Том 1 – «Ранг F: Стартап под землёй»

– Они… живые? – спросил он, чувствуя, как внутри поднимается странный трепет – смесь интереса и подростковой паники.

– Немного, – Мила кивает. – Это последние остатки их имиджевой магии. Тень. Эхо того, что когда-то ими было.

На соседной стене ободранный логотип – нечто круглое, похожее на символ фастфуда – вдруг дрогнул и попытался сложиться в форму, но рассыпался хлопком рваной краски. Пыль поднялась облаком и рассеялась, оседая на одежде Лека.

От неожиданности он вздрогнул слишком резко, почти по-детски, и сразу смутился, чувствуя, как жар поднимается к ушам.

– Тебе нужно привыкнуть, – мягко сказала Мила. – В гетто визуальный шум – как погода. Он здесь всегда.

В темном коридоре впереди что-то шевельнулось. Лек всмотрелся – и понял, что это не человек. Это граффити-собака, нарисованная на стене, внезапно вытянулась, вытолкнув морду наружу, как будто пытаясь сорваться с фрески. Её глаза мигнули тусклым светом, а из пасти вылетела рваная реплика:

«Гав… . . . КУ-ПИ… Гав…»

И сразу же пасть распалась осыпающимися пикселями.

– Ты издеваешься? – выдохнул Лек.

– Нет, – Мила сдержанно улыбнулась. – Это вполне нормальная реклама здесь.

Лек провёл рукой по затылку, чувствуя, как подростковое тело реагирует точь-в-точь как раньше в неприятных дворах родного города: плечи поднялись, дыхание стало чуть более частым, а внутри родилась быстро растущая нервная энергия.

«Визуальный стиль нищеты… это даже не стиль. Это крик. Это остатки идентичностей, которые цепляются за жизнь.»

Он поймал себя на том, что смотрит на каждое граффити как на живого свидетеля чьего-то провала. И внутри разгоралось тихое, но упрямое чувство:

«Я не стану таким. Ни за что.»

Впереди Мила кивнула ему, приглашая следовать дальше сквозь узкую кишку переулка, где бренды на стенах смотрели им вслед пустыми, выцветшими глазами.

Узкий проход вытянулся вперёд, и свет Милы уже почти не справлялся с давящим неоном гетто, когда воздух внезапно дрогнул – словно по трущобам пронёсся разом резкий гул прожектора и хлопок рекламного фейерверка. Лек непроизвольно вздрогнул, плечи дёрнулись, дыхание стало резким, слишком мальчишеским, будто сердце пыталось вырваться вперёд быстрее, чем мозг.

Сверху сорвался яркий луч – полоска фиолетового света расползлась по стене, словно кто-то черканул по воздухе огромным маркером. И следом появился он.

Фрит.

Он вылетел из-за угла на скейтборде так стремительно, что казался вспышкой – худой, жилистый, волосы растрёпаны, а на одежде мерцали флуоресцентные надписи, сменяющиеся каждые пару секунд. «БУСТИМ!», «ЗАХВАТИ ХАЙП!», «ТВОЙ РИЧ – ТВОЯ МУЩНОСТЬ». Слоганы переливались, отбрасывая фиолетово-зелёные тени по стенам.

Скейт пронёсся мимо Лека так близко, что тот рефлекторно отступил назад, чуть не врезавшись в стену граффити. Сердце ухнуло вниз – подростковый испуг, резкий и совсем неконтролируемый.

– Эй-эй, тихо, новичок, – голос Фрита был ленивым, но живым, прорезанным лёгкой хрипотцой. – Гетто не кусается. Ну… не всегда.

Он затормозил, крутанувшись на месте. Под ногами вспыхнули искры неонового шрифта – словно скейт оставлял подпись при каждом движении.

Мила грустно улыбнулась.

– Фрит, ты можешь хотя бы раз появиться нормально?

