Саныч и пол-литра

Тото Нойдон

Саныч и пол-литра

Глава 1.

2010 год.

Новое двадцатиэтажное офисное здание искрилось в лучах солнца. Начищенные стёкла отражали лихорадочную суету, охватившую площадь перед парадным входом. Ещё бы, ожидалось прибытие президента фирмы – не меньше! Рабочие раскатывали рулон алой шерстяной дорожки, а следом девушки с портативными пылесосами возвращали ей свежий вид. Дизайнеры, словно кудесники, наполняли гелием воздушные шары в фирменных цветах Historical House Corporation of Russia – сером, синем и белом, создавая из них причудливую арку, где готика переплеталась с элементами русского классицизма. Оркестр, с духовыми инструментами, сияющими как солнце, репетировал, стараясь достичь совершенства. У входа натягивали алую ленту, проверяли микрофоны. Армия журналистов и корресподентов с камераими и микрофонами, во всю занимали дучшие позиции, для обзора этого события.

Около двух тысяч человек, разбившись на небольшие группы, оживленно обсуждали происходящее. Все они были одеты в нарядную корпоративную форму: серые костюмы (у дам – юбки или брюки), синие сорочки у мужчин и блузки у женщин, и белые галстуки – классические, с позолоченным держателем у мужчин, и элегантные галстуки-бабочки с камнем Сваровски у дам. Статус сотрудника определялся по металлическим бейджам: серебристые – у обслуживающего персонала, голубые – у отдела по связям с общественностью (клиенты, пресса, реклама), рубиновые – у среднего звена, изумрудные – у администрации, бухгалтерии и других руководящих отделов. Элита компании придерживалась особого дресс-кода: дорогие, изысканные наряды и золотой значок с аббревиатурой HHC, каждая буква которого соответствовала цвету фирмы.

Общую какофонию внезапно заглушил голос исполнительного директора, зазвучавший из установленных динамиков:

– Он уже выехал, у нас осталось пятнадцать минут! Всем занять свои места! Я выхожу принимать работу!

Толпа пришла в движение, казалось бы, хаотичное, но каждый знал свое место, отрепетированное не раз, и потому никто никому не мешал. Сотрудники занимали свои позиции, обмениваясь белоснежными улыбками. Еще бы! Этот день был поистине великим. Все они прошли через ад отбора в новый офис процветающей фирмы, занимающейся скупкой, реставрацией и сдачей в аренду заброшенных, на первый взгляд нерентабельных, а порой и исторических зданий. Гений этого масштабного проекта, Сергей Борисович Удальцов, заразил своей неиссякаемой энергией полстраны. В маленьких городках, где почти не было работы, он выкупал здания, превращал их в офисы и набирал умных, перспективных людей на руководящие должности. Не забывал и о рядовых сотрудниках – работы хватало всем. Через пять лет городок расцветал, превращаясь в очередную жемчужину, приносящую доход. И вот, наконец, в Москве, сегодня, завершилось строительство головного офиса его фирмы, ставшей легендой. Именно сегодня, через пятнадцать минут, он произнесет речь, перережет ленточку и откроет двери для новой волны талантливых людей, готовых разделить его невероятную идею процветания и благополучия граждан страны!

Когда черный Mercedes-Benz премиум класса въехал на площадь, в шум города ворвался торжественный марш духового оркестра. Автомобиль остановился у красной дорожки. Сергей Борисович не торопился. Его уже не молодое, но красивое лицо, хорошо сохранившее остатки былой молодости, было строгим. Лишь горящий взгляд и чуть заметное подобие улыбки в ямочках щёк выдавали его радость и волнение. На конец он медленно открыл дверь и выходя, уже улыбался выстроившемуся по обе стороны коллективу, обнавлёнными винирами. Он оглядел своё главное детище – огромное здание, построенное с нуля. Это был первый и последний раз, когда он не спасал архитектурное наследие, а возводил новое, современное, безликое европейское чудовище, почему-то так любимое современным поколением. Сергей Борисович слегка поморщился, дав свободу чувствам, но тут же взял себя в руки. Это Москва. Тут свои правила.

Мерседес бесшумно отъехал. Но не успел Сергей Борисович сделать и шага, под бурные овации собравшихся, как откуда ни возьмись к нему на бешеной скорости подкатил черный джип. Двое мужчин в камуфляже выскочили из машины, схватили президента фирмы и затащили внутрь. Машина рванула и изчезла в неизвестном направлении.

