Призрак Оперы

– Девочка моя, однажды ты его услышишь! Когда я буду на небесах, то пошлю его к тебе, обещаю!

А потом отец Даэ начал кашлять. Пришла осень, и Рауль с Кристиной расстались.

Через три года, повзрослев, они встретились. Это произошло снова в Перро, и воспоминания о той встрече Рауль сохранил на всю жизнь. Профессор Валериус к тому времени умер, но мадам Валериус осталась во Франции, где её удерживали дела. А вместе с ней и отец Даэ с дочерью, решившие не покидать свою покровительницу. Они пели и играли для неё на скрипке, ведь музыка стала её единственным утешением.

Молодой человек попал в Перро с оказией и, конечно, навестил дом, где когда-то жила его подруга. Первым, кого он увидел, был старик Даэ, который поднялся со своего места со слезами радости на глазах и обнял его. Он сказал, что не проходило и дня, чтобы Кристина не вспоминала его. Старик ещё говорил, когда дверь открылась и вошла очаровательная девушка, которая несла на подносе дымящийся чай. Она узнала Рауля, и её очаровательное лицо вспыхнуло нежным румянцем. Кристина в замешательстве молчала. Рауль подошёл к ней и поцеловал. Она не отшатнулась. Кристина задала несколько вопросов, любезно подала чай, забрала поднос и вышла из комнаты. Пытаясь справиться с волнением, она ушла в сад и села на скамейку. Юное сердце мадемуазель впервые затрепетало. Рауль её отыскал, и они проболтали до вечера, напрасно пытаясь отогнать навязчивое смущение. Оба изменились и не узнавали друг друга, а потому обменивались намёками, как дипломаты, и говорили о посторонних вещах, никак не связанных с зарождающимися чувствами. Когда они расстались на обочине дороги, Рауль поцеловал дрожащую руку Кристины и сказал: «Мадемуазель, я никогда вас не забуду!» Не сделав и нескольких шагов, он уже пожалел об этих смелых словах, ибо прекрасно понимал, что Кристина Даэ не может быть женой виконта Шаньи.

Что до Кристины, она вернулась к отцу и сказала:

– Ты не находишь, что Рауль уже не так мил, как прежде? Я его больше не люблю!

Чтобы не думать о виконте, она погрузилась в искусство. Её успехи оказались поразительными. Все, кто слышал её пение, прочили Кристине блестящее будущее. А потом умер отец, и она как будто потеряла вместе с ним голос, душу и талант. Её данных хватило, чтобы поступить в Консерваторию, хоть и с большим трудом. Она ничем не выделялась, машинально ходила на занятия и получила в выпускном классе награду лишь для того, чтобы порадовать старую мадам Валериус, с которой продолжала жить.

Когда Рауль увидел Кристину в Опере, его очаровала её красота и нахлынувшие воспоминания о прошлом, однако в то же время он с изумлением заметил равнодушие девушки к искусству. Прежнее вдохновение пропало. Однако он приходил слушать её снова и снова. Следовал за кулисы. Ждал у двери гримёрной. Пытался привлечь внимание. Не раз провожал её от сцены до порога гримёрной, но она его не замечала. Впрочем, Кристина вообще никого не замечала. Словно это была не молодая женщина, а воплощённое безразличие. Слишком застенчивый, чтобы признаться даже себе, что влюблён, Рауль страдал молча. И вот грянул гром торжественного вечера: небеса разверзлись, на земле раздался голос Ангела, приводя всех, слышавших его, в восторг и переполняя сердце Рауля…

А потом, потом эти ужасные слова, сказанные мужским голосом: «Вы должны меня любить!» – и пустота в гримёрной…

Почему она рассмеялась, когда он сказал ей, едва открывшей глаза: «Я тот самый мальчик, который достал ваш шарф из моря»? Почему она его не узнала? И почему потом написала ему?

