Доказательство противоестественной магии

– Немичева, сделай что-нибудь! – закричала гномиха так пронзительно, что у всех остальных ёкнуло сердце. – Нам конец!

(Да, почему я?) – медленно, словно сквозь вату, проплыла мысль в голове у Немец. Она была тягучей, неестественной.

Но в следующий миг мир перевернулся. Перед ней возникло лицо колдуна, искажённое чистым, животным ужасом. Его глаза стали огромными, рот беззвучно ловил воздух. Внезапно боковым зрением Немец уловила движение в большом треснувшем зеркале позади него. Она увидела своё отражение: её руки – бледные, с длинными, острыми, как бритва, чёрными ногтями – сжимали горло колдуна. Охваченная леденящим ужасом от этого зрелища, она инстинктивно разжала пальцы. Тело колдуна беспомощно шлёпнулось на каменный пол с глухим звуком. В зеркале, во весь рост, стояла она. Но не она. Существо с мраморно-бледной кожей, обрамлённое чёрными, как смоль, волосами. Длинные клыки выступали из-под губы, сверкая влажным блеском. Глаза пылали алым огнём, словно два рубина из преисподней. Вся её фигура источала смертельную, хищную грацию и древнюю, неподвластную времени мощь.

Наступила гробовая тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием ошеломлённых подруг.

Ни чего себе ,у тебя человеческий облик ! – громко, с неподдельным, почти восторженным ужасом, выдохнула Литва, ломая напряжённое молчание.

Глава 2

– Я, вампир? – прошептала Немец, с ужасом разглядывая свои бледные руки с неестественно длинными ногтями. Голос её дрожал, глаза были полны паники. – Господи, я вампир! – её крик эхом разнёсся по каменным стенам. – Я сгорю на солнце, меня сожгут, проткнув осиновым колом! Я не отражаюсь в зеркалах, у меня не бьётся сердце, я буду пить сырую кровь… – она зарыдала в отчаянии, повалившись на колени и обхватив голову руками. – Я даже "Сумерки"не смотрела! Это наверное позор для вампира!

– Ты не сгоришь на солнце, – спокойно заметила Слива, указывая пальцем куда-то вверх.

Все подняли головы. В потолке зияла огромная дыра, и через неё лился яркий солнечный свет, который падал прямиком на Немец, освещая её как на сцене. Немец зажмурилась от страха… и через секунду осторожно приоткрыла один глаз.

– Ой, – сказала она с удивлением.

– И ты увидела себя в зеркале? – пискнула Молчаниха, тыча пальцем в треснувшее зеркало, где всё ещё было видно вампирское отражение.

– Ну, а если нас проткнуть и сжечь, мы все умрём, Ленчик, – философски заметила Литва, похлопывая её по плечу рукой. – Ты не особенная.

Немец чуть поутихла, кажется, успокоилась. Но ненадолго.

– А кровь? – снова всплеснула она руками, глаза её снова наполнились ужасом. – Я не хочу пить кровь! Я веган! Ну, почти. Я буду убийцей! – она глянула на неподвижное тело колдуна и снова зашлась в истерике. – Я уже убийца! Меня в тюрьму! Пожизненное!

Слива, вздохнув, бодро подскочила к "трупу"и наклонилась, старательно пытаясь нащупать пульс.

– Не-е, живая тварь! – воскликнула она с явным облегчением. – Найда, твой выход! И помни – брызгай водичкой только по нему, это он, а не мы, хотел тебя убить! Попробуй режим "брызги", а не "цунами"!

Все, на всякий случай, дружно отпрыгнули назад, принимая оборонительные позы. В этот момент колдун, решив подать признак жизни, слабо застонал и медленно приподнял голову. Его взгляд был мутным и совершенно потерянным. Но русалка, уже глянув на него с немым возмущением, не стала ждать.

– Хочу воды! – громко и чётко заявила она, и в голосе её звенела непоколебимая решимость.

И тут же в лицо колдуна с оглушительным рёвом ударил концентрированный поток ледяной воды, словно из гидроусилителя пожарного катера. Струя была такой силы, что его голову с грохотом отбросило назад о каменный пол. Заодно волной накрыло и всех остальных, оставив их мокрыми, ошалевшими и отплевывающимися.

В наступившей тишине, нарушаемой лишь мерным капаньем воды с потолка, Слива с невозмутимым видом принялась выжимать свои густые и длинные волосы.

– Я думаю, ему было больно, – констатировала она, как заправский эксперт. – Но зато освежающе.

– Ты его добила, – с плохо скрываемым сарказмом сказала Немец, стряхивая с себя воду и с облегчением понимая, что не стала убийцей. – Значит, убийца не я, и не дворецкий, а Найда! Поздравляю, дорогая, ты – официальный палач в нашей банды.

– Светик, ты пойди его по щечкам, на всякий случай, может и очнётся, – мягко, почти матерински попросила Литва, снимая с себя мокрую накидку и бросая её на пол с тихим шлёпком. Она смотрела на смущённую Найду с ободряющей, но усталой улыбкой.

Найда, вздохнув и поморщившись, нехотя присела на корточки рядом с бесформенной грудой мокрого бархата и сербристых волос, которая когда-то была грозным колдуном. Она осторожно, будто боясь обжечься, взяла его за щеки и жалобно, почти плача, прошептала:

– Ты живой? Давай же, скажи что-нибудь! Хоть слово! Хоть ругательство!Раздался тихий, хриплый стон, а затем глубокий, надрывный кашель, от которого всё тело колдуна затряслось. Все вокруг разом выдохнули с таким облегчением, будто только что избежали коллективного пожизненного заключения.

Когда он наконец пришёл в себя, кое-как доковылял и плюхнулся в единственное уцелевшее кресло, в комнате воцарилась тягостная тишина. Он сидел, обмякший и побелевший, и молча их разглядывал. Его глаза, тусклые и уставшие, медленно сканировали каждую из них, останавливаясь то на клыках Литвы, то на сияющей коже Сливы, то на бледном лице Немец.

– Ээээ, с чего начнём? – пискнула Молчаниха, первая нарушив молчание. Она сделала крошечный шажок вперёд, ломая напряжённую паузу.

– Кто вы такие? – медленно, с трудом выговаривая слова, спросил он. Голос его был хриплым и разбитым.

– Люди, – твёрдо, с достоинством начала объяснять Слива, скрестив руки на груди. – Вернее, уважаемые, солидные и состоявшиеся женщины. Мы требуем объяснений, на каком основании мы оказываемся здесь, в вашем мире, без нашего на то согласия!

– Вы… люди? – недоверчиво, с явным изумлением окинул взглядом компанию колдун. Брови его поползли вверх. – Подождите, вы же из другого мира. Я вызывал демонов из нижнего мира. Там… там есть люди?

– Не из нижнего мира и не путайте всё! – спокойно, но с железной ноткой в голосе ответила Молчаниха. – Мы из мира людей, где магии нет, не было и не предвидится, и нам сейчас очень, знаете ли, нелегко со всем этим… разбираться.

– Вам нелегко? – с горькой, ироничной усмешкой произнёс колдун, обводя взглядом тот апокалиптический хаос, что царил в его некогда величественной лаборатории.

– Вы были людьми и не обладали магией?Все дружно закивали, как группа провинившихся школьниц. В этот момент в его глазах что-то щёлкнуло. Взгляд зажёгся внезапной догадкой, диким, почти безумным восторгом. Он резко вскочил на ноги, задев опрокинутый стол.

– Я… Я взял сознание людей из другого мира, создал тела существ этого мира и переселил туда сознание людей из мира без магии?! – воскликнул он, и голос его звенел ликованием и ужасом одновременно. – Я… Я – великий маг! Я совершил невозможное!

– Дайте подумать! – выдохнул он и заходил по лаборатории, сметая остатки стекла ногами и бессвязно бормоча себе под нос, полностью погрузившись в водоворот собственного открытия.

– Слушай, а по жрать у тебя ни чего нет? – вдруг громко и уверенно заявила Литва, прерывая его размышления. – Пригласил гостей – корми, пока думаешь! – Она упёрла руки в бока, и её орчий вид внезапно стал напоминать разгневанную столовую даму.

Колдун недоумённо посмотрел на неё, будто она заговорила на языке древних демонов. Тут к нему подскочила Немец, сверкнув клыками:

– Кстати, а кровь у тебя есть свежая? Меня чем кормить будешь, гад? Никогда тебе этого не прощу! – её голос дрожал от возмущения и голода.

– Причём тут кровь? – опешил он, отшатнувшись.

– Вампиры же кровь пьют! – обречённо ответила она, разводя руками.

– Чушь! Они пьют жизнь, душу. А едят они как все.

– Оооо, как ты меня успокоил! – Немец закатила глаза. – А как часто надо души с жизнями принимать?

– О вампирах мало что известно. Но пьют они их, когда очень злы.

– Фууу, и нас ты успокоил, – фыркнула Литва, скосив глаза на Немец. – Немец, хорошо, что ты беззлобная. А то я за нас как-то переживать стала… – Увидев, как та надувается от возмущения, она поспешно добавила: – Совсем чуть-чуть переживала!

– Пошли в столовую и помолчите. Мне надо подумать, – раздражённо бросил колдун и повёл их в просторную, уютную и не сильно потрёпанную столовую.

– Вот шкафы с едой, – махнул он рукой, погружённый в свои мысли.

Девушки осторожно открыли большой старинный шкаф и замерли в немом восхищении. Там было настоящее богатство: редкие специи в изящных баночках, консервы с непонятными этикетками, увесистые брикеты с зерном, витиеватые сосуды с древними травами, источающими диковинные ароматы. Чего там только не было: свежие и сушёные фрукты, засушенные грибы причудливых форм, и множество загадочных предметов, назначение которых было неизвестно.

– Литва, давай, выбирай ты, – сказала Немец, указав на одну из полок. Та кивнула и принялась с видом знатока разглядывать содержимое кладовой.

В это время Сливу привлекла огромная старинная ваза невероятной красоты. Она взяла её обеими руками, зачарованно разглядывая тонкую работу резьбы и лёгкое напыление золота.

– Осторожно! – голос колдуна прозвучал резко и обеспокоенно. – Внутри этой вазы останки птицы Рух! Это очень дорогой ингредиент для зелий. Нельзя, чтобы на неё попала влага. Я отдал за неё руку, потом пять лет её отращивал!

В этот момент Молчаниха, побледнев, как полотно, закричала не своим голосом:

– Найда, вода!

Слива вздрогнула, разжала руки, и драгоценная ваза полетела на пол. А из рук Литвы, от неожиданности, вырвались огненные фаерболлы и ударили прямо в шкаф с едой!

Но Найда уже среагировала. Мощная волна воды обрушилась на шкаф, столовую, останки птицы Рух, залив всё вокруг. Вода хлынула с такой силой, что всех отбросило к стенам.

И тут Слива, видя, как дёргается глаз у колдуна, на автомате выловила из потока воды несколько косточек.

– Я всё подберу! – виновато сказала она. – Твою мать, что за хрень?!

С её рук полилось голубоватое сияние, которое окутало кости. Оно собрало всё в небольшую фигурку – скелетик маленькой крысы, которая резво пробежала по воде и уселась прямо на обеденный стол, глядя на всех своими пустыми глазницами и весело поблескивая костяшками.

У колдуна закатились глаза, и он с тихим стоном рухнул в обморок, его тело с грохотом шлёпнулось в лужу.

– Доконали вы все-таки мужика, – первой очнулась от шока Немец, смотря на распластанное тело колдуна с комичным ужасом. – Я, Литва, так понимаю, ты подогреть жрачку захотела? -Она повернулась к подруге, разводя руками. – Вот ничем из тебя русский дух не выбьешь. Ты теперь и коня на скаку завалишь, и хаты, причем максимальное количество за короткий промежуток времени, сожжешь.

– Как вы думаете, мне еще полить на него воду или сразу по щекам? – неуверенно, с виноватым видом поинтересовалась Найда, разглядывая колдуна, как неисправный прибор.

– Девочки, имя у него надо хоть спросить, а то как то неудобно становится, – робко предложила Молчанова, переминаясь с ноги на ногу.

– У крысы? – задумчиво спросила Слива, не отрывая взгляда от костяного грызуна. – Откуда ты знаешь, что это он?

Все дружно, как по команде, уставились на странное существо – маленький скелетик, который важно восседал на столе, словно демон-подхалим, ожидающий подачки.

– Фу, гадость какая, – поморщилась Литва, брезгливо отодвигаясь. – Не люблю я таких животных.

– Да, причем тут крыса. У колдуна имя уже спросить надо, – нетерпеливо ответила Молчаниха, топая ногой.

– Слушайте, он мне уже и так надоел, – вздохнула Найда с видом замученной медсестры на третьей смене. – Я чувствую себя как работник скорой помощи, каждые два часа его реанимирую. – И, подойдя к мужчине, она бесцеремонно отвесила ему сочную оплеуху.

Колдун привычно закашлял, фыркнул водой и сел на мокрый пол. Он обвел всех мутным взглядом, чуть задержавшись на костяной крысе, которая весело клацала зубами, и вдруг его лицо исказилось восторженной гримасой.

– Я… ВЕЛИЧАЙШИЙ ИЗ МАГОВ! – прокричал он хрипло, срываясь на фальцет, но с непоколебимой уверенностью. – Я СОЗДАЛ ЧУДОВИЩ!

– Мы сегодня от него действительно ничего не добьёмся, – хмуро, с тяжёлым вздохом произнесла Литва, не отрывая раздражённого взгляда от колдуна.

Тот уже третий час методично опустошал бутылки с вином, словно это был не напиток, а воздух, необходимый для поддержания его странного существования. Он то впадал вглубокое, почти кататоническое молчание, уставившись в одну точку, то внезапно начинал глухо хихикать, словто делясь с самим собой шуткой, понятной лишь ему одному. Эти внезапные приступы веселья заставляли девушек вздрагивать и обмениваться недоумёнными, тревожными взглядами.

За столом, уставшие от долгой и напряжённой трапезы, подруги наблюдали за этой непонятной картиной с растущим чувством безнадёжности. Они сытно поели – блюда были изысканными, приготовленными из диковинных ингредиентов, о которых в их мире можно было только прочитать в сказках. Теперь, в уютном свете свечей, отбрасывающем на стены причудливые тени, они тихо обсуждали своё бедственное положение, стараясь сохранять трезвость ума. Решение не прикасаться к алкоголю было единогласно и продиктовано животным страхом. Если уж в трезвом виде Литва чуть не спалила кладовую, а Найда устроила потоп, то что могло случиться, если они расслабятся? Мысль о том, что они могут ненароком похоронить себя под обломками собственного пристанища, витала в воздухе, тяжёлая и невысказанная.

И ещё была она. Наглая, костяная тварь. Крыса. Её наглость не знала границ. Она бесцеремонно сновала по столу, тыкаясь длинным носом в тарелки, пытаясь стащить кусочек то у одной, то у другой. Возмущение, которое сначала вызывало удивление, сменилось глухим, навязчивым раздражением. Особенно ярко это проявлялось у Литвы. Мысль о том, что в опьянённом забытьи кто-то из них может не заметить, как эта нечисть ополоснёт свои останки в их же бокалах, а они потом это выпьют, вызывала у неё приступы ярости. Этот аргумент, отвратительный и веский, перевешивал все остальные. Литва предприняла несколько отчаянных попыток решить проблему радикально. Она швырнула крысу в распахнутое окно с такой силой, что та, звеня костями, улетела в ночную тьму. Но через мгновение раздался лёгкий скрежет когтей о камень, и скелет, словно ни в чём не бывало, вскарабкался обратно на подоконник. Тогда Литва, сгоряча схватив тяжёлый обломок двери, с размаху попыталась прихлопнуть мерзкое создание. Удар был таким мощным, что стол задрожал, а стул под ней треснул, но крыса в последний момент юркнула в сторону, невозмутимо продолжая грызть подобранную с пола косточку. Она казалась абсолютно неуязвимой, защищённой какой-то дьявольской магией, и её наглая живучесть сводила с ума.

– Интересно… а мы дома уже умерли? – голос Найды дрогнул, прозвучав неестественно тонко и надтреснуто в тишине. Слёзы медленно потекли по её щекам, оставляя блестящие дорожки на коже. Её глаза, широко распахнутые, были полны немого ужаса и тоски.

Слива, сжав кулаки от чувства беспомощности, резко подняла руку, её движение было резким и чётким, словно она выставляла щит против наступающей паники.

– Хватит! – твёрдо, почти жёстко сказала она, её голос прогремел, как удар молота о наковальню, заставляя всех вздрогнуть. – Давайте прекратим себя накручивать. – Она обвела взглядом каждую, и в её глазах горел не просто призыв, а приказ, не терпящий возражений. – Завтра утром, собрав силы и ясность ума, мы обязательно найдём способ вернуться домой. Мы не сдаёмся. Мы не хороним себя заживо.

– И с этим колдуном, как его там зовут, надо что-то решать, а то опять захочет нас убить, – тревожно, почти шёпотом добавила Найда, бросив испуганный взгляд на спящую фигуру. Тот, разметавшись в кресле, казалось, погрузился в мир собственных, не самых приятных видений, крепко обняв бутыль с вином, как дитя любимую игрушку. Его храп, громкий и раскатистый, доносился из каждого уголка комнаты, напоминая о присутствии не самого надёжного союзника.

Все члены компании обменялись усталыми, но понимающими взглядами. Без лишних слов, движимые одним желанием – обрести хоть иллюзию безопасности, они принялись за дело.

Первым делом удалось заманить крысу в ловушку. Это было нелегко: костяной пройдоха не желал идти в клетку. Но, кое-как, используя обрывки ткани и обломки досок, им всё-таки удалось надёжно запереть её в старом, массивном шкафу, тщательно проверив, что дверь закрывается герметично и не оставляет ни единой щели. Затем, стараясь не шуметь, двигаясь на цыпочках, каждый нашёл себе уголок для ночлега. Кто-то устроился на грубых, но мягких коврах возле очага, подложив под голову свёрнутый плащ. Кто-то выбрал мягкие, высокие стулья, свернувшись калачиком. А Литва, грубо обернув одеяло вокруг себя, расположилась прямо на холодном каменном полу, рядом с большим окном,откуда доносился свежий, колкий ночной ветер, приносящий запахи леса и свободы. От накопившейся усталости и пережитого нервного потрясения сон навалился почти мгновенно, тяжёлый и безотчётный. В комнате воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь ритмичным храпом колдуна и лёгким, убаюкивающим скрипом старых половиц. Так, в ожидании нового дня, полного неизвестности, путешественники оставили свои заботы за порогом сна, готовясь встретить рассвет если не с оптимизмом, то хотя бы с остатками сил.

Глава 3

Утром, еле разлепив глаза, первое, что увидел колдун, были пристально смотрящие на него глаза вчерашних гостей. Они стояли полукругом, и в их взглядах не было и намёка на утреннюю сонливость – только заряженная, напряжённая решимость. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь пыльное окно, ярко высвечивал их лица: суровое лицо Литвы, полные тревоги глаза Найды, испуганно-сосредоточенный взгляд Молчанихи и холодную, аналитическую ясность во взоре Сливы.

Память о вчерашнем