и обхватила ладонью его маленького теплого самурая.

– Давай я буду ласкать себя пальцами, пока сосу? – спросила я, превозмогая тошноту.

– От бля, да-а! Грязная сучка! – хохотнул он, становясь еще тверже и жилистее.

Он приготовился и ждал: вот-вот сейчас я обхвачу его залупу губами. Я потянула член так, будто собралась его доить.

– Я сразу понял, что ты грязная сучка!

Представляя себе, что у этого типа лицо Крейга, одной рукой я крепко сжала член, а другой полезла в карман и вцепилась в рукоятку ножа для стейков. Медленно вытащила его из кармана, одновременно наглаживая член до состояния полного подчинения и дожидаясь, пока тип с лицом Крейга закроет глаза и в экстазе запрокинет голову к небу. После этого я с размаху рубанула по члену и принялась пилить хрящеватую плоть. Мужик вопил, матерился и бил меня кулаками по голове, но я вцепилась в него изо всех сил и резала член, удерживая его скользкими, залитыми кровью пальцами, пока наконец не отодрала от основания, после чего толкнула мужика в живот, и он упал спиной в мутно-зеленую воду. Его осиротевшее мужское естество с кровавым шлепком плюхнулось на холодную тропинку, огибающую канал.

Всплеск мужик произвел неслабый, к тому же он не переставая вопил, однако, несмотря на всю эту суматоху, никто не спешил спасать ни его, ни меня.

– А-а-а-а-а! Рррррааааааррррррх! – не унимался он и плескался в воде, как ребенок на первом занятии по плаванию.

От члена, понуро лежащего на дорожке, взвился маленький завиток пара. Я нашла в кармане пальто запасной пакет для собачьих какашек, подобрала с его помощью отрезанный пенис и побежала с ним на мостик через канал, слыша, как колотит, будто преступник в стену камеры, мое сердце. Добежав до середины моста, я окончательно запыхалась, привалилась к перилам и посмотрела вниз на воду.

– Долбаная… чертова… сука! – бешено барахтаясь, пробулькал тип.

Он отчаянно плескался, то скрываясь под мутной водой, то поплавком выныривая обратно и отплевываясь. Судя по всему, последним, что он увидел в этой жизни, было мое лицо на мосту и моя улыбка в лунном свете.

Благодаря своей жестокой импровизации я испытывала в этот момент ощущение, которого не было у меня уже очень давно. Как в детстве, когда шпионишь за детьми на площадке с пиратскими лазалками. Или когда высовываешь рождественским утром ногу из-под одеяла и нащупываешь наполненный подарками чулок рядом с кроватью. Сначала из какой-то запрятанной глубоко-глубоко и невозможно возбуждающей загогулины начинают проклевываться лишь проблески этого ощущения, и вот уже по всему телу пробегает электрический ток. Лучшее чувство в мире. Мало кому доступное наслаждение – наблюдать за тем, как кто-то умирает, и знать, что это дело твоих рук. Ради такого стоило и принарядиться.

Понедельник, 1 января

1. Подростки (мальчик и девочка), которые били ногами своего черного лабрадора.

2. Дерек Скадд.

3. Уэсли Парсонс.

4. Парень с синдромом Туретта, который сидит в дверях букмекерской конторы и орет про космические корабли и про то, как однажды его отымел кулаком священник.

5. Крейг и Лана. Чтобы не транжирить пули, записываю их тут вместе: одним выстрелом сквозь оба черепа сразу.

6. Тип на голубом «Кашкае», который выехал из Марш-роуд и засигналил, потому что я шла недостаточно быстро. «Тупая сука, давай скорее» – вот как он сказал. Всю дорогу вокруг квартала я представляла себе, как его подвешенное за шею тело в деловом костюме болтается – дергается и дрыгается, а я стою такая внизу и просто смотрю.

Прошла сегодня утром тест на «БаззФид» «Насколько ты психопат?». Оказалось, на полную катушку. Набрала восемьдесят два процента. К моему результату даже приложили фотографию Ральфа Файнса из «Списка Шиндлера». Не знаю, какие чувства это у меня вызывает.

Но одну штуку этот тест очень точно подметил.

Стараетесь ли вы избегать ответственности?

