Боги страсти

– Лола! – доносится мужской голос из комнаты, но она, тряхнув густой гривой волос, идёт прочь, и я замечаю, как из-под её тонких пальцев расплывается огромный синяк. И теперь я отчётливо вижу, когда она поворачивается ко мне другой стороной, что лицо её – сплошное месиво гематомы, с распухшей губой и свёрнутым набок носом. У неё не получается скрыть от меня это за своей узкой длинной ладонью, но она заходит в соседнюю комнату, и моя провожатая настойчиво подталкивает меня в спину:

– Сюда.

Что они сделали с этой девушкой? У меня холодеет низ живота, когда я делаю шаг вперёд и оказываюсь в просторной светлой комнате. И вид гинекологического кресла в углу не оставляет простора для воображения. Это тот самый врач. И его кабинет. И здесь свершилось что-то ужасное. Её пытали?

– Добрый день, – произносит с этим восточноевропейским акцентом мужчина, и дверь захлопывается за моей спиной.

– Добрый день, – отвечаю я ему на русском. Хочу проверить, поймёт ли он меня.

– Отлично, ты знаешь язык, – встаёт он из-за стола и подходит ко мне.

– Моя бабуля… – лепечу я, и мой взгляд выцепляет брошенные на cтоле ключи. С брелком Chevrolet.

– Давай посмотрим, – осторожно берёт он моё нижнее веко и оттягивает вниз. – Склеры чистые. Белые… Небольшое покраснение в рамках нормы, – бормочет он больше для себя. – Высуни язык, – и я послушно открываю рот, и он с любопытством рассматривает его. – Всё просто чудесно, Дженнифер, – снова переходит он на английский, сжимая мои плечи обеими руками. – Я очень хорошо рассчитал дозу, так что просто лёгкая амнезия и небольшая тошнота. Голова болит? – деловито интересуется он. – Дать обезболивающее?

– Спасибо, Саша Борисов уже дал мне. Водки, – послушно отвечаю я, судорожно размышляя, как же провернуть только что возникший у меня в голове план.

– Ах да, он всё лечит водкой, – ухмыляется мужчина. – Но если тебе помогло, то значит, это работает. Ты можешь идти, – отворачивается он от меня, направляясь к столу, но я ещё не готова.

– Подождите. У меня всё болит там. Странные ощущения, – смотрю я в его глаза, и седые брови подскакивают вверх.

– Где именно? – с интересом переспрашивает врач.

– Во влагалище, – бухаю я.

Надеюсь, это сработает.

Помедлив секунду, он отвечает:

– Хорошо. Ложись, я посмотрю, – указывает на кушетку, но у меня совсем другой план.

Я укладываюсь на спину, и седовласый мужчина склоняется надо мной.

– Прости, я забыл представиться, – вдруг словно вспоминает он, и его крупное грубое лицо озаряется тёплой улыбкой. – Артём Львович, но у вас, в Америке, кажется, принято обращаться просто по имени? Тогда Артём, – аккуратно отодвигает он вверх край моей футболки. – Приспусти джинсы вниз, пожалуйста, – мягко просит он и начинает бережно ощупывать мой живот, нажимая в разных местах.

Похоже, этот дурак не понимает, что я от него хочу.

– Доктор, вы хотите обследовать моё влагалище, не снимая с меня трусиков? – переспрашиваю я. Надеюсь, до него всё-таки дойдёт.

– Я должен убедиться, что это не аппендицит или перитонит. Ты же не беременна? – внимательно смотрит в мои глаза.

– Надеюсь, что нет, – прыскаю я, хотя, возможно, нужно было соврать, и тогда бы у меня были какие-то козыри на руках.

Самое сложное в этой игре с сумасшедшими: я не знаю, что им от меня нужно, и какого ответа они от меня ждут. Полное отсутствие логики.

– Ай! Больно! – громко вскрикиваю я, всхлипывая, и даже усилием воли пытаюсь выдавить из себя слёзы. – Артём Львович, у меня там всё словно ножом режет! – умоляюще смотрю я на него, прижимая ладони к низу живота.

– Ну хорошо, давай посмотрим тебя в кресле, – замечаю, как он начинает нервничать, как хмурится его переносица.

Саша Борисов ведь сам мне сказал, что я здесь под полной его защитой, и любой, кто дотронется до меня – труп. Хочу проверить его слова.

– Скажи мне, когда будешь готова, – целомудренно отходит он к своему столу, поворачиваясь ко мне спиной, и я, немного подумав, сбрасываю с себя джинсы, а затем и футболку.

Оставляю только лифчик и запрыгиваю в кресло, которые всегда недолюбливала. Приспускаю бретельку бюстье и зову:

– Артём. Я готова.

Вот он подходит ко мне, я не спускаю с него напряжённого взгляда.

– Ну что же, посмотрим, что там с тобой, – наклоняется он между моих ног, вставляет в меня палец в резиновой перчатке и начинает ощупывать мой живот: – Скажи, так больно?

– Да, – всхлипываю я.

Набираюсь сил. Со всей силы резко царапаю себя обломком ногтя по щеке, чувствую, как кожа начинает гореть, сочиться кровью, и мои лёгкие взрываются диким истошным криком:

– Помогите! Кто-нибудь! Спасите! – ору я так громко, что мне кажется, сейчас повылетают стёкла из окон.

Бедный придурок сначала застывает в недоумении. Он ошарашен, но я хватаю его руку, не отпуская, продолжая истошно кричать, и вижу изумление в его глазах.