Три самоцвета для ведьмочки

– Есть способы. Подробностей объяснить не могу.

– Где она?! Я поеду и сама с ней побеседую! – Агаша вскочила, опёрлась ладонями на стол и подалась ближе к Харитону. – Как её найти?

Енот ощерился, то ли сердясь, то ли улыбаясь:

– Сядь и слушай!

Сказано это было так властно, что Агаше привиделась рассерженная мать с мокрым полотенцем в занесённой для удара руке. Случалось, отхаживала Панна дочурку, заигравшуюся с лешим и опоздавшую к ужину. Не так больно, как обидно.

Хотелось бы возразить, да ноги подкосились от яркого видения, шлёпнулась ведьмочка задом на лавку. Енот милостиво кивнул:

– Панна, почитай, четверть века на Ореховку угробила. Больше не желает. Смена есть, что ещё надо?

– Разве Верховная позволяла маме на покой уходить?

– Нет. Потому и пришлось хитростью действовать.

– Обманом, – уточнила Агаша.

– Пусть обманом. Разве плохое наследство досталось? Места родные, люди знакомые, храмовник сильный. Неизвестно, что тебя за назначение ждало.

– Получается, матушка позаботилась, свои обязанности перекладывая?

– Верно. Так и есть.

– А вот зря Панна так думает, – не выдержал Стусик, выглядывая из-за печи, – не справится девчонка.

– Это ещё почему? – недоверчиво посмотрел в его сторону Харитон.

– Почему вдруг не справлюсь?! – одновременно с енотом спросила ведьмочка.

– Вот увидите, – философски заметил сверчок, прячась в свою щель.

Агаша, припомнив разговор о предсказании дальней ведьмы, тяжело вздохнула. Стусик старого ворона опасается, не иначе! Знает, кто это, вот и не верит в силы юной ведьмы. Она и сама, помня вчерашнюю битву, сомневалась в своих способностях. Можно, конечно, на храмовников надеяться, Залихват обещал за озером караульных поставить, да только вряд ли они Элелю помогут. Ведьма уже не сомневалась, что любимый спешил к ней, а угодил в аномалию. Готова была сама туда идти, да можно ли Ореховку бросить? Вдруг вернуться не получится!

– Прав Стусик, – Агаша обхватила голову ладонями, поставив локти на стол и глядя прямо перед собой, – вот и дедушка-леший велел матери рассказать об аномалии. Тоже думает, что мне с ней не совладать.

Харитон забрался на стол и посмотрел девушке в глаза:

– Что за аномалия? Говори. Я Панне передам.

– Точно передашь? – недоверчиво прищурилась Агаша.

– Точно.

Ведьмочка выпрямилась, скрестила руки на груди и начала рассказ, попутно приводя собственные представления в порядок.

***

Увлеклась и не заметила, как её слушатель уснул. Харитон лежал на столе в расслабленной позе и разве что не похрапывал. Это что же? Она зря тут распиналась? Стоило девушке дёрнуть бессовестного енота за безвольно висящую лапку, как он заговорил. Испугалась Агаша, чего скрывать! Животное, всё так же растянувшись мягким ковриком, вещало голосом Панны:

– За озеро ходить не смей! Пусть храмовники разбираются, раз взялись. Тебе обычной нечисти хватит, от которой ведьмы-хранительницы по закону должны людей защищать. Мы тут поразмыслим, постараемся понять, что это за напасть. Надо будет – придём. Поняла?

– Когда придёте? – ничего не обещая, переспросила ведьмочка. – Мама!

Енот дёрнулся в конвульсии, завозился, сел и смерил Агашу строгим взглядом:

– Не ори! Глухих нет.

– Она не ответила! Мама не ответила, когда вернётся.

– Я спать! Устал с дороги, – Харитон сполз со стола на лавку, оттуда на пол и поцокал коготками по доскам, направляясь к печи. Забрался к своему узелку и уже оттуда попросил: – Дай, что ли, подушку какую.

Агаша принесла ему вышитую думочку, запихала в подпечек. В ответ из присвоенного наглым енотом логова донеслось мирное посапывание.

