Полная версия
– Не думал, что я здесь не од…
Распахнутые в приветственном жесте руки так и застыли в воздухе, а самая очаровательная в арсенале молодого человека улыбка скривилась в ошарашенную гримасу, застывшую на его окаменевшем лице. Перед ним на середине лестницы, словно снег посреди корявого леса, стояла девушка-призрак, взирающая на него уставшими и слегка встревоженными глазами. Та самая, что привиделась ему в кошмаре. По крайней мере, до этой минуты он был уверен, что это был всего лишь дурной сон, навеянный впечатлениями от этого странного места, ведь ни в какую чертовщину и дешёвую мистику он не верил. Лишь размазанными картинами он помнил, как в детстве мать читала ему всякие мудрёные сказки и мифы, но эти воспоминания были давно заложены почти непроницаемыми баррикадами. Теперь же сомнений, что перед ним стоит потустороннее создание почти не оставалось. И девушка, и ее одеяния были как ледяное изваяние – холодно-молочные, даже полупрозрачные, и один только её вид окутывал сердце одеялом печали и скорби.
«Может от вчерашней сырости я подхватил простуду? И сон в холодном доме мне явно не пошёл на пользу. Сейчас у меня, должно быть, жар и бред. Я видел такое у парней в госпитале, говорили в поту со всякими дамами и родственницами, которых там рядом и в помине не было. Но я-то здоровьем не обделен, сваливался лишь пару раз за всю жизнь – после ранения и совсем давно, в детстве…»
Его внутренний монолог был бесцеремонно прерван бредовым видением в обличии девушки.
– Доброе утро. Ещё раз требую от вас объяснений, кто вы и что делаете в мо… в этом доме.
Возбуждённые доселе сомнения стали постепенно отпускать, потому что по непонятной причине Велиан чувствовал, что всё это по-настоящему. Этот прозрачный и холодный как горный ручей голос, это лицо, которое при снежной седине длинных волос казалось молодым, но очень печальным, этот заброшенный дом, лишённый жизни, но заселённый смертью… Велиан был готов скорее поверить в ложную природу представлений о паранормальном у всего разумного человеческого мира, чем в ошибочность собственного сознания. А раз призрак реален, то реальна и опасность, которую он может представлять. И снова каруселью вспышек стали проносится обрывки историй и рассказов про неупокоенные души, изгнание духов и прочие выдумки мистиков и культистов, но такие ли это теперь выдумки? Молчание тем временем, затянувшись почти на минуту, начинало давить своим присутствием, но девушка, казалось, этого не замечала и терпеливо ожидала ответ.
– Велиан Дюрер моё имя. И вам доброе утро.
Откашлявшись, сказал Велиан, не придумав ничего лучше, чем поддаться этому мороку. Он попытался натянуть обратно свою обезоруживающую улыбку, но вышло криво. Девушка выжидающе смотрела, вынуждая его продолжить свою речь.
– Я не знал, что в этом доме кто-то есть. Я звонил несколько раз, но никто не открыл, а задняя дверь была не заперта, и я осмелился войти. Хотел удостовериться, всё ли в порядке у достопочтенных хозяев этого великолепного дома.
– Если вы пришли только за этим, то можете не беспокоиться, – безразличным голосом ответила девушка, глядя на него своими безжизненными глазами. – Я отнесла ваши вещи наверх, чтобы они не валялись на проходе. Забирайте и уходите.
– С вашей стороны было не очень почтительно трогать чужие вещи без спроса, – как можно более вкрадчиво, но с едва сдерживаемым раздражением процедил Велиан.
– С Вашей стороны было не очень почтительно вторгаться без приглашения в чужой дом, устроив из нашей гостиной ночлежку, – произнесла призрак ровным тоном.
– Туше. Признаюсь, я рассчитывал снискать приют в этом доме, укрывшись от сырости и ночи, но никак не ожидал, что он окажется пуст. Мой путь оказался слишком долгим и изнурительным, и я никак не смог отказать себе в коротком отдыхе. Прошу прощения, это было весьма невежливо с моей стороны.
Казалось странным извиняться перед ней, она ведь всего лишь неживой фантом, а говорит так, будто мнит себя здесь хозяйкой. Но Велиан не привык действовать опрометчиво, если есть возможность сгладить углы и решить всё дипломатически, в чём он был действительно непревзойдёнен. Он продолжил:
– Могу я узнать, где хозяева?