О, да, да, очень стараюсь. Если говорить об угрызениях совести, случай на канале меня почти не задел. Я не убивала никого уже три года и думала, что, когда это произойдет в следующий раз, я буду сгорать от стыда, как алкоголик, который глотнул виски. Но – нет, ничего такого. Мирно проспала до самого утра. Вообще не просыпалась – и к тому же впервые за не знаю сколько времени обошлось без дурных снов. Сегодня чувствую себя уравновешенной. Даже в кои-то веки почти адекватной.

Первый день нового года мы с Крейгом провели перед телевизором: ели пиццу и конфеты в синих фантиках из коробки «Кволити Стритс» и смотрели фильмы восьмидесятых – «Девушку в розовом», «Изгоев» и тот, где у Деми Мур розовая квартира, а в конце она слетает с катушек. Врет Крейг, конечно, виртуозно, надо отдать ему должное. Я знаю, что сегодня он виделся с Ланой под предлогом «встречаемся в “Везерспунс” с Гари и Найджелом». Ох, мамочки, до чего он был убедителен – для нетренированного глаза.

Только вот мой-то глаз, к несчастью, еще какой тренированный: если надо раскусить кого-то, кто впаривает мне полную херню, тут я просто олимпийский чемпион.

Мы на эту неделю столько всего напланировали – ну, разные штуки, до которых в рабочее время вечно не доходят руки: отчистить специальным спреем балкон от птичьего дерьма, собрать коробки для мифической гаражной распродажи, которую мы никогда в жизни не устроим, а еще Крейг собирался выгрести гору хлама и обрезков древесины из своего фургона и потом покрасить ванную. Оставался всего один день до того, как нам обоим опять выходить на работу, а мы почти ничего не сделали. В канун Рождества Крейг приступил было к стене над унитазом – небольшой сюрприз к моему возвращению с работы, чтобы я была в благостном настроении, когда он скажет, что опять пригласил друзей и они будут весь день смотреть рождественский футбол по «Скай ТВ». Но когда я увидела цвет, он мне не понравился.

– Я же просила «Туманную Дымку»!

– Так я и купил «Туманную Дымку», смотри!

Он продемонстрировал мне банку. На ней было написано: «Тайная Дымка».

В обед я повела Дзынь на прогулку, пока Крейг играл в «Стритфайтер» и готовил сэндвичи с беконом, запах такой, что я чуть на месте не умерла от голода (я стараюсь не есть хлеб, потому что задница). На прогулке я люблю заглядывать в сад к другим людям – скучаю по тем временам, когда у меня тоже был сад. Тротуары сплошь усыпаны разным рождественским мусором. Разбитыми елочными игрушками. Длинными змейками мишуры. Недожеванными конфетами. Через дорогу от нас у кого-то из мусорного контейнера выдуло пакет, и он пролетел мимо, отчего у Дзынь случилась истерика, и она, наверное, перебудила полстраны. Из всех вещей, которые моя собака ненавидит больше всего на свете, три верхних позиции определенно занимают спаниели, чихание и враждебные пакеты, которые летят прямо на тебя как бы из ниоткуда.

Снова попыталась научить ее команде «Дай лапу!» – штуке, которую она не выполняет ни за какие коврижки, – и опять провал.

Крейг отсортировал все свои ненужные блю-реи для гаражной распродажи, которую мы никогда в жизни не устроим, и вымыл балкон под высоким давлением при помощи нашей новой мойки высокого давления – рождественского подарка от его родителей. Я удалила воском волосы на ногах и ближе к вечеру поехала к папе и маме. На Западном фронте без перемен. Пятна с ковра в спальне ни за что не выводятся. Крейг продолжает покупаться на сказки про то, что я «иду на аэробику к Клео» и «задерживаюсь на работе», так что никаких проблем. Даже как-то чересчур легко.

Помыла Дзынь в кухонной раковине. Она этого не любит, но терпит, потому что после этого ей всегда достаются куриные вкусняшки. Когда я попыталась вытереть ее полотенцем, она ломанулась носиться по квартире так, будто у нее бешенство. Крейг тоже смеялся, это слегка разрядило атмосферу. Потом он сказал, что «едет во “Все для дома” – купить правильную краску». И добавил, что еще ему для работы нужны новые обойные ножницы.

