Под одним небом

Кан Ёнгу, потягивая виски, кивнул в её сторону:

– Агасси, мой водитель отвезёт вас.

Вежливость звучала как приказ, и Соён, улыбнувшись, кивнула, не догадываясь, что этой ночью её жизнь расколется на «до» и «после».

Водитель уже ждал её у главного входа. Дождь барабанил по крыше автомобиля. Соён села и прижалась к холодному стеклу, закрыла глаза и глубоко вдохнула – усталость тянула её ко сну, но мысли о прошедшей встрече с Кан Ёнгу не отпускали.

Мокрый асфальт отражал тусклый свет фонарей, растягивая его в длинные рваные линии. Машина мягко скользила по пустынным улицам, и единственным звуком, кроме дождя, был монотонный стук дворников. Водитель молчал, глядя вперёд с напряжённым выражением лица. Он явно спешил: скорость машины постепенно увеличивалась, а повороты проходили слишком резко.

– Вы можете ехать чуть медленнее? – тихо попросила Соён, но её голос утонул в гуле дождя.

Светофор впереди мигнул жёлтым. Но водитель нажал на газ, чтобы проскочить. В этот момент из-за припаркованного грузовика на перекрёсток выскочил мотоциклист. Всё произошло за секунду.

– Стойте! – выкрикнула Соён, вцепившись в ручку двери.

Резкий визг шин, глухой удар. Соён почувствовала, как машину чуть занесло вбок, и ремень безопасности болезненно врезался ей в плечо. Через лобовое стекло она успела увидеть, как человек в тёмной куртке отлетает в сторону, а шлем катится по мокрому асфальту.

Внутри салона повисла гробовая тишина. Соён зажала ладонями рот, сердце стучало где-то в горле.

– Мы… сбили его… – её голос дрожал.

– Чёрт… – выдохнул водитель.

Соён видела, как он стиснул руль так сильно, что побелели пальцы. Он резко нажал на газ. Её откинуло обратно в сиденье.

– Что вы делаете?! Мы должны помочь! – в панике крикнула Соён.

– Нельзя… – в своё оправдание сказал водитель. – Я отвечаю за вашу безопасность.

– Но он… – она не успела закончить. Машина уже набирала скорость, унося их прочь от перекрёстка.

Соён уставилась в заднее ветровое стекло, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. На мокром асфальте позади машины расплывался отблеск фар, и распласталась, как брошенная на дороге кукла, тёмная фигура. Сердце её сжалось в болезненном рывке, но водитель лишь сильнее давил на педаль газа.

Когда они подъехали к дому, Соён сидела, уткнувшись головой в переднее сиденье. Водитель открыл заднюю дверь, она вышла, не проронив ни слова. Соён кивнула ему на прощание и, шатаясь, поднялась по ступеням в квартиру. Закрыв за собой дверь, она опустилась на холодный пол в коридоре, прижав ладони к лицу. В груди стоял ком, а в голове всё ещё звучал визг тормозов и глухой удар.

Следующим утром Соён уже была в «Kang Group». Офис Кан Ёнгу был таким же безупречным, как и он сам. Девушка в идеальном брючном костюме по фигуре и шёлковым платком на шее встречала гостей в приёмной. Соён сидела на кожаном диване, сжимая в руке кружевной платок. Она почти не помнила, как уснула, проснулась и добралась до офиса. Голова гудела, и в ней яркими вспышками возникали события прошедшей ночи.

Комната казалась слишком яркой. Белый мрамор пола и стеклянные стены отражали утренний свет так резко, что глаза Соён слезились. Она сидела, ссутулившись, и почти не слышала голоса сотрудников, проходящих мимо. Руки дрожали – то ли от недосыпа, то ли от навязчивых образов: фигура на мокром асфальте, её крик, игнорируемый водителем, и визг шин, который всё ещё отдавался в ушах.

– Ли Соён? – голос секретарши вывел её из оцепенения. – Господин Кан ждёт вас.

