Сила прощения. Как оставить обиды в прошлом, исцелиться от гнева и жить в мире с собой и другими

Однако такое узкое восприятие прощения не объясняет некоторых важных его аспектов. Например, если прощение включает в себя все это, то как человеку прощать, если он никогда не испытывал гнева на обидчика? Общество полагает, что, подвергшись негативному действию или отношению, мы всегда испытываем негативные чувства ненависти, презрения и гнева. Но очень часто, особенно когда обидчики нам очень близки, мы испытываем не гнев, а печаль и разочарование. Точно так же если прощение всегда связано с отказом от гнева (или презрения и ненависти), то как объяснить, что происходит, когда человек говорит, что простил обидчика, но гнев (или презрение и ненависть) все еще сохраняется? Должны ли мы считать, что об истинном прощении здесь речи не идет? И как нам простить умерших, если мы никак не можем распространить на них доброжелательность или отомстить?

Похоже, прощение включает в себя не только отсутствие или умеренность чувств. Несмотря на то что все приведенные выше истории – типичные, даже парадигматические, примеры прощения, все же прощение – это нечто большее. Вот почему я считаю, что распространенное представление о прощении слишком ограниченно. Нам нужна более широкая концепция прощения9. Я хочу избавить вас от узкого представления и расширить ваши горизонты. Это не чистая теория. Как мы увидим, такой подход может быть применим в отношениях дома, на работе, в сети и публичном пространстве.

Применение на практике

Рассмотрим пример из реальной жизни – жизни моих друзей. Назовем их Ида и Джимми, чтобы не раскрывать их реальные имена и не вынуждать меня просить у них прощения.

Ида и Джимми дружат двенадцать лет, но недавно она узнала, что он сплетничает о ней за ее спиной. Когда Ида прямо спросила об этом, Джимми во всем признался и стал извиняться. Ида – не слишком эмоциональный человек. Ее трудно вывести из себя. И она не склонна ненавидеть других людей. Узнав о проступке Джимми, она не ощутила ни гнева, ни ненависти – лишь боль и печаль. Ида задумалась об их отношениях – приятных моментах, глубоких разговорах, совместно пережитых взлетах и падениях. И она оплакала эти отношения. Когда Джимми уже после извинений позвонил ей, надеясь восстановить отношения, Ида не стала брать трубку. Она даже хотела удалить их фотографии из социальных сетей. Но Ида знала, что зацикленность на проступке Джимми не позволит ей доверять другим людям в будущем. Она стала замечать, что подобное настроение не дает ей наслаждаться жизнью. Через несколько недель Джимми прислал ей сообщение: «Привет. Это лишь на минутку. Хочу спросить, у нас все хорошо?»10 Ида ответила: «Да, все хорошо. Но так, как раньше, уже не будет. Прости». Ида сочла, что она Джимми простила.

Действительно ли это прощение? Не было ни гнева, ни ненависти, ни презрения. Сочувствия не возникло. Иде не нужно было сознательно отказываться от мести – она и не собиралась мстить. Она не сказала Джимми: «Я тебя прощаю». Но их дружба перестала быть прежней. Их вообще стало трудно называть друзьями. Возможно, Ида просто «отпустила». Но прощение ли это?

Эта история совершенно не похожа на все то, о чем мы только что говорили, и вы вполне можете отнестись к моим словам с подозрением. Все это не означает, что Ида – плохой человек. Она хотя бы ответила Джимми. Просто ее действия не похожи на прощение.

Я тоже в этом сомневалась. Но с годами я стала воспринимать поведение Иды и свое собственное как примеры прощения. Поначалу я не могла описать, как именно и почему я так думаю. Но потом я наткнулась на труды Элис Маклахлан, которые навсегда изменили мое мышление и мою жизнь.

Элис Маклахлан преподает в Йоркском университете в Канаде. Она пишет о природе и ограничениях прощения, а также о роли эмоций в восстановлении и примирении. С ней я встретилась на выпускном курсе в своеобразном философском лагере для взрослых. Мы собрались в выходные в отеле в Северной Вирджинии. Пятнадцать ученых, собравшись за одним столом, обсуждали труды Джозефа Батлера. Как это было здорово! В те дни Маклахлан с невероятной щедростью пообещала помочь мне в работе над дипломным проектом о прощении. Она не знала, что своими трудами дала мне почву для осмысления не только моих философских взглядов, но и своего личного акта прощения.

