Семь прях. Книга 7. Школа дорог и мостов

Саша отошла. Даже не обиделась. Она вела пальцем по решетке раздевалки (тот еще лабиринт) и смотрела, как мама, размахивая руками и то и дело убирая со лба отросшую челку, что-то доказывает Алехину. Потом он ей. Потом снова она, но уже спокойнее. Саша смотрела на них и сама не могла понять, хочется ли ей в эту школу. Жить где-то там, не дома, не с мамой. Но все-таки неприятно, когда тебя не пускают. И она болела за Алехина. Правда, от этого было чуточку стыдно, но только самую чуточку, потому что дело его безнадежное – мама ее ни за что не отпустит. Наконец они перестали спорить и подошли к ней.

– Саша, мы решили, что ты попробуешь, – сказал Алехин.

– Если будет очень сложно или заскучаешь, сразу вернешься домой, – сказала мама.

– Он применил к тебе заклятие «империус»? – спросила напрямик Саша.

Алехин непонимающе мотнул головой, мама фыркнула.

* * *

Саша повесила школьную форму на вешалку, злорадно улыбнулась. Какой бы ни была форма там, она не может быть хуже этой – кусачей, жаркой и тесной. Про форму в новой школе спросила у Алехина, конечно, мама. Он немножко смутился, потом сказал:

– Да, форма… конечно, форма нужна. Дисциплинирует, организует, уравнивает и… что там еще… Я думаю, у Саши не будет с этим проблем.

Увидев недоуменный мамин взгляд, как-то весь собрался и сказал очень серьезно:

– Форму Саше выдадут. У нас хорошее финансирование, вы не переживайте.

Разглядывая сейчас свою старую форму, Саша вздохнула. Сегодня еще надо пережить папу. Ну, в смысле его приход. Сегодня второе воскресенье месяца, папин день, и обычно она ждет его с нетерпением, но про новую школу мама приняла решение, не посоветовавшись с ним, а значит, будет непросто.

Саша до сих пор не понимает, почему родители не живут вместе, ведь они любят одни и те же вещи: кормить уток, фисташковое мороженое, классическую музыку, сыр маасдам и ее – Сашу. Сначала Саша думала, что у папы другая семья, но оказалось, что нет. Может быть, они просто слишком похожи и им тесно друг с другом? Но зато они никогда не ссорятся, часто вместе ходят в кино и на школьные праздники, и вообще со стороны трудно догадаться, что они уже четыре года живут порознь.

Саша нервничала, боялась, что папа начнет копать и накопает такое про школу Алехина, что ее поступление туда сорвется, и тогда она никогда-никогда-никогда не узнает, что же за школа такая, которую можно было назвать Школа дорог и мостов? Но папа вдруг позвонил и отменил встречу. Очень извинялся, говорил про какой-то важный проект, который на него свалился как снег на голову.

– Скажи папе про школу! – крикнула из кухни мама, поняв, с кем Саша разговаривает.

Но Саша не сказала.

* * *

Через неделю вечером они сидели с мамой обнявшись на диване. Чемодан был собран, стоял в коридоре. Документы о переводе оформили на удивление быстро.

– Оказывается, ваша директриса знает этого Алехина и школу его знает. Говорит, он инноватор, часто выступает на учительских конференциях, но министерство его не любит… впрочем, не важно. В общем, она сказала, что гордится тобой и что всегда в тебя верила.

– Ма-а-ам, в нашей школе две тысячи учеников, вряд ли она знает о моем существовании.

– Ну, теперь точно знает, – улыбнулась мама. – А все-таки странно, что год у них так начинается… ну, не с первого сентября.

«Это не имеет значения», – сказал Алехин, и Саша тогда впервые подумала, что Система Образовательных Стандартов не для него. В новую школу захотелось еще больше.

– Сашка, я тебя все-таки провожу.

– До вокзала – конечно!

– Нет, до школы.

– Мам, четыре часа на электричке, четыре обратно, а завтра на работу.

– Ну и что? Зато спокойна буду. А то отдаю тебя в руки незнакомому человеку, возникшему из ниоткуда.

– Чего это из ниоткуда? Вот директриса его знает…

– Саша!

– Мама!

– Уверена: все поедут с родителями.

– Уверена, что нет.

– Саша…

– Мам, давай на вокзал приедем, и если вот прямо все поедут с родителями, то и ты…

– Договорились! – обрадовалась мама.