– А смысл? – он подмигнул ей светящимся отражением глаза, проводя ладонью по своим слоганам, и они на миг выстроились в чистую линию: «СТИЛЬ = ОРУЖИЕ». – Тут всё настолько унылое, что без зрелища даже вздохнуть скучно.

Лек моргнул, пытаясь не слишком заметно переводить дыхание.

– Ты… маг?

Фрит ухмыльнулся.

– Флуоресцентные слоганы, дружище. Класс не самый элитный, но в темноте я сияю лучше всех.

Его пальцы провели над доской – и взрыв цвета пронёсся по земле, оставив яркую черту, которая показала направление, словно стрелка.

– Кстати! – Фрит ткнул пальцем вперёд. – Вы же убежище ищете? Я видел старую точку неподалёку, прямо заброшенную до состояния «никому не надо». Это значит… она безопасная.

Лек почувствовал, как внутри что-то рванулось – надежда, пусть и слабая.

Мила кивнула.

– Веди.

Фрит сорвался с места, свет от его слоганов прыскал искрами на стены. Лек, стараясь не отставать, шагал быстрее, чувствуя, как в груди поднимается смешанная волна – азарт и тревога, подростковый напор и взрослая необходимость анализа.

Через несколько поворотов они оказались перед низким строением, больше похожим на склад из обломков. Его стены были склеены из старых панелей, реквизита и ржавых металлических букв. Дверь висела на одной петле, но странное ощущение пустоты вокруг делало место… молчаливым.

Мила приложила ладонь к поверхности – от неё прошла мягкая волна света.

– Не дышит. Хорошо… внутри никого.

Фрит фыркнул.

– Никто в здравом уме туда не полезет. Значит – самое то для новичков.

Лек шагнул внутрь первым. Сердце стучало слишком быстро, пальцы дрожали слегка, но ноги всё равно сами сделали решающий шаг. Внутри пахло пылью, старыми баннерами, и чем-то… заброшенным. Комната была пустой, кроме пары развалившихся ящиков, рваной ткани на полу и остановившегося посреди темноты сломанного рекламного куба.

Панель Системы вспыхнула перед глазами:

**Квест выполнен: убежище найдено. **

**Награда: доступ к базовым функциям восстановления. **

Следом возникло новое уведомление:

**Новый квест: **

**«Привести убежище в состояние, пригодное для проживания». **

Лек выдохнул – и в лёгких стало чуть легче, но по спине пробежал подростковый холодок: «Теперь ещё и уборка в магическом гетто. Идеально».

Фрит хлопнул его по плечу, оставив на рубахе светящийся отпечаток.

– Сначала чистим, потом живём. Добро пожаловать в реальную Рекламанию, друг.

Мила тихо улыбнулась.

– Не волнуйся. Мы справимся.

Лек снова вдохнул, чувствуя, как внутри рождается странная, но крепкая уверенность:

«Да. Мы справимся.»

Как только они закрыли дверь убежища – вернее, то, что когда-то было дверью, – внутри воцарилась гулкая тишина, в которой отчётливо слышались только шаги, шорох пыли и приглушённые вспышки флуоресцентных слоганов Фрита, отбрасывающих на стены нестабильные блики. Лек оглядел помещение: рваные баннеры, сваленные друг на друга коробки, слой пыли такой толщины, что по нему можно было писать слоганы пальцем. Всё это походило не на убежище, а на склад списанных рекламных кампаний, похороненных за ненадобностью.

– Ну, – Фрит хлопнул в ладони, ладони вспыхнули яркими буквами «СТАРТ!», – надо распределяться. Иначе здесь жить будет невозможно.

Мила кивнула и вытянула из старой коробки три полоски какого-то материала – похожего на обрывки старого промо-лендинга. На каждом был нарисован крошечный значок: ведро, метла и кран.

– Тянем? – она посмотрела на них мягко, но в глазах мелькнул азарт.

Лек сглотнул. Каждый вариант звучал ужасно, но… жить тут иначе нельзя.

Подростковая часть его организма уже начала заранее напрягаться, нервно щекоча живот.

– Тянем, – выдохнул он и выбрал наугад.

Полоска оказалась лёгкой, сухой, словно её сотни раз трогали забытые алгоритмы. Он развернул её – и сердце у него провалилось.

**Кран.**

Фрит прыснул смехом. Его слоган на груди вспыхнул словом «ХА-ХА!».

– Поздравляю, новичок. Туалет и ванная – твои.

– ЧТО?! – вырвалось у Лека. Слишком резко, слишком громко, слишком по-подростковому.

Мила едва сдержала смешок, прикрыв рот.

– Жребий есть жребий… – сказала она мягко, но с искоркой.

Лек ощутил, как уши вспыхнули жаром. Глупая, детская реакция, но он ничего не мог с ней поделать.

– Это… это нечестно! – он почувствовал, как злость поднимается волной – яркой, вспыльчивой, такой быстрой, что взрослому ему стало бы неловко, но нынешний он был бессилен сдержать её. – Я только что умер, попал в ад маркетинга, теперь ещё и сортир дезинфицировать?

– Дезинфицировать? – Фрит вскинул бровь. – Ты сначала зайди туда. Тебе понравится.

Лек бросил на него убийственный взгляд, но пришлось идти. Дверь в маленький закуток находилась в дальней стене и выглядела так, будто её сделали из старых ценников.

Он толкнул её – и зрелище ударило сразу.

Ванная была смесью ужаса, хаоса и постмодернизма. Сломанная раковина, в которой застряло неоновое слово «ЧИСТО», мерцающее слабым светом. Туалет висел странно криво, будто его исказили вирусные фильтры. По стенам – разводы от краски, напоминающие смытые граффити. На полу валялся рекламный кубик, который время от времени пищал фразой: «Блеск и гармония!», хотя ничего блестящего тут не было.

Лек едва не застонал.

«Какой ужас… Я же не могу… хотя…»

Отвращение поднялось мгновенно, резким ударом в горло.

Но рядом с ним тут же возникло другое чувство.

Любопытство.

Неуместное. Почти предательское. Но он ничего не мог поделать – профессиональный мозг видел не только грязь, но и… потенциальный редизайн.

«Если это привести в порядок… это может стать точкой стиля. Контраст. Чистая зона внутри хаоса. Это даже… интересно?»

– Чёрт… – прошептал он сам себе, чувствуя, как внутри одновременно борются два ощущения: «блевануть» и «оформить красиво».

Подростковая вспышка гнева вновь накатила:

– Почему я? Почему именно это мне?

Но потом он закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул, чувствуя, как тело само пытается взять себя в руки – пусть и по-юношески неловко.

– Ладно. Ладно! – он сжал зубы, закатал рукава. – Я сделаю. Но если этот туалет начнёт говорить – я сваливаю.

Он поднял упавший кубик. Тот пискнул: «Блес—кк—кк—к…»

– Тихо! – рявкнул Лек.

И кубик заткнулся.

Мила и Фрит за дверью переглянулись, и Лек отчётливо услышал, как Фрит шепнул:

– Он привыкнет.

– Да, – так же тихо ответила Мила. – И, кажется, уже начинает.

Лек не слышал их слов – он уже стоял по щиколотку в пыли, решив, что если уж ему выпала ванная, то она станет не проклятием…

…а первым шагом к настоящему бренду.

Время тянулось вязко, как старый клей, которым когда-то пытались скрепить рекламные буклеты, и Лек чувствовал, как каждая минута уборки выжимает из него последние кусочки терпения. Он ворчал – сначала тихо, под нос, потом громче, раздражённее, почти срывисто, словно тело само требовало выплеска эмоций. Но руки продолжали работать. Подростковая злость не мешала, а наоборот толкала его вперёд, будто он пытался доказать чему-то невидимому, что справится вопреки всему.