Она поднялась на ватных ногах и поправила лацканы пиджака, пытаясь вернуть себе хотя бы видимость спокойствия.

Кан Ёнгу стоял стоял у окна, сложив руки за спиной и глядя вниз на оживлённый город. Когда Соён вошла, он повернулся и кивнул в сторону стула напротив.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он без улыбки.

– Хорошо, спасибо, – ответила она слишком быстро, слыша, как фальшиво звучит её голос.

– Отлично. У нас впереди важный этап работы. Я надеюсь на вашу полную вовлечённость.

Соён кивнула, хотя внутри у неё всё сжималось. Хотела ли она, чтобы он задал другой вопрос? Чтобы упомянул аварию? Или чтобы притворился, будто её не было?

Кан Ёнгу перевернул один из чертежей, проводя пальцем по линиям, и небрежно сказал:

– В этом бизнесе всё строится на доверии, Соён. Я вам доверяю. А вы мне?

Она молча кивнула.

– Если я даю человеку шанс, он должен использовать его правильно. Пока вы справляетесь… надеюсь, так будет и дальше. Не разочаруйте меня.

Голос звучал ровно, почти вежливо, но под этими словами чувствовалась ледяная угроза.

В этот момент дверь за её спиной открылась, и в кабинет вошёл Джунхо. Он был в сером пальто, волосы слегка растрепались от ветра. Его появление было настолько неожиданным, что дыхание Соён сбилось.

– Отец, могу присоединиться? – спросил он спокойно. – Хочу взглянуть на макеты для нового проекта.

Кан Ёнгу махнул рукой.

– Конечно. Чем больше вовлечённых глаз, тем лучше.

Джунхо сел напротив, его взгляд скользнул по Соён, задержался на мгновение, и он улыбнулся ей по-дружески тепло. Сердце Соён болезненно сжалось. Её ладони вспотели. Она поняла, что теперь её молчание касается не только семьи, бизнеса или собственной репутации. Это молчание оберегает и его – человека, в которого она влюблена с университета. В конце концов, сбила мотоциклиста не она, а водитель.

– Соён, – сказал Джунхо, – я так рад тебя видеть.

Он подтянул к себе эскизы и, положив один из них прямо перед собой, провёл пальцем по линиям стеклянных фасадов.

– Прекрасно! Во внутреннем дворике столько зелени и воздуха. Это ты предложила эти решения?

– Да, – кивнула она, стараясь держать на лице маску профессионализма. – Хотела, чтобы люди чувствовали себя не как в офисном блоке, а как в небольшом городском саду.

– Это видно. – Он улыбнулся снова, и на мгновение Соён забыла обо всём.

Кан Ёнгу хмыкнул, глядя на них поверх очков.

– Джунхо, не увлекайся комплиментами.

Тон был ровным, но Соён почувствовала, как её плечи снова напряглись.

Джунхо с отцом перебирали эскизы один за другим, а Соён, в свою очередь, изредка поддакивала им.

Когда они закончили, Соён поднялась, чувствуя, как на спине выступил холодный пот. Слова Кан Ёнгу, произнесённые с невозмутимой холодностью, пульсировали в ушах: «Не разочаруйте меня». Выходя из кабинета, она натянуто улыбнулась Джунхо, который всё ещё смотрел на неё доверительно и открыто, не подозревая, какой ужас прячется за её вежливой улыбкой.

Сбитый мотоциклист никак не выходил из головы, а в груди росло глухое чувство вины и страха, которое давило сильнее, чем усталость или голод. Соён решила во что бы то ни стало выяснить его судьбу. К вечеру она всё же отправилась к отцу, пытаясь подготовить слова, хотя какие слова окажутся верными в такой ситуации?

Вечерний город гудел за окнами квартиры Ли Тэхо мягким электрическим шумом. Соён сидела в кресле за низким журнальным столиком, обхватив кружку остывшего чая. Отец, устроившись в кресле с планшетом, лениво листал новости. Он выглядел таким спокойным, словно это была обычная семейная встреча. Но внутри Соён бушевал шторм.