Саша вздохнула: ну не сможет мама пройти на платформу 9 и 3/4, или как это у нас называется… расстроится…

– Ты хоть папе-то позвонила? – спросила мама.

– Ой… я в дороге позвоню, ладно?

Папа Сашу, конечно, поймет. Он вообще понимающий и заботливый. Гулять с ним интересно и разговаривать. И подарки он всегда делает правильные: деньги на карту или подписку на подкаст, который показался ему интересным. Но он так давно не вмешивался в их с мамой жизнь, что было бы странно извещать его о переменах сейчас. Ну другая школа, подумаешь. Не другая планета ведь.

– Я ведь не на Марс, – буркнула Саша.

Мама вздохнула:

– И на том спасибо.

– Зато сможешь завести кошку, – сказала Саша. – Ты же хотела.

У Саши на кошек была аллергия.

– Дурочка ты, – заплакала мама.

Саша обняла ее, впервые в жизни не зная, что сказать.

Электричка

Перрон был самый обычный. Алехин сразу их увидел, улыбнулся, перехватил у мамы Сашин чемодан. Мама огляделась: неподалеку высокая пара обнимала тощую девочку; мальчик, по виду Сашин ровесник, с красным походным рюкзаком за плечами, стоял один; какие-то еще взрослые садились в вагон, но детей с ними не было.

– Можно мне проводить Сашу до школы? – спросила мама Алехина.

– Да в принципе можно… но выбираться оттуда очень неудобно. Обратно электричка отправляется поздно вечером, до станции идти через лес, а на самой станции даже посидеть негде. Вы не переживайте, она же с телефоном, будет звонить вам хоть каждый час. Мы не крадем детей, правда.

– Надеюсь, – буркнула мама. Настроение у нее сильно испортилось.

Саша обняла ее крепко-крепко. Раз пять пообещала звонить, писать, присылать фото, хорошо учиться, хорошо питаться, не влезать ни в какие истории, не забывать писать папе и бабушке…

– Нам пора, – сказал Алехин.

И Саше вдруг стало грустно и страшно и захотелось все отмотать назад, ходить в свою школу, и зачем ей вообще эти лабиринты? Но Алехин тихонько сжал ее плечо, и она, шмыгнув носом, поднялась в тамбур.

Мама смотрела ей вслед.

– Через три месяца уже большие каникулы, – сказал Алехин маме. – Они быстро пролетят. Для Саши, конечно, быстрее, но у нас устойчивый интернет, можно созваниваться хоть каждый день.

Мама кивнула. Она в отличие от Саши слез сдержать не смогла.

* * *

Электричка была обычная. Не Хогвартс-экспресс, но вполне уютная. Мягкие удобные кресла нежно-салатового цвета, столик между ними, огромные чистые окна, бешеная скорость, не позволяющая рассмотреть ничего по ту сторону стекла. Алехин с Сашей сели напротив друг друга. И Саша не удержалась, спросила:

– А как вы уговорили маму?

– Я сказал ей правду. Это чаще всего срабатывает.

Саша продолжала смотреть на него вопросительно, и Алехин вздохнул:

– Я сказал ей, что у тебя исключительные способности, но без должного развития они, скорее всего, угаснут, и будет очень обидно, потому что люди с такими задатками, как у тебя, встречаются редко, и что сама ты, потеряв это (а так и случится, если не развивать и если не найти им должного применения), будешь все время ощущать пустоту, такую, знаешь, тоску, даже если в остальном твоя жизнь сложится прекрасно. Но так уж это работает: если нам дан какой-то дар, мы обязаны им воспользоваться, а нет – получи́те в награду тоску-печаль и сожаление на всю оставшуюся жизнь. Мне показалось, что это и стало главным аргументом для твоей мамы, мне даже почудилось, что она точно знает, о чем я говорю…

– А вы так уверены, что у меня есть… ну, эти… способности?

– Да, подозреваю, что ты… – Он оборвал себя на полуслове. – Не будем торопиться, все узнаешь в школе.

– Распределяющая шляпа? – понимающе кивнула Саша.

Алехин сделал вид, что не услышал. А Саша подумала: стоит ли вообще связываться с человеком, не читавшим «Гарри Поттера»?

Народу в вагоне было немного, и все – страшно увлечены своими делами: сном, игрой в смартфоне, перекусом, просмотром фильма на общевагонном экране. Никто почему-то не разговаривал. Один мальчишка смотрел в окно. На полке над его креслом лежал красный походный рюкзак. Он показался Саше смутно знакомым. Рюкзак, а не мальчик. Увидев, что она разглядывает, Алехин спросил:

– Тебя что-то беспокоит?