– И как это всё понимать, – прислушалась Агаша, – уже уснул?

– Долго ли… – подтвердил её предположение выползший на лавку Стусик.

– Может, стоит с матушкой через шар связаться? – размышляла ведьма.

– Бесполезно. Он только показывает, не говорит.

Девушка присела на корточки, глядя прямо на сверчка:

– Я тебя очень прошу, расскажи о старом вороне.

– В другой раз, – милостиво пообещал Стусик, – у тебя гости.

– Откуда знаешь?

– Видел.

Тут же со двора послышалось:

– Агафья! Разговор есть!

Храмовник. Ведьма быстро посмотрелась в зеркало, оправила сарафан, закинула за спину косу и выбежала на крыльцо:

– Что надо, Залихват?

– Панна вернулась?

– Нет.

Мужчина с недовольным видом покачал головой:

– Что же это она…

Девушка пересекла двор, остановилась около изгороди, не решаясь пригласить гостя в дом.

– Сыта, говорит, многолетним служением. Хочет для себя теперь пожить.

– Говорит? – удивлённо наморщил лоб храмовник.

– Посланец от неё прибыл, – объяснила своё заявление Агаша, – он и передал.

– Жаль, – огорчился Залихват, – посоветоваться с ней хотел.

– О чём?

– О бабке твоей. Видели её тут рядом с озером. Сказывают, в аномалии твоей скрылась.

– Чем это она моя? – обиделась Агаша. Тут же встрепенулась: – Бабушку видели? Это точно?

Храмовник пожал плечами:

– Как тут точно скажешь? Яснина, почитай, двадцать лет в Ореховке не показывалась. Предшественник мой караул держал, когда она объявилась. Окликнул, да только быстро скрылась, догнать не успел. Хворый он, сама знаешь.

– Что же это вы хворых в караул ставите?

Залихват нахмурился, не желая объяснять действия Верховного. Агаша и сама знала причину. Не так много в округе храмовников, способных магией в иномирных тварей швырять. Андрат бегать по лесу не в силах, зато, будучи около портала, может знатную трёпку непрошеным гостям задать.

– Что скажешь, Агафья? Где сейчас твоя бабка?

– В городе. Экономкой у профессора какого-то. Будто ты не знаешь!

– Не грозилась навестить тебя?

– Врёт Андрат! – рассердилась ведьмочка. – Злится на бабушку, винит её в своих бедах, вот и наговаривает.

Залихват покачал головой, поглядывая на Агашу с неприятной ухмылкой:

– Как не злиться? Она ведь, как Панна теперь, бросила деревню на неопытную ведьму. Храмовнику нелегко приходилось.

Девушка хотела возразить, но не сразу подобрала слова, Залихват прекратил бессмысленный спор:

– Может, ты и права. Обманулся Андрат, шутку с ним иллюзия сыграла. Он ведь чуть границу не переступил, молодой напарник сообразил догнать и удержал.

– Что-нибудь ещё они видели?

Залихват задумчиво поскрёб подбородок, размышляя, стоит рассказывать или воздержаться, решил-таки поделиться:

– Собаку туда пускали. Бросили палку, дали команду найти. Всё, как ты и сказала. Понёсся пёс за невидимую черту, исчез, через минуту вернулся с палкой.

– А звуки были?

– Хм… соображаешь. Были звуки, когти стучали, будто по камню собака бежит, а не по траве.

–Я же говорила тебе, – воскликнула Агаша, – площадь там, вымощена плитами, а дальше дворец.

– Дворец… – повторил за ней храмовник. – Как проверить? Иномирных тянет туда непреодолимо. Исчезают, и даже магических следов не остаётся. С людьми-то что станется, если послать? Не собаки ведь, жалко.

– Есть там люди, – с горечью произнесла ведьма. – Сам должен понимать. Элель…

– Сын купеческий? Считаешь, он там?

Агаша кивнула:

– Знать бы ещё, что это за старый ворон из предсказания.

– Ладно, – спохватился Залихват, – пойду я. Верховный обещал с академией связаться, может, мудрецы подскажут нам, что делать. А ты дома сиди! Только если Круг почувствуешь, тогда беги, но не быстро, – он улыбнулся, – меня обгонять не надо.

– Хорошо, – честно пообещала девушка. – Я тоже хочу кое-кого расспросить.

Вернувшись в дом, она с самым решительным видом направилась к печке:

– Стусик! Стусик, вылезай сейчас же! Вылезай, или я не знаю, что сделаю!

– Иду-иду, не ори, – показался из щели сверчок, – не могу же я так быстро.

– Чего ты не можешь? – удивилась его заявлению Агаша.

– По дымоходу спускаться.

– А-а-а! – догадалась она. – Так ты на трубе сидишь и сверху за всеми наблюдаешь!

– А то как же! Ты думала, что у меня шар предсказательный имеется? – стрекотал, давясь смехом, сверчок.

– Значит, ты всё слышал?

– Слышал. Собаку они пустили! Ха-ха-ха… Как будто интересна ему собака!

– Кому? Говори, а то…

– Не грозись, – перестал хихикать Стусик, – вижу, что пришла пора признаваться. Садись и слушай. Разговор долгий.

Глава 5. Старый ворон

Стусиний Твердолоб из крахов

Морокац – так называется мой мир – затерялся в корнях Великого Древа. Признаться, историей я никогда не интересовался, тем более глупыми легендами. Поэтому о летевшем через пустоту вороне, оброненном им семечке, из которого, напитавшись магией, выросло заселённое тысячами миров Древо, услышал только здесь. О Хранителях в Морокаце тоже не рассказывали. Никто из крахов не исповедует культов, не обращается ни к самому Творцу, ни к Великим. Возможно, где-то там живут сберегающие старые знания ведьмы, мне они не встречались.

Так уж повелось, что крахи славились воинскими умениями, нас нанимали как охранников или убийц. Иногда получалось, что братья служили непримиримым врагам и со всей возможной жестокостью бились в сражениях. Зная об этом, старались не привязываться к родным, с малых лет полагаясь только на себя. Людей мы ненавидели.

Я не сказал? Крах не человек. Во всяком случае, увидев меня, никто из величавцев не принял бы как себе подобного. Голова меньше, руки длиннее, ступни шире, а кожа покрыта густыми волосами почти по всему телу. Лица… даже я сам не признал бы, что среди моего народа есть красавцы. Люди предпочитали отводить глаза, лишь бы не оскорблять свой взор. Крахи презирают людей за их высокомерие, тем не менее служат верой и правдой, защищают нанимателя даже ценой своей жизни. Так уж устроены. Крах обязан воевать, редко кто из нас доживает до старости.

Семья. Семья считается обузой, и ни один уважающий себя мужчина добровольно не наденет это ярмо. Мы бы давно исчезли, если бы мудрые правители Маракаца не обязали младшего из сыновей в семье жениться, освободив его от любой службы. Несчастному приходилось брать до семи жён и воспитывать кучу детей. Понятно, что такого краха не уважал никто. Даже собственная родня.

Я был шестым сыном. После моего появления мать отказывалась делить ложе с мужем, две другие его супруги рожали исключительно девочек. Разумеется, братья меня дразнили! Тэссий – он старше на три года – особенно усердствовал, называл маменькиным сосунком, твердолобом-производителем, слабаком и нюником. Я же, хоть и понимал, что мама выбрала меня продолжателем рода, не мог злиться на неё. Материнская любовь – единственное, что доступно краху. От неё сложно отказаться. Проклинал отца: почему не берёт четвёртую жену? Он просто обязан родить ещё одного парня, чтобы я перестал считаться младшим!

Теперь даже не знаю… После моего исчезновения Тэссий стал твердолобом-производителем. Хэ-хэ-хэ… Подумал он об этом, зашвыривая меня в открывшийся портал? Хотя, возможно, Тэссию повезло – и отец сумел родить ещё одного сына.

Прости, отвлёкся.

Итак, я оказался в лесу. В Морице почти нет деревьев. Кустарник и то редкость. Я так удивился, что не запрыгнул обратно в Круг, хотя мог ещё успеть.