– Папа… – её голос дрогнул, но она заставила себя продолжить, – тот мотоциклист. Кто он? Что с ним?

Время как будто замедлилось. Ли Тэхо замер, его взгляд на застыл экране. Соён услышала тиканье часов на стене и далёкий гул машин за окнами, но все звуки слились в единый фон.

Ли Тэхо положил планшет на подлокотник кресла и долго смотрел на дочь, как будто взвешивая, сколько правды она способна вынести.

– Ты сидела на пассажирском, – сказал он наконец, голос звучал устало, почти мягко, – и ничего не видела.

– Но я видела, – настаивала она, чувствуя, как внутри всё холодеет. – Пожалуйста. Кто он?

– Всё уже улажено, нет повода для беспокойства, – его голос звучал сдержанно, но в глазах мелькнуло раздражение. – Это несчастный случай. Виноват он сам.

– Хорошо, пусть так, – согласилась Соён, глядя отцу в глаза. – Скажи хотя бы, он… жив?

Ли Тэхо пристально посмотрел на дочь. Ответа не последовало, но она поняла всё сама. Соён сползла с кресла и упала на колени. Губы её дрогнули, и она закрыла лицо руками. Слёзы вырвались сами, горячие и беспорядочные.

– Соён… – Ли Тэхо поднялся и подошёл к ней. – Перестань. Пожалуйста. Это не то, о чём стоит плакать.

Как только он обнял дочь за плечи, она всхлипнула громче.

– Послушай меня, – его голос стал ниже, мягче, но в нём всё равно чувствовалась жёсткость. – Если ты расскажешь об этом кому-то, ты разрушишь не только свою жизнь. Ты погубишь меня, нашу семью… даже Джунхо пострадает. Ты же не хочешь этого?

– Но это… это неправильно… – всхлипнула она сквозь слёзы.

Он осторожно поднял её за локоть, усаживая на диван.

– Ты сильная. Ты справишься. И никто не узнает.

– Как… как его звали? – спросила она сквозь слёзы.

Отец молчал.

– Ты знаешь? Пожалуйста… скажи мне хоть имя.

– Чон, – выдавил, наконец, Ли Тэхо, – Ёнсу.

Соён почувствовала, как её сердце сжимается ещё сильнее. Она никогда прежде не слышала его, но оно пронзило её сознание, как игла, – внезапно, резко, болезненно. Она представила, что где‑то на другом конце города есть люди, которые всё ещё ждут этого парня домой. Губы дрогнули, и на глаза навернулись новые слёзы. Соён почувствовала себя крошечной, беспомощной фигурой в чужой, холодной игре, где жизни людей означали не больше, чем цифры в контракте.

Целый год Соён училась жить, будто ничего не случилось той ночью. Каждый день вытесняла воспоминания о визге шин, о распластанном на дороге теле. Научилась улыбаться клиентам, обсуждать проекты с Джунхо так, будто между ними никогда не было тайн.

Она держала телефон в руках и пыталась заставить себя набрать номер. Несколько часов назад они с Джунхо сидели в кафе. Он выглядел усталым, говорил мало и больше слушал, как она рассказывает о новом проекте. А потом встал, попрощался и вышел под лёгкий дождь. Соён проводила его взглядом и, едва он скрылся за дверью, ощутила привычное беспокойство.

Позднее она отправила ему сообщение: «Добрался?». Ответа не последовало. Вначале это её не насторожило – Джунхо часто отключал звук. Но время тянулось, а экран молчал.

Она написала ещё раз. И снова тишина.

Палец замер над кнопкой вызова. Она знала, что будет, если он не ответит. Та же бездна, что открылась год назад. Но вдруг динамик ожил.

– Соён? – голос Джунхо был глухим, надломленным. – Извини… я попал в аварию.

Её дыхание сбилось.

– Где ты? Ты в порядке?! – слова вырвались сами.

– Сейчас в больнице… Всё нормально. Меня подлатали.

Соён чувствовала, как внутри поднимается паника. Едва договорив, она вылетела из квартиры и поспешила в больницу. Дождь срывался с неба крупными каплями, а её каблуки гулко отбивали ритм по тротуару.

Джунхо уже был в палате. Он улыбнулся ей устало.

– Не стоило приезжать, я в порядке.

– Ты выглядишь ужасно. – Соён едва сдерживала дрожь в голосе.

– Всё лучше, чем могло бы быть. Один врач… Чон Хэюн… – он сделал паузу, – она спасла меня. Если бы не она…

Имя отозвалось в памяти Соён глухим эхом. В голове тут же всплыло другое имя, похороненное где-то в глубинах сознания: Чон Ёнсу.

«Чон – достаточно распространённая фамилия в Корее», – успокаивала себя Соён.

В этот момент дверь в палату открылась, и вошла медсестра с капельницей.

– Господин Кан, нужно поставить капельницу, – спокойно сказала медсестра. – Это ненадолго.

– Хорошо, – кивнул Джунхо.

Когда капельница была установлена, Соён вышла вместе с медсестрой в цветных кроссовках в коридор и, наконец, осмелилась заговорить:

– Простите… А где сейчас доктор Чон?

Та чуть удивлённо подняла взгляд.

– Уже уехала.

– Я бы хотела поблагодарить доктора Чон за спасение Джунхо, – неуверенно сказала Соён. – Спасение людей требует невероятного мужества.

– Доктор Чон – наша гордость. Пациенты часто говорят, что рядом с ней чувствуешь себя в безопасности.

– Это редкое качество, – кивнула Соён, неуверенно глядя на свои руки. – Чтобы быть такой собранной… наверное, нужно многое пережить.

– Ваш парень жив, потому что год назад доктор Чон пережила личную трагедию – смерть брата в похожей аварии, – выпалила медсестра и, осознав, что сболтнула лишнего, удалилась.

Эти слова отозвались в голове Соён гулким ударом, сердце колотилось так быстро, что подогнулись ноги. Она сползла по стене коридора, прижав руки к груди. Спустя какое-то время, опершись на стену, она поднялась на ноги и побрела к выходу.

Соён не помнила, как добралась до дома. Она закрыла за собой дверь, сбросила пальто прямо на пол и, не разуваясь, прошла в ванную. В зеркале отразилась уставшая девушка с размазанной по щекам красной помадой. Слёзы всё ещё застилали глаза. Теперь она знала: парень, который год преследовал её в кошмарах, был братом той самой женщины, что спасла Джунхо. Правда обрушилась на неё, как лавина, и Соён впервые осознала – прошлое не умирает. Оно ждёт, тихо, терпеливо, чтобы однажды вернуться.

Глава 5. Тёплое признание

Осень окрасила город золотистым светом, который мягко ложился на витрины и стеклянные фасады зданий. В кафе «Старый мост» аромат свежей выпечки смешивался с нежным запахом кофе. Минджу, сидевший за угловым столиком, то и дело бросал взгляд на входную дверь. Он старался дышать ровно, но пальцы всё равно выдавали внутреннее волнение – ложка в его руках то вращалась по кругу, то постукивала по столу, то опускалась в чашку кофе и устраивала тайфун. Даже нежная джазовая музыка не помогала успокоиться.

Сердце Минджу стучало слишком быстро, но не от бега по лестнице и не из-за кофеина, а от мысли, что вот-вот войдёт Хэюн. Он взглянул на свёрток, лежащий рядом. Маленькая фигурка из его коллекции фарфоровых собачек, которую он выбрал для неё на прошлой неделе. Минджу несколько раз развязывал и снова завязывал золотистую ленту перед тем, как решиться принести её сюда. Теперь подарок казался слишком детским, слишком несущественным для того, что он собирался сказать.