– Рюкзак.

– Да, этот юноша шел перед нами на вокзале. Рад, что ты заметила.

– Что в этом такого?

– Хорошо, когда у человека цепкая память, еще лучше, когда он умеет подмечать детали. Какого цвета у меня глаза? – и Алехин резко закрыл их.

– Карие. Темно-карие. Но это легко. Я же все время смотрю вам в глаза, – хмыкнула Саша.

– Ты удивишься, сколько людей, которые видят тебя каждый день, не смогут ответить на этот вопрос, – очень серьезно сказал Алехин, открывая глаза.

Саша все еще смотрела на мальчишку с рюкзаком. Что он пытался увидеть там, за окном? Скорость же бешеная, сплошные пятна.

– Думаешь о том, почему он не смотрит кино или не играет в телефоне? – проявил чудеса проницательности Алехин.

– Ага.

– Ну… возможно, он устал от экранов, такое иногда случается. Возможно, он потерял телефон по дороге, а фильм, который показывают, видел сто раз.

– А может, он скучает по дому… ну, как бы не хочет отвлекаться, хочет скучать.

– Хм-г! Отличная версия! А возможно, он художник и в этих пятнах за окном видит что-то особенное.

– А может, у него такое уникальное зрение, что для него это вовсе и не пятна, может, он и правда видит.

Электричка ехала из пункта А (родной дом, знакомая школа, Маша и Даша, мама, папа) в пункт Б (неизвестность, все новое и чужое, волнение) без остановок. Саша внимательно всматривалась в каждое из лиц сидящих в вагоне пассажиров. Потом до нее стало доходить.

– Вы сказали, что школа стоит на отшибе. Как бы вне населенных пунктов и сама по себе населенный пункт?

– Да, – протянул Алехин с явным удовольствием.

– Значит, все эти люди едут туда же?

– Да.

– Значит, все они работают или учатся в школе?

Алехин смотрел на нее очень ласково. Ну, примерно как дрессировщик смотрит на дикого зверя, которого он смог обучить классному фокусу. Так Саше показалось.

– Ты большая молодец! Может быть, ты и не проводник даже, а смотритель.

– Кто?

– В школе узнаешь, а сейчас я хочу тебя кое с кем познакомить. Кирилл! – позвал он, и мальчик оторвался от окна. Улыбнулся. Хорошей такой улыбкой. И подошел к ним.

– Знакомьтесь. Саша, это Кирилл, Кирилл, это Саша. Вы два наших первоклассника, если можно так выразиться.

Саша и Кирилл неловко друг другу улыбнулись.

– Кстати, Саша угадала про твое уникальное зрение, – сказал Алехин и жестом предложил Кириллу сесть.

Тот тут же плюхнулся в кресло рядом с Сашей, а она мучительно думала: «два наших первоклассника» – это значит «два наших первоклассника, которые едут в этой электричке», или «два наших первоклассника, которые переходят в новую школу в начале года», или… а что значит «первоклассника»?!

– Я учусь в пятом! Ну, в своей школе.

– У нас тебе придется начать все сначала, – мягко сказал Алехин. – К тому же у нас всего четыре класса.

– Как четыре? А что потом? – спросила Саша и покосилась на Кирилла.

Но тот или уже знал, или ему было все равно, только он и ухом не повел, услышав эту дикость.

– Потом можно пойти в колледж, можно вернуться в обычную школу, ну или остаться в братстве.

– Где?

Алехин улыбнулся, но не ответил. Саша решила ничего уже не спрашивать. На месте разберется. Но тут же спросила:

– Ну а остальные люди? Кто они?

Алехин хмыкнул. Саша чувствовала, что нравится ему все больше.

– Вон та очень красивая молодая женщина, ее зовут Янина, она ваш будущий преподаватель и мой старый друг.

Саша посмотрела на преподавателя и старого друга. Женщина и правда была очень красивой: нежный овал лица, тонкий нос, черные брови, глаза с длинными ресницами, яркие губы. Темные гладкие волосы собраны в тяжелый узел. Она показалась Саше строгой, но вдруг подняла глаза от смартфона и улыбнулась. Чуть-чуть, но на щеках появились ямочки, отчего все лицо смягчилось, стало еще нежнее и красивее.

– А что она преподает? Какой предмет?

– М-м-м-м… даже не знаю, как объяснить. – И Алехин повернулся к Кириллу, как будто тот мог ему помочь. Кирилл пожал плечами. Конечно, откуда он-то мог знать, он же – первоклассник!

– А могу я пойти сразу в пятый класс? – выпалила Саша. Ну правда, в одиннадцать лет быть первоклашкой как-то унизительно.

– Нет, боюсь, что нет. Но ты не переживай, пожалуйста, у нас совсем другая система.

Саша вздохнула. Слишком много у них всего… другого.

Наступить в лужу

Электричка плавно затормозила у платформы. Но рюкзак Кирилла все равно качнулся и начал падать. Прямо на голову невысокой рыжеволосой девушке, а она, даже не отрываясь от смартфона, перехватила его за лямку четким, привычным движением. И так же не глядя протянула Кириллу. Вздохнула:

– Опять.

– Гранмерси.

– Балабол.

Саше все это… немного не понравилось. То есть восхитило, конечно, как девушка поймала рюкзак, любого нормального человека восхитило бы, и закралась надежда, что и ее так научат, но вместе с тем стало очевидно, что Кирилл здесь не новичок. А сказали, что тоже первоклассник!

Она посмотрела на Алехина, но тот помогал снять багаж пожилой даме в шляпе (какой-то допотопный саквояж, стопку книг, перевязанную веревкой, и длинную узкую коробку) и Сашин взгляд проигнорировал. Ладно.

Она вышла из вагона, ожидая увидеть все что угодно: средневековую крепость, забор с колючей проволокой, старинную усадьбу в английском стиле… Но увидела обычную железнодорожную платформу с зеленым павильоном, кофейный автомат, витрину с наушниками, пауэрбанками, зарядниками и прочими необходимыми каждому путешественнику штуками. Все пассажиры электрички потянулись к лестнице, Саша, не дожидаясь Алехина, пошла следом. Если она все правильно поняла (а она ведь поняла все правильно), каждый пассажир приведет ее в школу. Школу дорог и мостов.

С перрона вела крутая лесенка, и Саша сердито потащила вниз свой большой и тяжелый чемодан. Уф! Ну почему же здесь не предусмотрено ни карет с фестралами, ни лодок? Что?! Серьезно? Да вы издеваетесь?! Впереди вилась через лес широкая тропинка. Вся в камнях, корнях и почти заросшая травой. Мелкие лужицы подернулись льдом. Все пассажиры электрички (и тут только Саша поняла, что ни у одного из них нет чемодана на колесиках!) обходили их, как великую драгоценность, ни один не наступил. Тропинка скрывалась где-то под соснами и была единственной около станции.

– Давай я помогу, – сказал Алехин, подхватил ее чемодан, будто тот ничего не весил, и бодро пошел по тропинке, обходя лужи. Своего багажа у него не было.

Саша двинулась следом. Настроение у нее испортилось, хотя она не очень понимала почему. Ну не предупредили про чемодан, но не бросили же одну, помогают вон. Может, она просто волнуется? Саша сама не заметила, как отстала от остальных, засмотрелась на лужу. Лужа как лужа. Лед на ней тоненький, узорчатый. Интересно, что будет, если наступить? В городе луж не бывает, да и льда тоже, но мама рассказывала, что раньше они с сестрой любили «ими хрустеть». Неужели и правда будет хруст? А какой? Как когда свежую капусту жуешь или когда случайно на рассыпанные чипсы наступишь? Саша глянула в удаляющиеся спины и наступила в лужу.

Ее вывернуло наизнанку где-то в районе солнечного сплетения, потом дернуло вверх и сразу резко вниз. Она устояла на ногах каким-то чудом, но тут же сложилась пополам от рези в животе. Разогнулась. Потемнело в глазах. Саша часто-часто задышала. Боль потихоньку уходила. Саша выдохнула и огляделась.

Она стояла на широких ступенях небольшого дома, не очень старого, но довольно запущенного. Такими бывают летние дачи, которые оставляют без присмотра на зиму. Выкрашенные в белый цвет стены, коричневые перила крыльца. Широкие ступени. Голова у Саши чуть-чуть плыла, и она пыталась ухватиться за что-нибудь взглядом, удержаться в пространстве.

От крыльца уходила в лес тропинка. Лес был вроде бы тот же самый, что и около станции, только… не такой осенний, что ли. Там, на станции, уже и листья облетели, только на дубах еще держались, и воздух был жесткий, хрупкий, и лужи замерзли. Лужи! Она наступила в лужу! Которые все обходили!

Саша разозлилась по-настоящему. Мало того что никто ни слова не сказал, что чемодан на колесиках лучше не брать (сами-то все кто с рюкзаками, кто с саквояжами), так еще и про лужи промолчали! Ведь знали же, знали, поэтому и не наступали! А она, как дура, полезла – и вот что теперь?

Саша зажмурилась. Села. Ступени были нагреты неярким осенним солнцем. Тихо. Так тихо, что слышно было, как прыгает по ветке ближайшего дерева какая-то птица. Саша наступила в лужу. Обычную с виду лужу. И перенеслась из точки А в точку Б. Это же портал. Настоящий портал! Магия существует!

Саша вскочила и закричала на всю тишину:

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

И тут же дверь дома распахнулась, оттуда выскочил Алехин, увидел Сашу и шумно выдохнул. Было видно, что он сильно запыхался, галстук сбился набок, пиджак распахнут, волосы взъерошены.

– Саша… слава богу. Я по всем входам тебя ищу… так-то ничего страшного, конечно, но мало ли куда могло с непривычки, и мы же еще не знаем всех твоих способностей, да и лужи только-только…

– Ничего страшного?! Вы предупредить не могли?!

Алехин развел руками:

– Прости, я даже не подумал… а зачем ты на нее наступила?

Саша смутилась. И правда: зачем? Видела же – все обходят.

– Случайно, да?

Он будто давал ей подсказку. Кивни – и дело с концом, чего же проще – случайно на лесной дорожке в лужу наступить, да еще и с непривычки, она такую дорожку первый раз в жизни, может, видит… Алехин смотрел очень внимательно, будто мысли читал, будто и так знал, почему наступила, а сейчас проверял, соврет Саша или нет. И она, насупившись, сказала сердито:

– Я хруст хотела послушать.

– Хруст? – опешил Алехин. Даже переспросил: – В смысле – хруст?

– Мама рассказывала, что, когда лужи покрываются льдом, они хрустят. Ну, если на них встать.

И тут Алехин улыбнулся. Так радостно, будто она ему подарок сделала.

– И ты захотела услышать этот хруст?

– Ну да. В городе же ни льда, ни луж. Всё чистят, выметают.

– Да… Ты удивительная, Саша. И прекрасная. Пойдем. Там тебя полшколы ищет по всем входам.

Он открыл дверь, и они вошли в Школу дорог и мостов.

Школа дорог и мостов

Начиналась школа с просторного коридора, в котором стояли вдоль стен пустые обувные полки. Алехин разулся и поставил свои ботинки на одну из них. Сказал:

– У нас в школе все ходят босиком.

Саша тоже разулась, вздохнула:

– У меня сменка в чемодане.

– Не нужно. Правда, все ходят просто в носках. Можно даже в дырявых. Или совсем босиком. Только ты вот напиши-ка… м-м-м-м-м… напиши: «Сидорова Александра, первый класс, в пункт назначения». Я пока еще не знаю, в какой комнате ты будешь жить.

Сам Алехин взял из стоящего тут же, на полке, бумажного стаканчика узкий листок бумаги и ручку, написал: «Алехин С. И., директорская». И опустил в один из своих ботинок.

– Мне так же сделать?

– Да.

– И что потом?

– Видишь ли, у школы много входов, они могут находиться… м-м-м-м-м-м-м-м… ну, на некотором расстоянии друг от друга, довольно приличном, и, если у тебя всего одна пара уличной обуви, придется бежать именно к тому входу, где ты вошла, а это может занять много времени.

Саша удивленно посмотрела на него.

– Я ведь могу просто взять свои ботинки и понести их в руках до комнаты.

– В принципе можешь, но до того, как ты попадешь в свою комнату, нам надо сделать несколько важных дел, ботинки будут тебе мешать. Не бойся, пожалуйста, они не пропадут и окажутся там, где ты в итоге поселишься.

– Ясно, – сказала Саша, а сама подумала, что и здесь домовые эльфы. Никуда без рабского труда.

Идти в носках, оказывается, приятно. Пол был выложен плитами песочного цвета, и Саша пошутила:

– Дорога из почти желтого кирпича.

Алехин улыбнулся, но ничего не сказал. «Может, они тут вообще книг не читают?» – заволновалась Саша и спросила, пока не поздно рвануть обратно, все отыграть, вернуться домой к маме и любимому книжному шкафу:

– А библиотека тут есть?

– О, огромная!

Саша успокоилась. Если есть книги, она не пропадет.

Коридор вывел их в светлый холл с ультрасовременным интерьером: стекло, обтекаемые формы мебели, минимализм, огромная плазма на стене. Странно, а ведь домик с улицы казался совсем маленьким. «Это, наверное, как с палатками на Чемпионате по квиддичу», – решила Саша. Сердце ее прыгало и пело: все-таки она почти в Хогвартсе! Как бы он здесь ни назывался! Она уже хотела спросить, когда ей выдадут волшебную палочку, котел для зельеварения и все остальное, но Алехин повел ее дальше, в другой холл, и они будто попали в прошлое. Тут тоже было светло, но горели не яркие светодиодные ленты, а обычные лампочки, еще и спрятанные под вязаными абажурами, поэтому свет был мягкий, желтый. На полу – домотканые полосатые коврики, на стене – доска с объявлениями, отпечатанными, видимо, на пишущей машинке. Саша будто попала даже не в мамино, а в бабушкино детство, как она себе его представляла. Она не решилась спросить об этой странности у Алехина, понаблюдает еще, может, и сама разберется.

Алехин подвел ее к огромное пробковой доске, увешанной объявлениями всех мыслимых размеров и цветов.

– Ну вот. Можешь выбрать свою мастерскую, – сказал Алехин.

– Мастерскую? В смысле?

– Ну… хм-г, хм-г… Так у нас называются факультеты.

– А, ну так бы и сказали! А то есть «самой выбрать»? Просто взять и выбрать?

– Ну да. Все самое важное в жизни лучше выбирать самому. А мастерская – это твоя специализация, вся учеба здесь будет строиться на твоем выборе.

– А… ясненько.

Саша пробежала глазами по списку, на который указывал Алехин.

На сиреневом листе бумаги было отпечатано:

«Ткачи – 345.

Смотрители – 28.

Следопыты – 091.

Проводники – 459.

Целители – 12».

– А что это за цифры?

– Пока не обращай на них внимания, смотри на слова.

– Ну, вы хоть расскажите мне про этих… м-м-м… ткачей и следопытов, я же ничегошеньки не знаю!

«И вообще мне только одиннадцать лет», – подумала она с обидой.

Алехин вздохнул. Саше вдруг показалось, что он сейчас скажет: «В этом и смысл – выбрать наугад, не зная». И ей заранее стало неуютно.

Но он сказал:

– Видишь ли, Саша… я могу, конечно, рассказать и даже показать, но дело в том, что я сам, внутри себя, отдаю предпочтение одной мастерской. Вроде бы, как директор школы, я не должен, но что тут поделаешь, я же человек, и то, что мне ближе, то и кажется интереснее, важнее. И, рассказывая, я буду неосознанно это транслировать, а значит – подталкивать тебя к определенному выбору. Поэтому… – он сделал приглашающий жест рукой: выбирай, мол, сама.

– То есть мне надо выбрать свой факультет на ближайшие сколько-то лет, просто глядя на слова?!

– Да, – спокойно ответил Алехин и улыбнулся. – Просто глядя на слова.

– Ну и ладно. – Саша тут же решила, что раз так, то не очень-то это и важно, на каком факультете учиться. – Тогда «Следопыты».

– Хорошо, – без всяких эмоций сказал Алехин. Даже обидно стало.

Саша не выдержала и выпалила:

– А какой ваш любимый факультет? Ну теперь-то уже скажите.

– Мастерская, Саша. У нас мастерские. Я учился в другой школе, но, если бы мне повезло попасть в твоем возрасте в ШДиМ, стал бы смотрителем.

Скучнее не придумаешь. Даже если бы Саша не знала значения слова, все равно никогда бы его не выбрала.

– Ладно, пойдем. Выдам тебе значок мастерской и провожу в комнату, где ты будешь жить.

– А форма?

– Что?

– Вы сказали моей маме, что форму мне выдадут.

– Ах да, форма… – Алехин потер лоб. – Ладно, давай попробуем. Иди за мной.

«Да я только это и делаю, – буркнула про себя Саша. – Хоть бы покормили».

* * *

Значок оказался очень красивый: на фоне дороги, вьющейся между гор, – роза ветров. Саша прицепила значок на свитер, вопросительно глянула на Алехина. Тот одобрительно кивнул.

Потом они опять шли коридорами, вокруг сновали, брели, кучковались, болтали, куда-то спешили, зависали у досок объявлений другие ученики ШДиМ. После своей школы Саше показалось, что их очень мало. Сашу что-то смущало в них, только она не могла понять что. Наконец Алехин открыл какую-то дверь и сказал: