Эхо умирающих сердец

Златослава материализовалась рядом с ними.

– Настасья! Я так боялась, что ты.

– Привет, праматерь, – кивнула Костоломка призраку. – Как дела в загробном мире?

– Нелегко там. Чернобог собирает армию мертвецов, склоняет на свою сторону темных духов. Скоро начнется война между мирами.

Настасья кивнула.

– Я это чувствую. Поэтому и пришла сюда. – Она повернулась к Милославе. – Собирайся, девочка. Едем к Алатыр-камню.

– Зачем? – не поняла Милослава.

– Учиться. Если хочешь выжить в том, что нас ждет, нужно овладеть настоящей силой хранителей. А для этого надо попасть в сердце древней магии.

– Но я не готова. Я же ничего не знаю, не умею.

– Никто не бывает готов к войне, – сурово сказала Настасья. – Готовность приходит в бою. А время у нас кончается с каждым часом.

Она встала и направилась к лесу.

– Через час выезжаем. Бери только самое необходимое.

– Настасья права, – прошептала Златослава. – Алатыр-камень – это источник силы всех хранителей. Если ты коснешься его, то обретешь знания всех, кто служил до тебя.

– Но это же опасно! Что если я не выдержу такой нагрузки?

– Тогда сойдешь с ума или умрешь. – Призрак первой хранительницы смотрел на внучку серьезно. – Но если не попытаешься, то точно умрешь. Чернобог не остановится.

Милослава вздохнула и пошла в избу собираться. Кристалл на груди тихо пульсировал, а в нем шептались голоса:

*«Смелость, дитя»*.

*«Мы с тобой»*.

*«Алатыр даст тебе силу»*.

Она взяла книгу заклинаний, сменила платье на дорожную одежду, сунула в суму немного хлеба и сушеных трав. На столе оставила записку для соседей – мол, уехала к родне в дальние края.

Когда Милослава вышла во двор, Настасья уже ждала ее с двумя седлами.

– Коня твоего оседлаем, – сказала она. – У меня своя кобыла есть.

Словно в ответ на ее слова из леса вышла белая лошадь – красивая, статная, с умными глазами.

– Это Белогрива, – представила Настасья. – Верой и правдой служит уже пятнадцать лет.

Они оседлали коней и выехали из деревни. Туман расступался перед ними, открывая дорогу к неизвестному. Милослава в последний раз оглянулась на родную избу.

– Не печалься, – сказала Настасья. – Если переживем то, что нас ждет, еще вернешься сюда.

– А если не переживем?

– Тогда возвращаться будет некуда. Чернобог превратит весь мир в царство мертвых.

Они ехали молча, углубляясь в древний лес. Деревья становились выше и толще, а тропа – уже и извилистее. Это были места, где еще жила старая магия, где граница между мирами была тонкой.

– Расскажите мне о других хранительницах, – попросила Милослава. – О тех, что погибли.

Настасья долго молчала, потом тяжело вздохнула.

– Анна Белозерская – ее разорвали лесные упыри под Новгородом. Мария Рязанская – сгорела живьем в собственной избе, когда слуги Чернобога окружили ее. Екатерина Смоленская – исчезла без следа, только кровь на снегу осталась.

Голос ее становился все более мрачным.

– Ульяна Тверская сошла с ума от голосов в кристалле и утопилась в реке. Дарья Псковская не выдержала груза последних слов и превратилась в упыря. Пришлось самой ее – Настасья не договорила.

– Боже мой, – прошептала Милослава. – И всех их убили слуги Чернобога?

– Не всех. Некоторые погибли от самой магии. Сила последних слов – это палка о двух концах. Можешь спасти мир, а можешь и разрушить его. А себя – точно разрушишь, если не научишься правильно с ней обращаться.

Кристалл на груди Милославы потеплел, и она услышала голос одной из погибших хранительниц:

*«Не бойся, сестра. Мы все прошли этот путь. И ты пройдешь».*.

– Настасья, – осторожно спросила девушка. – А почему вы тогда бросили служение?

Лицо старшей хранительницы стало каменным.

– Потому что устала хоронить подруг. Потому что видела, как Чернобог становится сильнее с каждым годом, а нас остается все меньше. Потому что поняла – мы проигрываем эту войну.

– Но вы же вернулись.

– Да. Потому что поняла кое-что еще. – Настасья натянула поводья, останавливая кобылу. – Мы проигрываем не потому, что слабы. А потому, что разрозненны. Каждая хранительница варилась в собственном соку, не желая делиться знаниями с другими.

Она указала вперед, где между деревьями блеснуло что-то белое.

– А теперь пора это изменить. Посмотри.

Милослава всмотрелась и ахнула. Перед ними расстилалась поляна, в центре которой возвышался огромный белый камень. Он был высотой с двухэтажный дом и сиял собственным светом. Вокруг камня стояли в кругу древние дубы, их ветви сплетались, образуя живой храм.

– Алатыр-камень, – благоговейно прошептала Милослава.

– Сердце всей магии, – подтвердила Настасья. – Здесь началось служение первых хранителей. И здесь же, быть может, оно закончится.

Они спешились и подошли к камню пешком. С каждым шагом Милослава чувствовала, как растет магическая сила вокруг них. Кристалл на ее груди пульсировал все ярче, откликаясь на древнюю мощь Алатыря.

– Коснись камня, – велела Настасья. – Но приготовься. Будет больно.

Милослава протянула руку к белой поверхности. Как только ее пальцы коснулись камня, мир взорвался ослепительным светом.

В ее сознание хлынул поток образов, голосов, воспоминаний. Она видела первую хранительницу Златославу, получающую благословение от самого Велеса. Видела сотни женщин на протяжении веков, собирающих последние слова умирающих. Видела войны, эпидемии, голод – и всегда рядом были хранительницы, собирая драгоценные крупицы человеческих душ.

Но больше всего она увидела Чернобога.

Темный бог сидел на троне из человеческих костей в глубинах подземного царства. Вокруг него кружились тени мертвецов, а в руках он держал кристалл – огромный, черный, полный злобы и ненависти.

– Скоро, – говорил он своим слугам. – Скоро я соберу все последние слова мира и стану властелином жизни и смерти. Тогда мертвые восстанут, а живые станут моими рабами.

Видение оборвалось, и Милослава упала на колени, тяжело дыша. Настасья поддержала ее.

– Видела его? – спросила она.

– Да. И он страшнее, чем я думала.

– Теперь ты понимаешь, с чем нам предстоит бороться. – Настасья помогла девушке встать. – Но есть и хорошие новости. Алатыр принял тебя. Теперь в тебе живут знания всех хранительниц.

Милослава почувствовала это. В ее голове теперь звучали не только голоса умерших, но и шепот всех, кто носил кристалл до нее. Заклинания, ритуалы, секреты древней магии – все это стало частью ее сознания.

– Что дальше? – спросила она.

– Дальше мы собираем остальных. Где-то в мире еще живут хранительницы. Их немного, но каждая на счету. – Настасья подошла к своей лошади. – А потом идем войной на Чернобога.

– Но разве мы сможем его победить?

– Не знаю. – Настасья села в седло. – Но попытаться стоит. Альтернатива – конец всего живого на земле.

Они покинули священную поляну, но Милослава чувствовала, как сила Алатыря пульсирует в ее крови. Теперь она была не просто хранительницей – она была наследницей всей мудрости рода.

Впереди их ждала долгая дорога, полная опасностей. Но теперь девушка не боялась. В ее кристалле звучали голоса тысяч умерших, а в душе горел огонь древней магии.

Глава 3. Кровь на снегу.

Дорога к древнему городу Китежу лежала через дремучие леса, где еще жила старая магия. Милослава и Настасья ехали уже третий день, останавливаясь только для того, чтобы дать отдохнуть коням. Кристалл на груди молодой хранительницы непрерывно пульсировал, улавливая эхо смертей по всему миру.

– Впереди перевал, – сказала Настасья, указывая на заснеженные вершины, проступающие сквозь утренний туман. – Там стоит застава. Или стояла когда-то.

Милослава вглядывалась в серые силуэты гор. После прикосновения к Алатыр-камню ее зрение обострилось, и теперь она могла видеть магические ауры живых существ. Вокруг Настасьи светилось мощное серебристое сияние, а сама Милослава, судя по отражению в горных ручьях, излучала мягкий золотистый свет.

– Что-то не так, – прошептала она, останавливая Серка.

Настасья тоже натянула поводья. Ее кобыла Белогрива беспокойно перебирала копытами и прядала ушами.

– Что ты чувствуешь?

– Кровь. Много крови. И – Милослава сосредоточилась, прислушиваясь к голосам в кристалле. – Чья-то душа балансирует на краю. Кто-то умирает.

Они пришпорили коней и помчались по узкой горной тропе. Снег хрустел под копытами, а холодный ветер нес запах смерти и железа.

Застава когда-то представляла собой небольшую крепостцу, преграждавшую путь через перевал. Теперь от нее остались только обгоревшие стены и башня с проломленной крышей. Но не это заставило Милославу вскрикнуть от ужаса.

Весь двор крепости был усеян телами. Десятки разбойников в грязных кафтанах лежали в неестественных позах, словно их швырнула невидимая рука. Кровь пропитала снег, превратив его в алую кашу. И повсюду валялись куски оружия – разрубленные мечи, расщепленные топоры, разломанные копья.

– Боже милостивый, – прошептала Настасья, спешиваясь. – Что тут произошло?

Милослава тоже сошла с коня и осторожно ступила на окровавленный снег. Кристалл на груди пылал, реагируя на недавние смерти. В воздухе еще звучали последние слова убитых:

*«За что за что нам такая кара»*.

*«Демон он настоящий демон»*.

*«Бегите всем бежать»*.

Но среди этих голосов страха и отчаяния звучал один особенный. Милослава направилась к центру двора, где у разрушенного колодца лежала огромная фигура в кольчуге.

Это был мужчина лет тридцати, высокий и широкоплечий, как медведь. Длинные темно-русые волосы рассыпались по плечам, а густая борода была перепачкана кровью – своей и чужой. В правой руке он еще сжимал рукоять двуручного меча, клинок которого был иссечен зазубринами.

– Берсерк, – узнала Настасья. – Воин священной ярости. Давно не видела таких.

Милослава опустилась на колени рядом с умирающим. На его груди зияли три глубоких раны – явно от волчьих когтей, но слишком больших для обычного зверя.

Воин приоткрыл глаза. Они были удивительного серо-голубого цвета, как зимнее небо перед рассветом. В них еще теплился огонь жизни, но слабел с каждым вздохом.

– Кто ты? – хрипло спросил он, глядя на Милославу.

– Хранительница последних слов, – тихо ответила она. – Как тебя зовут?

– Святогор из рода Волчьего – Дыхание становилось все более прерывистым. – Эти мерзавцы напали на купеческий обоз я не мог не вмешаться.

Милослава посмотрела вокруг, пересчитывая тела. Больше пятидесяти разбойников. И все убиты одним человеком.

– Но их так много.

– Когда ярость берет меня – Святогор попытался улыбнуться, но получилось скорее оскал боли. – Становлюсь не человеком а зверем. Волком-одиночкой который не знает страха.

Настасья подошла ближе и внимательно рассмотрела раны на груди воина.

– Это следы не волка, а волколака. Оборотня высшего класса. Удивительно, что ты вообще жив после встречи с таким тварью.

– Убил гада – прохрипел Святогор. – Но и сам не жилец.

Кристалл Милославы засветился ярче. Она чувствовала, как душа воина готовится покинуть тело. Но в ней было что-то особенное. Не просто смертельная решимость или храбрость, а нечто большее – настоящая священная ярость, направленная на защиту невинных.

– Есть ли у тебя последние слова? – спросила она, как учили ее предки.

Святогор собрался с последними силами. Его глаза вспыхнули, и на мгновение в них проснулся тот самый огонь, что помог ему одолеть целую банду:

– Не дам тьме поглотить свет – Каждое слово давалось с трудом. – Клянусь душой своей вернусь чтобы защищать невинных от зла Пока есть в мире хоть одна слеза несправедливости буду сражаться.

Его голос становился все тише, но слова звучали с необыкновенной силой:

– Не важно жив я или мертв светлые боги дайте мне силу служить добру до конца времен.

Последний вздох вырвался из груди воина, и его глаза закрылись. Святогор умер.

Но в тот же миг произошло нечто невероятное.

Кристалл на груди Милославы вспыхнул ослепительным светом, каким она никогда не видела. Не спокойным серебристым сиянием, а яростным золотым пламенем. Последние слова Святогора эхом прокатились по горам, и сами камни отозвались на них гулом.

– Что происходит? – испуганно воскликнула Настасья.

Милослава не могла ответить. Она чувствовала, как через нее проходит невиданная сила. Слова умирающего воина оказались настолько мощными, что начали материализоваться в реальности. Кристалл пульсировал в такт с остывающим сердцем Святогора, словно пытаясь вдохнуть в него жизнь.

– Это невозможно, – прошептала старшая хранительница. – Никто не может вернуть мертвого.

Но невозможное происходило на их глазах.

Раны на груди Святогора начали затягиваться – не исчезать полностью, но кровотечение остановилось. Его лицо, бледное как снег, вновь обрело здоровый румянец. А главное – грудь воина поднялась, втягивая воздух.

Святогор открыл глаза.

Но это были уже не те глаза, что закрылись несколько минут назад. В них горел странный свет – не полностью человеческий, но и не мертвенный. Словно в них отражались оба мира одновременно – Явь и Навь.

– Я – Он сел, потрогав зарубцевавшиеся раны. – Я был мертв. Чувствовал, как душа покидает тело. Видел видел врата Нави.

– Твои последние слова, – объяснила Милослава, все еще не веря происходящему. – Они были настолько сильными, что вернули тебя.

Святогор встал. Двигался он легко, но как-то по-другому – словно заново учился управлять своим телом. В руке материализовался его меч, хотя секунду назад лежал в снегу.

– Я чувствую странно, – сказал он, разглядывая свои ладони. – Словно существую сразу в двух мирах. Вижу живых, но и мертвых тоже. Чувствую приближение смерти за версты.

Настасья подошла к нему и внимательно посмотрела в глаза.

– Ты стал чем-то средним между живым и мертвым, – заключила она. – Это очень редкое состояние. Называется "странник меж миров".

– Это опасно? – спросила Милослава.

– Неизвестно. Таких случаев за всю историю было от силы дюжина. Кто-то сходил с ума от двойного зрения, кто-то постепенно превращался в упыря. Но некоторые обретали невиданную силу.

Святогор экспериментально взмахнул мечом. Клинок рассек воздух со свистом, и снег вокруг закружился мини-вихрем.

– Силу я точно обрел, – усмехнулся он. – Чувствую себя не знаю, как сказать. Сильнее в десять раз, чем был.

Вдруг он резко повернулся к северу, где за скалами что-то двигалось.

– Там кто-то есть. Живой. Раненый. Прячется от нас.

Милослава попыталась прислушаться, но ничего не услышала. Настасья тоже нахмурилась.

– Я не чувствую никого.

– А я чувствую. – Святогор уверенно пошел к скалам. – Мужчина, лет сорока. Ранен в живот. Боится нас.

Они последовали за ним. Действительно, за грудой камней скрывался человек в купеческой одежде. Он был бледен от потери крови и дрожал от страха.

– Не убивайте, – прохрипел он, увидев Святогора. – Я никого не трогал только торговать ехал.

– Мы не разбойники, – мягко сказала Милослава. – Расскажи, что случилось.

Купец с недоверием посмотрел на воина, чья кольчуга была вся в крови.

– Мы мы ехали обозом из Рязани в Новгород. Двадцать повозок, охрана из десяти дружинников. А тут, – он указал на разрушенную заставу, – нас поджидали разбойники. Больше полусотни негодяев.

– Что было дальше?

– Они требовали всё отдать. Дружинники наши сражались храбро, но что десять человек против пятидесяти? А потом – Купец посмотрел на Святогора со смесью страха и благоговения. – Потом появился этот воин. Один. Сказал разбойникам, чтобы отпустили нас.

– И что ответили разбойники?

– Засмеялись. А их атаман, волколак проклятый, бросился на него. И тут – Купец замолчал, пытаясь подобрать слова. – Я никогда такого не видел. Этот человек превратился в демона войны. Глаза загорелись красным огнем, а мечом он рубил, как косой траву.

Святогор нахмурился, словно пытаясь вспомнить.

– Ярость берсерка. Когда она накатывает, я почти ничего не помню. Только враги вокруг, и необходимость их уничтожить.

– Разбойники попытались бежать, но он никого не упустил. – Купец содрогнулся. – А волколак этот тварь исполинская все-таки смог его ранить. Когти у него были как мечи.

– Где же остальные купцы? – спросила Настасья.

– Умчались, как только бой закончился. Побросали раненых, думали только о том, как бы унести ноги. А я я остался, хотел поблагодарить воина. Но он уже умирал.

Купец с удивлением посмотрел на Святогора.

– Как ты выжил? Я же видел, ты испустил дух.

– Долгая история, – отмахнулся воин. – Лучше скажи, куда направлялся ваш обоз?

– В Новгород. Там ярмарка скоро начнется. Но после такого – Он покачал головой. – Не знаю, доберутся ли остальные. Дорога опасная, а охраны больше нет.

Милослава и Настасья переглянулись. Новгород был по пути к Китежу, где, возможно, скрывались другие хранительницы.

– Мы идем в том же направлении, – сказала Милослава. – Можешь ехать с нами.

– С ним? – Купец боязливо покосился на Святогора. – Но он же он же убил полсотни человек одной левой!

– Разбойников, – поправил воин. – Которые хотели убить невинных людей. Разве это плохо?

– Нет, конечно но все равно страшно.

– Страшно должно быть тем, кто творит зло, – твердо сказал Святогор. – А добрым людям от меня вреда не будет.

Он повернулся к Милославе, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на благодарность.

– Девушка, я не знаю, что ты сделала, но чувствую – именно ты вернула меня из мертвых. Теперь моя жизнь принадлежит тебе.

– Не мне, – возразила Милослава, чувствуя, как щеки вспыхивают румянцем. – Твоим собственным словам. Твоей клятве защищать невинных.

– Тогда позволь служить этой клятве рядом с тобой. – Святогор опустился на одно колено. – Клянусь именем всех светлых богов, что буду твоим защитником и спутником, пока смерть вновь не разлучит нас.

Кристалл на груди Милославы тепло пульсировал, одобряя клятву. Но в глубине души девушка чувствовала что-то большее, чем просто благодарность к спасенному воину. Что-то, что заставляло сердце биться чаще.

– Вставай, – тихо сказала она. – Мы равные. Ты спас невинных людей, я помогла твоей душе вернуться. Будем союзниками, а не господином и слугой.

Святогор поднялся, и их взгляды встретились. На мгновение мир вокруг словно исчез – остались только эти серо-голубые глаза, в которых плясали отблески двух миров.

– Союзниками, – согласился он, и в голосе прозвучало нечто большее, чем просто согласие.

Настасья громко кашлянула, прерывая момент.

– Хорошо, что все так мило познакомились, но нам пора ехать. До темноты надо найти место для ночлега, а здесь слишком пахнет смертью.

Они помогли раненому купцу сесть на одну из уцелевших лошадей разбойников, собрали припасы из разбросанных повозок и выехали с перевала.

По дороге Милослава украдкой наблюдала за Святогором. Воин действительно изменился. Двигался он по-прежнему уверенно, но теперь постоянно оглядывался, словно видел что-то, недоступное другим. Иногда морщился и хватался за меч, реагируя на невидимую опасность.

– Что ты видишь? – спросила она, когда они остановились напоить коней у ручья.

– Духов, – ответил Святогор, глядя на что-то в лесу. – Души тех, кто погиб в этих местах. Они не могут найти покой.

Милослава напряглась. Ее кристалл молчал, не реагировал на присутствие мертвых.

– Сколько их?

– Много. Десятки, может быть, сотни. – Он повернулся к ней. – Скажи, всегда ли хранительницы видят только последние слова? Или могут общаться с духами напрямую?

– Только слова, – подтвердила Милослава. – А ты можешь с ними говорить?

– Могу. – Святогор подошел к дереву, где, судя по его взгляду, кто-то стоял. – Что тебя держит в мире живых? – спросил он пустоту.

Милослава ничего не слышала, но по лицу воина было видно, что он получил ответ.

– Его убили разбойники три года назад, – перевел он. – Хочет, чтобы жена знала, что случилось. Она до сих пор ждет его дома.

– Ты можешь передать его слова?

– Могу. Но есть проблема. – Святогор снова посмотрел на невидимого духа. – Он говорит, что таких как он в этих лесах сотни. Все они хотят передать что-то живым. Если я начну им всем помогать, сойду с ума от голосов.

Настасья подошла к ним, закончив поить кобылу.

– Это одна из опасностей твоего состояния, – сказала она Святогору. – Странники меж миров часто становятся одержимыми желанием помочь всем мертвецам сразу. А это физически невозможно.

– Тогда как мне научиться контролировать эту способность?

– Постепенно. – Настасья села на поваленное дерево. – Начни с самых важных. Тех, чьи просьбы действительно могут помочь живым. Остальных просто игнорируй.

– Легко сказать. – Святогор потер виски. – Они все кажутся важными, когда смотрят на тебя этими глазами.

Милослава подошла и осторожно коснулась его руки. Кожа была теплой, живой, но через прикосновение она ощутила странный холодок – эхо смерти, которое навсегда останется частью воскрешенного воина.

– Мы поможем тебе, – пообещала она. – Вместе справимся.

Святогор посмотрел на ее руку на своей ладони, и в глазах мелькнула благодарность.

– Спасибо. Я Не помню, когда в последний раз кто-то предлагал помощь просто так.

– А что ты помнишь? – спросила Милослава. – О своей прошлой жизни?

Лицо воина помрачнело.

– Немного. Родился в дальнем селе, родители погибли от мора, когда мне было десять лет. Воспитывали меня дружинники местного боярина. Учили сражаться, служить справедливости. – Он замолчал на мгновение. – А потом началась ярость.

– Ярость берсерка?

– Да. Первый раз это случилось, когда разбойники напали на нашу деревню. Мне было шестнадцать. Я увидел, как они убивают детей, и что-то во мне сломалось. Очнулся только когда все враги были мертвы, а я стоял по колено в крови.

Милослава представила юношу-Святогора, впервые столкнувшегося с этой ужасающей силой, и сердце сжалось от жалости.

– После этого ты стал странствующим воином?

– Пришлось. – Он грустно улыбнулся. – Односельчане начали меня бояться. Да и я сам боялся. Что если ярость захватит меня в мирное время? Что если я убью невинного?

– Но ты же контролировал ее?

– Научился. Много лет потребовалось. – Святогор посмотрел на свои руки. – Ярость приходила только когда я видел несправедливость. Когда сильные обижали слабых. Тогда во мне просыпался зверь, который не знал пощады.

– И ты посвятил жизнь защите невинных.

– Да. Это было единственное, что давало смысл моему существованию. – Он поднял глаза на Милославу. – А теперь теперь я даже не знаю, что я такое. Живой или мертвый.

– И то, и другое, – тихо сказала она. – Это делает тебя особенным.

– Особенным, – повторил Святогор. – Интересный взгляд на вещи.

Купец, который до этого молчал, боязливо покосившись на воина, неожиданно заговорил:

– Если позволите, господин Вы спасли нас всех. Не важно, живой вы или мертвый. Важно, что в вас есть доброе сердце.

Святогор удивленно посмотрел на него.

– Думал, ты меня боишься.

– Боюсь. – Купец честно кивнул. – Но и благодарен. Эти разбойники убили бы всех нас. А дома меня ждут жена и дети.

– Как их зовут? – спросил воин.

– Жену Марфой, а детей Петей и Дашей. Дочке только пять лет. – Лицо купца просветлело. – Она такая умная, уже читать учится.

– Расскажи мне о них, – попросил Святогор. – Мне нужно помнить, ради кого я сражаюсь.

И пока они ехали дальше по лесной дороге, купец рассказывал о своей семье. О жене-рукодельнице, которая шила лучшие в округе платья. О сыне-сорванце, который мечтает стать дружинником. О дочке, которая любит сказки и не боится пауков.

Милослава слушала, наблюдая, как меняется лицо Святогора. Когда он впервые умер, в его последних словах была абстрактная клятва защищать невинных. Но теперь, слушая конкретные истории о конкретных людях, он словно обретал новую цель.

– Я хочу увидеть их, – сказал он, когда купец закончил рассказ. – Твоих детей. Посмотреть на мир их глазами.

– Обязательно увидите, – пообещал купец. – Если доберемся до Новгорода, милости прошу в гости.

К вечеру они нашли место для ночлега – небольшую поляну рядом с ручьем, окруженную густыми елями. Развели костер, приготовили нехитрую еду из запасов.

Когда стемнело, купец завернулся в плащ и уснул у огня. Настасья ушла проверить окрестности на предмет опасности. А Милослава и Святогор остались вдвоем.

– Расскажи мне о хранителях, – попросил воин, подбрасывая в костер сухие ветки. – Откуда взялась эта магия?

Милослава устроилась поудобнее на поваленном дереве и начала рассказ. О Велесе, боге мудрости и смерти. О своей прародительнице Златославе, которая первой услышала силу последних слов. О веках служения, о хранительницах, которые собирали крупицы человеческих душ.