На мгновение взгляд упал на витрину. Прохожие шли по узкой улочке, кутаясь в шарфы и пальто. Из всех времён года больше всего он любил осень. В это время Сеул преображается, наполняясь особой атмосферой тепла и меланхолии. Улицы начинают укрываться золотистыми и багряными листьями гинкго и клёнов, а парки превращаются в настоящие картины с яркими мазками оранжевого и красного.

Минджу вернулся к реальности, когда дверь кафе скрипнула, и в зал вошёл мужчина в деловом костюме. Не Хэюн. Сердце немного успокоилось, но лишь до следующего звона дверного колокольчика. Он взглянул на часы: оставалось несколько минут до условленного времени. Она никогда не опаздывала – не тот тип человека. Но всё же внутри зашевелился червячок беспокойства: а вдруг она передумает?

«Глупости», – отрезал он мысленно и сделал глоток тёплого кофе. Он не раз за годы замечал, как она держит дистанцию, как тщательно охраняет свои границы. Но разве он не привык к этому? Разве не знал с самого начала, что пробиться через её холод – задача почти невозможная?

Колокольчик снова тихо звякнул. На этот раз он не успел даже поднять голову, как его сердце уже подсказало ответ.

Хэюн вошла, поправляя шарф на шее. Осеннее солнце за её спиной создало вокруг её силуэта ореол тёплого света. Она выглядела так, будто только что сошла с обложки журнала, хотя наверняка сама бы отмахнулась от этой мысли. Пальто сидело на ней идеально, а длинные тёмные волосы мягко спадали на плечи.

Минджу резко поднялся на ноги, и кофе в его кружке опасно качнулся, едва не пролившись. Он слишком резко вытянулся во весь рост, спеша поприветствовать её, но жест вышел неуклюжим, выдав напряжение, которое он пытался скрыть.

– Минджу, – сдержанно произнесла Хэюн, снимая пальто и окидывая взглядом зал. – Извини, что задержалась.

– Ничего страшного! – его голос прозвучал громче, чем он рассчитывал. Он поспешно указал на стул напротив. – Рад, что ты пришла.

Хэюн кивнула, скользнула взглядом по свёртку на столе, но не сказала ни слова. Она двинулась к столику, движения её были выверенными, как всегда.

Когда Хэюн присела напротив, сложив руки на столе, её лицо оставалось сдержанным, но в глазах читалась некоторая неловкость.

– Я заказал тебе латте, – нервно сказал он.

– Спасибо, – улыбнулась Хэюн.

Солнечные лучи, проникая сквозь витражные окна, окрашивали зал в янтарные и медовые тона. Минджу задержал взгляд на её лице, и его мысли унеслись в прошлое – в ту часть их жизни, где всё было гораздо проще.

Тогда им с Ёнсу было по шестнадцать. Они учились в параллельных классах. Ёнсу был самым шумным в старшей школе, с головой, полной безумных идей и дерзких планов. Минджу – тише, но острее на язык. Они познакомились на школьном турнире по баскетболу, и через два дня уже вместе сбежали с урока английского на фестиваль уличной еды.

А через пару недель Ёнсу впервые привёл его домой.

– Только веди себя нормально. Моя сестра строже любого генерала, – наставлял друга Ёнсу, бросив кроссовки в шкаф и потащив Минджу на кухню.

Именно там, сидя за старым обеденным столом, Минджу впервые увидел Хэюн.

Она стояла у плиты в спортивных штанах с собранными в пучок волосами, расставляла миски с супом и то и дело бросала взгляд на часы, чтобы не опоздать в больницу на практическое занятие. Минджу сразу подметил в ней нечто особенное. Не в том, как она выглядела, а в том, как двигалась. Хэюн не суетилась. Каждое её движение было точным, как будто заранее отмеренным.

– Вымойте за собой посуду, я не горничная вам, – бросила через плечо Хэюн, вытирая руки полотенцем.

– Ты из тех, кто всё держит под контролем, да? – как-то спросил Минджу, спустя месяц, когда Ёнсу снова притащил его домой пообедать.

Хэюн тогда взглянула на него через край чашки с чаем и спокойно ответила:

– Кто-то же должен.

С того момента он стал смотреть на неё иначе. То, что казалось холодностью, оказалось заботой. То, что он считал строгостью, оказалось привычкой брать на себя ответственность. Однажды Минджу понял, что все девушки в классе кажутся ему слишком громкими. А она – тишина, в которую хочется окунуться после тяжёлого дня. И он молчал.

После школы Минжу тоже поступил в медицинский. Так и прошло несколько лет. После смерти Ёнсу он поддерживал Хэюн, как мог. И лишь совсем недавно, год спустя, он осознал, если не попробует сейчас – не скажет, не пригласит – то упустит шанс навсегда, и останется «просто другом», кто приносит ей шоколадки в перерывах между дежурствами.

Когда Минджу отправил ей то самое сообщение – «Ты свободна в пятницу вечером?» – он едва не удалил его после отправки. Но она ответила просто: «Да. "Старый мост". В семь?»

Минджу вынырнул из мыслей, когда официантка принесла кофе и миндальное печенье для Хэюн. Он сделал глубокий вдох и, наконец, заговорил.

– Ты знаешь, – начал Минджу, облокачиваясь на стол и слегка наклоняясь вперёд, – мне кажется, эта встреча как событие дня должна попасть в местную газету. Я даже представляю себе заголовок.

Хэюн широко улыбнулась.

– И какой же?

– «Врач и ординатор: встреча без халатов и стетоскопов. Употребляли кофе и подозрительно много миндального печенья», – произнёс он с таким серьёзным видом, что Хэюн рассмеялась.

– Ты пропустил главное: «Пациенты в шоке, больница временно осиротела», – подхватила она с игривой интонацией.

– Точно! – Минджу задумался на секунду, делая вид, что что-то помечает в воздухе пальцем. – А ещё мы можем добавить: «Минджу наконец-то перестал таскать ей шоколадки на смене и решился на свидание».

– Минджу, – нахмурилась Хэюн, – прекрати!

– Мне просто нравится, когда ты улыбаешься, доктор Чон, – отшутился он.

– Ты так говоришь, будто я должна смеяться каждый день в приёмном покое.

– Ну, это было бы опасно для репутации строгого доктора Чон, – он театрально развёл руками. – Но сегодня ты можешь расслабиться. Я сохраню твою тайну.

– Буду вечно тебе за это признательна, – с иронией сказала она.

Официантка вернулась с чаем для Минджу, и он, благодарно кивнув, снова повернулся к Хэюн:

– Если честно, я рад, что ты пришла. Я думал, ты придумаешь миллион причин отказать.

Хэюн пожала плечами, отхлебнув кофе.

– У меня был весомый повод согласиться – ты слишком настойчив.

– Я запишу это в список своих достижений, – ухмыльнулся он. – Следом за «лучший доставщик шоколада» и «мастер случайных шуток».

Хэюн широко улыбнулась и медленно подняла на него взгляд, и между ними снова повисла тишина.

– Я… всегда восхищался тобой, Хэюн, – неожиданно сказал Минджу, чуть понизив голос. – С того дня, как Ёнсу впервые привёл меня к вам домой. Ты была такой сосредоточенной, всё время училась и к тому же присматривала за нами с Ёнсу. И я думал: «Откуда в ней столько силы?»

Хэюн подняла на него недоумённый взгляд. Она не знала, к чему он клонит, но внутри уже начал нарастать тревожный холодок.

– Минджу… – начала она, но он остановил её лёгким движением руки.

– Не сейчас, – сказал он. – Я знаю, ты не любишь, когда тебя перебивают. Но дай мне договорить.

Солнечный свет уже уходил за крышу соседнего здания, и в ярких лучах закатного солнца Хэюн казалась ещё красивее. Минджу долго смотрел на небольшой свёрток, лежащий на столе, и наконец аккуратно подвинул его к Хэюн. Его пальцы сжались на краю стола так, что побелели костяшки.

Хэюн перевела взгляд на свёрток. Небольшая коробочка, обёрнутая в бумагу и аккуратно перевязанная золотистой лентой. В её груди что-то сжалось. Она уже догадывалась, к чему идёт этот вечер, но теперь, когда подарок оказался прямо перед ней, предчувствие стало почти осязаемым.

– Это… для тебя. – Тихий голос Минджу всё равно прозвучал слишком громко на фоне приглушённой музыки. – Просто… пусть это напоминает тебе, что я всегда рядом.

Он попытался улыбнуться, но губы дрогнули, выдавая напряжение. Пальцы Хэюн медленно коснулись ленты, но она не решилась её развязывать. Вместо этого оставила руки на коробочке.

– Минджу… – осторожно заговорила она, как будто каждое слово нужно было подбирать особенно тщательно. – Ты не должен…

– Должен, – мягко перебил он. – Знаю, ты терпеть не можешь сюрпризы и не любишь, когда к тебе лезут с чувствами. Но если я не скажу это сейчас, боюсь, больше никогда не смогу.

Хэюн подняла глаза. Он сидел напротив, и в его взгляде читалось нечто такое открытое, такое искреннее, что на мгновение ей захотелось отвести взгляд, как от слишком яркого света.

– Я давно хотел признаться… – он сделал глубокий вдох, будто собираясь прыгнуть с высоты. – Я люблю тебя, Хэюн.

Эти слова повисли между ними. Словно кафе, люди за другими столиками, тихая музыка и тёплый свет ламп – всё это на мгновение растворилось, оставив их одних в этом пространстве признания и молчания.

Хэюн медленно опустила глаза к свёртку. Её пальцы всё ещё лежали на нём, но теперь они слегка дрожали. Она слышала своё дыхание и биение сердца.

– Минджу… – начала она снова, и на этот раз её голос звучал мягче, в нём не было обещания. – Ты хороший человек. Ты был рядом, когда я нуждалась в этом. Я всегда это ценила.

Он широко улыбнулся, пытаясь найти в её тоне хоть крупицу надежды.

– Но?.. – почти шёпотом спросил он.

Хэюн глубоко вдохнула, взгляд её стал твёрже.

– Но ты такой молодой и жизнерадостный, а я… уже год пытаюсь оправиться от трагедии. И было бы несправедливо тянуть тебя в свой мир, где всё ещё так много боли.

Минджу на секунду закрыл глаза, будто эти слова ударили сильнее, чем он ожидал. Потом выдохнул и снова посмотрел на неё.

– Думаешь, я не знаю, что ты чувствуешь? – тихо сказал он. – Это и моя трагедия.

Хэюн молчала. Сердце сжалось ещё сильнее. Она знала, что любое слово сейчас может стать лишним.

– Прости, Минджу, – с горечью сказала она наконец одними губами. – Я не могу.

Хэюн отвела взгляд к стеклянной поверхности витрины, где отражался оранжевый свет заката. Минджу продолжал сидеть напротив, уставившись на Хэюн, будто надеясь услышать что-то иное, но затем медленно выдохнул и опустил глаза.

Посетители кафе начали расходиться, и лёгкий звон посуды доносился только из глубины зала. Минджу встал, осторожно взял свёрток и сжал его в ладони. Он стоял, словно пытаясь найти в себе силы сказать последние слова.

Вместо этого он улыбнулся. На этот раз – искренне, без тени сожаления. Его взгляд стал мягким, и в нём больше не было того напряжённого ожидания, что мучило его весь вечер.

– Ты знаешь, Хэюн, я в детстве думал о тебе как о старшей сестре, которой у меня никогда не было, – сказал он легко, чуть наклонив голову. – И, наверное, это ощущение никуда не денется, даже если я попытаюсь убедить себя, что чувствую что-то большее.