Браконьер 2

Макс Вальтер

Браконьер 2

Глава 1

Неволя

Сколько я уже здесь? Неделя, месяц, а может, уже год? Дни превратились в единое месиво, состоящее из каторжных работ и пребывания в постоянном бреду. Мозг, словно ватный, напрочь отказывается воспринимать действительность.

Поначалу я делал зарубки на манер тех, что оставлял Робинзон Крузо на необитаемом острове. Но когда меня перевезли в третий раз, я потерял счёт времени и запутался. Да и сложно было сказать, день сейчас или ночь, который час или даже время года. Некоторые утверждали, что на поверхности наступила зима. Якобы изменился поток сквозняка, который теперь покидал подземное царство. Возможно, они были правы, не знаю.

Все мои мысли занимал голод. А ещё я хотел бежать, но не знал, как и куда. Хотя некоторые намётки плана составлял каждый раз перед тем, как провалиться в тяжёлое забвение под названием сон. И самым сложным было то, что я не мог ни с кем поделиться. Выродки очень грамотно ломали людей, разрушая наше единство. И когда кто-то из нас слишком долго общался с соседом по выработке, его попросту перевозили в другое место. А может, и убивали. Никто не знал наверняка.

Помимо прочего, они смогли выстроить целую сеть стукачей, которых кормили чуть лучше, да и работа им доставалась полегче. Меня тоже ломали и заставляли доносить на ближнего. И положив руку на сердце, скажу честно: я много раз жалел об отказе. Помогала ненависть. Лютая, настолько обжигающая душу, что я даже представить не мог существование подобного чувства.

– Бойся! – пролетел крик по цепочке людей.

Я присел, прикрывая голову руками, и открыл рот. Вдалеке грохнул взрыв, а через мгновение из ноздрей вылетели сопли от воздушно-звукового удара. На голову посыпалось мелкое крошево, но ничего критичного не упало. Немытые, воняющие всем, чем только можно, тела зашевелились, передавая из рук в руки острые тяжёлые камни. Мимо прошмыгал человек, который катил садовую тачку, заполненную мелким гравием.

Никто из нас не понимал, зачем мы копаем и куда ведёт тоннель. На этот счёт у меня была своя теория: нас специально занимали тяжёлым трудом, чтобы не оставалось сил на всякие глупости. Кормили лишь для того, чтобы мы хоть как-то могли волочить ноги. И это было самое невыносимое. Жрать хотелось постоянно. Мы засыпали и просыпались с чувством голода. Оно преследовало нас в течение дня, а может, и ночи. Этого не понять, когда над головой нет солнца.

Очередной камень больно врезался в ладонь. Я зашипел и выронил его, едва успевая убрать ногу. А когда нагнулся, чтобы поднять, перед носом упала грязная скомканная бумажка. Подняв глаза, я встретился взглядом с соседом по цепочке. Его лицо было настолько грязным, что невозможно запомнить черты. Я бы не узнал его, даже если бы мы спали на соседних топчанах.

Мимо шаркающей походкой пробрела ещё одна тень, некогда бывшая человеком. Скрип колес его тачки, был слышен задолго до его появления в тусклом пятне света, что давала закопчённая керосиновая лампа.

Сосед по цепочке быстро наступил ногой на бумажку, пряча её от случайного взгляда, и, заговорщицки подмигнув мне, отвернулся, чтобы подхватить следующий камень.

Взгляд снова упал на записку, которую я незамедлительно подхватил и сунул в трусы. Читать её здесь и сейчас равносильно самоубийству. Кто-нибудь обязательно настучит.

К слову, а вдруг это подстава? Откуда они знают, что мне можно доверять? Почему они? Да вряд ли речь идёт об одном человеке, когда в дело вступает записка. И вот вопрос: мне она предназначалась или попала на глаза случайно?

В любом случае сосед рисковал. Даже если я не стукач, то сейчас в моих руках находится билет в их ряды, где в жидкую похлёбку добавляют не только лапшу, но и немного мяса.

Ходили слухи, что мясо это – человеческое. Как знать? Я уже давно ничему не удивляюсь. Однако наиболее противным в этом был сам факт предательства, а не каннибализм.

– Братан, подмени на минутку, – попросил я стоящего позади. – В сортир припёрло.

– Угу, – сухо буркнул он и сдвинулся в цепочке.

А я отошёл в сторонку и, сунув руки в трусы, извлёк грязный клочок бумаги. Развернув его, я уткнулся глазами в строчки, написанные куском угля: «Сегодня после смены в крайнем загоне».

Любопытно. Но главное, крайне неудобно, ведь в этом случае я останусь без пайка. С другой стороны, это лучшее время, чтобы незаметно пообщаться узким кружком. От еды здесь не отказываются, никто и никогда. Нет ничего важнее времени, когда эти сраные ублюдки заносят на ферму чан с похлёбкой.

Несмотря на то, что бумажка побывала не в самом гигиенически приятном месте, да и неизвестно, где её придерживали предыдущие кандидаты на встречу, я затолкал её в рот. Вскоре слюна размочит бумагу, и её можно будет проглотить. Не самое плохое из того, что мне доводилось жрать в последнее время. Оставалось лишь отлить, чтобы не вызывать подозрений, и я зажурчал, ведь в туалет хотелось по-настоящему. Лучшая ложь – та, в которой присутствует правда.

Желудок предательски заурчал, требуя, чтобы я поскорее отправил в него пищу. Ему тоже было плевать, что конкретно придётся переваривать. Организм требовал энергии, а как и откуда я её возьму – по фигу. Даже удивительно, как быстро с людей слетела брезгливость.

Я помню первые дни, когда попал в этот ад. И насколько для меня было диким, когда меня обступили несколько женщин, жаждущих засунуть мой член себе в рот. Для них это всего лишь способ получить жалкие крохи питательного белка.

Тогда мне казалось странным, что нас, новичков, удостоили этой чести. Но сейчас, когда голод проник в каждую клеточку моего тела, я понял, почему всем вновь прибывшим уделялось особое внимание. Моё тело было настолько ослаблено частыми заборами крови и отсутствием нормального питания, что об эрекции я мог только мечтать.

Мимо прошёл вертухай, окидывая нас безразличным взглядом. Для них мы всего лишь скот. Однако сдохнуть нам не позволяют. Каждый раз после забора крови нам дают нормальную пайку и крохотный кусочек чёрного сердца для восстановления. И как бы странно это ни звучало, мы все с нетерпением ждём своей очереди на данную процедуру.

В который раз он уже следует вдоль нашего неровного строя? За мыслями я сбился со счёта, и это нехорошо. Только так можно определить примерное время рабочей смены: по количеству обходов, которое всегда примерно одинаковое. Варьируется от сорока до сорока двух, и никто не знает, от чего это зависит.

– Стройся! – наконец прозвучала долгожданная команда.

Однако никто не посмел бросить камень, что в этот момент находился в руках. Цепочка должна донести его до конца, иначе плохо будет всем. Нет, бить нас не станут, есть наказания куда хуже боли, и самое страшное из них – лишение отдыха и еды. Об этом знает каждый из нас.

В прошлом месяце, а может, и позже, в одном из забоев случился бунт. Тогда иные попросту перестали кормить людей и заблокировали их тоннель. Не прошло и трёх дней, как первые участники бастующих добровольно вышли на работы. А на следующий в забой вернулись оставшиеся. По крайней мере те, у кого ещё имелись силы чтобы волочить ноги.

Что стало с зачинщиками, не знает никто. Слухи ходили разные, начиная с того, что их высушили (ну, или обескровили, если угодно), и заканчивая смертью от голода где-то в закоулках бесконечного подземного лабиринта.

Я брёл с общим стадом, глядя в пол. Споткнуться и подвернуть ногу здесь проще простого. А увечья не являлись поводом для отсутствия на рабочем месте. Если боль мешает тебе работать, это никого не волнует. Ну а от переломов и более серьёзных травм всегда есть чёрное сердце.

Казалось бы, в таких условиях должно быть огромное количество суицидов. Но нет, люди отчего-то терпят и влачат своё жалкое существование. Даже я точно не знаю, почему до сих пор не наложил на себя руки. Что-то заставляет меня каждый день выходить в забой. И это точно не надежда. Ей нет места в аду.

– Эй, пс-с-с… – Кто-то толкнул меня в плечо.

Обернувшись, я увидел бессменную грязную рожу, по которой было сложно судить, кому она принадлежит. Человек, идущий позади, коротко кивнул на развилку, которая уводила в направлении стойл. На мгновение я остановился, размышляя о необходимости пропустить ужин. Ведь в течение следующих суток я не получу и капли калорий, а работу никто не отменял.

Но что-то заставило меня свернуть. Всем остальным было плевать на кучку дебилов, которые добровольно отказываются от еды. Никто даже не помыслил проследить за нами, а конвоиров поблизости не было. Скорее всего, им вскоре доложат о нашем безответственном поведении. Но попробуй вычисли тех, кто решил стать отщепенцем общества. Здесь все на одно лицо, разделение есть лишь по признаку пола, да и то не всегда очевидное.

Стойлами мы называли узкие закутки, в которых нам позволяли спать. Они и в самом деле были похожи на то, как оборудованы места для содержания скота. Обычные перегородки в узком коридоре с закреплёнными на них тремя ярусами лежаков на манер плацкартного вагона. Просто таким образом хорошо экономилось место.

Мы собрались в крайнем из них. Всего шесть человек нашли в себе силы пропустить ужин. И мне было очень любопытно, ради чего они рискнули так поступить. Если нас раскроют, если хоть кто-то заподозрит нарушение распорядка, нам грозит карцер. Да, вначале мне тоже казалось, что хуже уже невозможно, пока я однажды в него не загремел. Это место не просто так называли душегубкой. Никто не выдерживал в нём больше трёх суток.

Узкая бетонная камера полтора метра в высоту и столько же в длину, а шириной всего в полметра. В ней невозможно было нормально лежать или сидеть. От постоянной скрюченной позы уже через час затекали все мышцы, а к концу дня они начинали болеть так, что сложно передать словами. В общем, когда меня выпустили, я натурально учился заново ходить. И возвращаться туда не было никакого желания.

– Все здесь? – едва слышным голосом спросил один из присутствующих.

– Не совсем, – поморщился тот, что передал мне записку. – Соловей не смог.

– Хрен с ним, потом передашь ему наши слова. Ты, новенький, – обратился ко мне старший. – За тебя поручились, но я тебе не верю. Если хоть слово утечёт в ненужные уши, я тебя лично вскрою. Ты понял?

– В очко меня поцелуй, – огрызнулся я и развернулся к выходу.

– Брак, постой! – окликнул меня такой же безликий человек, как и все мы.

Я замер, не веря своим ушам. Голос казался смутно знакомым. Вернувшись к заговорщикам, я поднял лампу и поднёс к нему ближе. И хоть в полумраке едва тлеющей керосинки было сложно рассмотреть черты лица, покрытые толстым слоем грязи, я узнал его.

– Шавкад? – одними губами произнёс я.

– Угу, – кивнул он.

– Я думал, ты ушёл.

– Как видишь, не дальше тебя.

– А с Рашидом что? Где Асмира?

Он молча покачал головой, что могло означать как их смерть, так и переход в другое состояние бытия. И мало кто мог точно сказать, что из этого хуже.

– Так, давайте личные темы на потом, – продолжил старший. – Раз мы наконец разобрались, кто есть кто, думаю, можем начинать. У нас есть план, как отсюда выбраться. А теперь уже достаточно людей для его реализации.

– Я бы хотел услышать детали, – перебил его я.

– На это нет времени. Скоро люди вернутся с ужина…

– Я не стану вписываться в это дерьмо, не зная деталей.

– Твои сложности, – поморщился мужик.

– Это общие сложности, – заупрямился я. – Или выкладывай всё, или иди козе в трещину.

– Хорошо, но если ты…

– Да, да, я уже понял, – кивнул я. – Вскроешь меня во сне.

Человек, что передал мне записку, ехидно усмехнулся, за что старший наградил меня ненавидящим взглядом. Кажется, я только что смыл в унитаз его авторитет. Но мне, честно говоря, было глубоко насрать на то, что он обо мне думает. Если мы действительно предпримем попытку побега, то план должен быть надёжным, как швейцарские часы. Любая ошибка – и мы больше никогда не увидим свет солнца.

– Вот наша основа, – произнёс он и вытянул из-под матраса грубо нарисованную от руки план-схему тоннелей.

Я едва удержался, чтобы не выбить этому идиоту зубы. Ну как можно быть таким оленем и хранить это на своём спальном месте? Или я чего-то не знаю, или он попросту нас разводит, чтобы в итоге сдать всех разом и заработать себе на еду.

– Дальше, – сухо попросил продолжения я.

– Мы знаем о расположении постов охраны и то, какой из этих тоннелей ведёт к выходу.

– Допустим, – согласился я. – Как ты собираешься с ними драться?

– Ему точно можно доверять? – Он покосился на Шавкада.

– Да, я давно его знаю, – ответил узбек.

– Ты знаешь, что это за место? – посмотрел на меня старший.

– Какой-то старый бункер или что-то типа того.

– Типа того, – передразнил он. – Это не просто какой-то бункер. Раньше здесь располагался склад госрезерва.

– И что с того?

– А то, что это военный объект. И строился он так, чтобы один раз и надолго. Ремонтировать такие вещи очень накладно.

– Я всё ещё не понимаю.

– Здесь в распределительных щитках используется серебро. Не везде, но некоторые реле имеют серебряные контакты.

– И как ты собираешься их достать?

– Мы уже достали всё, что нужно, – вместо него ответил другой мужик.

– Ладно, это уже действительно похоже на план, – согласился я. – Когда вы собираетесь его реализовать? И зачем вам нужен я?

– Вот здесь, – указал на схему старший, – всегда дежурят минимум трое выродков. Один на один нам с ними не справиться. Плюс кто-то должен стоять на стрёме. Я слышал, что завтра бо́льшая часть выродков покидает шахты. Самое время, чтобы действовать.

– Можно? – Я протянул руку к бумажке.

Старший без вопросов передал её мне, и я уставился на схему тоннелей, стараясь запомнить каждый поворот. По большей части они шли ровными линиями, которые стекались к центральному проходу. Будто огромный паук, в чьём высохшем хитине мы проживаем. Но это я и так знал, по крайней мере, догадывался. А вот дальше от него тонкой линией отходил ещё один коридор и точно так же разветвлялся на несколько частей, которые оканчивались большими залами. Видимо, в них и хранилось то государственное добро, о котором говорил старший.

Объёмы подземного хранилища поражали.

– Вот здесь ремонтные мастерские, – ткнул пальцем в схему тот, что заявил о наличии у заговорщиков серебра. – Там полно старых деталей, с которых мы скрутили серебро. По большей части это просто покрытие контактов, но его должно хватить, чтобы убрать выродков.

– Сколько до поверхности? – уточнил я.

– Примерно двести восемьдесят метров, – ответил старший.

– Сколько?! – не смог сдержать возмущения я. – Да это нереально!

– Реально, – усмехнулся старший. – Нам нужно попасть к элеватору, а уже через него сможем выйти на поверхность по системе подачи зерна. Он вот в этом помещении, – указал на квадрат он.

– Откуда у тебя это? – спросил о схеме я.

– Висела на стене в одном из тоннелей. Я её запомнил и перерисовал.

– И хранишь под матрасом? – ухмыльнулся я.

– Само собой – нет. Прихватил сегодня, чтобы обговорить план.

– Ты ему веришь? – спросил у Шавкада я.

– Я ему верю, – произнёс тот, кто бросил мне записку.

– Тебя я не знаю, – пожал плечами я.

– Да мне насрать, – огрызнулся он.

– Успокойтесь. Все мы здесь люди проверенные, ну почти. – Старший снова покосился на меня. – Завтра после ужина нужно собраться вот в этой точке. Дождёмся отбоя, и…

– Откуда у тебя информация, что выродки собираются свалить? – снова перебил его я.

– На прошлой неделе привезли новенького, – ответил ещё один член группы заговорщиков. – Его в наше стойло подселили. Изменённые готовят атаку на Нижний и стягивают неподалёку все силы. А вчера я весь день был на погрузке припасов и слышал, что они говорят.

– Армия не может существовать без снабжения, – добавил бросивший записку. – Соответственно, его поставку нужно охранять. Они точно свалят. По крайней мере, большинство.

– Пройдём это место, – указал на план старший, – подорвём за собой тоннель, и нас уже не остановят.

– И зачем вам я? – задал самый важный вопрос я.

– Элеватор, – поморщился старший. – Мы понятия не имеем, как он устроен и с какой стороны к нему подходить. Шавкад сказал, что ты хороший слесарь…

– Автослесарь, – хмыкнул я.

– Какая разница? У тебя в сотню раз больше шансов понять его техническую часть.

– Ты нормальный? – Я покрутил у виска. – Разница такая, что я понятия не имею, как он устроен. Я его в глаза-то никогда не видел.

– Ген, нам нужно отыскать основной подающий транспортёр и понять, как забраться внутрь. Может, там вообще всё просто.

– А может, и сложно, – развёл руками я.

– Вот по этому нам нужен ты. Железки – они и в Африке железки, – беззаботно отмахнулся старший.

– Тихо, – шикнул мужик, который стоял на стрёме. – Кажись, идут.

Мы рассосались из стойла с такой скоростью, будто и не были больными, полупрозрачными призраками. Все мгновенно разбрелись по своим местам и сделали вид, будто лежим без сил. Я тоже вскарабкался на свою койку и, прикрыв глаза, попытался прокрутить всё то, что услышал и увидел.

Похоже, лишних там не было, каждый член группы занимался чем-то конкретным. Единственное, чего я не понимал, – это какую роль во всём этом играет Шавкад и тот, кто подкинул мне записку. Скорее всего, на их плечи ляжет устранение выродков.

Не знаю почему, но этот вариант казался мне самым логичным. Похоже, у них есть человек, который как раз занимался подрывом в забое. У него был доступ к нужным веществам и опыт работы с ними. Понятия не имею, как ему удалось пронести их мимо надзирателей, но это и не моё дело. Главное, что всё необходимое у него есть. И этот пункт едва ли не один из основных во всём деле.

Однако многое из их слов не давало мне покоя. Особенно этот чёртов элеватор. Да и странное появление плана тоннелей тоже не внушало доверия. Нарисовать что-то по памяти? Да ну, даже не смешно. А если он что-то напутал? Да и откуда такая уверенность, что именно тот самый коридор приведёт нас к элеватору?

Кстати, о птичках…

Нет, примерно я, конечно, представлял его конструкцию, но она и неважна. Вся эта система подачи и вентиляции, куча труб и циклонов, где без точных чертежей сам чёрт голову сломит. По идее, среди всей этой паутины нужно отыскать единственный транспортёр, который сгружает сырьё в приёмный бункер. Воздушный поток точно не осилит такую дистанцию. Двести восемьдесят метров – это не шутка. И вряд ли его станут ссыпать просто в трубу, идущую под уклоном к бункеру. Не дай бог она забьётся где-то посередине – и всё, процесс ремонта встанет в огромную копейку. Остаётся только лента или шнек, как в мясорубке. И в последнем случае у нас огромные проблемы. Хотя вряд ли шнек такой длины будет оптимальным решением. Это тоже довольно проблемная конструкция, которая любит выходить из строя.

В общем, я был уверен практически на все сто, что инженеры предпочли обеспечить подачу зерна обычным скребковым транспортёром. Просто потому, что он наиболее предсказуем в работе и максимально прост в ремонте. А значит, к нему должен быть доступ.

В любом случае там обязан идти технический коридор, где можно без проблем обслужить всю систему. Она требует постоянной смазки, замены подшипников и электродвигателей, да и самой ленты, в конце концов. Плюс там, где зерно, всегда полно грызунов, а значит, проводка тоже находится в зоне риска. Да, техничка там точно имеется.

План кажется годным…

Боже, как же хочется жрать! Ещё от соседа снизу воняет варёным луком…

Я пересилил себя и попытался отвлечься на более важные цели. Снова свернул к плану побега и попробовал наложить его на свой. И мой был гораздо хуже. Да чего уж греха таить, он вообще был никаким. Единственная деталь, которую я успел более-менее продумать, – так это массовое убийство спящих, которое непременно создаст волну шума. Вот в этом хаосе я и собирался проскочить. Но как и куда – не имел и малейшего понятия. А эти люди, похоже, точно знали, о чём говорят. И что-то мне подсказывает: Шавкад не просто так привлёк меня к делу. Уж точно не потому, что я гениальный слесарь. Они и без моей помощи прекрасно бы разобрались с тем, как выбраться на поверхность по транспортёру.

Интересно, а кто тот, второй? Тот, что передал мне записку. В его глазах такой лёд, что я бы не удивился, если в случае отказа или шума с моей стороны он бы прямо на месте свернул мне шею. Точно такой же я видел у себя, когда вернулся с последней охоты. Абсолютное безразличие к чужой жизни и полная готовность её забрать.

Вот только по сравнению с ним я щенок, толком не познавший вкуса крови. И Шавкад… он смотрел на него с опаской, словно знал, что из себя представляет этот человек. Именно ему поручили мою вербовку, и наверняка тоже не просто так.

Как же хочется жрать…

Глава 2

Близко к цели

Всепоглощающий голод не давал нормально спать. Даже несмотря на лютую усталость, я постоянно просыпался от ощущения сосущей пустоты внутри. Вода притупляла его, но совсем ненадолго. Однако помогала провалиться в забытьё, чёрное, без сновидений, из которого я вновь выныривал с непреодолимым желанием сожрать соседа по полке. Я даже имени его не знал, а ведь мы ложились спать в одном загоне уже больше месяца.

Разговоры здесь не приветствуются. И не потому, что нам запрещают. Просто любое неосторожное слово может стать поводом для того, чтобы тебя сдали выродкам. Да и нет на них сил. Вечерняя беседа о планировании побега была самой объёмной за всё то время, что я здесь находился. Я настолько привык молчать, что с большим трудом разлепил губы.

Мрачная атмосфера безнадёжности витала в воздухе вместе с запахом немытых тел. И когда подземное царство успокаивалось, отправляясь на заслуженный короткий отдых, это чувствовалось гораздо острее. Тяжёлое, местами надрывное дыхание доносилось отовсюду. Каменная пыль и отсутствие свежего воздуха совсем не благотворно сказывались на здоровье. Лишь редкие дозы чёрного сердца восстанавливали здоровье на короткий период, а затем мы вновь медленно подыхали. И это, пожалуй, самая кошмарная пытка из всех, что можно придумать.

И теперь у меня появилась надежда. Всего семь человек не далее как сегодняшним вечером попытают счастья и госпожу удачу. А что до остальных – насрать, как бы погано это ни звучало. И мне действительно было плевать на сотни жизней. Внутри даже не ёкнуло, когда я подумал об их дальнейшей судьбе. Мы все изменились до неузнаваемости, и я готов поставить собственную жизнь на то, что будь на моём месте любой их них, никто бы обо мне даже не вспомнил.

Поступок Шавкада казался нелогичным, неправильным. Ведь на самом деле он не мог знать наверняка, сдам я всю их шайку или нет. Но он почему-то рискнул. Может, увидел те самые изменения, которых требовал в начале всего этого дерьма.

Да, я много раз вспоминал себя прежнего и понимал, каким был идиотом. Нет, не так. Скорее, наивным дурачком, верящим в обещанную государством защиту. И ведь они действительно старались, делали всё возможное. Даже уничтожили мою область атомной бомбой. Вот только все их попытки сохранить целостность рассыпались прахом.

Дело вовсе не в бессилии или неправильной организации сопротивления. Когда на тебя наступает враг, ты примерно понимаешь, где находится линия фронта, от чего выстраиваешь стратегию обороны. Но когда война повсюду, даже в крохотных деревеньках, которые и на карту-то попасть недостойны… как обороняться? Сколько фронтов и генералов для этого необходимо? Да ни у одной страны мира нет столько военных, чтобы охватить подобный масштаб. И остаётся лишь одно: оборонять стратегически важные объекты для выживания, но никак не для победы. Ну и молиться.

Вот только кажется – бог мёртв. Или ему абсолютно плевать на кучку существ, созданных по образу и подобию. А может, мы так сильно прогневали его, что именно он и наслал на нас всех этих тварей. Или дьявол наконец победил, и теперь этот мир принадлежит ему и его выродкам.

У нас нет ответа, ведь мы всего лишь тени, что остались от некогда сильного человечества, мнящего себя венцом эволюции. Не удивлюсь, если это мы доигрались в бога и навлекли на свои головы цунами из дерьма, крови и боли.

Под потолком взревела оглушительная сирена, заставляя серую безликую массу зашевелиться. Словно зомби, мы молчаливым потоком направились в забой, где до самого ужина нам предстоит ворочать тяжёлые камни. Без цели, без понимания процесса. Просто ради того, чтобы к концу смены остаться без сил, рухнуть в стойло и забыться тяжёлым сном.

Проходя через основной тоннель, я обернулся на дикий хохот. Сытые, лоснящиеся чистотой и новенькой одеждой уроды избивали ногами какую-то женщину. Никто из нас не знал, что произошло, но не прозвучало ни одного вопроса. Не стоит и говорить о том, чтобы кто-то рискнул броситься ей на помощь. Впрочем, мало кто вообще покосился на происходящее. Напротив, люди намеренно отводили взгляд, пряча глаза, и наверняка молились о том, чтобы не оказаться на её месте.