О, этот путь такой долгий… долгий… Вот крест у перекрёстка трёх дорог… Вот пустошь, оледеневший вереск, застывший пейзаж под белым небом. Стёкла в окнах дилижанса дрожат, звенят, будто разбиваются в его ушах… Как грохочет дилижанс и как медленно он едет! Он узнаёт хижины… ограды, откосы, деревья вдоль дороги… Вот последний поворот, после которого начнётся спуск, и откроется море… большая бухта Перро…

Значит, она остановилась в гостинице «Закатное Солнце». Ну конечно, другой-то здесь нет. И в ней очень уютно. Он помнит, как в прежние времена там рассказывали удивительные истории!

Как сильно бьётся сердце! Что она скажет, увидев его?

Первой, кого Рауль увидел, войдя в прокуренный зал трактира, была мамаша Трикар. Она узнала виконта и рассыпалась в комплиментах. Потом спросила, зачем он приехал. Рауль покраснел. Сказал, что по делам и решил «заглянуть поздороваться». Трактирщица хотела было подать завтрак, но Рауль вежливо ответил: «Чуть позже». Казалось, он весь превратился в ожидание. Но вот открылась дверь. Рауль встал. Это она! Виконт хотел было заговорить, но лишь отступил на шаг. Кристина стояла молча, улыбаясь, ничуть не удивлённая. Её лицо было свежим и розовым, как спелая клубника в тени. Утренняя прогулка пошла ей на пользу. Девичья грудь, пристанище искреннего сердца, мягко вздымалась. Её глаза, ясные зеркала бледной лазури, будто неподвижные северные озёра, глядели спокойно и безмятежно – в них отражалась кристально чистая душа. Меховая накидка полураспахнута на гибком стане, окутывая линии изящного молодого тела. Рауль и Кристина долго смотрели друг на друга. Мамаша Трикар улыбнулась и незаметно вышла. Наконец Кристина заговорила:

– Вы приехали, и я ничуть не удивлена. У меня было предчувствие, что, вернувшись с мессы, я найду вас здесь, в этой гостинице. Кое-кто сообщил мне о вашем приезде.

– Кто сообщил? – спросил Рауль, взяв в свои руки маленькую руку Кристины, которую она не отняла.

– Мой бедный умерший отец.

Повисло молчание.

– А сказал ли ваш отец, что я люблю вас, Кристина, и что я не могу без вас жить? – спросил Рауль.

Кристина густо покраснела и отвернулась.

– Вы сошли с ума, мой друг, – ответила она дрожащим голосом и рассмеялась, чтобы придать себе уверенности.

– Не смейтесь, Кристина, это очень серьёзно.

– Я хотела, чтобы вы приехали, но вовсе не для того, чтобы говорить мне такие вещи, – серьёзно ответила Кристина.

– Да, вы позвали меня, Кристина. Вы же понимали, что ваше письмо не оставит меня равнодушным и я поспешу в Перро. Разве можно отрицать, что вы знали о моей любви?

– Я думала, что вы вспомните наши детские игры и моего отца. На самом деле не знаю, о чём я думала… Возможно, я поступила неправильно, написав вам… В тот вечер, когда вы так внезапно оказались в моей гримёрной, я будто вновь оказалась далеко-далеко, в прошлом, и написала вам…. Как написала бы маленькая девочка, которой я тогда была. Она была бы счастлива увидеть в миг печали и одиночества друга детства…

Снова тишина. Что-то в Кристине казалось Раулю странным и неестественным, но он не мог понять, что именно. В её словах и голосе не звучало враждебности, о нет… напротив, её глаза полны скорбной нежности. Но почему в этой нежности столько печали?.. Возможно, именно это он хочет узнать и уже начинает злиться…

– Тогда, в гримёрной, вы увидели меня в первый раз, Кристина?

Она не умеет врать.

– Нет! Я уже видела вас несколько раз в ложе вашего брата. А ещё на сцене.

– Я так и думал! – воскликнул Рауль, прикусив губу. – Но почему же тогда, увидев меня в гримёрной, у своих ног, когда я напомнил вам, как принёс ваш шарф из моря, вы ответили мне как незнакомому и даже рассмеялись?

Эти вопросы прозвучали так резко, что Кристина изумлённо посмотрела на Рауля и ничего не ответила. Молодой человек и сам был ошеломлён этой внезапной ссорой, которую осмелился затеять в тот самый миг, когда решился произнести слова нежности, любви и покорности. Так мог бы говорить муж, любовник, имеющий все права, обращаясь к обидевшей его жене или возлюбленной. Сознавая свою ошибку, Рауль не нашёл ничего лучшего, чем вести себя ещё несноснее и нелепее.

– Вы мне не отвечаете! – воскликнул он с яростью и горечью. – Что ж, я отвечу за вас! В комнате был кто-то ещё, кто вас смущал, Кристина! И ему вы не хотели показывать, что можете интересоваться кем-то ещё, кроме него!

– Если кто-то меня смущал, мой друг, – перебила Кристина ледяным тоном, – если кто-то меня смущал в тот вечер, то это были вы, ведь это вас я выставила за дверь!

– Да! Чтобы остаться с другим!

– Что вы сказали, мсье? – воскликнула девушка, тяжело переведя дух. – И о каком другом идёт речь?

– О том, кому вы сказали: «Я пою только для вас! Сегодня вечером я отдала вам свою душу и еле жива!»

Кристина схватила Рауля за руку и сжала её с силой, которой никто бы не заподозрил в её хрупкой фигуре.

– Так вы подслушивали за дверью?

– Да! Потому что я вас люблю… И я всё слышал.

– Что вы слышали? – И девушка, став вдруг странно спокойной, отпустила руку Рауля.

– Он сказал: «Любите меня, вы должны!»

При этих словах лицо Кристины покрылось смертельной бледностью, глаза потемнели… Она пошатнулась, готовая упасть. Рауль бросился к ней, протянул руки, но Кристина уже преодолела эту мимолётную слабость и едва слышно прошептала:

– Говорите! Говорите ещё! Расскажите всё, что вы слышали!

Рауль смотрел на неё в замешательстве, не понимая, что происходит.

– Но говорите же! Вы видите, что я почти умираю!..

– Я слышал, что он ответил, когда вы сказали, будто отдали ему свою душу: «Ваша душа прекрасна, и я вам бесконечно благодарен. Ни один император не получал такого дара! Сегодня ангелы плакали на небесах».

Кристина приложила руку к сердцу. Её взгляд, устремлённый в одну точку, наполнился ужасом, как у безумной женщины. Рауль потрясённо молчал. Но вот глаза Кристины ожили, и по её щекам цвета слоновой кости скатились две жемчужные слезы.

– Кристина!

– Рауль!

Молодой человек попытался обнять её, но она выскользнула из его рук и убежала.

Кристина заперлась в своей комнате, и Рауль тысячу раз осыпал себя упрёками, но в то же время ревность разгоралась в его жилах с неистовой силой. Уж если девушка так разволновалась, узнав, что её секрет раскрыт, значит, секрет этот крайне важен! Конечно, несмотря на услышанное, Рауль не усомнился в чистоте Кристины. Он знал, что она славится своей добродетелью, и понимал, что артистке иногда приходится слышать любовные признания.

Она ответила на них достойно, заявив, что отдала свою душу, но, очевидно, всё это касалось лишь музыки и пения. Очевидно? Тогда почему она так разволновалась? Боже, как мучительно сжалось сердце Рауля! Если бы только встретить того, кто говорил с Кристиной, уж он добился бы от него объяснений.

Почему Кристина сбежала? Почему заперлась?

Рауль отказался от завтрака. Он был совершенно подавлен и с болью ощущал, как текут драгоценные часы вдали от юной шведки. Почему она не хочет прогуляться по дорогим сердцу местам, с которыми их связывало столько воспоминаний? И почему, раз уж ей здесь больше нечего делать, она не возвращается в Париж? Он узнал, что утром она заказала мессу за упокой души отца Даэ и провела долгие часы в молитве в маленькой церкви и у могилы менестреля.

Грустный Рауль направился на кладбище. Он распахнул ворота и в одиночестве бродил среди могил, читая надписи. Его взгляд остановился на ярких цветах, рассыпанных по гранитной плите и обильно покрывавших белую от снега землю. Цветы наполняли холодный уголок бретонской зимы нежным ароматом. Это были удивительные красные розы, словно только что расцветшие на утренней заре в снегу. Жизнь среди мёртвых – ведь смерть была здесь повсюду. Она рвалась из земли, переполненной телами. У стены церкви были сложены сотни черепов и скелетов, и удерживала их лишь тонкая проволочная сеть. Черепа, выложенные, словно кирпичи, и укреплённые в промежутках тщательно очищенными костями, казались фундаментом, на котором стоят стены ризницы. Её дверь располагалась посреди костницы, как это часто бывает в старинных бретонских церквях.

Рауль помолился за Даэ. С жалостью посмотрев на вечные улыбки черепов, виконт покинул кладбище, поднялся на холм и сел на краю пустоши, глядя на море. Ветер злобно мчался вдоль берега, воя на ускользающий дневной свет. Вот свет отступил, побеждённый, и превратился в бледную полоску на горизонте. Тогда ветер стих. Наступил вечер. Рауля окутали ледяные тени, но он не чувствовал холода. Его мысли блуждали по вересковым пустошам, воспоминания поднимались из глубины души одно за другим. Именно сюда, на это место, он часто приходил в сумерках с маленькой Кристиной, чтобы посмотреть, как пляшут корриганы в лунном свете. Он так и не увидел ни одного духа, а ведь на глаза никогда не жаловался. Кристина же, которая неважно видела вдали, утверждала, что наблюдала не один танец. Рауль улыбнулся этой мысли и вдруг вздрогнул. Рядом с ним стояла знакомая фигура, будто появившись из сумеречного безмолвия.

– Как вы думаете, придут сегодня корриганы?

Это была Кристина. Он хотел заговорить. Она закрыла ему рот рукой в перчатке.

– Послушайте, Рауль, – сказала она. – Я твёрдо решила рассказать вам кое-что важное, очень важное!

Её голос дрожал. Рауль не издал ни звука. Он ждал. Она подавленно продолжила.

– Вы помните, Рауль, легенду об Ангеле музыки?

– Помню ли я? Конечно! Я уверен, что именно здесь ваш отец впервые рассказал нам её.

– Здесь же он сказал мне: «Когда я буду на небесах, дитя моё, я пошлю его к тебе». Что ж, Рауль, мой отец на небесах, а меня посетил Ангел музыки.

– Я в этом не сомневаюсь, – серьёзно ответил молодой человек, полагая, что его подруга связывала память об отце с блеском её недавнего триумфа.

Кристина казалась слегка удивлённой хладнокровием, с которым виконт де Шаньи воспринял известие о визите Ангела.

– Что вы имеете в виду, Рауль? – спросила она, наклонившись к нему так близко, будто собиралась поцеловать. Но она лишь хотела вглядеться в сгущающихся сумерках в его глаза.

– Я имею в виду, – ответил он, – что человек не может петь так, как вы пели в тот вечер, если не вмешается чудо. На земле нет учителя, который смог бы научить вас таким звукам. Вы действительно слышали Ангела музыки, Кристина.

– Да, – торжественно сказала она, – в моей гримёрной. Он приходит туда, чтобы давать ежедневные уроки.

Тон, которым она это произнесла, был настолько проникновенным, что Рауль с тревогой посмотрел на девушку, как смотрят на уверовавшего в нечто безумное. Но она отступила на шаг и теперь была не более чем тенью в ночи.

– В вашей гримёрной? – повторил он, как глупое эхо.

– Да, именно там я его услышала, и я была не единственной…

– Кто же ещё его слышал, Кристина?

– Вы, мой друг.

– Я? Я слышал Ангела музыки?

– Да, в тот вечер, когда вы подслушивали за моей дверью. Это он сказал: «Любите меня». Но я думала, что его голос слышен только мне. А потому представьте себе моё удивление, когда узнала сегодня утром, что вы тоже внимали ему…

Рауль разразился хохотом. В тот же миг тьма рассеялась, и лунный свет окутал их фигуры. Кристина резко повернулась к Раулю. Её глаза, обычно такие нежные, метали молнии.