Пока осматривался, искажение пространства исчезло, а ликующий визг моего брата смолк. На смену пришли необычные шумы и запахи. Мне нравился новый мир. Честно говоря, я подумал, что здесь нет ни крахов, ни людей. Бродил, срывал и пробовал красные ягоды – вкусные, ароматные. Лежал в траве, наблюдая, как по небу, едва не задевая кроны деревьев, ползут пушистые облака. Ни секунды не жалел, что покинул Морокац. Думал, что даже умереть в такой красоте не жалко.

Потом услышал зов. Непреодолимый и подавляющий волю. Уже тогда заподозрил неладное, а сопротивляться не мог. Пройдя совсем немного, обнаружил великолепный дворец, по моим представлениям, достойный правителя. Подумал ещё, что смогу предложить ему свои услуги, став наёмником.

Увы, довольно скоро мне пришлось разочароваться. В стоящем посреди чудесного леса особняке проживал сумасшедший маг. Сладить с его колдовством я не мог. Не только из-за отсутствия магического дара. Позже убедился, что даже волшебников Мардан подчиняет без особых усилий. Мардан – так величала его женщина. Кроме этих двоих, я не видел во дворце постоянных жильцов. Гости задерживались ненадолго.

Гости… Да, именно так обращался ко мне свихнувшийся колдун, показывая свои бесчисленные изобретения – гениальные, по его собственным словам. Я даже поначалу проникся уважением. Ведь учёных нам, крахам, встречать не доводилось.

Миновав несколько удивительных лабораторий, мы оказались в просторной комнате. Одна её стена состояла из ячеек, часть из них закрывали металлические дверцы, другие были пусты и очень глубоки. Напротив неё находился стеллаж с множеством колб, а в центре помещения стояла накрытая дерюгой кровать. Мардан воодушевлённо предложил мне стать участником эксперимента. Не могу объяснить, зачем он вёл разговоры, возможно, от скуки – изображал общение, которого ему не хватало. Даже если бы я отказался участвовать, не сумел бы сопротивляться.

Уложив меня, маг затянул нудный речитатив на древнем языке. Смысла заклинаний я не понимал, но хорошего ждать не приходилось, ведь не мог пошевелить даже пальцем, как будто превратился в бревно. Ещё через минуту взлетел. Вернее, я увидел со стороны своё вытянутое на дерюге беспомощное тело. Рука плетью свисала с кровати, глаза бессмысленно таращились в потолок. Мардан продолжал бормотать, беря в руку одну из колб. Он выдернул пробку и потянулся вверх, ловя меня горлышком. У меня получилось завыть. Голоса не узнавал, сам бы испугался, услышав такие жуткие стоны. Злодею же было всё нипочём. Ядовито улыбаясь, он говорил свои заклинания и втягивал меня в колбу.

Сидеть бы мне за стеклом, если б не счастливая случайность. В лабораторию заглянула та самая женщина:

– Круг, мастер! Идут новые гости!

– Сейчас, – раздражённо крикнул Мардан, отведя взор от меня.

Этого мгновения хватило. Я сделал неимоверное усилие, дёрнулся в сторону, озираясь и прикидывая, где бы лучше спрятаться. Осознавал, что моё собственное тело надёжным убежищем стать не может. В кого было вселяться горемыке краху? Сидевший на спинке кровати любопытный сверчок показался наилучшим вариантом. Я вытолкнул душу насекомого из его тела, а сам дал дёру.

Кажется, душа сверчка нашла упокоение в колбе. Не видел. Прежде чем забиться в щель, оглянулся. Учёный заткнул пробку, поместил сосуд на стеллаж и побежал прочь.

***

Стусик умолк, глядя в сторону с удручённым видом, насколько это возможно для насекомого. Агаша, огорошенная рассказанной историей, не сразу смогла говорить.

В тишине стали особенно слышны посторонние звуки. Бестолковая муха, недовольно зудя, билась в стекло, в попечеке сонно сопел Харитон, поскрипывала под окном старая яблоня. Девушка прошлась по горнице несколько раз в одну и в другую сторону, наконец уселась прямо на пол перед лавкой со сверчком.

– Что Мардан сделал с твоим настоящим телом? Ты не мог вернуться в него?