– Их сейчас нет.
– Не подскажите, когда они вернутся?
На мгновение показалось, что в глазах девушки блеснула вспышка, но почти сразу погасла, оставив скорбную пустоту.
– Не могу сказать, – призрак казалась немного растерянной, и отчего-то от неё ещё больше повеяло печалью.
«Явно скрывает что-то. Не говорит мне, надеясь, что я скорее уйду? Знать бы, на что этот призрак вообще способен, и почему он здесь как караульный. Мне не стоит рисковать, но нужно заговорить её, дождаться живых хозяев дома, и тогда она исчезнет сама или они расскажут, что с ней делать».
Велиан был уверен, что найти подход к молодой, хоть и не очень живой, девушке, он сумеет, и это позволит ему-таки выяснить, что тут происходит и как он может повернуть это в свою пользу.
– Позвольте поинтересоваться, давно ли вы тут оказались и как я могу к вам обращаться? – ещё более располагающе спросил он.
– Я всегда была здесь, как появилась. Меня зовут Прозерпина Макваллен.
Горный ручей её тихого голоса обрушился на Велиана ледяным потоком – имя девушки ошарашило его ещё больше, чем сам факт её присутствия в образе призрака. Только резко вздернувшаяся ко рту ладонь помогла ему сдержать чуть не сорвавшийся с губ вскрик.
– Роз… Прозерпина? Это вы? Но как… Но что с вами произошло? Почему вы…
Не приходя в себя, Велиан открывал и закрывал рот в попытках собраться и сконцентрировать свои мысли в слова, но из горла выходил только воздух. Он теперь жадно, почти неприлично с точки зрения живых осматривал Прозерпину с ног до головы, особенно вглядываясь в её лицо.
– Кхм, – она слегка вздрогнула, услышав своё имя, но сохранила непоколебимое изваяние на лице, хотя в подобной ситуации вполне следовало ожидать возмущения. – Ваш вопрос мне неясен, кроме того, не вижу причин, по которым вас должны касаться дела мои или моей семьи.
«Неужто она не понимает, что умерла? Или действительно посмертно хозяйничает в этом месте? Что ж, похоже выбора нет, ответ придётся нести перед ней, а не то мало ли, что вытворит. Может, так даже и лучше».
– Ах, да-да, конечно, – Велиан наконец-то взял себя в руки и размеренно начал доставать из закромов тысячи раз отрепетированную речь. – Госпожа Макваллен, я пришёл в ваш дом по очень серьезному и важному делу, касающемуся всей вашей семьи. Видите ли, мне выпала честь состоять на службе с вашим братом Сильваном, более того, мы были не только сослуживцами, но добрейшими приятелями. Я проделал длинный, тяжелейший путь, чтобы оказаться в этом доме. Всё, чтобы выполнить его поручение, возложенное на меня. Оправдать доверие моего драгоценного друга, с которым судьба свела нас при столь несчастливых обстоятельствах. Удовлетворить его драгоценнейшую просьбу. Предсмертную просьбу…
Велиан состроил скорбную мину и сделал драматическую паузу, как актер, читающий монолог и ожидающий реакции от своего зрителя. По крайней мере, в своих репетициях на этом моменте он уже успокаивающе покачивал на груди мать и сочувственно предлагал платок сестре. Но Прозерпина не выразила никаких эмоций, будто вовсе не поняла ни одного слова, сказанного ей. Тогда Велиан, собрав в горле ком печали, с лирическим надрывом произнес:
– Госпожа Макваллен… Прозерпина, о, как мне жаль вам сообщать эту новость, но ваш многоуважаемый старший брат погиб.
На несколько секунд ему показалось, что и этот этюд не возымел на неё никакого эффекта, но смысл его слов наконец-то стал доходить до призрака – по всему её облику прошла дрожь, словно рябь по глади озера, тронутой ветром, пустые глаза наполнились бриллиантами, а из груди вырвался душераздирающий крик. Безусловно, в некоторой степени Велиану был приятен столь бурный отклик, но в то же время стало страшно от того, на что способно потустороннее существо в буйстве эмоций. Лицо призрака застыло маской ужаса и отчаяния, она закрыла его руками и стекла на ступени. В других обстоятельствах молодой человек уже предложил бы свое плечо за неимением жилетки, но нутро скомандовало ему не приближаться. Вместо этого он стал тихо пятиться, озираясь в поисках убежища. Но когда в следующий раз Велиан обернулся на источник угрозы, там никого не было. Лестница была пуста.
«Где она? Просто взяла и исчезла! Может, я сказал что-то, что позволило её изгнать?»
Слабо осознавая происходящее, Велиан взбежал по лестнице и осмотрел второй этаж, заодно с облегчением приметив свои вещи в одной из комнат. Затем спустился, прошёл по холлу и изучил гостиную – комнаты были не тронуты чьим-либо присутствием, ни живых, ни мертвых. Он подошёл к окну, усмиряя учащенное от быстрой ходьбы дыхание, и попытался успокоиться, но интуиция подсказывала, что это не конец. В ответ на немой вопрос, в серости за окном взор Велиана различил силуэт девушки, стоящей у самого края туманного моря и взирающей в невидимый горизонт. Казалось, она должна была быть постоянным, неотъемлемым элементом этого пейзажа, как слабо горящая посреди мрачной комнаты свеча. Но теперь, именно в этот самый миг порыв морского ветра, нежно обнявший её за плечи, затушил последние искорки едва живого огня, оставив лишь тонкую вуаль дыма, тянущуюся к небу. Волна тумана накатилась на зелёный берег, покрывая девушку целиком, и утянула её в свою пучину, не оставив после себя ничего, кроме изумруда травы.
Велиан несколько раз зажмурил и протер глаза, отгоняя странное видение, но задний двор уже выглядел как прежде. Помотав головой и убедившись, что за окном никого нет, он задёрнул шторы и вернулся в комнату. Шестерёнки разума стали понемногу отмерзать и восстанавливать свой ход – им предстояло определить дальнейший план действий. Размышления же об эзотерической составляющей этого дня были отложены в самый дальний ящик, потому что сейчас желудок молодого человека наконец-то стряхнул с себя адреналин и громогласно заявил хозяину о своём присутствии. Велиан поморщился и направился в сторону кухни, к которой можно было пройти из гостиной через столовую и небольшой коридор. Не может же быть, чтобы в таком большом доме не осталось хоть каких-нибудь запасов.
На кухне на плите стояло несколько пустых медных кастрюль, по многочисленным светло-салатовым ящикам были распиханы специи и утварь, баночки с солью, сахаром, какими-то непонятными соусами и орехами. Последнюю Велиан прихватил и тут же бесцеремонно открыл, продолжая свой осмотр с банкой подмышкой и щелкая на ходу скорлупки. Кухня была не очень большой, но довольно просторной – она изгибалась вокруг небольшого островка с плитой прямо посередине. Обходя его, в конце своей дуги Велиан уперся в большую дверь с коваными перепонками.
«Ага, вот и кладовая. Надеюсь, там хватит еды хотя бы на первое время, пока я придумаю, как лучше поступить. Судя по состоянию дома здесь никого нет несколько недель, если не месяцев, так что какие-то припасы точно должны были сохраниться».
Велиан отложил в сторону банку орехов, высыпал в кучку скорлупки, скопившиеся у него в ладони, и с предвкушением потянул ручку двери, но та не шелохнулась. Он попробовал толкнуть её в обратную сторону, но эффекта не было – дверь была наглухо заперта.
Ключ. Ключ должен быть где-то неподалёку. И снова ящички, шкафчики, стенки, тумбы, под тумбами, за шкафчиками… Ключа не было. Практически в отчаянии Велиан подбежал обратно к двери и стал всем весом наваливаться, толкать, дёргать, колотить, но та была слишком велика, чтобы поддаться. Велиан грязно выругался.
– Молодому человеку не следует так выражаться, особенно в этом доме.
На этот раз он не испугался – у него уже некоторое время было ощущение, что за ним кто-то следит, хотя манера призрака так подкрадываться начала его раздражать. Да, так просто избавится от неё ему явно не удастся. Велиан посмотрел в зеркальные глаза Прозерпины, которые стали тяжелее, а круги под ними угрюмее.
– Должна попросить у вас прощения, я повела себя не как полагается гостеприимной хозяйке. Вы, верно, голодны с дороги. – Образ девушки оставался все таким же стеклянно-холодным, но её голос слегка смягчился, сохранив при этом горный хрусталь в своем потустороннем звучании. – Закройте глаза.
– Что? Зачем? – недоуменно спросил Велиан.
– Дверь не открыть без ключа. Прошу, закройте глаза, это же секрет, – с девичьей наивностью простонала призрак, с просьбой глядя на него.
