Браконьер 2

Лестница, сваренная из уголка, гулко отзывалась под нашими ногами. Мы выбрались на обслуживающую площадку, которая тонкой линией шла вдоль всего транспортёра и терялась где-то в темноте. Уклон был немаленький, и, несмотря на внешнюю надёжность, конструкция качалась от нашего веса. Скорее всего, она просто не была рассчитана на то, что на неё решат вскарабкаться аж пятеро рыл. Да, наши тела заметно иссохли от тяжёлого труда и плохого питания. Но совокупный вес всё равно выходил приличным. К тому же мы словно специально двигались синхронно.

Я посмотрел вниз, и страх защекотал низ живота. Мы были максимум метрах в десяти от пола, но из-за того, что он терялся где-то во тьме, пропасть под ногами казалась бездонной. Голова закружилась. Свет небольшим пятном высвечивал несколько метров впереди и столько же позади, отчего складывалось ощущение, будто мы висим в абсолютной пустоте.

Так продолжалось до тех пор, пока мы не вошли в круглый тоннель, в который и поместили транспортёр. Здесь он под ещё более крутым углом уходил в противоположную сторону. Но и этот момент был учтён. Наша площадка завершалась вертикальной лестницей, которая выводила на следующую.

Так мы преодолели три секции и воткнулись в первое препятствие: отсутствие лестницы, позволяющей перебраться на следующий уровень.

– Полезем по ленте, – заявил Утиль и попытался на неё вскарабкаться.

Я снова бросил взгляд вниз и тут же закрыл глаза, чтобы унять головокружение. Вверх смотреть хотелось ещё меньше. Конструкция из небольших транспортёров располагалась в абсолютно вертикальной шахте, уходящей в бесконечность в обе стороны. Если здесь оступиться, на дно упадёт мешок, наполненный фаршем и осколками костей. Обо все эти железки поломает так, что уже не соберёт никакой травматолог. Сомневаюсь, что даже чёрное сердце поможет.

Но другого выхода у нас нет. А потому мы один за другим на трясущихся ногах перебрались на узкий транспортёр. Его ширина была каких-то тридцать сантиметров. Ни тебе страховочных изгородей, ни тропинки рядом, только ломанная узкая линия с крохотными площадками возле валов, по которым бежит лента.

– Я не могу, – вдруг заскулил Семёныч, когда мы доползли до конца транспортёра.

Второй располагался под прямым углом относительно его и, чтобы на него перебраться, требовалось подняться в полный рост. Утиль исполнил это без малейших колебаний с завидным хладнокровием.

Мне удалось перебраться, только с третьей попытки. Ноги предательски тряслись, отказываясь держать на себе вес тела. Соловей, тот, что добыл для нас серебро, тоже решился на подъём не сразу, но всё-таки смог. А вот подрывник наглухо завис, словив натуральную истерику. По факту и хрен бы с ним, но за ним был Щебень.

– Руку давай. – Яулёгся на транспортёр и, свесившись, протянул Семёнычу ладонь. – Да не ссы ты, удержу!

В глазах организатора промелькнула надежда. Вот только для того, чтобы схватиться за меня, ему требовалось отпустить металлоконструкцию, за которую он держался побелевшими пальцами.

– Да хрен с ним, – прокомментировал Утиль.

– Это ещё минус два, – парировал я.

– И чё? – не оценил моего человеколюбия он.

– Через плечо, – огрызнулся я. – Хочешь валить один – тебя никто не держит. Но свет останется с нами.

– Козёл, – выругался Утиль. – Щебень, слышишь меня?

– Да, – отозвался замыкающий.

– Скинь ты на хрен это ссыкло.

– Не вздумай! – рявкнул я. – Или полетишь следом.

– Да что с тобой не так?! – прикрикнул Утилизатор.

– Это с тобой что не так? Сколько их будет ждать нас там, наверху? Я просто увеличиваю наши шансы.

– Эй, Семёныч, – видимо, что-то прикинув, сменил тактику он. – У тебя пять секунд, чтобы взять его за руку. Или я тебя пристрелю, и ты всё равно сдохнешь. Решай. Раз… Два…

Трясущейся, мокрой от пота рукой подрывник ухватил меня за запястье. Я поступил точно так же, образуя надёжный зацеп. Семёныч медленно выпрямился на трясущихся ногах, и эта вибрация передалась транспортёру.

– Да успокойся ты, придурок! – заорал Щебень, – Не трясись!

От неожиданности Семёныч вздрогнул, и его нога сорвалась. Он повис на мне всей массой и принялся болтать ногами, отчего загуляла вся конструкция. И стало совсем не смешно. Металл жалобно заскрипел. С грохотом, кувыркаясь, вниз пролетела какая-то железка. Что-то щёлкнуло, и наш транспортёр слегка просел.

Весь гуманизм слетел с меня за мгновение, и, дождавшись, когда тело подрывника сместится к пропасти, я разжал пальцы. Но не тут-то было. Семёныч вцепился в меня мёртвой хваткой. Просить его о том, чтобы он пожертвовал собой, было равноценно борьбе с ветряной мельницей. В его глазах читалась такая паника, что он бы меня даже не услышал. Впрочем, по его поросячьему визгу и так всё было ясно.

Я напрягся и потянул его на себя, но совсем не для того, чтобы спасти. Как только его пальцы оказались на уровне уголка, я прижал их к нему и расслабил руку. Раздался треск сдираемой кожи, но это сработало. Семёныч ослабил хват и сорвался в бездонную пропасть. Крик звучал буквально пару секунд, пока не раздался глухой металлический стук. Окончательно падения мы не видели, но услышали и даже почувствовали, как его тело множество раз задело конструкцию.

– Оно того стоило? – Утиль наградил меня ледяным взглядом.

– Я хотя бы попытался, – пробормотал я.

– Ты чуть всех нас не угробил, умник хре́нов! – добавил ползущий передо мной Соловей.

Щебень промолчал. А что он мог сказать? Моё действие дало ему шанс. Если бы не я, они бы так и остались болтаться в самом начале подъема, в полной темноте. Не думаю, что подобные перспективы были для него желанными. Находись он в середине группы, скорее всего, согласился бы с мнением товарищей. Но получилось так, как получилось. В любом случае к спасению двигались четверо вместо троих.

– Да чтоб вас черти дрючили! – донеслось спереди.

– Что там? – опередил меня с вопросом Соловей.

– Передай свет, – попросил Утиль.

Я протянул ему керосиновую горелку, но слишком быстро. Язычок пламени заплясал и едва не погас. Утилизатор замер, дожидаясь, когда тот перестанет колыхаться, и высветил из полумрака то, что заставило его выразиться крепким словцом. Нас ожидало сплошное месиво из гнутого железа, которое натурально держалось только благодаря честному слову. Видимо отсюда и сорвалась та самая железка, которая пролетела мимо нас.

– Да как так-то?! – возмутился Соловей, – Он ведь даже не списанный. Здесь всё было в рабочем состоянии!

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Оттуда, что я здесь работал.

– Кажется, здесь был взрыв, – объяснил произошедшее Утиль. – Кто-то бросил сверху гранату, чтобы исключить эту лазейку.

– Я даже догадываюсь, кто, – буркнул Щебень. – И чё теперь делать?

– Кобыле член приделать, – огрызнулся Утиль. – Нужно лезть дальше.

– Как?! – снова возмутился Соловей. – Я что-то Человека-паука среди нас не вижу.

– Подай горелку, – попросил я.

Утиль, который всё это время очень уверенно стоял во весь рост, опустился на корточки и плавно передал мне свет. А я не уставал удивляться его чёткой координации и хладнокровию. Даже не представляю, какой выучкой и характером он обладает, чтобы вытворять такое.

Но сейчас меня волновало другое. Я снова улёгся на транспортёр, предварительно поставив на него горелку. Затем подхватил её и спустил на руке, всматриваясь в тёмные силуэты паутины металлоконструкции.

– На два пролёта вниз есть площадка, – ответил я. – Сможем передохнуть и осмотреться.

– Ну и чего замёрзли? – тут же подхватил Утиль. – Шевелите жопами.

Ползти назад оказалось гораздо сложнее. Но мы справились и спустя некоторое время один за другим ступили на технический мостик. Горелка всё ещё находилась у меня в руках, и я обошёл шахту по кругу, рассматривая мешанину наверху.

– Нормально! – крикнул я. – Здесь снова лестницы пошли.

– А мне вот интересно, кто их внизу срезал, – пробухтел Соловей.

– Видимо, тот же, кто сюда гранату швырнул, – ответил Щебень.

– А почему тогда не с снизу начал?

– А как бы он тогда спустился? – резонно заметил я.

– Ну, тоже факт. Всё равно странно. Почему до конца не дошёл?

– Видимо, посчитал, что этого будет достаточно.