Маклахлан помогла мне понять, что узкое восприятие прощения ошибочно еще по двум причинам, кроме тех, что мы уже обсудили выше. Во-первых, люди идеализируют обиду. Так, например, философы часто связывают моральный протест с обидой. Обида на проступок – это способ протеста, способ выражения своего неодобрения и нежелания терпеть обиду. Но, как указывает Маклахлан, моральный протест может быть связан и со страхом или потребностью. Я не хочу сказать, что страх сам по себе является формой протеста, такой же, какой является гнев. Но страх связан с протестом иначе: он может формировать и мотивировать наш протест. Например, я могу протестовать против лишения меня медицинской страховки не потому, что злюсь на этот поступок, а потому, что боюсь того, что случится со мной, если я заболею. Я могу морально протестовать против нежелания соседей носить маски во время глобальной пандемии не из чувства обиды, а из потребности в том, чтобы все выполняли свой долг ради того, чтобы все мы увидели завтрашний день. Другими словами, обида – не единственная эмоциональная реакция на негативный проступок и не единственная связана с протестом и неодобрением. А если это не так, то почему в процессе прощения мы всегда сосредоточиваемся на избавлении именно от нее?

Второй и самый главный недостаток узкого восприятия прощения, как считает Маклахлан, это риск «исключения или обесценивания ритуального и поведенческого аспекта прощения». Мы относимся к эмоциональным аспектам прощения так, словно важны только они. Но прощение – это не только чувства. Это еще и поступки и ритуальные действия во время прощения. Диагноз искоренителей гнева ошибочен: прощение может быть связано и с тем, как я к вам отношусь, и как я поступаю, и как я думаю о вас, и как думаю о самой себе.

Ида сознательно переключилась с поступка Джимми на свои здоровые отношения. Джимми и Ида выполнили ритуальное действие: он спросил: «У нас все хорошо?», а она ответила: «Да, все хорошо». Вместо того чтобы считать прощение единичным актом (отказ от определенных эмоций), Маклахлан предлагает принять, что не существует какой-то единой парадигмы прощения, которая является наилучшей. Существуют разные способы выражения прощения. И цели их тоже различны.

Поэтому я считаю труды Элис Маклахлан и ее единомышленников воплощением широкого взгляда11. Это широкое представление о прощении, которое включает в себя ритуальный, поведенческий и эмоциональный аспекты. Маклахлан пишет так: прощение – это «набор взаимосвязанных… широких и пересекающихся моральных приемов обсуждения проступка с целью достижения ряда восстановительных целей»12. В этом смысл прощения. Такой широкий взгляд серьезно воспринимает многие действия и цели, возникающие в процессе прощения.

Это не означает, что прощением может считаться все что угодно. Чтобы понять широкий взгляд, нужно разобраться в моральных практиках и целях прощения. Это позволит нам понять, почему в случае Иды можно говорить о прощении и почему наши ожидания от прощения нуждаются в радикальном изменении.

Для начала давайте обсудим саму идею практик. Практики – это социальные действия сотрудничества между людьми, которые развивались со временем. Сюда относятся правила, которым нужно подчиняться, чтобы считать, что мы выполнили конкретный прием13. Например, игра в баскетбол – это практика. Вы должны бить по мячу одной рукой, не делать больше двух шагов, не ударяя по мячу, а цель – забросить мяч в корзину, расположенную в десяти футах над землей. Если вы следуете этим (и другим) правилам, значит, вы играете в баскетбол. Если вы пнули мяч с намерением сбить кегли, то вы не играете в баскетбол. Так и у практики прощения есть собственные правила. Должны иметься объект прощения, получатель прощения и тот, кто прощает. Объект прощения – негативный проступок. Получатель прощения – тот, кто этот проступок совершил. И есть люди, которые могут и имеют право простить.

Если ни проступка, ни обидчика нет, то и прощать нечего. Вспомните свое смущение, когда вам говорили, что прощают вас, но вы не сделали ничего плохого. Вы наверняка думали: «А что я сделал? Я же ничего не сделал! И что, черт побери, они имели в виду?»