Он решил не возражать и закрыл левой ладонью глаза, оставив на всякий случай свободной правую – мало ли, что девушка удумает. Велиан услышал приглушённый скрип кухонной мебели и аккуратный звон посуды, а вскоре прозвучало несколько ярких щелчков в замочной скважине.
– Мне нужна ваша помощь. Кажется, она слегка заржавела.
Когда Велиан распахнул глаза, Прозерпина стояла совсем рядом, прислонившись к двери и в ожидании взирая на него. Он подошёл ближе, и они вместе навалились на дверь, поначалу не поддающуюся, но всё же сдавшуюся под общим напором. Дверь вяло распахнулась, и рука Велиана соскользнула, на мгновение прикоснувшись к фарфоровым пальцам Прозерпины. По его спине прошёл холодок, передавшийся от призрака, но на его удивление она была не бесплотна, хотя и человеческой эту руку было сложно назвать. Прозерпина будто была вырезана из тонкого льда, покрывающего озеро в начале весны и припудренного серебристо-бархатным снегом. Девушка от касания вздрогнула, но быстро вернула себе равнодушный вид.
Фокус размышлений Велиана не успел надолго задержаться на сущности призрака, быстро сменившись мыслями более плотскими – содержанием кладовой. Его ожидания оправдались – благодаря толстым каменным стенам, каким-то чудом не пропустившим вездесущую влажность, удалось сохранить немалую долю припасов: вдоль стен стояли почти нетронутые мешки с крупами и мукой; подгнившими овощами и фруктами; чаем, травами и кофе; на полке безмятежно спал сыр, укрытый тонким одеялом плесени; позади отдыхали банки с вареньями, джемами и солениями; на нитях вдоль стеллажей даже висели несколько полотен вяленого мяса и сушеных грибов. В дальнем углу кладовой притаился невысокий шкаф, хранивший аккуратно сложенные пыльные бутылки из тёмно-зелёного стекла, при виде которых рот юноши наполнился слюной, а желудок едва не издал жалостливый всхлип.
– Вы можете подождать в гостиной. Обычно мы едим в столовой, но там давно не топили, чтобы прогреть её нужно пару часов… – безапелляционным голосом сказала девушка и с лёгкой издёвкой добавила, пихнув ему несколько поленьев. – Вы уже знаете, где спички.
Велиан, окончательно сбитый с толку, хотел было открыть рот, чтобы ответить, но передумал. Тупо глядя себе под ноги и морща лоб, он вернулся в кровавую гостиную и направился к камину. Воздух в доме был осенне-бодрящим, а камень лишь отдалённо сохранил остатки ночного очага. Велиан накормил камин деревом и без труда зажёг огонь – поленья из дровницы в кладовой были холодными, но сухими. Он поднял сброшенный им утром на пол плед и небрежно кинул на спинку кресла, в которое упал следом будто после изнурительного рабочего дня.
«Хм, а откуда тут вообще взялся плед? Разве он был здесь вчера вечером? Не помню, чтобы накрывался чем-то… – вяло перебирал мысли уставший от потрясений мозг Велиана. – Неужели это она принесла, чтобы я не замерз? Может, она не такая уж и грозная, как показалось, но нужно оставаться настороже. Эта девушка уже точно не та Прозерпина, про которую мне так много рассказывал Сильван. По меньшей мере, она не жива…»
Пока Велиан таял в кресле у камина, потирая уже начавшие дубеть пальцы, Прозерпина впорхнула в комнату, бесшумно подплыв к нему со спины, и поставила серебряный поднос на кофейный столик рядом с ним. Она безмолвно протянула ему фарфоровую тарелку, на которой лежали аккуратно нарезанный и избавленный от плесени сыр, очищенные от скорлупок орехи, так приглянувшиеся Велиану, и полосочка жесткого мяса. Затем девушка подняла небольшой чайничек с голубыми цветами и изящно налила в чашку горячий травяной чай, аромат которого захватил гостиную. Наконец, скромно подвинула пиалу с рябиновым вареньем, после чего всё так же без единого слова села в стоящее рядом кресло и уставилась в камин. Велиан кивнул в знак благодарности и набросился на этот наспех приготовленный обед, пытаясь сохранить капли элегантности и этикета. Всё время, пока он уплетал сыр с орехами, разжёвывал мясо и пил чай, заедая вареньем, Прозерпина наблюдала за танцем языков пламени, выпрямив спину и сложив руки на коленях, словно неподвижная статуя. Как только пустая чашка цокнула ножкой о блюдце, девушка повернулась с разгоревшимися от огня или переживаний глазами:
– Вы должны рассказать мне всё, что произошло. С Сильваном, – на имени брата голос Прозерпины слегка задрожал, и она с трудом сдержала подступивший ком.
– Госпожа Макваллен…
– Прошу, не надо меня так называть, просто Прозерпина.
– Прозерпина, – сглотнув, Велиан выдержал небольшую паузу, чтобы сплести мысли в последовательный рассказ, и продолжил. – Как вы, должно быть, уже знаете из писем брата, мы с ним были распределены в одну пехотную роту, один взвод. Вместе мы проходили воинскую подготовку, вместе стояли в дозоре, участвовали в наступлении… Мы стали не просто сослуживцами, но добрыми товарищами. Последние месяцы войны мы несли страшные потери, и наш многоуважаемый главнокомандующий решился на отчаянную наступательную операцию…
Велиан не хотел путать девушку в военных планах и терминах, но желал произвести наисильнейшее впечатление.
– На наш полк выпала честь произвести рискованный, невероятно опасный, но тактически необходимый отвлекающий маневр.
«Пока эти увальни сидели в своих штабах, придумывая все эти грандиозные планы, мы должны были быть пушечным мясом. Чтобы их чёрт подрал, чем их жизнь важнее моей? Кто дал им право распоряжаться моей жизнью в обход меня самого? Пусть я по глупейшей, несправедливейшей случайности не родился в богатом доме со звучной фамилией, я куда лучше, я превосхожу их всех, и они ещё все узнают об этом».
– Мы бросились прямо в стан врага, – нашей миссией было удерживать их, пока союзники обходят с тыла. Мы были под обстрелом, в сильном меньшинстве, каждый из нас был готов к тому, что это наш последний бой…
«Чёрта-с два! Только страх быть пойманным и опозоренным за дезертирство удерживал меня. Я не хотел и хочу умирать, я не ДОЛЖЕН умирать ради кого-то, ради этих людей, который со своими правилами и устоями с рождения вторили мне о том, что я чем-то хуже, что я чего-то не достоин».
– Эта операция стала решающей в нашей последующей победе в войне и каждый из наших получил орден героя, к сожалению, почти все лишь посмертно, в том числе и ваш брат…
Девушка слушала каждой частью своего фарфорового тела, не шелохнувшись и не сказав не слова. Лишь глаза её подернулись дымкой горя и размышлений. Велиан сочувствующе смотрел на нее, смиренно сложив руки и располагающе повернувшись к ней. Наконец в плотном тумане её взгляда забрезжил тончайший луч света:
– Но как же… Как я могу вам верить? Несколько месяцев назад нам сообщили, что брат пропал без вести. Я… Мы думали, он попал в плен и есть надежда, что после окончания войны его отыщут и он сможет вернуться домой, он просто не может не вернуться!
Глаза Прозерпины засверкали ледяными искрами, и Велиану на миг показалось, что её грудь всколыхнулась затаённым вздохом.
– Подождите минуту.
Велиан поднялся с кресла, педантично расправив складки своего несвежего костюма и вышел из комнаты. Он быстро отыскал на втором этаже похожую на гостевую спальню, куда без спроса были перенесены его вещи, потому как не выпускал из головы мысль о них, и с жадностью набросился на брезентовый свёрток. К его великому облегчению, у призрака хватило такта не изучать содержимое без ведома гостя, потому как складки, завязки и расположение ценностей внутри, так четко отпечатанные в его памяти, остались неизменны с последней проверки. Велиан вытащил пару предметов, а остальное обернул и спрятал в саквояж.
В его деле нужно действовать очень аккуратно. Путей избавления от призрака пока не видится, остается только ждать возвращения живых хозяев, так что нужно склонить её на свою сторону. В конце концов, она была сестрой Сильвана, к её голосу должны прислушиваться, даже к потустороннему…
– Вот, прошу вас.
Вернувшись в гостиную, Велиан протянул девушке тонкую книжечку и золотую звезду. Прозерпина торопливо развернула листок и стала читать.
– Грамота… вручается… звание героя… награждается орденом… Сильван Макваллен…
Перечитав несколько раз и впитав каждую букву, девушка опустила грамоту и с немым благоговением уставилась на орден в форме звезды, нежно поглаживая его кончиками пальцев.
Выждав несколько драматичных секунд, Велиан решил продолжить.
– Мы шли вместе на смерть, прикрывая спины друг друга, но шансов у нас не было. Снаряд разорвался всего в нескольких метрах, каким-то чудом я был лишь ранен, но Сильван сильно пострадал… Я тащил его на себе, я был готов умереть за него, но я был сильно ранен в плечо, я истекал кровью… Сильван… Он говорил, умолял меня бежать, ползти, но я не хотел, не мог его бросить. Я держал его, пока он угасал у меня на руках, прикрывал от пуль своей спиной… Но ещё один роковой снаряд разбросал нас, я отключился, очнувшись уже в госпитале, но Сильвана, моего верного товарища, уже не было… Ох, Сильван! Он просил, умирая, просил позаботиться о его семье, помочь, как только я смогу – это оказалась его посмертная просьба, которую я теперь не смею нарушить! Отбросив все свои личные желания и помыслы, как только излечился по окончании войны, я отправился искать вас. Почти месяц я добирался к вам через все перипетии судьбы, погоды, расстояния и преграды. Но теперь! Теперь я здесь, с вами, семьёй Сильвана, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы оказать вам всяческую поддержку и заботу, которой вы лишились с этой трагичнейшей потерей! О, милейшая Прозерпина, вы больше не будете одна! Я буду с вами!
– Вы будете со мной? – с хрупким, тончайшим отголоском тепла вторила его словам девушка.
– Да, буду.
Чистая весенняя слеза, огибая припудренные рябиной щеки, пролилась из голубых глаз и разбилась о мраморные руки, и комнату наполнил едва уловимых запах надежды.
***
– И тогда Рози решила найти живую фею, чтобы доказать нам свою правоту, и убежала в лес! Мы несколько часов не могли её найти, отец пригнал из города человек двадцать для прочёсывания всех близлежащих лесов и болот. А она просто уснула под большим деревом на опушке и проспала всё это время! Ох, как матушка тогда плакала. Рози всегда была тем ещё сорванцом, даже когда стала старше… – Сильван не затыкался уже второй час, рассказывая про свою семью, пока они несли вахту в лагере для новобранцев.
Мягко-летний ветерок растрепал короткую каштановую чёлку юноши, и он глубоко вздохнул. Три месяца они провели в столичной воинской части, изнемогая от постоянных построений, маршей, ружей и нарядов. Словно скот на пастбище их гоняли на стрельбище, в ожидании чудесного перерождения из желторотых юнцов в отважных бойцов. Идиоты. К строгому распорядку юноша привык быстро, будучи знакомым с отказами от удовольствий, хоть и не расположенный к этому, но подчиняться и пресмыкаться перед старшими по званию его изводило. Зато в столице звуки войны были почти не слышны, белье было чистым, да и кормили неплохо.
Здесь было хуже. Громче. Грязнее. После насмешливо-неудовлетворительных основ курса молодого бойца новобранцев отправили в тыл, где они только и делали, что несли вахты и переправляли почту и припасы. Нет, юноша не рвался вперед в горячие точки навстречу сражениям и геройствам – его бесило то, что он застрял здесь без возможности повернуть назад. В городе их казарму окружала непреступная стена и сторожевые вышки – шансов на побег не было. Здесь же стены заменили густые леса и бескрайние степи. Первые несколько дней юноша хитро присматривался к лазейкам из лагеря, складам с продуктами и порядку дозоров, но после того, как нескольких ребят из его роты поймали и расстреляли за дезертирство, отбросил эти мысли. Даже если ему удастся припрятать сухой паёк и выскользнуть из лагеря незамеченным, выжить в беспощадной дикой природе, отделяющей его на несколько десятков километров от цивилизации, вряд ли удастся.
Поэтому вот уже несколько недель он торчал посреди ничего, глядя в никуда, со своим постоянным громогласным напарником по вахте. Тот, казалось, только рад здесь находиться, и, что хуже, похоже верил, что каждый час его караула или перенесённый ящик с картошкой вносит неоценимый вклад в победу на войне. Этого юноша не мог ни понять, ни принять. Истории Макваллена его не особо интересовали, но хотя бы не давали уснуть от скуки. Уж лучше пусть рассказывает, чем спрашивает – этого он терпеть не мог.