Все произошло так молниеносно, неожиданно и профессионально, что в первые секунды никто не успел ничего понять. Оркестр продолжал играть, большинство все еще хлопали в ладоши и махали флажками. И только бледное лицо исполнительного директора, стоявшего у входа и видевшего все в мельчайших деталях, застыло в ужасе, да ещё стоящие в непосредственной близости служащие бросились в рассыпную, нарушая так тщательно вымереный строй. Охранники тоже не успели среагировать, точнее их реакция оказалась запоздалой. Сергей Борисович сам распорядился, чтобы осталось только два содрудника и те для праформы. Зачем давать повод журналистам лишний раз судачить о излишествах преуспевающих бизнесменов.

– Да заткнитесь все! – заорал испонительный директор в микрофон. – Президента похитили! Немедленно звоните в полицию, МЧС, прокуратуру, администрацию президента России!

В повисшей на секуды тишине были слышны лишь звуки затворов фотоаппаратов и голоса журналистов, в прямом эфире освещающих поизошедшее на их глазах сенсационное похищение.

И тут началась настоящая паника и хаос. Крики, слезы, беготня, кто-то на кого-то налетал, орал, звонили по телефонам, одни машины уезжали, другие подъезжали. Сирены, гудки, рации…

Джип, вырулив в узкую улочку, через переулок выскочил на пустырь, где их поджидали распахнутые ворота, ведущие в подземный тоннель. Пока они петляли по переулкам, Алина успела вколоть Сергею Борисовичу сыворотку. Тот тут же потерял сознание.

– Как долго он будет в отключке? – спросил её Волк.

– Сутки. Так что у нас достаточно времени.

– Доза правильная? Он будет хоть что-то помнить из своего прошлого?

– Многое, но до нужного нам момента.

– Отлично. Тогда действуем по плану: переодеть, придать лицу соответствующий вид и выкинуть в условленном месте. Высади меня перед тоннелем. Дальше сами.

***1998 год.

Саныч бодро катил продуктовую тележку. В старой выцветшей болоньевой куртке, надетой поверх когда-то дорогого длинного кардигана жёлтого цвета, с неправильными, будто разорванными и висящими огрызками полами, он выглядел комично. Образ дополняла алая бейсболка на коротко стриженной голове и аккуратно подстриженная чёрная бородка. Лицо Саныча всегда было на удивление чистым, щетину он ежедневно брил найденными в помойке просроченными одноразовыми лезвиями на берегу Москвы-реки по ночам, чтобы не привлекать ненужного внимания полицейских. Под нелепым нарядом пряталось рельефное тело сорокалетнего мужчины. Саныч ежедневно уделял достаточно времени поддержанию фигуры в должном виде. Спасибо мэру столицы, в городе установлено огромное количество бесплатных уличных тренажёров. Саныч ранним утром скидывал с себя лишнее и, оставшись в протёртых шортах, принимался за тренировку.

Хоть судьба поступила с мужиком очень сурово, он оставался оптимистом. Санычу поставили диагноз – диссоциативная амнезия. Что-то он помнил из своего прошлого, что-то забыл напрочь. Он испробовал всё – лечился в психоневрологическом диспансере, прошёл уйму обследований, сдал тонну анализов. Социальные программы, приюты, профпереобучение. Все эти рычаги к улучшению жизни и восстановлению памяти были очень медленными и неэффективными. Недоработки системы чувствовались во всём. Чтобы получить одно, нужно получить другое, а это в то же время недоступно из-за отсутствия первого… Одним словом, стать успешным реально только годам к семидесяти, не раньше. А всё остальное время? Снова проходить весь цикл становления личности, как в молодости? Да ещё сидя на антидепрессантах? Увольте. Силы и здоровье уже не те. Вот и решил Саныч посвятить полученную свободу самому себе. Стать свободным от условностей, правил и социальных рамок. Оказалось очень даже недурно. Ему понравилось. Так Саныч и стал отшельником-бомжом. Одни говорили, что он – бывший разведчик, выполнявший секретные задания за границей, а теперь скрывающийся от мести врагов. Другие утверждали, что он – гениальный ученый, разочаровавшийся в науке и ушедший в добровольное изгнание. Третьи шептали, что он – наследник огромного состояния, сбежавший от алчных родственников. Сам Саныч лишь загадочно улыбался в ответ на подобные домыслы, предпочитая хранить молчание и поддерживать ореол таинственности.

