Нулевой Аркан

– Ее? Так за тобой она тоже ходит!?

Цыганка лишь плакала. Дункан схватился за голову и сидел так некоторое время. Прийдя в себя, он поднял с земли одеяло, которое выбросил в бреду. Встряхнул его, накинул на плечи и встав на колени рядом с Мисс Роккайо, заключил ее в объятия, укрыв одеялом обоих. Когда тревоги утихли, время перевалило за полночь. Не зная как говорить о произошедшем, они продолжали сидеть молча обнявшись. Ее голова покоилась на его плече. Он смотрел на звезды. Он видел свою смерть. Снова и снова. Будто в этом таился какой-то ответ.

– «Она» сказала, «Маленькой волчонок трусливо ждет. Когда клетка откроется. Когда удавка затянется. Кровь прольется.» Что это значит?

– Не все ли равно. Ты сейчас жив,– цыганка чувствовала себя вымотанной. Она хотела вечно находиться под этим одеялом.

– Прости. Все это произошло из-за моего невежества. Легко говорить о смерти, когда чувствуешь лишь отголосок ее, – в его голосе звучала горечь. – Как ты с этим живешь?

– Иногда я задаюсь вопросом, а живу ли я вовсе? Почему «она» говорит именно со мной…

– Твой дар и проклятье… и правда. Он запустил пальцы в ее волосы и обнял еще сильнее.

Он не пытался найти исчерпывающего ответа, почему она стала так важна для него. Может потому, что она разделяла его проклятье. Или это произошло до того, как они заговорили в первый раз. В этот момент ему казалось, что умереть на ее коленях не самая страшная участь. Он даже беззвучно хмыкнул от этой мысли. Мисс Роккайо этого не заметила, она уснула, уткнувшись в его теплую шею. Дункан медленно подался назад и уперся спиной в ствол дуба, приготовившись к долгому ожиданию рассвета.

Клетка распахнулась.

Теплые ночи

Две недели пролетели незаметно. День проходил в ожиданиях вечера, а ночей катастрофически не хватало. Так бы длилось вечно, но мир не состоял из двоих влюбленных. Пока Дункан и Мисс Роккайо наслаждались каждой секундой проведенной наедине. Аверин, в отличие от остальных, замечала перемены. Более долгие взгляды за ужином, более поздние подъемы по утрам, некоторые работники ранчо даже видели их уход или возвращение под утро, но не предавали этому значения. Нило не терял времени и устроился на подработку, чтобы запастись провизией и деньгами в дорогу, сыновья Кегана быстро посвятили его в дела ранчо. Перегоняя скот Нило часто ночевал в прерии с остальными погонщиками. Все будто наладилось и он был счастлив. Даже жеребенок, крепко стоя на ногах, потягивал молоко из вымени кобылы, а солнце всходило все раньше и грело все сильнее. Все были счастливы.

Очередной закат обещал приближение долгожданной встречи. Дункан отработал всех лошадей и оставил на вечер рыжего жеребца. Несмотря на легкое нетерпение, занятия проходили как по нотам. Рыжий быстро учился новому, борьба и упрямство остались в прошлом. Набрасывая лассо на металлического бычка, Дункан учил жеребца упираться в веревку, и переносить вес тела в ожидании рывка. Бросок, рывок, бросок, рывок. Рыжий хорошо чувствовал веревку, можно было переходить к работе с настоящими бычками. Спешившись он невольно посмотрел на балкончик, цыганка читала в его кресле, солнце клонилось к горизонту и слепило глаза. Выдержав несколько секунд, он опустил голову, и нарочно поправил шляпу, скрывая полями довольную улыбку. Сердце больше не колотилось в ушах, оно мурчало как толстый кот наевшийся сметаны.

Леон с отцом отправились в город на аукционы, выставлять лучших бычков и присматривать лошадей. Разделить переживания Дункану было не с кем, от того он не думал о прошлом и не предполагал будущего, находясь словно в приятном сне, который боялся потревожить.

Тоже можно было сказать о Мисс Роккайо, но ее тревоги не ограничивались прошлым и будущим, они даже не были в этом мире, ее беспокоила тьма. Чем дольше они оставались в Уотерфорде, тем чаще появлялась тень. Она появляется неподалеку, позади или в отражении. Беззвучно наблюдая и медленно поглощая свет своим силуэтом, она словно забирала весь воздух вокруг, затрудняя дыхание и вынуждая цыганку просыпаться в ужасе, или выходить на улицу. Мисс Роккайо тоже не делилась переживаниями, до тех пор пока тень не заявила свои требования.

