Семь прях. Книга 7. Школа дорог и мостов

– Первоклассники, подходим ко мне, – радостно говорил Алехин, собирая их вокруг себя, как наседка цыплят.

Он улыбнулся подошедшей Саше, кивнул Кириллу и Савве. Скоро показались маленькая и худенькая, похожая на мышку, Инга Арбузкина и красивая Полина Кнауб, а с ними – Трофим Дайнеко и близнецы.

– Так, все в сборе. Отлично! Что ж, двинемся вперед, навстречу приключениям, а точнее – собранию, открывающему вашу учебу в Школе дорог и мостов!

* * *

Актовый зал был небольшой и уютный. Невысокая сцена, разноцветные кресла-мешки, перед каждым – низкий столик. Саша устроилась в бирюзовом кресле, достала блокнот и ручку и изумленно уставилась на свой стол: он был вдоль и поперек исписан несколькими поколениями учеников ШДиМ. Саша, как зачарованная, разглядывала надписи: «Привет, братан, как сам?», «Февраль, достать чернил и плакать, писать о феврале навзрыд…», «Чем отличается дуализм от диалектизма?», «Я больше не могу! Отпустите меня в поле уже, мне всего одной монеты не хватает!!!». Писали ручками, маркерами и, кажется, корректором… Какие-то надписи были полустерты, какие-то – совсем свежие. Кто-то нарисовал кораблик на волнах, а кто-то подписал: «В какие миры собираешься уплыть на нем?» И, видимо, автор рисунка ответил: «От себя не уплывешь». Саша провела по столу ладонью, ощутила шероховатость поверхности – будто лабиринт чужих школьных лет, оставленный навсегда вот тут, как памятник. «В обычной школе заставили бы все отмывать… ну, или заменили бы давным-давно на новые…» – подумала она и посмотрела на сцену.

Там сидели в таких же креслах-мешках преподаватели. Саша узнала Юнону Эдгаровну и Янину из электрички, а еще – Кирикию Федоровну, которая опять была в темном платье с буфами и шляпке с вуалью. Вуаль она, правда, подняла. Рядом с Яниной сидел высокий худощавый мужчина, белокурый, но с темными густыми бровями. Он напоминал аристократа давно минувших лет. За его спиной маячил со спицами в руках Магеллан, оранжевая нить тянулась из его кармана – носок был связан уже наполовину. А рядом с Магелланом – неприятного вида мужчина: угрюмый, широкоплечий, со спутанной шевелюрой темных волос. Он недобро посматривал на первоклашек.

Алехин поднялся на сцену, на плече у него приютилась Маат.

– Ну что же, начнем! – бодро сказал Алехин, и все сразу отложили телефоны, прекратили перешептываться. – Рад приветствовать вас в нашей удивительной школе – Школе дорог и мостов. В этом году у нас очень мало первоклассников, всего девять. А значит, внимание к вам будет особенно пристальное. И мы надеемся на ваше старание и усердие в усвоении удивительно прекрасных, увлекательных, вдохновляющих, но часто непростых наук. Как вы уже поняли, в нашей школе пять мастерских: Следопыты, Ткачи, Целители, Проводники и Смотрители. Каждый из вас выбрал ту мастерскую, которая пришлась ему по душе, получил значок и будет учиться в заданном направлении…

По ворчливому шепоту Саша догадалась, что не одной ей пришлось выбирать просто так, от балды.

– Я уверен, что все вы быстро освоитесь и разберетесь. В нашей школе совсем немного правил, но соблюдать их необходимо, потому что они выдуманы не просто так, а чтобы защитить вас и остальных учащихся. Итак, правило номер один: всегда внимательно слушайте мастера, потому что никто не знает, где вы окажетесь в следующую минуту. Это правило сейчас кажется вам непонятным и слишком сложным, но просто поверьте мне и – всегда слушайте мастера. Второе правило: никогда не наступайте в лужи в парке и в лесу.

Тут Алехин отыскал глазами Сашу, еле заметно улыбнулся.

– Лужи в нашей школе и ее окрестностях имеют странную особенность переносить нас с места на место. Это само по себе не очень приятно, но самое главное, что никто не может угадать, куда тебя унесло.

– Это какая-то магия? – выкрикнул Леня.

Алехин задумался, переглянулся с Яниной и ее соседом, вздохнул:

– Да, пожалуй. Но скорее в переносном смысле. Главным образом это все-таки особое умение… в общем, со временем вы всё поймете, обещаю.

– Хм-г!

Алехин вздрогнул, спохватился и поспешно сказал:

– Сейчас Амалия Львовна, хранитель ключей, дверей и земель школы, расскажет вам остальные правила.

И Алехин с явным удовольствием плюхнулся в ярко-желтое кресло. Амалия Львовна вышла из тени на авансцену, и первой Сашиной мыслью было: «Как ящерица может ходить на двух ногах, где ее хвост, почему она такая огромная и зачем надела одежду?» Саша моргнула – наваждение исчезло, она увидела на сцене худую морщинистую женщину в белоснежной блузе старинного кроя и пышной юбке с оборками. Ее сходство с ящерицей было пугающим и неприятным.

Амалия Львовна оглядела притихших первоклашек и заговорила низким, грудным голосом:

– Школа дорог и мостов – уникальное место, и, надеюсь, каждый из вас понимает, какая честь ему выпала. Поступить сюда могут лишь избранные, а учиться и выполнять главную задачу, возложенную на вас руководством школы…

Алехин негромко, но многозначительно кашлянул, Амалия Львовна поджала губы, не договорив. Но тут же продолжила, уже о другом:

– Здание нашей школы сложное и не подчиняется обычным законам. Вам придется научиться его слышать и понимать, если вы не хотите потратить все свои монетки на то, чтобы найти выход и открыть двери. Поэтому ваша основная задача – подружиться со школой! Сделать это нетрудно, справятся даже бездари. Не мусорить в коридорах! – вдруг закричала она, и все первоклашки вздрогнули. – Не писать на стенах! Не царапать мебель!

Саша снова посмотрела на столик перед собой, весь исписанный и поцарапанный.

– Да! Вот так, – и палец Амалии Львовны ткнул в ближайший к сцене стол, – вот так делать нельзя! Закрывайте за собой все двери! – продолжала она кричать. – Выключайте свет в комнатах, экономьте воду! Следите за своей обувью!

После этого последнего потрясающего правила Амалия Львовна тряхнула головой, будто ставя точку, и села в свое кресло. Снова поднялся Алехин.

– Кхм, кхм, – пряча улыбку, сказал он. – Да, ну вот… Не очень сложные правила, правда? Относитесь с уважением к школе и ее работникам, и они ответят вам тем же. А теперь позвольте представить вам наших преподавателей. Арсеньев Алексей Васильевич – преподаватель таких важных дисциплин, как история, строительство дорог и основы СМиУ. Алексей Васильевич будет вашим куратором, то есть классным руководителем, к нему вы можете обращаться по любым, абсолютно любым вопросам в любое время суток.

Похожий на аристократа мужчина поднялся, поклонился, как артист. Первоклассники захлопали, и громче всех – Кирилл.

– Касетириди Кирикия Федоровна расскажет вам секреты ботаники на обычном и углубленном курсе.

Кирикия Федоровна чуть наклонила голову в знак приветствия. Сейчас она нисколько не напоминала ту запыхавшуюся рассеянную старушку в испачканном землей комбинезоне, которую они встретили в оранжерее. Скорее она была похожа на пожилую фрейлину королевы.

– Болотин Николай Витальевич будет преподавать у вас такие сложные науки, как начертательная геометрия и альтернативная физика. Будьте осторожны, это он только с виду такой добрый. На уроках сдерет с вас три шкуры. Между прочим, он единственный среди нас имеет профессорское звание.

Николай Витальевич и правда выглядел очень добродушным: полноватый, круглолицый, одетый в мягкий вязаный свитер, он больше походил на пекаря из детских книг, чем на профессора физики.

– Татьяна Николаевна Кабанова научит вас грамотно писать и напомнит, что существуют не только экраны телефонов и клавиши клавиатур, но и такие прекрасные инструменты, как лист бумаги и ручка.

Татьяна Николаевна нервно улыбнулась, будто боялась, что дети прямо сейчас забросают ее тухлыми помидорами. Было что-то трогательное в этой улыбке и во всем ее облике, и Саша подумала, что, наверное, она очень хороший человек. А еще на ней была красивая многослойная юбка с подъюбником, широкая блуза, какие в старину носили художники, а на руках – десяток тонких браслетов.

– Эмили Файнер приехала к нам специально из Эдинбурга, чтобы преподавать все иностранные языки, ведь она разработала совершенно уникальную систему изучения языков.

Эмили Файнер тряхнула копной белокурых кудрявых волос и улыбнулась так ослепительно, будто не было большего счастья, чем променять родной Эдинбург на странную школу с сотней учеников.

– Юнона Эдгаровна Зороглян будет вести у вас экспериментальное рисование, и я уверен, ее уроки станут вашими любимыми.

Саша вспомнила монетку, которую ей сунула Юнона Эдгаровна и без которой она бы никогда не вышла из того мрачного коридора. А еще – свой корявый, но в то же время прекрасный рисунок родного двора. Саша повесила его над кроватью, и даже Варя сказала, что получилось очень здорово. «Почему они все такие милые? – подумала Саша. – Так не бывает. Тут какой-то подвох».

– Если развивать только мозг и воображение, но совсем забыть про тело и дух, добра не жди, – продолжал между тем Алехин, – поэтому прошу вас со всей ответственностью отнестись к уроку, который в ваших старых школах назывался физкультурой, у нас же он называется «движение». Он так важен, что у нас целых два преподавателя: Васильев Петр Романович и Урсула Риделл.

Урсулой Риделл оказалась та самая рыжеволосая девушка, которая помогла Кириллу поймать рюкзак в электричке, а Петр Романович был похож на хиппи: цветастая рубашка, светлые волосы до плеч, веселые глаза. Саша вгляделась и поняла, что Кирикия Федоровна и Петр Романович – родственники, скорее всего мать и сын, было в них что-то общее, несмотря на разницу в одежде и движениях.

– Ну и наконец, Янина…

Но тут кто-то негромко кашлянул, Алехин обернулся, очень смутился и проговорил:

– Ах да, простите, совсем забыл, волнуюсь… Платон Иванович Врабий, ассистент на лекциях по мифологии, философии и религии.

Платон Иванович был хрупок, невысок ростом, с мелкими чертами лица и какой-то невзрачный. «Тщедушный», – вспомнила Саша старинное слово. Интересно, кому он ассистирует? Алехин не назвал преподавателя по мифологии… может быть, он сам ее ведет?

– Ну и Янина Ким, которую вы можете называть просто Яна, она не любит отчеств. В старших классах Янина будет преподавать у вас теорию литературы, а также СМиСИУ. Что это такое, узнаете на уроке. Ну а в первом классе вы встретитесь с ней на уроках литературного творчества.

Красивая смуглая Яна, знакомая Саше по электричке, улыбнулась и помахала рукой.

Алехин откашлялся и сказал:

– Кроме того, я должен представить вам очень важных работников школы. Но сначала, чтобы все имена и фамилии не спутались у вас в голове, давайте поговорим о важном – системе оценок.

– У меня давно спутались, – шепнул Савва. Кирилл улыбнулся.

А Алехин продолжал:

– Те, кто общался со старшеклассниками и работниками школы, наверное, смогли догадаться, что каждый учащийся может, а, пожалуй, правильнее сказать, должен зарабатывать монеты.

На экране за спиной Алехина появились фотографии монеток-жетонов с подписями. Саша сразу узнала ту, что получила от Юноны Эдгаровны на своем нулевом уроке рисования, – медную, с двумя скрещенными кирками. В одном ряду с ней было еще четыре: с зажженным факелом, с ветряной мельницей, с кувшином и с арфой.

Выше – другой ряд, в нем монеты были серебряными, тоже пять. На одной заяц, на второй – росток, на третьей – цветущая ветка, на четвертой – шишка, на пятой – дерево.

Ну и последний ряд – конечно, золотые: гора, ладонь, мост, книга, лодка.

– Можете не запоминать их, – усмехнулся Алехин, глядя на Марьяну, которая старательно перерисовывала картинки в тетрадь, и на Ингу, которая достала телефон и сфотографировала экран. – Это ни к чему. Но вот что вам необходимо запомнить: эти монетки – основная валюта нашей школы, они же – оценки, они же – переходные экзамены, они же – пропуск на полевую практику, а если вы пообщались со старшеклассниками, то уже знаете, что практика – это самое интересное и важное. Можно сказать, что ради этого мы тут все и собрались. Но без двадцати семи золотых монет попасть на нее невозможно. Монеты вам будут выдавать за правильные ответы на уроках, хорошо сделанную домашнюю работу, за помощь сотрудникам школы и так далее. Вы можете обменять свои медные монеты на серебряные, а серебряные – на золотые по курсу один к десяти у нашего казначея, – Алехин указал на грузного мужчину с копной темных волос, который с самого начала не очень понравился Саше. – По совместительству он является хранителем школы, поэтому по всем вопросам, связанным с потекшими унитазами или перегоревшими лампочками, а также с пропажей обуви, обращайтесь, пожалуйста, к нему – Жихареву Борису Борисовичу. Он же отвечает за порядок на переменах и во внеучебное время.

– А за плохое поведение что нам будет? – выкрикнул Савва. – Монеты отнимете?

Алехин хмыкнул:

– Никто не отнимет у вас честно заработанные монеты, но Борис Борисович, как и любой другой взрослый школы, может назначить наказание за серьезные провинности. Как правило, это общественно полезный труд. У нас большой парк, да и само помещение школы немаленькое, а рук всегда не хватает. Но вернемся к нашим баранам. Кстати, кто знает, откуда пошло это выражение?

Первоклассники запереглядывались, и наконец Марьяна робко подняла руку.

– Да?

– Я могу ошибаться, но кажется, это выражение из средневековой сценки, там суконщик обвиняет пастуха в краже овец. Пастуха защищает адвокат, который на самом деле никакой не адвокат, а мошенник, и суконщик узнает его. Суконщик забывает о пастухе и набрасывается на адвоката, а судья пытается призвать его к порядку и кричит: «Вернемся к нашим баранам!»

– Отлично, Марьяна! Держи свою монетку, – и Алехин протянул Марьяне медную «мельницу». – Вот так это и будет происходить. Вы у́читесь, получаете монеты: за большую работу – серебряные, за не очень – медные, золотые получить крайне сложно, проще обменять. Монетами можно расплачиваться в кондитерской Анны Михайловны, в библиотеке Магеллана, если вы пришли туда не за книгами, а за носками или играми. На монеты можно купить кофе в автомате, открыть некоторые особо упрямые двери…

– То есть обычные деньги здесь не действуют? – спросила Инга.

– Нет, не действуют.

Недовольно-удивленный шепот пронесся по ученикам и смолк, когда Алехин поднял правую руку, призывая к тишине.

– Мне осталось представить вам нашего библиотекаря Магеллана, который так любит свое прозвище, что под страхом увольнения запретил мне говорить кому-либо его настоящее имя…

Магеллан помахал недовязанным носком, одна из спиц вылетела, и он неуклюже полез ее искать. Саша подумала, что он похож на плюшевого медведя: такой же неповоротливый и милый.

– …а также нашего школьного врача Кондратьева Павла Вениаминовича…

– Витаминович, – хмыкнул Трофим.

Инга с Полиной захихикали.

– И психолога, – продолжал Алехин, – Марину Львовну.

Худенькая женщина в очках с толстыми линзами оторвалась от книги, которую читала, и рассеянно кивнула. У нее были рыжеватые с проседью волосы, большой улыбчивый рот и пристальный взгляд. Этим взглядом она вцепилась в Савву так, что он поежился и спрятал телефон.

– Вот, пожалуй, и все. Меня вы и так знаете. Есть вопросы? Нет? Ну тогда вперед – на первый урок!

Самые странные в мире уроки

Первым уроком у первоклассников было письмо. Татьяна Николаевна расправила складки на юбке бохо и сказала, отрешенно глядя в окно:

– Ну что же, приступим? Возьмите бумагу и ручки… ну, или что вы там выберете.

На учительском столе лежали стопки самой разной бумаги: белоснежные листы для принтера, тетрадные в линейку и в клеточку, нежно-сиреневые с еле уловимым запахом лаванды, крафтовые… Саша выбрала тонкие листы светло-серой неразлинованной бумаги. «Потребительская», – было написано на пачке. «Ладно, буду потреблять», – усмехнулась Саша, взяла ручку. Самую обычную, хотя были и перьевые, и карандаши, и фломастеры.

– Рассаживайтесь, – сказала Татьяна Николаевна, чуть качнув головой. Волосы у нее были подстрижены коротко, «под мальчика», и вся она была тонкой, угловатой, и вдруг показалась Саше похожей на птичку.

Столы и стулья в классе тоже были разные: туалетные круглые столики на резных ножках, массивные столы с ящиками, обычные школьные парты; табуретки, офисные кресла, пуфики… Саша выбрала простой белый стол и венский стул. Какое же тут все странное!

– Ну что же… приступаем, – сказала Татьяна Николаевна и улыбнулась.

Привет, мам!

Пишу тебе письмо, потому что у нас такой практикум тут – писать письма. Я думала сначала папе написать, мы ведь с тобой вчера целый час по телефону болтали, я тебе все рассказала, так что не знаю, что писать. Но потом вспомнила, что я же папе так и не позвонила, он вообще не знает, что я уехала… а я не знаю его адреса. Ты только не ругайся, что я ему не сказала, просто в электричке интернета не было. Ну, может, не сразу не было, но, когда я вспомнила, что надо позвонить, уже не было. А потом тут все так закрутилось, что я только сейчас и вспомнила (знаю, знаю, прошла уже неделя, ну простиииииии). В общем, скажи ему сама, ладно? И дай его адрес, и бабушкин тоже, потому что у нас этот практикум раз в неделю, я чокнусь, зачем вообще отправлять письма обычной почтой, да еще и писать их от руки?! Люди вообще-то для того и придумали интернет и компьютер, чтобы другие люди не мучились! И вообще, пока это письмо дойдет до тебя, у меня тут столько всего произойдет и я расскажу тебе по телефону, что это письмо станет уже допотопным! И вообще странно это – писать письма, как на уроке. Вот реально все садятся и пишут письма домой. А если я именно сейчас не хочу? Или у меня еще не накопилось что сказать? Ладно. Не буду ныть, как ты и просила. Просто расскажу еще раз все, что ты и так уже знаешь (нет, наши письма никто не читает, по крайней мере, Татьяна Николаевна, это учитель по практикуму, поклялась в этом. Но смотрят длину! Надо написать не меньше листа сейчас, а потом будет увеличиваться! Аааааааааа).

В общем. Школа хорошая. Дисциплина, форма, уроки интересные. Расписание сам себе можешь составить, представляешь? То есть, конечно, базовый набор предметов тоже есть, восемь штук: иняз, вот это вот письмо, физкультура, ботаника, мифология и религия, мировая литература, всемирная история, альтернативная физика (я знаю, что я в пятом, а физика начинается в седьмом, но что я могу поделать? Здесь я вообще первоклашкой считаюсь! Мои стоны по этому поводу ты прослушала вчера) – эти предметы все обязаны посещать, но в основном ты сам выбираешь, чему учиться. Здорово, да? Даже жалко стало одноклассников, ну тех, бывших, которые вынуждены зубрить все подряд, даже то, что вообще тебе неинтересно.

Опишу нашу школу. Ну, название ты знаешь: Школа дорог и мостов. Не знаю, почему так, вообще ни одного моста тут пока не увидела, а дорога только одна – от ж/д станции к школе. А, нет, вру, есть мост. Ну, так, мосточек: вокруг школы разбит парк, и там есть горбатый мостик через ручей. Вообще тут красиво. И как-то теплее, чем у нас. Ну, то есть у вас. Будто еще бабье лето.

Живем мы по трое. Со мной в одной комнате две девочки, которые учатся на два года старше. О них ты тоже уже знаешь все, что я сама о них знаю.

Ладно, пока, бегу на ботанику.

П. С. Передай папе привет! Целую!

П. П. С. Ой, самое главное-то!!! Ну да, я сказала это тебе по телефону раз двадцать, но вдруг ты забудешь! Мне нужны НОСКИ! Дурацкие. Ну, ты помнишь. Адрес на конверте. Почты тут никакой, конечно, нет, но километрах в двадцати есть поселок, и Амалия Львовна гоняет туда на своем джипе раз в неделю по делам и забирает посылки и письма.

Саша.

Вторым уроком была ботаника (начальный уровень). Кирикия Федоровна вывела класс в парк, выдала лопаты и тяпки и велела перекопать клумбы, чтобы потом посадить на них крокусы и тюльпаны.

– Сейчас ведь осень, – удивилась Полина, натягивая перчатки. – Разве сажают не весной?

– Луковичные лучше сажать в осень, они перезимуют, к весне окрепнут, приживутся и будут лучше цвести, – сказал Савва.

– Ну надо же, какой вы молодец! – воскликнула Кирикия Федоровна и сунула Савве в руку медную монетку, тайком, будто стесняясь или опасаясь, что остальные запросят тоже.

Саша переглянулась с девочками. Час от часу не легче! Теперь еще и копать!

– Ну, вперед, мои барбосики! Вооружимся лопатами и тяпками и создадим красоту на отдельно взятом клочке земли!

Со вздохами, стонами и недовольным бурчанием разобрали инвентарь. Саше досталась лопата с кривоватым, как ветка дерева, черенком. Подумалось, что в обычных школах такое даже представить невозможно – никто не заставляет детей работать! Максимум попросят стулья после уроков поднять, чтобы техничке полегче было, да и то мало кто будет это делать. А лопата… держала ли Саша в руках лопату? Кажется, нет. И копала последний раз в песочнице в детском саду.

Она воткнула лопату в землю, приподняла. Что дальше? Наверное, ее надо куда-то деть? Хотя нет, Кирикия ведь велела перекопать… Саша оглянулась на остальных. Трофим и Кирилл фехтовали тяпками, Полина и Инга шушукались, Марьяна сосредоточенно разглядывала лопату, Коля и Леня рыли одну яму на двоих. Савва тоже что-то копал.

«Копал-перекопал. Перекопать, перебежать, перевязать, переписать, перетянуть, перекрасить, перемыть, перестроить, перебрать, перемешать…вот!» Это что-то такое, похожее на перемешивание, перебалтывание. Саша уронила с лопаты ком земли так, чтобы он перевернулся. Из него торчали белые корешки мелких сорняков. Снова копнула и перевернула. Мельком глянула на Кирикию: она возилась с каким-то пакетом. Народ вокруг ворчал:

– Нам объяснят, что делать-то?

– Просто копайте.

– Как глубоко? Я же не знаю!

– Ну…

– А куда девать то, что выкопали?

Саша перекопала (переболтала, перебрала, перезагрузила) узкую полоску земли, когда Кирикия оторвалась от пакета и подошла к ним.

– Ага, мои милые, так-так-так… Никто до этого с землей не работал, лопату в руках не держал, – не спрашивала, а утверждала она. – И слов таких не слышали. О! Я вижу, у нас есть человек, понимающий в копке! – И она нависла над Сашей.

– В перекопке, – поправила Саша, надеясь, что все-таки поняла задание правильно, и покосилась на горку земли близнецов, которые выкопали яму, годную для посадки столетнего дуба.

– Да! Да, мой зайчонок, именно перекопки! Вы живете в деревне?

– Н-нет.

– У вас есть дача?

– Нет!

– Но ты поняла, что надо делать, хотя я не объясняла.

– Просто по слову, – совсем смутилась Саша.

Кирикия смотрела на Сашу с нежностью. Потом достала из кармана медную монету «росток» и, показав всем, торжественно ей вручила.

– Я тоже перекопал! – взвился Савва.

– О, мой котик, я в вас не сомневалась! Любите огородничать?

– Дед любит.

– А вы любите деда, верно? – И еще одна монетка упала в Саввину ладонь.

По дороге в столовую класс ворчал и роптал. Никому не понравился урок Кирикии, но Саша с Саввой то и дело переглядывались, пряча улыбки и сжимая в кулаках честно заработанные монеты.

Физики и лирики

Каждый вечер Саша созванивалась с мамой. После обеда они с другими первоклашками обычно отыскивали библиотеку, делали там домашнее задание, или играли в настолки под руководством Магеллана, который был автором половины из них, или читали, или просто болтали. Саша любила это послеобеденное время и с ужасом думала, что в третьем классе ШДиМ так уже не поваляешься с интересной книжкой: ее соседки возвращались в комнату ближе к ужину и до глубокого вечера делали домашку. Варя часто бывала раздражительной, а Петра – излишне шумной, Саша сбегала от них в парк или в атриум, который пустовал по вечерам, и звонила маме. Они могли проговорить целый час обо всем на свете – раньше Саша не замечала за собой такой болтливости. Однажды в камеру влезла кошачья морда. Саша отпрянула.

– Папа попросил присмотреть, – виновато объяснила мама. – Он в командировку уехал.

– И давно у него кошка? – подозрительно спросила Саша.

– Да уже года два, – удивилась ее неосведомленности мама. – Ты разве не знала?

Саша не знала. Папе она тоже звонила – два раза в месяц по воскресеньям, как они виделись и там, дома. В первый раз папа долго и нудно возмущался, что с ним никто не посоветовался насчет школы, а потом уже ничего, нормально пообщались. Саша даже пообещала себе звонить ему почаще.

* * *

К концу ноября Саша накопила сорок две медные монетки и одну серебряную. Двенадцать она решила оставить на всякие нужды (носки протирались ужасно быстро, а с началом учебы и Магеллан, и Анна Михайловна перестали принимать в качестве оплаты правильные ответы, теперь в ходу были только монеты), а тридцать – обменять на серебряные. Савва говорил, что это глупо, а Кирилл горячо поддержал: и он, и Саша очень хотели на полевую практику.