– А прикинь, если они сейчас ещё одну гранату нам кинут, – усмехнулся Соловей, будто это прекрасный повод для шутки.

– Закрой пасть! – резко осадил его Утиль. – Без тебя тошно.

Мы добрались до мешанины из гнутого металла, и я снова принялся осматривать то, что осталось висеть на стенах. Затея была не то что опасной – самоубийственной, но других вариантов у нас всё равно нет. Мы собственноручно отрезали себе путь к отступлению, завалив тоннель. Единственное, что мы могли себе позволить без риска для здоровья, – это сдохнуть от голода.

– Подняться можно, но будет непросто, – произнёс я, рассматривая искорёженную лестницу, которая держалась на одном изогнутом уголке.

– Нам подходит, – согласился Утиль и первым полез наверх.

Лестница загуляла из стороны в сторону, но его вес выдержала. Следом отправился я, передав свет Соловью. Тот вскарабкался, удерживая его одной рукой и используя в качестве хвата за ступеньки подмышку. Как только его ладонь оказалась в зоне досягаемости, я забрал у него горелку. Щебню тоже повезло. Хлипкая лестница не отвалилась, позволив ему взобраться на следующий уровень.

Но на этом приключения не закончились. Площадка, на которой мы оказались, была повреждена, а следующая лестница находилась с противоположной стороны. Это сделано специально, чтобы техники не сачковали, ведь таким образом им в любом случае придётся обойти всё оборудование. Да и с точки зрения обороны подобный подход очень даже логичен. Пока враг переберётся с одного конца на другой, его на раз-два выкосят очередями.

Но мы оказались в ловушке.

– Ну, ещё идеи будут? – посмотрел на меня Утиль.

– Можно попробовать оторвать эту лестницу и перекинуть её через пробой. Длины вроде хватит.

– Голова, – похвалил он и улёгся на площадку.

Раскачивали её по очереди. Уголок, за прочность которого мы переживали, отказывался ломаться. Нам только и оставалось, что трепать лестницу туда сюда в надежде, что металл утратит прочность на изгибе и рано или поздно сломается.

Вначале дело шло туго, но с каждой минутой железо становилась всё мягче, а свободный конец увеличил амплитуду, мерно постукивая о бетонную стену.

Мне посчастливилось раскачивать её в тот момент, когда она отломилась. И хоть я этого ожидал, всё равно едва не нырнул вместе с ней вниз. Удержал я её тоже буквально на усилии воли. И дело не в том, что она оказалась неподъёмной, просто когда меня потянул её вес, возникло огромное желание разжать пальцы.

– Держу, – зачем-то оповестил приятелей я.

– Вытянешь? – уточнил Утиль.

– Должен. – Я крякнул, напрягая все мышцы.

А всё потому, что балансировать на узкой тропинке – не самое удобное занятие. Но я справился, и вскоре мы уже пытались перебросить гнутый мостик через провал. Часть конструкции оторвало от стены, и она предательски свешивалась под углом в девяносто градусов. Когда мы перебросили лестницу на другой край, он зашатался, намекая на то, что его крепление тоже оторвано. Болтающийся конец, который удерживался благодаря паре погнутых болтов, лишь усиливал амплитуду. И всё это мероприятие дико скрипело, что совсем не придавало уверенности.

– Ну, кто первый? – с ухмылкой спросил я.

– Угадай, – в тон мне хмыкнул Утиль и без предварительной подготовки буквально перебежал на другую сторону.

Шахту наполнил визг и грохот сорвавшихся вниз железок. Мостик гулял вверх-вниз, грозя обрушиться в любой момент. На мгновение меня охватила паника, но я сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Зачем-то сосчитал ступеньки, снова наполнил лёгкие воздухом, и как только тряска успокоилась, точно так же, как до этого сделал Утиль, перебежал через пропасть одним махом.

Не знаю, что это было: судьба или проведение высших сил, но я ни разу не промахнулся мимо тонких ступеней. И это учитывая шаткость всей конструкции.

Добравшись до противоположной стороны, я тут же опустился на четвереньки, потому что ноги отказывались держать тело. Сердце гулко стучалось о рёбра, пытаясь покинуть грудную клетку. Даже в глазах потемнело.

– Как с горелкой быть? – задал немаловажный вопрос Соловей.

– Перекинь её мне, – ответил Утиль, и, когда приятель размахнулся, закричал: – Стоп! Не так! Бросай двумя руками, как кирпич, понял?

– Ага, – кивнул Соловей и сменил позу.

Он качнулся несколько раз, примеряясь, а затем бросил горелку через провал. Огонёк тут же погас, и шахта погрузилась во тьму. Было не понять, получился манёвр или нет. По крайней мере, постороннего грохота было не слышно, а это уже хорошо.

Все молчали, боясь спугнуть удачу. Выдохнули мы в тот момент, когда тьму вокруг на мгновение рассеяла короткая вспышка от высекаемых искр. А через некоторое время мы вновь оказались в уютном полумраке трепещущего язычка пламени.

В отличие от меня, Соловей перебирался через пропасть на четвереньках. Точно так же поступил и Щебень, дождавшись, когда успокоится дрожь.

На всякий случай мы прихватили лестницу с собой, но больше она нам не пригодилась. Следующие два уровня тоже попали под взрыв, но им практически не досталось. Сорвало часть транспортёров, которые, падая, и наворотили весь этот бардак. В остальном площадку лишь слегка погнуло и в паре мест сорвало с креплений. Но это были уже мелочи в сравнении с тем, что мы оставили позади.

Вскоре стало понятно, что мы в угодили в полную задницу. Нет, запах свободы уже доносился до нас, свежий воздух ни с чем не спутать, а это был именно он. И дело даже не в выродках, которые гипотетически могли встречать нас снаружи. Скорее всего, их там даже не будет. А всё потому, что там сейчас лютый мороз, который мы уже вовсю ощущали. Изо рта вырывались клубы пара, пальцы уже потеряли чувствительность. Из одежды на нас – какой-то рваное тряпьё, а вместо обуви – куски деревяшек, примотанные к ногам при помощи верёвок.

– Ну и дубак, – озвучил общие мысли Щебень. – Лучше бы я там, внизу, сдох.

– Могу исправить, – угрожающе пообещал Утиль.

– Да хорош, я же шучу.

– Рот закрой – кишки простудишь, – огрызнулся командир. – Соловей, где мы сейчас выйдем?

– У складов, – ответил тот. – От него до военной части примерно километр на север.

– Ближайший населённый пункт?

– Километрах в трёх есть деревня. Ну, типа… Там чисто муляжи стоят.

– Нормальные посёлки поблизости есть?

– В часе езды по железке.

– Кабзда, – резюмировал Щебень. – Да мы околеем быстрее, чем доберёмся.

– Что за железка? – проигнорировал его Утиль.

– Обычная, по ней в своё время в бункер припасы доставляли. Ну и строили с неё тоже.

– Ясно, – сухо ответил Утиль. – Значит, по ней и пойдём, куда-нибудь выведет. Смотрите в оба, нам нужно одеждой разжиться – срать какой. Хоть старые фуфайки подойдут. Пойдём быстро, чтобы не замёрзнуть. Отстающих не ждём.

И в этот момент огонёк трепыхнулся в последний раз и погас, погружая нас в темноту.

Глава 4

Холод

– Встали все! – скомандовал Утиль. – Замерли, не двигаемся!

– Да как бы не очень-то и хотелось, – прокомментировал Щебень.

– Я сейчас искры высеку, – продолжил командир. – Смотрим перед собой, находим впереди идущего и кладём ему левую руку на плечо. Правую – на стену.

Тьма на мгновение озарилась короткой вспышкой света, и я тут же положил ладонь на плечо Утилизатора. До стены было не так далеко. Я всего лишь слегка качнул рукой, чтобы прикоснуться к ледяному бетону, покрытому заледеневшими каплями конденсата.

– Теперь действуем так, – продолжил распоряжаться Утиль. – Короткая вспышка, считаем до двух, чтобы мозг успел воспроизвести то, что мы увидели, и делаем пять шагов. Затем встаём и ждём новую вспышку. Так по кругу, пока не доберёмся до двери или любого другого выхода. Как поняли?

– Я ног не чувствую, – снова невпопад ответил Щебень.

– Как поняли?! – с нажимом повторил вопрос Утиль.

– Да поняли мы, поняли, – за всех ответил Соловей. – Давай уже выбираться.

Скорость упала до черепашьей. Первые две попытки вышли скомканным: я врезался в Утиля, рука Соловья соскользнула с моего плеча. Щебень тоже растерялся. Но уже ближе к пятой вспышке мы словили нужный темп и медленно продвигались вперёд. Сложнее всего было у лестницы, но и с этим мы тоже справились. Правда, для этого пришлось почаще подсвечивать путь. Хорошо, что этот подъём был последним, и вскоре Утиль снова скомандовал «стоп».

Некоторое время он ощупывал дверь технического входа. Затем что-то скрипнуло, щёлкнуло, и лицо защипало морозным воздухом. Оказывается, в бункере было ещё более-менее тепло, хоть столбик термометра наверняка показал бы минус. Горячий воздух, подчиняясь законам физики, стремился вверх по шахте и немного прогревал атмосферу.

На улице стояла ночь, но после пребывания в абсолютной тьме мы почувствовали себя зрячими. Бледный свет усыпанного звёздами небосвода проникал в помещение через широкий оконный проём. И его хватало с запасом, чтобы мы могли различить очертания предметов.

Здание, в которое мы вышли, представляло собой двухэтажное строение. Внизу – эдакие погрузочные боксы, заставленные опустевшими стеллажами. На втором этаже располагались служебные помещения: бухгалтерия, туалет и ещё какие-то кабинеты.

Мы обыскали его, заглянув в каждый угол, но ничего полезного так и не нашли. Только никому не нужные журналы и документы. Ни одежды, ни обуви, что очень сильно омрачило финальную стадию побега.

Холод стоял просто лютый. Он пробирал до самых костей, руки и ноги потеряли чувствительность, а лицо стянуло так, что было сложно разговаривать. Если так дальше пойдёт, то ни в какую деревню мы уже не доберёмся, так и сдохнем где-нибудь по пути. Это было очевидно, как белый день.

– С-стран-но… П-почем-му в-выр-родк-ки н-нас н-не встрет-тили? – Щебень трясущимися губами озвучил вопрос, который мучил каждого из нас,

– Расслабься, трясти перестанет, – спокойным тоном ответил Утиль. – А что до изменённых, всё очень даже логично: им на нас насрать. Основная часть покинула бункер, чтобы сопровождать припасы. Ну сколько их там осталось? Рыл десять максимум?

– В-всё р-равн-но н-не пон-нятн-но.

– Голову включи. Нет смысла ловить семерых беглецов, рискуя утратить контроль над сотней заключённых. От нас всё равно ничего не зависит. Даже если мы расскажем о бункере, никто не кинется спасать людей. Пробелы быстро заполнят другими, так что можешь расслабиться.

– Яс-сно, – принял доводы Щебень. – Тог-гда, мож-жет, кос-стёр з-зам-мут-тим?

– Да, в этом есть смысл, – согласился Утиль. – Я там в сортире туалетки рулон видел, тащи сюда. Ты, – он указал пальцем на меня, – неси всю бумагу, которую найдёшь. И стулья собери. Греемся двадцать минут и уходим. Соловей, иди сюда. Катай из бумаги вот такие шарики.

Суета отвлекала от холода, но легче не становилось. Тело замёрзло настолько, что отказывалось нормально двигаться. Мышцы начало ломить, и это точно не самый лучший знак.

Пока Утиль непонятно для какой цели готовил бумажные шарики, я поломал стулья, добыв небольшую охапку дров. Щебень нащипал туалетной бумаги и принялся усыпать её искрами, пока она не затлела. Опустившись на четвереньки, он раздул огонь и тут же щедро навалил поверх более плотной бумаги. Трогать шарики Утиль запретил.

Когда огонь начал разгораться, мы обложили его осколками от стульев, продолжая подбрасывать туда документы. Руки быстро согрелись, но до остальных частей тела тепло добираться не спешило. Про ноги вообще молчу. Наверняка заработаем обморожение, что в данных условиях жизни сродни самоубийству. Разве что удастся добыть чёрное сердце, но я в этом пока сильно сомневался. У нас для этого ничего нет, даже элементарных сил.

– Хорош сачковать, помогайте. – Утиль кивнул на гору бумажных шариков, которые они с Соловьём бросали прямо на пол.

– Да на хрена они нам? – не понял затеи Щебень. – Жрать, что ли, будем?

– Дебил, – хмыкнул Соловей. – Бумага – отличный теплоизолятор. Напихаем под одежду, хоть как-то тепло сохраним.

– Серьёзно? – не поверил тот.

– Более чем. Все бомжи об этом знают.

– Я те чё, бомж типа?

– А кто ты?

– Рты захлопнули, – сухо и совершенно спокойно приказал Утиль, но никто не посмел ослушаться.

Его авторитет признали сразу. Да и было с чего. От него буквально веяло уверенностью и пониманием того, что нужно делать для выживания. Я всё время за ним наблюдал и каждый раз задавался одним и тем же вопросом: кто он, на хрен, такой?!

– Ты спецназовец какой, что ли? – не выдержал и спросил я.

– Нет, – покачал головой он.

– А я думаю – да. Я видел, как ты двигаешься, как точно метнул заточку. Даже вот это. – Я кивнул на бумагу. – Обычный человек до такого не додумался бы.

– А я и не говорил, что обычный. Просто я не спецназовец.

– Тогда кто?

– Какая тебе разница?! – зло ответил он.

– Просто, – пожал плечами я. – Не вижу смысла в секретности. Миру всё равно абзац. Даже если мы кому-то о тебе расскажем…

– Я тот, кого посылают за спецназовцами, – перебил он. – Этого достаточно. А теперь хватит клювом щёлкать, помогай.

– Да я и так… Мне вот ещё что интересно… как вы умудрились шпуры для взрывчатки сделать, что никто не заметил?

– А мы их не делали, – хмыкнул Соловей, – воспользовались готовыми.

– В смысле? – уставился на него я.

– Это военный объект, притом повышенной важности и секретности. А ребята в форме очень не любят делиться секретами с врагом.

– Хочешь сказать, бункер уже был заминирован?

– Угу, – кивнул он. – Мы с Семёнычем как раз снимали заряды, а потому точно знали, куда их нужно вернуть.

– Ясно, – кивнул я.

– Всё, набиваемся бумагой и уходим, – скомандовал Утиль.

– А никому не интересно, куда мы всё время копали? – озвучил ещё один общий вопрос Щебень.

– Если я правильно определил направление, – задумчиво произнёс Соловей, – к ещё одному такому же бункеру госрезерва. Здесь полно закрытых городов. Арзамас и всё такое… – Он покрутил пальцами в воздухе. – И почти все они должны оставаться в работе в экстренной ситуации.

– П-хах, – усмехнулся Утиль. – И как, получается?

– Да уж, к такому никто из нас не был готов, – философски заметил я, набивая бумагой рукава.

– К такому невозможно подготовиться, – добавил Щебень. – Я даже не сразу понял, как отличить их от обычных людей. Меня схватили на второй день, когда я попросил помощи у парочки мужиков. Кто бы мог подумать, что это закончится заключением в концлагере.

– А тебя как взяли? – покосился на Утиля я.

– Меня не брали, – ответил он. – Я сам пришёл.

– Зачем?! – Соловей даже замер, глядя на него удивлённым взглядом.

– Так было нужно, – отмахнулся командир. – Готовы?

– К чему? – чуть ли не в один голос спросили мы.

– К ночной пробежке. Пешком нельзя – сдохнем. Всё, девочки, хорош мяться. Не для того мы проделали такой путь, чтобы нас убил какой-то сраный мороз.

– Да там градусов тридцать! – возмутился Щебень.

– Двадцать два, – поправил Соловей и постучал пальцем по градуснику, который был прибит к остаткам оконной рамы.

Судя по снежному покрову, на дворе стоял либо конец декабря, либо начало января. В центральной России погода чаще всего предсказуема, хотя исключения, конечно, бывают. Но как правило, первая половина зимы снегом не балует. Вот февраль – совсем другое дело. Лютые метели способны за одну ночь накидать снега по пояс. И тогда бы наше передвижение сильно усложнилось. Но сейчас ноги утопали в нём едва ли по щиколотку, не мешая лёгкому бегу трусцой.

Лёгкие горели от морозного воздуха. Тяжёлое дыхание с хрипом вырывалось из наших ртов, и только Утилизатору, казалось, всё нипочём. Я даже начал думать, будто он один из выродков.

Но это было не так, ведь я видел, как он совершенно спокойно касался серебра. А ещё под тусклым светом звёзд мне удалось немного рассмотреть его лицо, которое, как и у всех нас, знатно заросло волосами. И это дало мне ответ на вопрос, почему я раньше никогда его не видел. Точнее, думал, что не видел. Его внешность была настолько серой и блеклой, что попросту не откладывалась в памяти.

Обычный, без малейших признаков красоты и уродства. Всё на своих местах и в то же время совсем не притягивает взора. В жизни таких называют «серая мышь». Даже всклоченная чумазая борода не придавала ему никакой индивидуальности. Сомневаюсь, что я вообще смог бы его описать, коснись дело чего-то подобного. Он даже ростом никак не выделялся. Не знай я, кто он такой, даже не покосился бы в его сторону. Однако для его профессии это было скорее плюсом.