Сидя на балконе и читая книжку цыганка между главами поднимала взгляд на работу Дункана в бочке у конюшни. Из далека было плохо видно, в чем именно заключалось упражнение, лошади менялись одна за одной. Ей было приятно находится его в любимом месте. Она обводила взглядом те виды, на которые каждый вечер смотрел он. Пытаясь почувствовать себя им, прикасалась взглядом к каждому одинокому дереву, представляя, что он думает в этот момент. Она клала руку на деревянный подлокотник кресла, там где он обычно кладет левую руку, приподняв книгу в правой во время чтения. Запоминая как рисунок текстуру дерева, она вдумчиво водила пальцами по подлокотнику. Сиденье и спинка кресла промялись под весом его тела, она запоминала все отличия и сходства их фигур. Ей хотелось понять и почувствовать все, стать единым целым и насытиться его присутствием даже когда его нет рядом. Вечернее солнце вытягивало длинные тени, на высоте второго этажа это выглядело забавно. У лошадей как у кузнечиков были длинные ноги. Заборы и перекладины расчерчивали рыжеватую землю длинными линиями. Тень упала на лицо Мисс Роккайо лишив его солнечного тепла. Это было необычно, небольшого козырек не мог дотянуться до нее тенью. Подняв глаза наверх цыганка увидела темноту. Стоя позади кресла силуэт тени склонился над головой цыганки. От испуга ее тело охватила нервная дрожь, сердце словно упало, глухо раздаваясь ударами в животе. Тошнота уже хотела сжать желудок, как воздух зачерствел и все внутренности сжались разом. Тьма не шевелилась продолжая нависать. Мисс Роккайо замерла в той же позе, вжавшись в кресло и запрокинув голову наверх.

Уходи. Или мальчонка снова съедят.

Ты мне должна.

Сколько времени прошло с ее появления было не понятно. Когда тьма исчезла, рассудок помутнел и тело обмякло. Оглушал звон в ушах. Сердце колотилось раскачивая желудок ударами и усиливая тошноту. Наконец, овладев своим телом, цыганка медленно огляделась и убедившись, что осталась одна. Еще долго она тихо плакала, подпирая голову ослабленными дрожью руками.

Поздно вечером, ожидая возвращения Дункана, цыганка нервно перебирала руками амулет и молилась за Нило, который в эту ночь был в рейде. Дверь тихо приоткрылась, весь дом готовился ко сну. Дункан кротко улыбался, пока закрывал за собой дверь и убирал книгу на столик. Встретившись взглядом с Мисс Роккайо, его радость резко сменилось тревогой.

– На тебе лица нет, – он присел на кровать рядом, обхватив ее лицо руками с обеих сторон.

– «Она» снова приходила. «Она» заставляет меня уйти, иначе пострадает Нило.

– Уйти отсюда?

– Да. Я не могу задерживаться, она гонит меня отовсюду.

Дункан судорожно думал, что он может противопоставить этой нечисти.

– Может нам поможет костел? Избавим тебя от этого. Откажись от своего дара! – Дункан перебирал все возможные варианты. Одно он знал точно – он ее не отпустит.

– Это не сработает, поверь, я пыталась от нее избавиться… – цыганка закрыла глаза, горячие слезы полились по щекам на ладони Дункана.

Он снова блуждал глазами по ее лицу, как каждый вечер ранее, наслаждаясь ее чертами. Легкими складками кожи в уголках глаз от улыбки. Мягкими манящими губами. Но сейчас он лишь видел безнадежность ситуации. Она и правда бессильна перед этим. Эта женщина сошьет любые жилы и мясо, убьет зверя из винтовки, но она не может остаться в его доме.

– Я поеду с тобой, пока мы не поймем, что тьни от тебя надо. Тогда уже будем действовать.

Мисс Роккайо зарылась лицом в воротник его теплой рубашки, подавляя желание закричать от боли и отчаяния. Она знала, что тень от нее хочет. Они заключили договор. Тогда она и представить не могла, что в ее жизни появится что-то настолько важное, и позволила этому договору случиться. Теперь же на кону жизнь Нило, а за ним жизнь всех, кто ей дорог. Тень не простит нарушения договора.

Крепко сжав друг друга в объятиях, они как в первую ночь оказались лицом к лицу с неизвестностью и страхом. Приятный сон разбился о реальность.

День в пути

Собирались торопливо, с первыми лучами солнца. Нило был очень недоволен скорому отъезду по непонятным причинам, еще и с новым попутчиком. Новость об особом положении Дункана вызвала у него приступ боли в желудке. Так бывало, когда он не мог проглотить подарки судьбы. Нило слишком горд, чтобы находиться с ними так близко. Но в то же время, слишком заботлив, чтобы отпустить Мисс Роккайо с первым встречным.

Дункан взял в дорогу Рыжего, теперь уже без пяти минут рабочего жеребца, с новым именем – Альдебаран. Кратко его звали – Альдо. Происхождение его было неизвестно. Крепкая, прямая спина, широкая грудь и мягкие аллюры, сулили ему долгую жизнь на ранчо. Обучение основам подходило к концу и Дункан достаточно ему доверял.

Оставив в недоумении семью О’кейнов, так и не придумав более внятного объяснения, чем поездка в город за одеждой, к полудню они двигались вверх по течению бурной реки. Глубокой и быстрой от впадающих горных потоков талой воды. Единственное, в чем они были искренни – путь лежал в город. Дункан прожил там пару лет и был наслышан о целительстве одной старой девы. Роккайо не верила в эту затею, но карта Жрицы несколько раз выпадала из колоды, когда та ее перемешивала. «Вдруг эта встреча поможет мне?» – думала она сидя на козлах. Дункан ехал верхом у правого бока фургона. Управлял фургоном Нило. От очередной встряски он застонал и скорчился от боли, уже не в силах ее скрывать.

– Тебе нездоровится?

– Всего лишь приступ боли в желудке, такое бывает. Редко. Скоро пройдет.

Фургон снова наехал на камень и Нило побледнел.

– Может я поведу? – обеспокоено спросила цыганка.

– Мисс… Я… – на этот раз его скрутило еще сильнее.

– Я понимаю, Нило. Мне очень жаль, – Мисс Роккайо приобняла парня за плечи. – У меня есть лекарство, давай остановимся и ты приляжешь в фургоне.

Нило хотел вырваться, и как ребенок кричать, топать ногами от отчаяния и злости, но лишь прорычал сквозь зубы мексиканские ругательства натягивая поводья, все еще скрючившись от боли. После долгого отдыха на ранчо четверка неохотно сбавляла ход. Добрые порции овса почти месяц копились пылкой энергией, которая наконец находит выход. Гарцуя на месте и запрокидывая головы, кони, наконец, встали. Нило перебрался внутрь фургона пока Мисс Роккайо искала нужный чемоданчик с лекарствами. Дункан молча наблюдал не спешиваясь. Жуткие обстоятельства заметно охладили пыл, но не мешали ему с любовью наблюдать за любимой со стороны. Когда цыганка взобралась на козлы он тронул пятками Альдо. Поравнявшись с ней, он поднял голову, но не успев что-то спросить резко опустил обратно. Яркие лучи солнца ударили в глаза, ослепив его на несколько мгновений. Сказав лишь: «Я сейчас», он на месте развернул рыжего и заехал за фургон. Роккайо в это время отодвинула ткань за спиной, скрывающую Нило внутри фургона, и убедилась, что парень немного расслабился и пытается уснуть. «Твоя преданность режет нас как обоюдный меч, ведь я тоже не могу тебя отпустить…», – подумала она. Размышления прервал Дункан, поднимаясь на козлы он качнул фургон.

– Что с ним?

– Схватило желудок, немного отдохнет и все пройдет.

– Не поел каши с утра? – самодовольно он занял место Нило и хотел уже взять поводья из рук Роккайо, как наткнулся на ее холодный взгляд. Нарочно прочистив горло он добавил: – Со всеми бывает, друг, главное чтоб не дизентерия.

Возможно, в его мыслях это и звучало как извинение, но никто не ответил на его слова.

Дункан храбрился и время от времени пытался рассмешить цыганку своими историями, но она лишь устало улыбалась. На обеденном привале двое расположились на земле, чтобы не потревожить сон Нило. Бросив одеяло на землю, Дункан принялся разводить небольшой костер. Когда огонь разошелся, он уселся рядом на одеяло и следил за кофейником. Роккайо тоже легла отдохнуть. По привычке уложив голову на колени Дункана, она тут же уснула.

Дункан еще долго смотрел как выкипает вода и безвазратно портится кофе, не рискуя пошевелиться. Засветло им нужно было добраться до ранчо Квиквелов, где можно было переночевать, и пора было двигаться дальше в путь. Но он так хотел, чтобы Роккайо была бойкой и оптимистичной, звонко смеялась и морщила нос от его глупостей и кривляний. Он хотел поверить, что все будет хорошо. Думая об этом, он аккуратно перебирал локоны выбившиеся из-под платка. Цыганка часто повязывала платок плотной полосой, поддерживая густые кудри, от пленительного для него падения на лоб и скулы. Перед глазами у него мелькнуло воспоминание, как свет лампы играл тенью чёрных волн на ее ключицах. Глаза томно дразнили, когда она, смеясь, упиралась ему в грудь руками не позволяла прижаться всем горящим телом. Тогда весь мир умещался на одеяле. Его пальцы невольно повели линию по подбородку к шее. Сквозь сон улыбнувшись от щекотки, она поймала его руку и прижала к щеке. Он тоже улыбнулся в ответ, и подождав еще немного, более настойчиво погладил ее шею и плечо, чтобы разбудить.

Пока Дункан складывал вещи и поил коней из ведра, Роккайо сварила кофе, постоянно оглядываясь и проверяя, не увидит ли он этого раньше времени. Быстро перелив кофе в термос, чтобы запах не успел разойтись по всей округе, она с нетерпением ждала момента, когда обрадует его. Нило хотел было вернуться на козлы когда фургон тронулся и разбудил его, но услышав как двое тихо смеются и заигрывают, он решил отлеживаться дальше. В надежде, что уснет и не будет этого слышать. Или умрет – если повезет больше.

– Боже, я так рад, что ты отдохнула. Когда ты без настроения, мне кажется что небо рухнет на голову, или солнце взорвется.

– Я просто переживаю, прости, я не хотела портить тебе настроение, – она наконец заулыбалась тепло и живо.

– Не стоит извиняться. Я того не стою, – он в своей причудливой артистичной манере взял руку Роккайо и по-рыцарски поцеловал. – Если в моих силах заставить вас снова сиять, миледи, я сделаю все возможное.

Чего и следовало ожидать, она засмеялась, с наигранным укором посмотрела на рыцаря и подыграла его церемонности.

– О, благородный рыцарь, мое сияние лишь отражает вашу доблесть – как зеркало.

– Если и зеркало, то зачарованное, миледи. Не осмелюсь подумать, что способен на такое сияние. Ваши чары творят со мной чудеса, не иначе…

Она на секунду задумалась глядя ему в глаза: «Как это могло таиться в том, холодном, Дункане?». Не удержавшись от переполняющего чувства счастья она рассмеялась, но тут же прикрыла рот рукой, впомнив, что не хочет потревожить Нило.

Дункан немного смутится, он с ней часто прикидывался дурачком, но вдруг сейчас перестарался? Не успел он взвесить тяжесть кривляния, по своей собственной клоунской шкале, как рука цыганки нежно обхватила его нижнюю челюсть и потянула к себе. Какое-то время четверка была предоставлена сама себе, долгий поцелуй отвлек пару на козлах. Желудок Нило не болел, но кажется с болью этот театр дался бы легче. Он даже подумал, не всадить ли себе один из скальпелей Мисс Роккайо в живот, чтобы снова страдать из-за физической боли и притупить душевную. Чуть остыв, он решил подождать, а потом громко зевнуть, чтобы напомнить о себе, и сбавить градус нежностей. Еще немного поразмыслив, а времени у него было много, Нило решил прикинуться жутко больным и заставить ее переживать о себе. Но удовольствие от коварного плана скоро улетучились – совесть не позволила играть ее чувствами. Вернувшись к плану с зевком, он мрачно уставился в свод фургона и ждал подходящего момента, всем телом чувствуя свою неуместность в этой ситуации. «Я всегда стараюсь быть прямолинейным и искренним, но это так часто играет против меня. Они оба знают о моих чувствах, даже нелепо сдерживаются, насколько это возможно с их одержимостью друг другом. Может если я буду строить из себя каменную стену, как этот чурбан, я не буду попадать в такие отвратительные ситуации…». Фургон наскочил на камень и Нило ударился локтем о стоящий рядом дорожный ящик. Раздался очень естественный, хоть и нарочно усиленный крик, а следом отборные ругательства на мексиканском.

– Нило? Все в порядке?

– Да, Мисс, мне уже лучше, ударился локтем, когда качнуло. Наш кучер плохо следит за дорогой, – раздалось из-за спины у Дункана.

Его лицо едва заметно вытянулось. «Глупо ссориться, малец очень дорог Роккайо, а я оставил его ни с чем. Даже кишечный приступ поймал. Я вроде как рад, что он заботится о ней, но он мужчина. В какой момент он озлобится? Она предугадает это? Он оставит нас?», – размышлял Дункан, пока двое переговаривались о лекарствах и продвижении в пути. В голосе цыганки звучала преувеличенная озабоченность, она не знала когда Нило проснулся, и боялась, что причинила ему неудобства своим неосторожным счастьем.

Солнце склонялось к закату, как и планировал Дункан, на горизонте показались постройки ранчо Квиквелов. Вторая половина дня прошла уютно и тихо. Нило так и не показался из фургона. Роккайо все время сидела рядом и тихо ворковала, отвечая на вопросы Дункана, время от времени посмеиваясь. Они лишь раз остановились отдохнуть и выпить чудесный кофе. Дункан знал о нем, но терпеливо ждал этот жест любви, на его собственном языке. Напряжение испарилось. Солнце косо освещало местный умиротворенный пейзаж. В близи реки росло больше кустарников, прерия была более пологой и не такой пустой, как в скалистом районе Уотерфорда. Птицы ловко выхватывали гнус окруживший коров на подходе к ранчо. Одинокий погонщик вдали махнул рукой путникам в знак приветствия. Не смотря на богаство пейзажа, ранчо выглядело исхудалым, доски на пристройках давно выгорели. Роккайо смотрела на вывеску, точнее на то место, где она должна была быть, но их встречала простая арка из бруса. Цепи когда-то держали доску с названием ранчо, а сейчас дзинькали свободно болтающимися звеньями на ветру.

– Это старое ранчо? – спросила Роккайо, почувствовав легкую тоску витающую в воздухе.

– Не совсем. Эта семья пережила сложные времена и потихоньку встает на ноги. Теперь всем управляют дети хозяина, почти моего с Леоном возраста. – Он хотел рассказать, про их сумасшедшую мать, и то как Аверин забирала на зиму тех самых детей, чтобы они не умерли от холода и голода, забытые в очередном запое их старика. Но отогнал эти мрачные мысли, и переключился на воспоминания о тех зимах. – Один из братьев, Сэм, мой ровесник, и мы похожи по темпераменту. Помню, они гостили у нас зимой, мы залазили в сенник над конюшнями, и обустраивали там тайную берлогу. Леон был очень зол, когда узнал об этом месте. Полез в драку с криками, что мы предатели, но получив отпор расплакался. Сэм был крупнее, но с сильным чувством справедливости, потому отпихивал тогда еще щуплого Леона, не желая причинить ему вреда. А я замер и лишь сгорал от стыда. После этого пришлось объясняться и извиниться, Леон быстро вернулся в привычное озорное настроение и присоединился к тайным посиделкам. Его хватило на два раза, потому что мы с Сэмом часами читали книги в полнейшей тишине. Вскоре Леон сам забыл про это место, предпочитая быть в центре внимания, где-то в более шумной компании. Второй брат был чуть младше – Ори, примерно на пару лет. Он очень скучал по маме, которая оставила их, а потом и вовсе пропала, и сильно привязался к Аверин. Ори ходил за ней как утенок, а она не могла устоять перед его бездонными голубыми глазами, полными печали, и дарила всю любовь на что была способна. Мы первое время ревновали, но потом сами стали холить и лелеять его, замечая, как его глаза наполнятся счастьем. Но это заканчивалось с приходом весны, когда пьянница приезжал и забирал своих детей. – Дункан решил умолчать, что они с Леоном ненавидели их отца. Он всегда являлся весной, чтобы мальчики помогали ему работать. Опухший и пристыженный, он рассыпался в благодарностях, что его дети здоровы и сыты. Так повторялось каждый год, до тех пор, пока они не стали достаточно самостоятельными и не переняли все хозяйские обязанности. Мы были детьми, но искренне желали ему смерти, чтобы Сэм и Ори остались с нами навсегда. – Сейчас их и не узнать. Серьезные трудяги, у Сэма уже есть трое детей, – продолжил он вслух.

Роккайо уловила в его голосе те же нотки тоски, что витали в воздухе. Взяв его за руку она ощутила боль… несправедливости, разлуки. А еще нежную братскую любовь, глубокое уважение и что-то еще… Стыд? Почему?

– Вы еще близки?

– Не совсем, каждый ушел с головой в хозяйство и беззаботные времена закончились.

Подросшие Сэм и Ори начали стыдиться своих родителей и нищеты, что им оставили в наследство. Они хотели бы отплатить за доброту Аверин и Кегану, но не могли, и появлялись все реже, стыдясь уже самих себя. Дункан с братьями навещали их, пытаясь вразумить и поддерживать дружбу, но те никогда не приезжали в Уотерфорд. Держать его за руку стало невыносимо. Волны злости, тоски, и стыда накатывались одна за другой. Роккайо не хотела поднимать этот разговор и спугнуть и без того хрупкий оптимизм. «Оставляю это на потом» – подумала она. Нило прислушивался к разговору и теперь думал о том, что возможно Дункан не так плох, как кажется, может они бы и подружились, будь они знакомы с детства. Фургон остановился у главного дома. Их встретил высокий парень с взъерошенными золотистыми волосами.

– Дункан?! Сколько лет, сколько зим?!

Дункан расслабился увидев его сияющие радостью бездонные глаза. – Малыш Ори уже совсем бравый мужчина! – криунул Дункан, и со смехом спрыгнул с козел. После чего крепко обнял парня, и потрепал его и без того торчащие во все стороны волосы.

– Рад тебя видеть! Кто твои спутники? Вы в город? Нужны комнаты?

Роккайо внимательно наблюдала, обычно с незнакомцами говорил Леон, Дункан лишь многозначительно молчал. А тут, он был душой компании, что его так меняет? Отсутствие Леона его вынуждает тратить силы на разговоры? Или же он такой только с близкими? Хотя со своей семьей он тоже держится достаточно отстранено, хоть и с глубоким почтением и теплотой. «Может он рассказал мне не все?»

– Это мои драгоценные друзья, и да, нам нужно переночевать, если есть место, – он посмотрел на Роккайо. Сидя на высоких козлах, она внимательно наблюдала за происходящим, словно гордая хищная птица. Но это не отталкивало, это его пленило. «В ее голове роятся сложные мысли, она знает так много о людях» – думал он однажды, наблюдая за ней со стороны. «Я рядом с ней как открытая книга, скорее даже буклет с закусками в баре, примитивный и неуклюжий, но она изучает меня… бережно, медленно. Если я ей наскучу, она найдет другую книгу? Хотя малец ее не заинтересовал», – на этом моменте он довольно хмыкнул.

Ори ушел за помощью. Разобравшись с фургоном, лошадьми и комнатами, все успокоились и готовились ко сну. Дункан нашёл Ори на нижней терассе и предложил выпить пива, как раньше. Ори устало согласился, он соскучился по другу, и решил пожертвовать сном ради посиделок.

– А Сэм не дома?

– Нет, он уехал в город, – немного подумав, говорить или нет, добавил. – За доктором, для Корнелии, ее лихорадит с утра.

– Это паршиво. Может надо было послать за Генри? До нас чуть ближе, и он хорошо ездит верхом. Добрался бы к этому времени.

– Ох, нет, Сэм бы… не стал, просить. – Он медленно глотнул пива, день выдался сложный, врать получалось плохо.

– Он все еще… Чертов упрямец, это ведь не его касается, ребенок важнее его дурацкой гордости.

– Давай не будем об этом, я устал. Расскажи, кто эти люди, что с тобой приехали?

Дункан глотнул холодного пива,, на душе стало хорошо. Он любил Ори как родного брата, и эти его голубые бездонные глаза были так печальны, если он не улыбался. Сердце сжималось каждый раз, и хотелось обрадовать Ори, чем угодно, чтобы не видеть эту глубину. Он кажется первый, к кому Дункан прикасался с нежностью, после переезда и долгой адаптации. У него раньше не было младших братьев и сестер. Ему нравилось трепать золотые волосы малыша, трогать пальцем носик, как это делала Аверин. Он не любил прикосновения, и никогда к ним не стремился, но Ори притягивал его как котенок пахнущий молоком, так и хотелось обнять и прижать к щеке, подержать его теплую ручку.

– Мы с Леоном случайно их встретили по дороге с рыбалки.

Дункан рассказал о кобыле с жеребенком, о котах и рыжем. Ори смеялся и ужасался по ходу истории, он был невероятно счастлив, что Дункан нашел любовь. Когда его первый брак начал давать трещину, Дункан не раз приезжал выпить пива и попросить совета у Сэма и Ори. Сейчас же Ори заметил тот огонек, что надолго погас. Дункан глотнул пива после долгого и эмоционального рассказа, резко что-то вспомнив, вдохнул пены и закашлялся. – Какой же я идиот! Она лекарь! Срочно покажи ей племянницу! – вытирая пену с губ он вскочил и побежал в комнату Роккайо.