Его день начинался с восходом солнца. После утренней тренировки на турниках он отправлялся на поиски пропитания. Он знал все злачные места, где можно было найти выброшенные продукты, не потерявшие своей съедобности. Саныч был брезглив и тщательно отбирал свою пищу, не допуская попадания в организм чего-либо испорченного. Он прекрасно разбирался в травах и кореньях, знал, какие из них можно употреблять в пищу, а какие – использовать в лечебных целях.

Вечерами, когда город погружался в темноту, Саныч возвращался на свое облюбованное место, под мостом на берегу реки. Здесь он разводил небольшой костер, грелся и читал книги, найденные на свалках. Он любил классическую литературу, философию и историю. Чтение позволяло ему оставаться на плаву, не терять связь с миром культуры и знаний.

Он был одинок, но не чувствовал себя несчастным. В своей свободе он находил нечто ценное, нечто, что не мог бы обрести, оставаясь в рамках привычной жизни. Саныч был философом, поэтом и воином в одном лице. Он был легендой, живущей своей жизнью, не подчиняясь никому, кроме себя самого.

Вот и сегодня Саныч, следуя привычному маршруту, проверял содержимое контейнеров с мусором в очередном элитном жилищном комплексе. Сюда только ему охрана разрешала заглядывать. Для остальных путь был закрыт. А всё потому, что однажды Саныч спас сына одного из жильцов этого комплекса, каким-то образом сумевшего покинуть закрытый двор и выбежавшего на проезжую часть. Если бы не быстрая реакция и натренированные годами рефлексы, неизвестно чем бы всё закончилось. Теперь Саныч – почётный бомж комплекса. Ему тут иногда специально оставляют пакеты со свежей едой, лекарствами и одеждой. А благодарный бомж даже перестал копаться в них. Просто скидывал всё в продуктовую тележку и уходил. Зная, что его обычно поджидают и наблюдают, чтобы ему, а не ребятне во дворе всё досталось, Саныч разбирал и проверял содержимое уже у себя под мостом. Он не хотел никого обижать.

И вот, в одном из таких пакетов, он наткнулся на дорогущую упаковку с каким-то элитным пойлом. Саныч усмехнулся и принялся с любопытством изучать диковинку. Выпивал ли он? Конечно, а как же иначе русскому человеку, да еще непрерывно странствующему по бетонным джунглям мегаполиса? Но Саныч не злоупотреблял. Его организм сам установил некую, понятную лишь ему, меру, которой беспрекословно следовал. Как только живительная влага застревала в горле, вызывая предательский рвотный рефлекс, всё – стоп-кран. В зависимости от крепости и качества напитка, объём потребляемого варьировался от пары глотков до одной, максимум двух пол-литровок.

Серая, с сине-белыми полосками, упаковка из плотного, добротного картона. Ни названия, ни адреса производителя, ни даже градусов – ничего, кроме переливающейся акцизной марки, приклеенной на место язычка крышки.

– Левак, что ли? – озадаченно пробормотал Саныч, разглядывая находку.

Он еще немного повертел упаковку в руках, потом осторожно вскрыл, предвкушая сюрприз. Внутри обнаружилась бутылка из толстого матового стекла, причудливой формы, напоминающей старинный аптекарский флакон. Жидкость цвета янтаря, с золотистыми бликами. Пробка, запечатанная сургучом, недвусмысленно намекала на солидность содержимого.

– Не, левак в такую тару не нальют, – пробормотал Саныч, с уважением осматривая бутылку. Он принюхался к горлышку, и его ноздрей коснулся сложный букет ароматов: дубовая кора, сухофрукты, ваниль и легкий оттенок специй. – Хорошая штука, видать.

Саныч решил не тянуть кота за хвост. Обычно он приберегал такие экземпляры для особых случаев, когда философские размышления создавали подходящее настроение. Но этот необычный подарок требовал немедленной дегустации. Достав из видавшего виды, но тщательно выстиранного рюкзака свою верную кружку, он откупорил бутылку. Сургуч поддался с легким треском, и в воздух вырвался еще более насыщенный аромат.

– М-м-м, как же это божественно! – закатив глаза, прошептал Саныч.