Шуршание ткани, скрежет старых панелей, хлопки от вылетающих из углов пылевых рекламных фраз – всё это смешалось с его собственными раздражёнными комментариями:

– Конечно, именно мне… туалет… прекрасно… шикарно… просто мечта любого, кто только что переродился…

Раковина наконец перестала мигать своим глючным «ЧИСТО». Туалет выровнялся – после третьей попытки и пары почти нецензурных всплесков Лека, которые даже Эхо-Система предпочла не записывать. Он вымыл пол, стены, снял остатки граффити, вытащил мусор, сдул пыль с углов.

Спина нывала, рукава были мокрыми, а ноги гудели.

Но…

Когда он оглянулся – закуток, ещё недавно напоминавший постапокалиптическую версию общественного туалета на заброшенной станции метро, теперь выглядел… почти уютно.

И в этот момент Лек – сам удивился – почувствовал лёгкое удовлетворение. Глупое, подростковое, но настоящее.

– Ну… – выдохнул он. – Порядок. Более-менее.

Как только он вышел из ванной, сразу обнаружил Фрита и Милу в центре убежища. Оба выглядели не лучше него: Мила с пучком сбившихся волос и пылью на щеке, Фрит – с надписью «ЧИСТОТА – ЭТО ХАЙП» на груди, которая мигала неравномерно, явно от усталости.

Панель Системы вспыхнула над общим пространством:

**Квест выполнен: убежище приведено в порядок. **

**Награда: базовые бытовые предметы + упаковка туалетной бумаги (12 рулонов).**

Перед ними материализовалась небольшая коробка с примитивным набором: несколько тарелок, старенькая кружка, складной нож, губка, и… действительно, огромный блок туалетной бумаги.

Фрит цыкнул языком, свистнул, а потом хитро посмотрел на Лека.

– Слушай, Лекс, – его голос потянулся лениво, с хищной улыбкой. – Как там было в твоём новом священном месте? Понравилось? Атмосферно? Дух бренда ощутил?

– Не беси, – выдохнул Лек, чувствуя, как жар мгновенно поднимается к шее, к ушам.

Подростковая реакция вспыхнула, как спичка, и он резко отвернулся, но только сильнее выдал себя.

Фрит прыснул.

– Ну да, конечно. Я бы тоже так говорил, если бы провёл два часа в сортире, разговаривая с кубиком, который пищал «Блес—кк—кк».

– Я же сказал – НЕ БЕСИ.

Лек шагнул вперёд чуть резче, чем хотел. Сердце стучало в висках, дыхание сбивалось.

Мила мягко вмешалась, положив руку на плечо Лека.

– Всё, хватит, – её магия под пальцами была тёплой, успокаивающей, словно свет лампы. – Мы все устали.

Она опустилась к небольшому ящику, достала из него продукты – что-то вроде брикетов, похожих на смеси крупы и сушёных овощей.

– Это… еда? – хрипло спросил Лек.

– Это – то, что мы можем себе позволить. – Мила развернула пакет, налила немного воды в старую кастрюльку и поставила её на импровизированную плиту, которую они нашли под грудой мусора. – Но я умею готовить, так что будет съедобно.

Вскоре запах – пусть простой, но домашний – наполнил убежище. Тёплый пар поднялся над кастрюлей, и Лек впервые за весь день ощутил почти забытое чувство: безопасность. Пусть крошечную, но настоящую.

Они уселись вокруг на старые ящики, Мила разливала еду по тарелкам. Лек поднёс ложку ко рту – и на секунду всё стало медленным. Тёплый вкус, лёгкий аромат – не ресторан, но так приятно после всего.

– Спасибо… – пробормотал он.

Мила улыбнулась тихо.

– На здоровье.

И вот здесь, на этой мягкой волне тепла, когда весь гетто казалось далеко-далеко, Система внезапно дрогнула.

Лек почувствовал, как что-то внутри груди вспыхнуло – резко, мощно, будто там взвели тригер без предупреждения.

Воздух перед ним дрогнул.

Слова вырвались сами. Он не успел их ни придумать, ни сдержать:

– **«Кто в тени – тот в пыли. Кто в пыли – тот встаёт!» **

Фраза сорвалась из него яркой, огненной, словно выстрел.

Волна звука ударила по стенам убежища, и старые баннеры на мгновение вспыхнули чистым светом, будто кто-то провёл по ним мощным фильтром.

Мила вздрогнула, Фрит чуть не опрокинул скейт.

– О-о-о… – протянул он, глаза расширились. – Это что сейчас было?

Лек сидел, ошеломлённый. Сердце колотилось так сильно, что казалось, его слышит весь нижний ярус.

– Я… я не… – он сглотнул, чувствуя, как лицо снова заливает горячая краска. – Я не хотел! Само вышло!

Мила прижала ладонь к груди, и в её глазах мелькнуло искреннее удивление.

– Это… речь-атака. Первая.

Фрит рассмеялся:

– Поздравляю, Лекс. Теперь ты официально опасен, когда волнуешься.

Лек закрыл лицо руками и простонал:

– Только этого не хватало…

Но внутри, за слоем стыда и усталости…

Пульсировал тёплый огонёк.

Его первая магия.

Живая. Несдержанная. Настоящая.

Глава 3: Слоган или смерть

Утро в гетто-убежище настало не так, как в обычном мире – его не приносили солнце или тёплый воздух. Его приносил глухой гул неоновых труб, которые вдруг начинали бить неритмично, будто у кого-то дрожали руки, держащие включатель. Лек проснулся рывком, сердце ещё билось, вспоминая ночной выброс магии – ту самую речь-атаку, которая вырвалась из него словно вспышка рекламного прожектора посреди тьмы.

Он лежал на старом, перекошенном диване, покрытом тканью, когда-то служившей баннером. Ткань потрескивала под ним, будто в ней всё ещё жили остатки дешёвого визуального эффекта. Повернув голову, он увидел, как Мила дремлет, прислонившись к стене, а рядом Фрит сидит на полу, крутя в руках свой скейт, на котором слабым светом переливались слова «УТРО = НОВЫЙ ХАЙП».

Лек только выдохнул, когда воздух перед ним дрогнул.

Панель Системы вспыхнула без предупреждения – не мягко, не вежливо, а резко, словно ударила в лицо ледяной рекламной вспышкой:

**НОВЫЙ КВЕСТ:**

**«СОЗДАЙ СВОЙ ПЕРВЫЙ СЛОГАН».**

Уровень: F

Награда: открытие способности *Слоганист* (базовый)

Описание: *Каждый бренд начинается со слова. Не создашь слоган – не станешь брендом. Не станешь брендом – умрёшь в гетто.*

Последняя строчка мигнула красным, словно кровавой подсветкой:

**Невыполнение = деградация бренда (опасность смерти).**

Лек сел так резко, что баннер-диван пискнул, будто протестуя.

– Да вы шутите… – выдохнул он.

Дрожь пробежала под кожей – тонкая, подростковая, нервная.

«Слоган или смерть? Это что, угроза? Мне ещё слова придумывать под давлением?»

Фрит лениво обернулся, заметив вспышку панели.

– О-о, – протянул он, – наконец-то. Поздравляю, новичок. Ты вступил в фазу настоящей боли.

– Какую ещё боль? – Лек нахмурился.

– Креативную, – ухмыльнулся Фрит. – Самая страшная. Тут за плохие идеи не клиенты ругают, а Система.

Мила проснулась от голоса, приподнялась и протёрла глаза.

– Квест? О, первый слоган. Это важно. Очень. Без него ты даже в ранге F будешь никто.

Лек провёл рукой по лицу.

«Первый слоган… Первый. Как первая подпись под собственной судьбой. Как первый вдох в новом теле. Как первый шаг после перерождения…»

Панель развернулась шире:

**ТРЕБОВАНИЯ:**

– Слоган должен отражать сущность бренда.