Я спросила:

– Почему бы тебе не взять папины обойные ножницы из его ящика с инструментами? Я как раз собиралась туда завтра заехать – разобрать документы. Могу захватить для тебя ножницы.

Он сказал, что это большая честь для него, как будто бы мой отец шлет ему из загробного мира свое благословение. Священный набор инструментов Томми Льюиса, с которым папа никогда не расставался и к которому Крейгу было запрещено прикасаться. Мне показалось, что он сейчас расплачется.

– Крейг, слушай, это всего лишь обойные ножницы, – сказала я. – Не фамильное кольцо с бриллиантом.

Он кивнул и вышел из комнаты, до меня отчетливо донеслось, как он откашливается. Терпеть не могу, когда люди плачут. Как их вообще полагается успокаивать? Однажды я нарочно села не на тот автобус, потому что на остановке ревела какая-то женщина. Я просто не сообразила, как еще тут быть.

Люблю ли я его? Я уже и забыла, что такое любовь. Он-то говорит, что любит меня, но ведь это, наверное, просто слова, которые принято говорить? В канун Рождества он сказал, что ему очень нравится мой бисквитный трайфл и то, как я ему дрочу, и выходит, что я почти идеальная девушка. К тому же я не выношу ему мозг так же сильно, как выносят мозг его друзьям их жены. Я спросила, чего же мне не хватает до идеала.

– Анала, – сказал он не раздумывая. – А мне чего не хватает до идеала?

«Ну, для начала хорошо бы ты перестал трахать Лану Раунтри у меня за спиной», – подумала я. А вслух произнесла более нейтральное:

– Милый, разве может чего-то не хватать лучшему мужчине на земле?

Он засмеялся и развернул перед собой «Радио-Таймс», а я, спрятавшись за газетой, показала ему два пальца [4].

Среда, 3 января

Хей-ху, хей-ху, снова на дерьмовую работку иду [5]. Кстати, у меня на работе есть настоящий гном – карлик, который работает на верхнем этаже в бухгалтерии. Это из-за него нам все электрические выключатели передвинули на высоту три фута от пола. Безумие.

Сегодняшний день в «Газетт» выдался такой же, как и все остальные, – долгий, заляпанный кофе и скучный. Первую половину дня я говорила всем, кто спрашивал, что Рождество у меня прошло чудесно, выполняла тоскливую, как скука смертная, работу вроде регистрации писем от школьников, которые благодарят Санту, обновления информации на сайте и приготовления кофе в новой кофемашине за пять тысяч фунтов (да-да, £5 000!). На кухне появилось четыре новых кружки – рождественские подарки, которые никто не захотел забирать домой, но которые на работе пользуются популярностью, потому что они чистые. Я захватила ту, на которой нарисованы кружащиеся над морем птицы и написано «Хочу чайку». Ха-ха, оборжаться.

Как обычно под Новый год, повсюду появились таблички, чистенькие и заламинированные. Таблички, которые дают взрослым профессионалам полезные советы вроде: «ЕСЛИ ВЫ ВЫХОДИТЕ ИЗ ЗДАНИЯ ПОСЛЕДНИМ, ПОЖАЛУЙСТА, ПОГАСИТЕ ВЕЗДЕ СВЕТ» и «БУДЬТЕ ДОБРЫ, ПОМОЙТЕ ЗА СОБОЙ ПОСУДУ». Туалеты тоже все в табличках: «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ СПУСКАЙТЕ В УНИТАЗ НИЧЕГО, КРОМЕ ТУАЛЕТНОЙ БУМАГИ». «ПОЖАЛУЙСТА, ПОВЕСЬТЕ НОВЫЙ РУЛОН, ЕСЛИ НА ВАС ЗАКОНЧИЛСЯ СТАРЫЙ». «ПОЖАЛУЙСТА, ЗАКРОЙТЕ КРАН С ВОДОЙ ПОСЛЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ». Есть даже табличка на выходе из туалета: «ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВЬТЕ ПОМЕЩЕНИЕ В ТОМ ВИДЕ, В КАКОМ ВЫ ЕГО НАШЛИ, – СПАСИБО».

Я бы с удовольствием предложила нашему офису несколько новых табличек, которые были бы полезны и/или прикольны лично для меня.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБЫВАЙТЕ ВЫТИРАТЬ ЗАДНИЦУ ПОСЛЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТУАЛЕТА РАДИ ВАШИХ ЖЕ СОБСТВЕННЫХ ТРУСОВ.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ХЛОПАЙТЕ ДВЕРЯМИ И СИДИТЕ ДОМА, ЕСЛИ ПРОСТУДИЛИСЬ, ИЛИ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ПОСТАРАЙТЕСЬ ЧИХАТЬ НЕ ТАК СИЛЬНО: В ЗДАНИИ ПРИСУТСТВУЕТ ПСИХИЧЕСКИ НЕСТАБИЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ ВЫНОСИТ ШУМА.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НОСИТЕ НА РАБОТУ КРОКСЫ – ЭТО ОСКОРБИТЕЛЬНО ПО ОТНОШЕНИЮ КО ВСЕЙ ПРОЧЕЙ ОБУВИ (МАЙК ХИТ, ДА-ДА, ЭТА ТАБЛИЧКА ЛИЧНО ДЛЯ ТЕБЯ).

НЕ ПЕЙТЕ ТАК МНОГО ОФИСНОГО МОЛОКА – МАЙК ХИТ, МОЛОЧНЫЙ ВОР, ЭТА ТАБЛИЧКА ТОЖЕ ДЛЯ ТЕБЯ В СВЯЗИ С ТВОИМИ ПЕРЕЛИВАЮЩИМИСЯ ЧЕРЕЗ КРАЙ МИСКАМИ ХЛОПЬЕВ И ШЕСТЬЮ КАПУЧИНО В ДЕНЬ.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЕШЬТЕ СЫРНЫЕ НАЧОС ИЛИ ЯИЧНИЦУ С КОЛБАСОЙ НА РАБОЧЕМ МЕСТЕ – ОТ ВАШИХ ЗАПАХОВ НАС ВСЕХ ТОШНИТ.

ПОЖАЛУЙСТА, НЕ РАССКАЗЫВАЙТЕ РИАННОН ЛЬЮИС, ЧЕМ ЗАНИМАЛИСЬ НА ВЫХОДНЫХ, – ОНА СПРОСИЛА ПРОСТО ИЗ ВЕЖЛИВОСТИ.

За таблички отвечает Пожирательница (Клавдия Галпер, наш редактор [6]). Тем же маркером она подписывает пассивно-агрессивные наклейки, которые лепит к своей еде в общем холодильнике на редакционной кухне. Сегодня я задержалась допоздна, чтобы помочь ей со статьей о злоупотреблении средствами бюджета электростанции, – она надеется, что статья обеспечит ей какую-то крупную журналистскую премию (зря надеется). Я попросила ее взглянуть на мой текст о росте наркопреступности, и мы обсудили мою теорию о том, что магазин женской одежды «Будь свободна» тоже работает как пункт распространения. Я подумала, что, возможно, это обеспечит мне немного дополнительных скаутских очков.

Ну да, идиотка, понимаю.

Клавдия нравилась мне примерно пять минут, когда я только начала работать в «Газетт» на ресепшен, но теперь она обращается со мной как с собственной домработницей. Заставляет писать бесконечные скучные кусочки «Коротких новостей» или брать интервью у глухих семейных пар, отмечающих золотую свадьбу, а однажды при всех наорала на меня из-за отсутствия точки с запятой в трех местах результатов Забавного Забега – не говоря уже о миллиарде других причин, которые могут меня сподвигнуть выйти на фиг в окно. Я давным-давно решила для себя, что она всего лишь лобковая вошь на стенке влагалища у ведьмы-пиздючки из ада. Я рада, что ее третья попытка ЭКО провалилась и муж ее бросил. Ни один плод не заслуживает такое в качестве матери.

Когда я пришла домой, Крейг готовил ужин (еда – искупление вины, ясен пень). Домашняя паста с самодельным песто. Поскольку на завтрак у меня было только яблоко и чашка черного кофе, а на обед – салат, то я позволила себе свинское обжорство.

Все-таки надежнее иметь, чем не иметь, правда? Даже если твое «иметь» – херня полная. А если у тебя никого нет, то все об этом спрашивают. Просто. Без. Продыху. Но стоит кого-то подцепить, и кошмар заканчивается. Имеешь кого-то под боком – и чувствуешь себя с ног до головы защищенной. И все вокруг довольны, потому что им больше не надо беспокоиться о том, чтобы устраивать тебе свидания вслепую или ходить по клубам парочками в сопровождении пятого колеса на ножках.

По-хорошему, я, конечно, должна от него уйти. Должна намазать ему бутерброд собачьим дерьмом или повырезать ширинки из всех его «левайсов» и свалить. Но это сложно. Крейг работал у моего отца, и, когда тот умер, к моему парню перешла отцовская строительная фирма. Мне нравится, что между нами есть вот такая завязка. И квартира эта – его, и почти все счета тоже он оплачивает. А еще терпит все мои закидоны – то, что я не выношу резких, повторяющихся или громких звуков, что мне бывает необходимо иногда какое-то время побыть одной и что я категорически запрещаю прикасаться к моему кукольному домику. Какой другой парень вынес бы такое?

В плане секса у нас, что называется, «противоречивые отзывы».

Бывает секс хороший, который вполне норм. Не то чтобы какие-то прямо убойные оргазмы, но, в общем, неплохо. А бывает секс плохой, который проносится так, что и не заметишь. Крейг кончает и засыпает. Мы пробовали разные прикольные штучки (он надевал мои трусы и вылизывал меня в ночном автобусе, а еще у меня в телефоне хранятся его голые фотки), а иногда, когда мы приезжаем к его родителям и они засыпают перед телевизором под «В погоне за антиквариатом», мы тайком пробираемся наверх и делаем это на их кровати. И тогда секс очень даже неплохой – ну, наверное, потому что в нем присутствует элемент риска. Но в целом постельный репертуар Крейга стал предсказуем, как сюжет долгоиграющей мыльной оперы. Я всегда знаю, куда сейчас направится его язык, когда он захочет, чтобы я села на него верхом, и сколько тычков понадобится, чтобы он кончил. Все стало немножко таким, трам-пам-пам. Я пыталась внедрить в процесс новые позы, но попробуйте-ка вы повыкрутасничать, как Симона Байлз [7], когда у вас на все про все в среднем четыре минуты тридцать семь секунд!

Однажды я предложила заняться сексом где-нибудь в людном месте. Он решил, что я шучу.

– Ты что, извращенка?

Ну почему все так сложно? Признаю: половину времени я страстно желаю нормальности и домашнего уюта: семьи, бьющегося сердца под боком, удобного дивана по вечерам и маленьких горшочков цветочного счастья, которые тихонько росли бы у меня на балконе. Но вторую половину времени я хочу только одного: убивать. И смотреть, как моя жертва умирает.

И это, в общем, соответствует результатам теста.

Вы редко ощущаете эмоциональную связь с другими людьми?

Конечно, редко. Я и не знаю никого, кто мог бы испытывать эмоции, похожие на мои. Иногда мне вроде бы хочется вспомнить, каково это – любить. Ведь когда-то мне точно было знакомо это чувство. Интересно, не похоже ли оно на то, что испытываешь, когда отнимаешь жизнь: все нервные окончания будто реанимируются, и на работе ни о чем другом думать не можешь, и жаждешь сделать это опять, и еле сдерживаешься, чтобы не сделать это сейчас же. Я снова и снова прокручиваю в голове Случай На Канале: представляю, как расходится кожа под ножом, которым я рассекла член того типа. Как он пытается вырваться из моих рук. Как струится кровь. Как он бьет меня кулаками по голове. Как я разрезаю слой за слоем: кожа – плоть – мышцы. Как стою на мосту и жду, пока плеск утихнет, тело перевернется и поплывет по поверхности. И как постепенно отпускает то, что терзало и грызло меня изнутри.

Может, именно это и есть любовь? Может, я «люблю» убивать? Не знаю. Знаю только, что я хочу сделать это снова. И хочу, чтобы в следующий раз это длилось дольше.

В половине десятого вечера в дверь постучалась наша соседка-клептоманка миссис Уиттэкер, вернувшаяся из Мейдстона от сестры. Она спросила, не надо ли будет завтра присмотреть за Дзынь. Крейг сказал, что у него завтра короткий день, так что он сможет взять псину с собой. Я лежала на диване и притворялась спящей, но видела через щель между подушками, как миссис Уиттэкер пристально осматривает гостиную, явно борясь с желанием войти и стянуть еще немного декоративных морских камешков или оставленный без присмотра степлер. У нее без пяти минут Альцгеймер, так что ничего не попишешь, что есть, то есть.

К дому мамы и папы я подъехала около восьми – под предлогом «посижу где-нибудь, выпью с ЛОКНО». Джулия мне не обрадовалась. Из трех шоколадных угощений, которые я планировала сберечь для нее из подарочного набора, я привезла только два – один «Дрифтер» и одну «Кранчи». Комната у нее была в таком состоянии, что пакетик «Ревелсов» она все равно не заслуживала.

Как же мне не терпится поскорее ее убить.

Перед сном рискнула встать на весы – за Рождество набрала пять фунтов, и сегодняшнее голодание ничего не изменило. Значит, на завтрак железно съем бэйгл, о да.

Пятница, 5 января

1. Дерек Скадд.

2. Уэсли Парсонс.

3. Люди, которые не закрывают рот, когда едят, – например, Крейг.

4. Первый в роду Кардашьянов – возможно, мне удастся придумать, как попасть в прошлое и убить его там, – тогда все мы заживем наконец без остальных членов этого семейства.

5. Люди из разряда «кому за семьдесят», которые собираются группами и перегораживают вход в магазин, чтобы потрындеть.

6. Знаменитости, которые вещают из каждого пылесоса о том, как важно любить свое тело и чувствовать себя комфортно в собственной коже, а потом такие сбрасывают тонну килограммов и выпускают фитнес-DVD. Просто. Идите. В жопу. Лицемерные. Твари.

Снова приснился папа, в третий раз с Ночи Костров. Проснулась вся мокрая, хотя температура в доме была примерно минус два градуса. Сон каждый раз один и тот же: последний день в больнице, его высохшее маленькое лицо смотрит на меня с подушки, и в глазах такая мольба, будто они сами произносят вслух слова, которые его мозг был не в состоянии обратить в речь.

Ну хотя бы передовица на этой неделе ничего:

СТРАШНАЯ НАХОДКА: В КАНАЛЕ ОБНАРУЖЕНО ТЕЛО МЕСТНОГО ОТЦА СЕМЕЙСТВА

Установлена личность мужчины, чье тело было найдено в канале в первый день нового года. Труп обнаружил случайный прохожий приблизительно в 8:30 утра 1 января, после чего к буксировочному мосту у библиотеки была вызвана полиция. Погибшим оказался тридцатидвухлетний Дэниел Джон Уэллс, электрик, накануне встречавший Новый год с приятелями в пабе.

Уэллс работал в электроэнергетической компании «Уэллс и Сын» и совместно с двумя бывшими гражданскими женами имел двух дочерей: Тиффанни-Майли трех лет [реально!] и Изабеллу-Май полутора лет [опять же – это вообще норм?!].

Сотрудникам полиции предстоит разобраться, была ли смерть мистера Уэллса насильственной, поэтому они обращаются за помощью к свидетелям.

Ни слова о том, что джинсы у него были спущены до щиколоток, а сам он – в стельку пьян. Как и о его пристрастии быстренько кого-нибудь изнасиловать по случаю. Или о недостающем отростке. Видимо, все это они заменили фразой «встречавший Новый год с приятелями в пабе».

На работе было скучно. Спорим, даже тот китайский парень, которого на двадцать лет заперли в клетке, не согласился бы сейчас поменяться со мной местами. У нас тут новый мальчик в редакции, зовут Эй Джей, австралийский племянник Клавдии. Я говорю «мальчик», потому что ему реально девятнадцать, только окончил школу, в университет решил пока не поступать и приехал поработать полгода ассистентом «с частичной занятостью и почасовой оплатой». Выше пояса он одевается так, будто намылился на пляж, а ниже – как будто только что вернулся с Гластонбери. Не знаю, от каких имен эти его инициалы – Эй и Джей, но, как по мне, если ты представляешься первыми буквами имени, значит, так и просишь, чтобы тебе дали в морду.