Но даже когда проступок имел место, не все имеют право прощать. Представьте, как чужой человек прощает вашего начальника за его проступок по отношению к вам. У него нет такого права. Следовательно, чтобы считать действие прощением, нам необходимо иметь объект, получателя и того, кто имеет право прощать14.

Еще важнее тот факт, что прощение включает в себя множество пересекающихся моральных практик, направленных на достижение конкретных моральных целей. Это важно, потому что помогает замечать прощение, когда кажется, что его нет, и выделять все привлекательные и полезные стороны прощения. Поэтому запаситесь терпением, а я перечислю вам ключевые компоненты прощения, которые помогут понять: в деле прощения важнее всего поступки и цели.

Давайте вернемся к баскетболу. Я могу играть в баскетбол по-разному. Я могу играть один на один, пять на пять, на половине площадки или на целой площадке. Я могу использовать разные приемы: данк, кроссовер и многие другие. Прощать также можно по-разному. Существуют когнитивные, аффективные, поведенческие, перформативные и относительные приемы. Я могу исполнять их с разными целями, в том числе с разными восстановительными целями. (Вот почему я называю такой подход широким.) Например, если я хочу простить своих лучших друзей за грубость, у меня есть несколько вариантов. Я могу умерить свою обиду (аффективный), воздержаться от возмездия (поведенческий), сказать «я вас прощаю» (перформативный), увидеть друзей в новом свете (когнитивный), восстановить новые позитивные отношения (относительный) или пожать руку (ритуальный). Все это моральные практики прощения. Эти практики могут пересекаться. Управление гневом поможет мне воздержаться от мести. Чтобы простить, мы не обязаны использовать одну конкретную практику или применять их все.

Игра в баскетбол может иметь разные цели. Я могу играть на половине площадки и выполнять различные приемы, чтобы стать первым, кто наберет 21 очко, или чтобы моя команда первой выиграла четыре игры из семи. Цели прощения могут быть разными, но все они восстановительные. Они направлены на исправление сломанного, восстановление разрушенного или потерянного в результате проступка и т. п. Например, с помощью прощения я могу стремиться к восстановлению доверия, собственному успокоению, восстановлению чувства самостоятельности и достоинства. Как мы увидим, восстановительные цели не ограничиваются отношениями «жертва – обидчик». Прощение направлено также на отношения с обществом, семьей и самими собой. Мы можем разбить восстановительные цели прощения на три категории, чтобы лучше разобраться в связанных с ним целях.

Во-первых, прощение может быть направлено на облегчение – устранение или ослабление боли жертвы и морального гнева на обидчика. Во-вторых, прощение может быть направлено на освобождение – освобождение жертвы от тяжкого груза обиды. Это касается фокуса внимания, действий и установок. Для обидчика это может означать освобождение от чувства долга перед жертвой или от потенциального ощущения собственной вины. В-третьих, прощение может быть направлено на примирение – своего рода воссоединение. Сюда относится и восстановление отношений. Хотя моральных практик огромное множество, все они направлены на эти три цели. А теперь давайте подведем промежуточный итог, чтобы понять, как выглядит прощение (практики и цели) в реальном виде.

Таблица 1.1. Практики и цели прощения

Я могу воздержаться от мести (поведенческий), чтобы освободить обидчика от ощущения, что ему нужно постоянно быть настороже (освобождение). Это вполне можно считать прощением. Я могу лично сказать обидчику, что прощаю его (перформативный), чтобы он перестал терзаться чувством вины (облегчение). Я могу и себе сказать, что прощаю себя, чтобы освободиться от застарелого чувства вины (освобождение). Все это также можно считать прощением.

Я могу принять решение избавиться от гнева и ненависти (аффективный), чтобы более не испытывать негативных чувств, которые влияют на мое здоровье и психологическое состояние (облегчение). Я могу избавиться от презрения (аффективный), чтобы начать видеть обидчика в новом свете, не считая, что негативный поступок целиком его определяет (примирение). Это также будет прощением. А если я не использую ни одну из этих практик, значит, я откажу обидчику в прощении.