– Слоган должен иметь силу воздействия.

– Слоган должен быть персональным.

– Запрещено копировать чужие концепции.

**Время на выполнение: ограничено. **

Внутри Лека что-то дёрнулось – смесь страха, ответственности и странного возбуждения. Он чувствовал это на уровне тела: грудь сжалась, пальцы непроизвольно дрогнули, дыхание стало прерывистым.

«Слоган… Но я ещё даже не понимаю, кто я тут. Какой я бренд? Чем я отличаюсь?»

Фрит ткнул его скейтбордом в бок.

– Давай, не мнись. У тебя это в крови. Ты же типа взрослый рекламщик, да?

Лек ощутил, как жар поднимается к лицу.

– Это… другое. Там я писал за клиентов. А тут… это моя жизнь.

Мила мягко накрыла его руку своей ладонью – лёгкий жест, но он ударил в него неожиданной теплотой, от которой сердце вновь сбилось с ритма.

– Ты справишься. Система никогда не даёт задач, которые нельзя выполнить. Только страшно – да. Но не невыполнимо.

Панель мигнула в последний раз и исчезла, оставив только короткое, жёсткое напоминание:

**СЛОГАН ОЖИДАЕТСЯ.**

Лек выдохнул тяжело.

– Ладно. Если Система хочет слова… слова она получит.

Но внутри…

Внутри он чувствовал, что каждое слово может стать спасением.

Или последним вздохом в этом мире рекламных богов.

Как только панель Системы исчезла, пространство убежища будто стало давить на него со всех сторон – стены, собранные из старых баннеров, глухо прогибались, свет мигал, и каждая тень напоминала ему о том, что слова теперь стоили больше, чем жизнь. Лек бессильно опустился на ящик, чувствуя, как сердце не попадает в нужный ритм – то слишком быстрый, то провальный. И вместе с этим ритмом где-то в голове, глубже, чем он хотел признать, начали всплывать образы – не отсюда.

Из прошлого мира.

Из той жизни, где он был Артёмом Мерзляковым.

В памяти словно открылась дверца – рваная, болезненная, но зовущая – и его сознание провалилось внутрь.

Он снова увидел офис. Тот самый, в котором проводил ночи: длинные столы, запах бумаги, кофе, и бесконечные брифы, которые казались короткими только до того момента, пока не начинал их делать. Лампы светили холодным белым, сухим, как взгляд клиента, который всегда хочет «что-то поярче, но не кричащее».

На экране ноутбука – один из первых слоганов, над которым он сидел до трёх ночи:

*«Мы – энергия твоего утра».*

Тогда он думал, что это гениально. А директор утром сказал: «Слишком пасторально. Утро – это проблемы, а мы их решаем».

Он переписал.

*«Проснись и победи».*

Клиенту понравилось. Мир не изменился. Но голос начальника всё равно сказал: «Победи – слишком пафосно. Мы продаём чай».

Артём тогда долго смотрел на экран. Не злился – устал. Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. Но это осело. Как оседает пыль на макетах, если их никто не трогает.

Картинка сменилась.

Презентация. Большой зал. Клиенты. Лазерная указка.

Он говорил, разгонял речь, строил фразы – будто плёл сеть. И видел в глазах слушателей тот самый огонёк, ради которого работал.

*«Не продавайте звук. Продавайте тишину, которую слушают».*

Это был лучший его слоган. Его похвалили. Он засиял – впервые за долгое время.

Но через месяц бренд поменял позиционирование, и фраза ушла в корзину.

Следующее воспоминание – совсем другое.

Ночь. Один ноутбук. Он, уже почти спящий, набирает слова, которые никто не просил:

*«Если мир не слышит тебя – шепни громче».*

Никто это не видел. Не использовал. Это был его личный слоган.

Личный крик.

Из тех, что никому не нужны, кроме тебя самого.

Воспоминания накатывали, как тёплый, но солёный прилив.

Он увидел себя у окна офиса – уставшего, взъерошенного, с неизменным вкусом дешёвого кофе.

*«Слоган – это не слова. Это удар, который заставляет мир повернуть голову»*, – говорил он когда-то стажёру.

И сам же этим ударом был раздавлен.

Лек резко открыл глаза.

Воздух в убежище был тяжелее, чем в воспоминаниях. Нереальный. Живой. Опасный.

Но где-то внутри на секунду стало немного светлее – словно Артём внутри него тихо поднял голову.

«Слоганы я писал всю жизнь. Только теперь… ставка выше».

Он выдохнул медленно, пальцы дрогнули – подростковая нервозность вспыхнула короткой искрой, но не сломала его, а подстегнула.

– Ладно… – прошептал он. – Если Система хочет слоган… пора вспомнить, кто я. Даже если я теперь Лек.

И он впервые почувствовал, что мысль о собственном слогане не пугает.

Она зовёт.

Тишина убежища становилась густой, как недоваренная карамель, и Лек чувствовал, как она обволакивает его со всех сторон, заставляя мысли звучать громче, чем хотелось бы. Он сидел на полу, поджав ноги, опираясь спиной о холодную стену из старых баннеров. Казалось, даже свет неонов в коридоре смягчился, будто гетто затаилось, ожидая, что он скажет дальше.

«Первый слоган… Мой первый. Не для бренда-клиента. Не для директора. Не ради KPI, CTR или заказанного охвата. Для меня. Для… Лека.»

Он провёл рукой по лицу, пальцы дрогнули – резкая, слишком эмоциональная реакция подросткового тела, и она мешала сосредоточиться. Сердце торопилось, будто боялось опоздать на собственную презентацию.

«Оригинальность… Как же ты на самом деле выглядишь? И что ты хочешь от меня?»

Он сжал пальцы в кулак.

«Слоган должен быть ударом. Правдой. Заявкой на силу. Но какая у меня сила? Кто я вообще в этом мире?»

Лек закрыл глаза, пытаясь услышать свой собственный голос под всей этой внутренней какофонией. Но вместо голоса – вспышки образов. Как куски презентаций, скопившихся в голове за годы.

«Сделать проще!»

«Нам нужно ярче!»

«Уберите эмоции, оставьте выгоду!»

«Покажите решение, а не проблему!»

Он едва не выругался.

«Господи, да хватит мне советовать!»

Его собственный внутренний голос наконец прорвался:

– Это мой слоган. Не их.

Он наклонился вперёд, локти на коленях, взгляд в точку на полу.

«Оригинальность рождается из честности. Честность… какая у меня честность?»

Страх.

Второй шанс.

Тело, которое дрожит от каждой эмоции.

Мир, который может уничтожить, если я не скажу нужные слова.

«Мой слоган должен быть о том, что я не сдаюсь. О том, что я держусь за жизнь – даже когда меня вырывает из одного мира и швыряет в другой. Что я не позволю этому месту проглотить меня.»

Он почувствовал, как где-то глубоко внутри поднимается тёплая, резкая, почти сердитая энергия – вспышка подростковой дерзости, смешанная с взрослой, тихой яростью.

«Да. Мне нужно что-то, что звучит так, будто я рву дорогу зубами. И одновременно – будто я строю себя заново.»

Он пробормотал вслух, стараясь поймать ритм:

– «Я… Я встану…» – нет, слишком банально.

– «Меня не слома…» – ужас. Клише уровня «мотивационный пост для школы».

Сердце ускорилось, ладони вспотели. Он раздражённо провёл рукой по волосам.

– Чёрт…

В голове вспыхнуло что-то новое, чуть ярче:

«Я – перезапуск. Не ошибка. Не обрыв. Перезапуск.»

Он прикусил губу.

«Это уже ближе. Но не достаточно.»

Он начал выписывать варианты пальцем на пыльном полу, слова появлялись и исчезали, словно Система сама помогала визуализировать процесс: