Связанные. Книга 1

Антон Павлович протягивает мне их. В близи они выглядели ещё более древними: кожаный переплёт был потрескавшимся и выцветшим от времени, но я чувствовала исходящую от них энергию, будто они живые. Когда мои пальцы коснулись обложки первой книги, меня словно пронзило током. Сердце забилось чаще, словно предвкушая встречу с чем-то неизведанным. Я посмотрела на магистра, он следил за мной с нескрываемым интересом, почему-то, под его взглядом ощутила себя подопытным кроликом. Мужчина молча ждал, спрятав руки в карманы брюк.

На книге было написано «Писание Архангелов о пророчествах. Том первый». Интересно, а сколько их всего? Я открыла книгу, стараясь аккуратно перелистывать страницы. Они были пожелтевшие, испещрёнными тонким аккуратным почерком. Проводя пальцами по строкам, прочитала в слух одну из страниц:

– Когда звезда померкнет в небесах, а души людские очерствеют, пробудится древнее зло с рождение ребёнка. Из глубин забвения поднимется тень, чтобы поглотить свет и надежду. Но не отчаивайтесь, ибо в этот час явится избранный, несущий в себе искру небесного огня. Он пройдёт сквозь тернии испытаний, познает горечь потерь, но не сломит его дух. Ибо в сердце его горит любовь, способная растопить лёд отчаяния и вернуть мир к свету.

Мой голос дрогнул и я подняла глаза на мужчину. Он смотрел на меня с огнём восхищения. Внутри меня болезненно что-то сжалось. Бывает такое, что паника начинает пробираться под кожу. Страх сплетался во мне в тугой узел.

– Это что-то восхитительное! – Мужчина хлопнул в ладоши от радости. –  Мия, эта книга, которую до тебя никто не мог прочитать. Это очень древний язык. Мы до сих пор не могли его перевести, а ты в первые взяв книгу в руки, смогла прочитать. Ты поистине уникальна! – в глазах  магистра плескалось что-то большее, чем просто восхищение.

Я пыталась вдохнуть, но воздух казался густым, как кисель. Я держала книги и не могла ничего сказать, казалось моё тело окаменело. До меня медленно доходило, что держу один из первых томов. Там, где всё начиналось. И он у меня в руках. Заполонившие эмоции накрывали с головой, от чего кружилась голова. Мои пальцы судорожно сжимали книги. Стук сердца отдавался в ушах. Мне переставало хватать воздуха. Страх и липкий пот, заползали под кожу.

– Я… Я даже не знаю, что сказать. – Прошептала, и почувствовала это.  Тихий звон звучал в далеке. Его печальное эхо разносилось в моей голове. – Вы это слышите? – Закрутив головой, ждала их появления.

– Что именно? – Антон Павлович настороженно прислушивался. Его брови нахмурились, а взгляд стал проницательным, словно он  пытался уловить что-то неуловимое в воздухе.

– Колокольный звон. – Уже ощущался мороз, от которого стыла кровь. Казалось, всё это помещение погружается в лёд.

– Звон? – переспросил магистр, и подался ко мне. Лицо исказилось тревогой, и я увидела в них страх и непонимание.

– Замрите. – Остановила его, прижимая книги к себе. Антон Павлович прислушался, по его распахнутым глазам, я видела замешательство.

И когда мороз начал пробирать до костей, появились они. Один из них стоял за магистром и смотрел ему в затылок пустыми глазницами. Это было жуткое зрелище. В этот момент пыталась вспомнить, что мне там говорил Серафим о концентрации? Дышать. Просто, надо дышать. И успокоиться. Я закрыла глаза, и пытаюсь расслабиться, открыть свет, и помочь обрести призракам свободу. Страх не хотел отступать, обжигая холодом. Постепенно, по чуть-чуть, я начиная владеть ситуацией, и моё дыхание выравнивается, и сердце бьётся спокойнее.

– Что это такое?! – от возгласа ужаса открываю глаза и вижу, как тени начали хватать магистра. Он начал дёргаться. Его глаза полные ужаса были выпучены.

– Не шевелитесь. – Пытаюсь его успокоить через накрывшую панику, но мужчина начал размахивать руками. Странное поведение, для ангела. – Перестаньте вырываться! Замрите! – приказываю я, и начинаю злиться.

Чувствую, как во мне нарастает гнев. Он клокочет, готовый вырваться наружу. Мне страшно, но страшно не за себя, страшно за него. Магистр всё так же пытается от них отбиваться, а души начинают… мои глаза расширяются, проходить через него. Что, чёрт, подери происходит!?

Ощущение, будто его разрывают на части изнутри. Души, истощённые, полные боли, словно голодные звери, впиваются в него, пытаясь найти выход, освобождение, но не находят. Я вижу его агонию, чувствую его страх, его отчаяние. Нет, я не могу просто стоять и смотреть!

Снова закрываю глаза, и пытаюсь, как могу сконцентрироваться на дыхании. Хотя вопли магистра не дают сосредоточиться. Чувствую ко всем остальным тайнам, ещё прибавилось эта. Потом разберёмся, главное сейчас сосредоточиться, и постараться расслабиться.

– Мия, помоги! – дикий крик боли магистра заставляет мой желудок рухнуть куда-то вниз. Я открываю глаза и вижу, как из его глаз, носа и рта идёт кровь. Я в ужасе. Что делать?!

В панике я бросаю книги и стремительными шагами приближаюсь в Антон Павловичу. Его тело трясётся в конвульсиях. Он поворачивает неестественно шею так, что раздаётся хруст и из ушей тоже идёт кровь. Боже, как много крови!!!

Беспомощно размахивая руками, пытаюсь привлечь призраков, но те не реагируют на меня. Хватаю магистра, с очередным хрустом, его ноги подкашиваются, и он заваливается вперёд прямо на меня все весом. Не удержавшись, падаю на пол ударившись копчиком , спиной и головой. Холодный пол обжигает мне щёку, а в нос бьёт резкий запах крови и железо. Пытаюсь вылезти из под обездвиженного тела магистра, и когда это получается, руками судорожно его ощупываю. Он дышит, но слабо.

Глаза предательски щиплет, мне больно и страшно. И сейчас, моя ангельская сущность не проявляется, когда так нужна. И мы тут совсем одни. Души кишат, всё так же пытаясь пройти через тело мужчины. От хруста его костей, меня начинает мутить. Разве такое может быть? Разве они могут причинить физическую боль?

Я обессиленно хватаюсь за свой кулон, как за спасение, и снова закрываю глаза. Сжимаю его с такой силой, что не сразу замечаю, как что-то тёплое течёт по запястью. Смотрю на свою кровь. Пусть лучше они возьмут мою жизнь, чем его.

Холодное отчаяние сковывает сердце. Моё бессилие подобно глыбе, придавившей к земле, и лишающий сил.

Слёзы катятся по щекам и падают на руки смешиваясь с кровью. Как же много крови.

Сжав сильнее кулон, я взываю к своему дару, не смотря на боль в ладони, пытаюсь заглянуть внутрь себя. Взываю ко всем силам света. Кулон сильнее впивается мне в ладонь, и не сдержавшись начинаю кричать. Эхо разносится в этом помещении. Ударяясь и создавая хаос. И наконец, я увидела свет. Свет становился всё ярче и ярче, заполняя всё вокруг. Потерянные души начали притягиваться ко мне как магнитом, оставив тело магистра. От их быстрого и резкого прохождения, моя спина выгнулась и руки раскинулись в стороны. Голова запрокинулась назад. Каждая душа, словно крошечный осколок боли, пронзала меня насквозь. Их было очень много, они пребывали и пребывали. Больше, чем в прошлый раз. Если я сейчас умру, то хотя бы буду знать, что я пыталась помочь.

Глава 12. Артур

Находить жертвы не всегда просто. А, если быть точнее, не просто уговорить, пусть даже обманом, отдать свою жалкую жизнь. Ну просто зачем она ему или ей? Большинство такие слабые, что заканчивают сами её совершив суицид, или просто медленно убивая себя, прибегая к алкоголю, запрещённым веществам и другим изощрённым методам. Так зачем, она им? А мне вот нужна.

Ах, да, работа. Они пашут безпродыха, как умалишённые. Как будто только в деньгах весь смысл. Мой рот искривляет улыбка. Работать, чтобы потом тратить деньги на лечение и в итоге умереть.

Но иногда, глядя на эти лица, на их потухшие глаза, я ощущаю нечто похожее на жалость. Они ищут смысл в суете, в эфемерных радостях, в гонке за призрачными целями. А я? Я ищу его в чужой жизни, в краже чужого времени.

Потерев подбородок, смотрю в окно на мимо проносящиеся машины, людей, торопящихся по своим делам, афиши пестрящие рекламой. Сейчас доступно всё что хочешь, а в будущем будет ещё больше, ещё интереснее. И я хочу быть в каждом из этих будущих.

Я живу уже достаточно столетий, что перестал считать. В погоней за бессмертием, начал забывать для чего оно мне было нужно. Отнятие чужой жизни, стало привычным делом. Отпускал ли я свою жертву? Никогда. Такие как мы, разбрелись по всей планете, и больше не встречались. Менялся мир, менялись и мы. Мне комфортно одному. Единственное, что не менялось со временем, это моя внешность. Стройное подтянутое тело, тёмные волосы и карие глаза, красивое лицо с прямым носом, чёткая линия подбородка и гордая осанка. Внешним данным я благодарен матери с отцом. Но благодарность эта – лишь слабый отголосок далёкого прошлого, когда я был сыном, братом, человеком. Моё сердце, некогда полное любви и сострадания, превратилось в холодный камень, неспособный чувствовать ни радость, ни боль.

Иногда, в бессонные ночи, когда мир погружается в тишину, я вижу их лица – лица тех, чью жизнь я отнял. В их глазах нет ненависти, лишь безмолвный укор, невысказанный вопрос: "За что?". И тогда я чувствую, как лёд в моем сердце начинает таять, как сквозь пелену веков пробивается давно забытое чувство – вина. Но раскаяние – это роскошь, которую я не могу себе позволить. Ведь если я признаю свою вину, то что останется от меня? Лишь пустота, лишь вечное одиночество в темнице моего бессмертия.

Почему я вообще решился пойти на такое? Потому что тщеславие, жажда жизни, сама суть бессмертия, меня манила как неизбежная роковая судьба. Зачем проживать жалкую жизнь, если можно открыть целую вечность?

В семье ведьмаков в которой родился, были правила: помогать людям и не вредить людям. Но, мягко говоря, от них я отличался. Нам нельзя пользоваться тёмной магией? Хм. Вам, может, и нет, а ко мне это не относите. Найдя, чисто случайно, в лесу в землянке проход, открыл для себя сообщество ведьмаков, которые готовы были принять к себе в гильдию при одном условии. Мне всего лишь надо было убить всех своих родственников и забрать их жизни. К чему я приступил с большим удовольствием. Нет, ненависти к ним не было. Как говорится, ничего личного. Иногда, я вижу их остекленевшие глаза и застывшее от ужаса лицо, но большую красоту представляла тонкая нить жизни, которая перетекала ко мне.

И попробовав один раз, я понял, что мне мало. Нужно было больше. Я как наркоман с трясущимися руками, как голодный зверь искал сначала людей, у которых не было семей, ведь никто не будет искать того, кому он не нужен. А, когда попробовал младенца, которого выкрал ночью, то просто опьянел, какую бы долгую и красивую жизнь мог он прожить.

Проходило время, а я не менялся. В мире рулит прогресс, сметая старые устои и воздвигая новые, блестящие и технологичные. Все вокруг трансформировалось, обретало новые формы, скорости, возможности. А я… я оставался верен себе, своим привычкам, своим взглядам. Не то чтобы я намеренно сопротивлялся переменам, просто мне было комфортно в своей зоне комфорта. Я наблюдал за тем, как люди с головой окунаются в цифровой мир, как виртуальная реальность становится для них более привлекательной, чем реальная. Они общались через мессенджеры, работали удалённо, заказывали еду на дом и смотрели фильмы онлайн. Казалось, что потребность в живом общении, в физическом присутствии друг друга постепенно угасает. Иногда меня посещали мысли о том, что я отстаю от жизни, что я должен что-то менять в себе, чтобы соответствовать духу времени. Но каждый раз я приходил к выводу, что нет ничего плохого в том, чтобы оставаться собой. Пока их жизнь утекает, как вода, растрачивая свои ресурсы в никуда.

Лениво повернув голову, смотрю, как тянется тонкая нить жизни из неподвижного тела девушки. Она уже никогда не встанет, никогда не выйдет замуж, никогда не увидит своих не родившихся детей, для неё всё закончилось. Могло, конечно быть по-другому, если б не встреча со мной, и не её положительный ответ «да», на моё: отдашь свою жизнь мне? Который она восприняла не серьёзно.

Как же скучно. Откинув голову назад, упираюсь затылком в спинку стула и закрываю глаза. Сегодня можно не беспокоиться о том, что моё тело превратится в прах.

Глава 13

Скрипя зубами, жмурю глаза от боли. В грудной клетки всё сдавило, словно меня зажимали в тиски, ломая рёбра. Двигаться было не возможно, волна пульсирующих токов, заставляла тело вздрагивать. Губы высохли и потрескались. В горле было так сухо, как в пустыне. Как же хочется пить. Рука саднила. Сознание ускользало, утягивая за собой в бездну забытья. Я отчаянно цеплялся за остатки реальности, пытаясь удержать ускользающие мысли. Что произошло? В памяти лишь обрывки воспоминаний, словно осколки разбитого зеркала, не складывающиеся в цельную картину.

Слабость во всём теле на давала возможности пошевелиться. Это пугало и угнетало.

Тут я почувствовала как что-то влажное коснулось моих губ.

– Пей. – Приказал голос, и надавил так, чтобы мой рот приоткрылся. Освежающая влага потекла по моему горлу, принося облегчение. Я начала жадными глотками поглощать воду, почти захлёбываясь, и она стекала по подбородку. Судорожно вздыхая, потянулась к источнику воды, но его забрали. – Спокойнее, не так быстро. Захлебнёшься.

Меня приподняли, и посадили к стене. Руки, наконец начали двигаться, и я их поднесла к лицу, пытаясь протереть лицо и разлепить глаза. Правая рука предательски ныла, там где ладонь, пульсировала боль. Моя одежда была влажной и липла к телу, пахло железом, сыростью, и книгами…

Я пыталась сконцентрироваться, но зрение не торопилось возвращаться. Зато память начала возвращать то, что случилось: магистр, книги, запретное хранилище и души… Магистр!

Застонав, попыталась встать, но была тут же остановлена твёрдым нажатием руки на плечо, заставляя меня морщиться от боли и оставаться на месте.

– Всё в порядке. Он жив. – Наконец и голос стал узнаваем. Серафим.

Я издала стон облегчения. Слава богу, магистр жив. Правда после такого количества переломов, ни один смертный не выжил бы. Но ангел, это другое. Они и восстанавливаются быстрее. Конечно, обычный смертный  уже бы отправился к праотцам.

Скрипя зубами, открыла глаза, и встретилась взглядом с Серафимом. Мужчина выглядел взволнованным и… сердитым. Его волосы разметались по плечам, рукава рубашки из льна подвёрнуты до локтя, открываю виду накаченные мышцы, которые бугрились, когда он сделал движение ко мне убирая волосы с лица. Крылья за спиной ангела тихонько зашуршали по полу. Интересно, ему с ними удобно?

Серафим смотрел на меня и хмурился, на его лбу пролегла глубокая морщинка. Наклонившись в бок, пыталась разглядеть магистра, но видела только ноги, крылья загораживали обзор. Стёкла на шкафах разбились, и некоторые книги валялись на полу. По спине пробежал липкий пот, это же древние книги, их будет трудно восстановить. Книги! Где-то в этой куче, должны быть две книги, которые мне нужны.

Попыталась встать на ноги, упираясь одной рукой в пол, но голова закружилась, и я осела обратно. Ангел встрепенулся, и крылья вздрогнули, но тут же немного расслабился, если такое возможно.

– Что тут произошло? – приглушенно спросил он, приподняв бровь, в его глазах плескалась тревога. Он сидел на корточках и ловил мой взгляд. В голове был хаос и шум. Я никак не могла собраться с мыслями.

Немного подвигались принимая удобное положение, и положила руки на живот. На правой руке была рана, я вспомнила, что сжимала сильно кулон. Наставник проследил за мои взглядом, и дотронулся руки, накрыв своей. Появилось слабое свечение. Боль начала проходить, оставляя тепло и лёгкий зуд, когда рана заживает. Удивлённо рассматриваю, как рана затягивается на глазах, оставляя покалывание. Раз, и ничего нет.

– Спасибо. – Голос хрипит. В горле пересохло, как будто я проглотила горсть песка. – Я хочу пить. – Серафим молча протянул мне воду в пластиковой бутылке, чуть подавшись вперёд. Сделав три глубоких глотка, я вытерла рукой капли с подбородка. – На нас напали души. Я пыталась воспользоваться своим даром, но ничего не получилось. Они начали нападать и пытаться пройти через тело магистра, разрывая и ломая кости. – Пальцы вцепились в бутылку и вода выплеснулась мне на одежду. – Их было так много.

По телу пробежала дрожь, вспоминая этот ужас, меня трясёт от холода, и от случившегося.

– Я видела агонию магистра, чувствовала, как его жизнь утекает сквозь пальцы. И я, бессильная, не могла помочь. Мой дар, вдруг превратился в ничто, в жалкую искру, неспособную рассеять тьму. – Голос дрогнул. – Я чувствовала себя такой беспомощной, такой жалкой. Господи… он так кричал. – Слова застряли в горле, словно ком горечи. По щеке потекли слёзы, оставляя маленькие тропинки.

– Мия, – сочувственно заговорил Серафим, взяв своими тёплыми руками мои. – С ним всё будет хорошо. Он восстановится. Ты только не вини себя. – Я смотрю на наши руки и молчу. – Что вы здесь делали? Зачем он сюда привёл тебя?

– Он книги мне дал. Но в этой куче, боюсь не найти их сразу. – Голова начала кружиться.

– Что за книги? – Серафим ждёт ответа, а моя голова продолжает кружиться, холод пронизывает до костей, и мокрая одежда пропитанная кровью и водой, ситуации не облегчает.

Поднося бутылку с водой, делаю глоток и отвечаю, морща лоб:

– « Писание Архангелов о пророчествах», кажется так, – подношу руку ко лбу потирая его. – А название второй прочитать не успела.

Серафим смотрит на меня своими серо-зелёными глазами как будто видит впервые. Он медленно встаёт, и смотрит на меня с высоты своего роста. По его лицу невозможно прочитать, что он думает. Повернувшись, смотрит на хаос вокруг, и задерживает взгляд на магистре.

Опираясь на стену, потихоньку встаю. Меня трясёт мелкой дрожью. Слабость ощущается в каждой частичке тела. Каждый мускул отзывается болью, словно меня били плетьми. Мне хочется спать и в ванну, смыть с себя эту кровь, эту грязь. Мокрая ткань не приятно тянет кожу, оставляя ощущение ледяных игл. Меня начинает мутить.

Пока я опираясь на стену обхожу Серафима, он уже присел рядом с Антоном Павловичем, и что-то зашептал. Я не вижу его лица, так как широкие крылья загораживают весь обзор.

Шёпот еле слышен, но похож на молитву. Когда я медленно обхожу так, чтобы видеть их сбоку, мои глаза расширяются от ужаса. Тело магистра поломано и изогнуто. В животе завязался тугой узел, и горечь подступила к горлу. Мои ноги подкосились, и я едва удержалась, чтобы не упасть.

Вытянув над ним руки ангел продолжает шептать молитву, смотрю на его губы, но не понимаю, что это за слова. От рук наставника начинает исходить свет, точно такой же, когда он исцелил мою рану. Он пульсирует и дрожит. А потом раздался хруст вправляемой кости. Желчь подпрыгнула в моём желудке вместе с сдавленным стоном. И хрусты начали слышаться так часто, что в моём желудке начал происходить танец внутренностей. Пот проступил на лбу, спине, и вся горечь уже готова была выплеснуться из меня. Зажав рот рукой, отвернулась к стене закрыв глаза. Лбом коснулась прохладной стены, стараясь дышать.

– Всё, сейчас он придёт в себя. – Раздался мягкий голос Серафима. – Ты как? – Не поворачиваясь, показываю рукой большой палец, продолжая сдерживать позывы рвоты и головокружения.

– Значит, ты можешь прочитать древние писания, – задумчивый голос ангела немного сдвинулся вправо. Слышно было, как он поднимает книги и возвращает их на место. – Для нас ты большая находка. Удивительный проводник. Какие ещё тайны в тебе скрыты, Мия? – Его вопрос был не для меня, он как будто продолжил свои мысли вслух, бормоча под нос и продолжая расставлять книги. Я слышала только шорох его крыльев о пол и мягкие шаги в сандалиях.

Раздавшийся стон магистра, заставил нас отвлечься от своих занятий и повернуть головы в его сторону. Радовало, что Антон Павлович, уже не был таким поломанным, хоть и выглядел как будто прошёл через мясорубку. Он пытался подняться, но его тело не слушалось и мужчина заваливался обратно, морща при этом лицо от боли. Я хотела помочь, но и сама сделав шаг снова облокотилась спиной на стену, так как головокружение не отпускало.

– Ты лучше стой на месте. – Приказал Серафим, покачав головой. – Магистр ещё несколько минут и оправится, а вот ты сегодня испытала мощную атаку и потеряла много энергии.

Ангел подошёл к мужчине и протянув руку, помог подняться. Тот покачиваясь на ногах приложил руку к голове. Потом он поднял голову и встретился с моими глазами.

– Мия, ты серо-зелёная. – Заметил магистр, окидывая меня  с ног до головы нахмуренным взглядом.

Я сразу поняла, что он имеет ввиду, и это не касалось моего внешнего вида, это касалось моей ауры, которая поменяла цвет. Серо-зелёная – цвет истощения, высасывания энергии.

– Она восстановится, – заверил его Серафим, отмахнувшись. – Главное, что она цела. Ей нужен отдых.

Магистр кивнул в ответ, и его задумчивый взгляд продолжил меня изучать. Кроме беспокойства на его лице читалось какое-то… удивление? Словно он увидел во мне что-то новое, что до этого ускользало.

– Ты смогла прочитать книгу, Мия, – он замолчал, подбирая слова. – Мы так долго бились над его текстом. Да не только мы, до нас, те, кто был ранее, тоже не могли прочитать, но ты… – его глаза блестели лихорадочно. – Ты бриллиант! Находка! Ты поможешь нам открыть дверь в неизведанное.

Я хоть и была измотана, но слабо улыбнулась его словам. Не совсем ещё разобралась радоваться мне или плакать этому событию. Где-то в душе гордость была, что мне удалось сделать то, что ещё никому не удавалось. Но чем это могло кончится для нас всех?

Серафим, заметив мои колебания, подошёл ближе и коснулся моего плеча. Его прикосновение было лёгким, почти невесомым.

– Мия, не переживай, мы будем с тобой весь путь. – Тепло исходящее о его ладони, сжало мне плечо. Магистр кивнул, подтверждая слова ангела.

– А теперь, нам надо навести порядок в этом хаосе книг. – Грустным взглядом обвёл помещение и вздохнул. – Ах да, я так понимаю, книги, что я тебе дал где-то тут? – обвёл руками магитр завалы.

Я кивнула головой и взгляд застыл на его сломанном пальце. Видимо восстановилось не всё.

– Магистр… – еле прошептала я. Он удивлённо проследил за моим взглядом на палец.

– А, ерунда. – Сопроводил он словами с характерным хрустом. Видимо для меня это было последней каплей. Я согнулась пополам, и, мой желудок начал извергать содержимое прямо на древние книги и пол.

На следующий день проснувшись, смотрела какое-то время в потолок. В голове роились мысли. Слова Антона Павловича о том, что мне надо довериться друзьям, не выходили из головы. Ведь это означало посвятить их в тайну обо мне и моём присутствии здесь. Меня больше пугало, как они отреагируют, не осудят ли, не отвернутся? Если я потеряю их дружбу? Эта дилемма разрывала меня на части. С одной стороны, я жаждала поделиться своей тайной, сбросить этот груз с плеч. С другой стороны, боялась потерять все, что мне дорого.

Встав с кровати, подошла в раздумьях к окну. Мне никогда не надоест этот вид: фонтан, классическая музыка, сейчас играла Enigma, мои губы расползлись в улыбки, ничто человеческое не чуждо, и, конечно, природа, своей завораживающей красотой. Открыв окно, вдохнула аромат роз и свежий утренний воздух. Надо признаться себе, я полюбила это место.

Решение зрело медленно, как плод, наливающийся соком под тёплыми лучами солнца. Пора перестать жить в тени страха. Пора довериться тем, кто, как я верю, меня любит. Но как начать этот разговор? Какие слова подобрать?

Наверное, стоит просто быть честной. Без утайки рассказать им всё, как есть. Позволить им самим решить, что делать с этой информацией. В конце концов, это их право. А моё право – быть собой, настоящей. Даже если эта настоящая «я» окажется слишком странной для их понимания.

Приняв для себя решение, отправилась в душ. Чтобы не готовил мне этот разговор, откладывать его бессмысленно. Как приятно вода очищает голову и тело. Кажется, что с ней всё негативное и плохое уходит. Но выйдя из ванной комнаты, на мои плечи снова опустилась тяжкий груз.

В дверь постучали, и поправляя полотенце, открыла. Меня тут же взяли в охапку и притянули к твёрдой груди.

– Я соскучился, – прошептал знакомый голос, опаляя жаром мне шею. Это был Иван. Моё тело среагировало моментально. Под его руками кожа начала плавится.

Его прикосновения всегда вызывали во мне бурю эмоций, от нежности до обжигающей страсти. Я прикрыла глаза, наслаждаясь моментом, позволяя себе забыть обо всех тревогах и сомнениях, которые мучили меня последние дни.

– Я тоже, – была бы возможность, оставалась в этих объятиях навсегда.

Он приподнял меня за талию, и мои ноги оторвались от пола, и войдя в комнату, закрыл дверь. Меня тут же развернули и припечатали спиной к этой самой двери. Одна рука Вани была чуть выше моей головы, он упёрся ей в дверь, а вторая всё так же прижимала меня к себе. Его глаза блуждали по моему лицу, губам, и спустились к моим выступающим округлостям из под полотенца. Иван обжёг взглядом. Мои щёки порозовели.