Плеснув в кружку грамм двадцать драгоценной жидкости, он медленно поднес ее к губам и сделал небольшой глоток. Тепло разлилось по телу, а вкус оказался настолько богатым и многогранным, что Саныч невольно застонал от удовольствия. В голове вдруг промелькнули какие-то сложные формулы и алгоритмы, что-то неуловимо изменилось в его восприятии мира.

– Вот это вещь! – простонал он, смакуя послевкусие. – День у меня сегодня удался на славу.

***

Саныч проснулся резко, словно от толчка. Над Москвой уже алело предрассветное зарево, окрашивая небо в нежные оттенки розового и золотого.

– Приснится же такое, – пробормотал он, тряхнув головой, – пора приступать к ванно-рыльным процедурам.

Мужчина потянулся к старому, видавшему виды рюкзаку. Там, среди прочего, лежала пластиковая коробка с помазком, лезвием, пеной для бритья и ещё советская мыльница, хранящая воспоминания о другой жизни. Едва он потянул за лямку, как услышал знакомый хрустальный звон. Осторожно открыв рюкзак, Саныч обнаружил уже знакомую ему бутылку с драгоценным содержимым, мирно пристроившуюся рядом с верной кружкой и прочими пожитками.

– Погоди-ка, – Саныч почесал затылок, – значит, это не сон?

Он вынул бутылку и поднёс её к носу.

– Тот самый неземной аромат… – задумчиво проговорил он и, присев на корточки, поставил бутылку на холодный цемент. Пытаясь восстановить события минувшей ночи, Саныч напряг память. Выпил, насладился странным, обволакивающим послевкусием и…?

Перед его мысленным взором проплыл ночной парк имени Горького, погружённый в сонное оцепенение. Что он тут делает, так далеко от облюбованного им уголка? На пустынных аллеях – ни души. Лишь издалека доносились приглушённые ритмы музыки из ночного кафе, ярким пятном света манящего светящимися гирляндами. Саныч двинулся на этот свет. На пустой террасе, за одним из столиков, маячила одинокая фигура молодого парня, склонившегося над монитором ноутбука.

– Эх, поколение колы, – вздохнул Саныч, – вся жизнь в интернете…

Решив заодно проверить мусорные баки, раз уж судьба занесла его сюда, так как они тоже денег стоят, Саныч огляделся. Кафе было закрыто.

"Наверное, забыли выключить музыку, – подумал Саныч, – ну и пусть себе играет, создаёт настроение".

Лишь сейчас он заметил, что пришёл без своей верной тележки. Это обстоятельство немного обескуражило его. Он почти никогда с ней не расставался.

– Ладно, обойдёмся, – махнул рукой Саныч и принялся методично осматривать баки в поисках банок и прочей полезной мелочёвки. Без тени смущения он зашёл на веранду и остановился за спиной парня, увидев, что тот уснул, уронив голову на скрещённые руки.

– Бедолага, – покачал головой Саныч. – Разбудить, что ли? Пусть хоть остаток ночи нормально в тёплой постели поспит.

Но, едва он потянулся, чтобы тронуть парня за плечо, его взгляд упал на чёрный экран монитора, по которому, словно по волшебству, выстраивались строки латинских букв, цифр и знаков. Это привлекло внимание Саныча. С удивлением он осознал, что понимает суть загружающейся программы. Более того, он заметил в некоторых местах грубые ошибки. Позабыв о мирно спящем юноше, Саныч уселся рядом, пододвинул ноутбук и, остановив автоматическую загрузку, принялся исправлять неточности и баги, со скоростью опытного программиста барабаня по клавиатуре. Через полчаса всё было готово. Решив проверить свою работу в действии, Саныч огляделся, убедился, что вокруг никого нет, и ввёл номер своей банковской карты. Она у него осталась, словно тонкая нить, связывающая его с прежней жизнью. На мгновение задумавшись, он нажал Enter. Экран погас и тут же ожил, вернувшись в привычное рабочее состояние.

– Ну всё, малец, – поднимаясь, Саныч с сочувствием посмотрел на парня, продолжающего видеть какие-то свои сны, – рано тебе ещё такими делами заниматься. Подучиться надо, да и жизни хлебнуть, а уж потом, может, ещё раз попробуешь. А вот мне – самое время.

Ещё раз оглядевшись, Саныч поднял брошенный пакет с собранными банками и неторопливо исчез в темноте дремлющего парка.

– Может, это и не сон был? – размышлял он, детально вспоминая произошедшее. – Но я же ничего не смыслю в этих новых технологиях, и гаджеты для меня – как китайская грамота.

Решив отбросить сомнения, Саныч спрятал бутылку обратно в рюкзак и, насвистывая себе под нос бодрую мелодию, направился к спуску к реке. После утреннего умывания мир стал казаться немного ярче. Он достал из коробки бритвенные принадлежности и, ловко орудуя помазком, принялся взбивать пену. Лезвие, чуть сопротивляясь, скользило по щетине, сбривая остатки ночных кошмаров.

Закончив с бритьём, Саныч почувствовал себя обновлённым. Он собрал свои вещи и двинулся в сторону ближайших тренажёров. График, выстроенный годами, он нарушать не собирался. День обещал быть долгим, и нужно было запастись энергией.

По дороге он невольно поглядывал на прохожих. Каждый из них казался ему частью какой-то сложной, непонятной головоломки. Саныч всегда ощущал себя сторонним наблюдателем, отстранённым от этой суеты. Но бутылка в рюкзаке, тихонько позвякивая, напоминала о вчерашнем, почти нереальном приключении и по-новому побуждала оценивать окружающий мир.

Глава 2

1998 год.

Павел Григорьевич отъехал от офиса Historical House Corporation of Russia. Его ещё потряхивало от увиденного. Он, конечно, знал, что Сергея Борисовича скоро устранят, но чтобы так, на глазах у всех! Этого он никак не ожидал. Автомобиль свернул с главных дорог и стал петлять по узким улочкам, пока не остановился в тихом дворе, окружённом старыми трёхэтажными жилыми домами. Тут нигде не было установлено камер. Место удобное для тайных встреч. Ждать долго не пришлось. Задняя дверь открылась, и в салон юркнул мужчина.

– Здравствуйте, "Волк", – поприветствовал его Павел Григорьевич. – Не ожидал, что вы провернёте это всё так дерзко.

– Очень эффектно, правда? – ответил незнакомец. – Теперь я жду от вас таких же решительных действий. Марков должен пойти на наши условия, или его ждёт похожая участь.

– Я уже работаю в этом направлении, – с волнением проговорил Павел Григорьевич, – но не думаю, что мне удастся так же круто провернуть эту работу.

– Это не мои проблемы, – сухо ответил "Волк". – Главное, чтобы был результат. Завтра у вас совет директоров, действуйте.

Незнакомец вышел из машины и неторопясь пересёк двор, свернув за дом.

Павел Григорьевич нервно вытер пот, выступивший на лбу.

– Легко сказать – действуйте, – пробурчал он. – Вячеслав Юрьевич вам не Удальцов. Он так просто свои позиции не сдаст.

Павел Григорьевич завёл двигатель и плавно выехал со двора.

***

Отдел МВД Дорогомиловского района. В кабинете следователя шёл опрос сотрудницы Historical House Corporation of Russia.

– Я вообще не знаю, что и рассказывать-то, – смахивая платочком слёзы, всхлипывая, тихим голосом проговорила Коперайнен Марина Изольдовна.

Дама она была видная. Лет тридцати пяти, не больше, с завораживающей фигурой. Модная причёска подчёркивала её милое личико с глубокими голубыми глазами, которые сейчас покрылись розовой поволокой от слёз. Она работала директором секретарского корпуса и отвечала за документооборот корпорации, встречи, поездки, международные договора и спонсорскую работу компании.

– Ну, например, как обстоят дела в корпорации, было ли замечено какое-то ненормальное напряжение в разговорах Сергея Борисовича с компаньонами в последнее время? Может, какие-то проблемы возникли с новыми проектами? Ну, должна же быть хоть какая-то причина, чтобы вот так демонстративно, на глазах у столичной прессы, похитить влиятельного человека, – стал задавать наводящие вопросы следователь специального отдела по особым делам майор полиции Савелий Игнатьевич Кашин. Под внешним безразличием скрывался опытный взгляд. Эмоции дамы, её жесты, нотки в голосе. Все эти мелочи не ускользали от раскрывшего не одно запутанное дело следователя.

– Да ничего такого особенного, – пожала плечами Марина Изольдовна. – Обычные разговоры, оформление договоров, расчёты, закупки, переводы. Всё как всегда. По намеченному плану, без неожиданностей и неприятных сюрпризов.

– А сам президент как себя вёл, может, давал какие-то необычные распоряжения? – уточнил свой вопрос Савелий Игнатьевич.

– Да кто ж его знает? – как-то испуганно ответила допрашиваемая. – Он очень редко когда появлялся. В основном на квартальном совете директоров и на открытии офисов в новых городах. В остальное время всю работу курируют исполнительные директора, а руководит всем председатель совета директоров Марков Вячеслав Юрьевич. Сергей Борисович если и корректирует что, так по телефону. У нас есть своя защищённая корпоративная связь. Он может любому позвонить и лично дать указания. Последние месяцы он не звонил. Даже подготовка к открытию головного офиса, казалось, его не волновала.

– А как вы можете описать Маркова? – следователь, казалось, совсем не смотрел на даму.

– Вячеслав Юрьевич – очень ответственный, опытный руководитель. За его плечами обустройство целых районов бывшего Подмосковья. Он справедливый, но умеющий находить компромисс, если этого требует ситуация.

– Спасибо, Марина Изольдовна, – сделав отметку в ежедневнике, поблагодарил майор Кашин. – Не смею больше отвлекать вас от вашей работы.

– Да не за что, – немного удивившись такому резкому завершению разговора, дама встала и быстрыми шагами удалилась из кабинета.

– Ну что думаешь обо всём этом? – Кашин обратился к молодому оперативнику, старшему лейтенанту Поливайко Никите Николаевичу.

– Ничего нового, Савелий Игнатьевич, – пожал плечами тот. – Стандартная схема: никто ничего не знает, все в шоке, президент – невидимка. Классика жанра, когда дело касается больших денег.

Кашин откинулся на спинку стула, задумчиво потерев подбородок.

– Меня вот что смущает, – проговорил он, глядя в потолок. – Слишком гладко всё у этой Марины Изольдовны. Слишком общие фразы, слишком быстрые ответы. Словно репетировала. И потом, эта её показная скорбь… Неискренняя она какая-то.

– Может, просто хорошо знает свою работу? – предположил Поливайко. – Всё-таки директор секретарского корпуса, должна уметь держать лицо.

– Может, и так, – согласился Кашин. – Но чутьё мне подсказывает, что она что-то недоговаривает. Надо её покопать. И председателя совета директоров этого, Маркова. Не думаю, что президент компании – единственный, кто в курсе всех дел. А то, что он редко появляется в своём детище, – тоже подозрительно. Слишком удобно. Словно заранее готовился к тому, что его не будет.

Кашин выпрямился и сменил тон на строгий.

– Значит так, начинай прорабатывать окружение Марины Изольдовны и Маркова, а я поеду, погуляю по офису, присмотрюсь, прислушаюсь, может, что интересное и замечу. Да, ещё пообщайся с начальником охраны. Мне показалось, что последние слова Марины Коперайнен о Сергее Борисовиче были произнесены не спроста. Она нам намекала на что-то. Надо выяснить, на что. Задача ясна?

– Так точно, – отрапортовал Поливайко.

– Действуем! – Кашин, накидывая на ходу ветровку, не торопясь вышел из кабинета.

***

Совет собрался на двадцатом этаже в конференц-зале. Пятьдесят четыре региона были представлены исполнительными директорами со всей центральной России. В повестке дня стоял главный вопрос – управление корпорацией в создавшейся ситуации. Волнение чувствовалось во всём: в тихих разговорах между директорами, в суете обслуживающего персонала, в их испуганных лицах. Только Марина Изольдовна излучала хладнокровие и завидное спокойствие.

– Господа, прошу пройти в зал. Совет начнёт работу через пять минут.

Все поспешили занять свои места. В зале повисла гнетущая тишина. В президиуме появился Вячеслав Юрьевич. За ним проследовали три ведущих юриста корпорации и главный бухгалтер. Марина Изольдовна замыкала эту колонну. Когда все расселись по местам, а Коперайнен открыла планшет и приготовилась фиксировать совещание, Вячеслав Юрьевич пододвинул микрофон.

Марков окинул взглядом напряженные лица членов совета директоров.

– Итак, коллеги, как вам известно, в связи с трагическими обстоятельствами, связанными с исчезновением господина Удальцова Сергея Борисовича, я, как председательствующий, согласно уставу, временно принимаю на себя управление. Нам предстоит обсудить вопросы, связанные с удержанием спокойствия как на фондовой бирже, так и порядка в регионах…