– Почему вы смеётесь? Вы, наверное, думаете, что слышали человеческий голос?

– Конечно! – ответил молодой человек, сбитый с толку решительным тоном Кристины.

– Это вы, Рауль! Вы говорите мне такое! Мой давний товарищ! Друг моего отца! Я вас больше не узнаю. Что на вас нашло? Я порядочная девушка, мсье виконт де Шаньи, и я не запираюсь в гримёрной с мужчинами. Если бы вы открыли дверь, убедились бы, что там никого нет!

– Это правда! Когда вы ушли, я открыл ту дверь и никого не обнаружил…

– Вот видите! И что же?

Виконт призвал на помощь всё своё мужество.

– Кристина, я полагаю, что над вами кто-то жестоко посмеялся!

Она вскрикнула и кинулась прочь. Он ринулся следом, но девушка в ярости бросила: «Оставьте меня! Оставьте меня!»

И исчезла.

Рауль вернулся в гостиницу, очень усталый, разочарованный и печальный.

Он узнал, что Кристина поднялась к себе и объявила, что не спустится на ужин. Молодой человек спросил, не больна ли она. Добродушная хозяйка гостиницы с двусмысленной улыбкой ответила, что если девушка и больна, то недомогание не очень серьёзное. Полагая, что влюблённые поссорились, хозяйка ушла, пожав плечами: как жаль, что молодые тратят на пустые ссоры драгоценные часы, что Господь отмерил им на этой земле. Рауль ужинал один у камина, мрачный и несчастный. Потом поднялся к себе, взялся за книгу, попытался уснуть. Из соседнего номера не доносилось ни звука. Что делала Кристина? Спала? А если не спала, о чём думала? А он? О чём думал он? Мысли его путались. Странный разговор совершенно сбил его с толку! Рауль размышлял не столько о Кристине, сколько обо всём, что её окружает, и это «окружение» казалось таким размытым, туманным, неуловимым, что вызывало в нём мучительное беспокойство.

Часы тянулись медленно. Было, вероятно, около половины двенадцатого ночи, когда он отчётливо услышал в соседней комнате шаги. Кто-то ступал легко, крадучись. Значит, Кристина ещё не ложилась? Сам не понимая, что делает, молодой человек поспешно оделся, стараясь не издавать ни звука. И стал ждать, готовый ко всему.

Дверь Кристины медленно, с тихим скрипом отворилась, и сердце его подпрыгнуло. Куда она шла в такой час, когда весь Перро погрузился в сон? Рауль осторожно приоткрыл дверь и увидел в лунном свете белую фигуру Кристины, которая скользила по коридору. Вот она дошла до лестницы, спустилась по ступенькам, а он, оставаясь наверху, склонился над перилами. Внезапно снизу донеслись два голоса. «Не потеряйте ключ», – услышал Рауль. Это был голос хозяйки гостиницы. Внизу открыли дверь, ведущую на набережную. И снова закрыли. Всё стихло. Рауль немедленно вернулся в свою комнату, подошёл к окну и открыл его. На пустынном причале белела фигура Кристины.

Второй этаж гостиницы «Закатное Солнце» был совсем не высок, и Рауль спустился вниз, ухватившись за ветви дерева, будто тянувшегося к нетерпеливым рукам Рауля. Хозяйка ничего не заметила. Каково же было её удивление, когда на следующее утро в гостиницу привели молодого человека, замёрзшего, полуживого. Прохожие нашли его распростёртым на ступенях главного алтаря маленькой церкви Перро. Добрая женщина поспешила позвать Кристину, которая тут же спустилась из своей комнаты и помогла хозяйке привести молодого человека в чувство. Рауль вскоре открыл глаза и, увидев склонённое над собой очаровательное личико подруги, окончательно пришёл в себя.

Что же произошло? Несколько недель спустя, когда трагические события в Опере привлекли внимание властей, комиссар Мифруа допросил виконта де Шаньи о событиях ночи в Перро. Вот как был записан этот разговор в протоколе расследования (№ 150):

ВОПРОС. Мадемуазель Даэ видела, как вы спустились из своей комнаты таким необычным способом?

ОТВЕТ. Нет, мсье, нет, нет. Тем не менее я подошёл к ней сзади, ничуть не таясь. Я хотел лишь одного – чтобы она обернулась, увидела меня и узнала. Ведь я понял, что преследовать её было совершенно неподобающе, а незаметно следить за кем-то и вовсе недостойно моего имени. Но Кристина меня не слышала. Она вела себя так, будто меня там не было. Вскоре она не спеша покинула причал, а потом внезапно ускорила шаги, направляясь по дороге в гору. Часы на церкви пробили без четверти полночь, и Кристина заторопилась, почти побежала. Так она дошла до ворот кладбища.

ВОПРОС. Были ли ворота кладбища открыты?

ОТВЕТ. Да, мсье, и это поразило меня, но ничуть не удивило мадемуазель Даэ.

ВОПРОС. На кладбище никого не было?

ОТВЕТ. Я никого не видел. Будь там кто-нибудь, я бы заметил. Луна светила очень ярко, отражаясь от снега, припорошившего землю, отчего становилось ещё светлее.

ВОПРОС. Может быть, кто-то спрятался за надгробиями?

ОТВЕТ. Нет, мсье. Могилы там низкие, скрылись под снегом, виднелись только выстроившиеся рядами кресты. Тени отбрасывали лишь они да мы с Кристиной. Церковь была залита лунным светом. Я никогда не видел подобного ночного сияния. Было очень красиво, светло и холодно. Я никогда не посещал кладбище ночью и не знал, что бывает такой свет, призрачный, невесомый.

ВОПРОС. Вы суеверны?

ОТВЕТ. Нет, мсье, я верующий.

ВОПРОС. В каком состоянии духа вы находились?

ОТВЕТ. Я был совершенно спокоен и отдавал себе отчёт в происходящем, честное слово. Конечно, ночная прогулка мадемуазель Даэ сначала глубоко меня взволновала; но, увидев, что она вошла на кладбище, я понял: Кристина пришла выполнить какое-то обещание у могилы своего отца, и это показалось мне настолько естественным, что я совершенно успокоился. Мне лишь казалось странным, что она не слышала моих шагов, ведь снег громко хрустел под ногами. Но, вероятно, она глубоко задумалась. Я решил не тревожить её, и, когда она добралась до могилы отца, я остановился в нескольких шагах позади неё. Она преклонила колени на снегу, перекрестилась и начала молиться. Пробило полночь. Двенадцатый удар всё ещё звучал в моих ушах, когда Кристина подняла голову. Её взгляд устремился в небеса, руки потянулись к луне; она словно впала в экстаз, и я было подумал, что привело её в такой внезапный восторг, но потом и сам поднял голову, осмотрелся, и меня будто сковала невидимая сила – я услышал музыку. И что это была за музыка! Мы уже слышали её раньше! В детстве, вместе с Кристиной. Но никогда прежде скрипка отца Даэ не звучала с таким божественным искусством. В те мгновения я не мог не вспомнить слова Кристины об Ангеле музыки и не знал, что думать об этих незабываемых звуках, которые если и не спустились с небес, то уж ничем не выказывали своего земного происхождения. Я не видел ни скрипки, ни руки, державшей смычок. О да, я вспомнил восхитительную мелодию. Это было «Воскрешение Лазаря», которое отец Даэ играл для нас в часы печали. Если бы Ангел, о котором говорила Кристина, существовал, даже он не смог бы сыграть лучше на скрипке покойного менестреля. Музыка была божественна, и, клянусь, я не удивился бы, сдвинься камень на могиле отца Кристины! А ещё я вдруг вспомнил, что Даэ похоронили вместе со скрипкой. По правде говоря, трудно объяснить, о чём ещё я думал и как разыгралось моё воображение в глубине залитого лунным светом маленького провинциального кладбища, рядом с черепами, которые будто смеялись над нами, раззявив неподвижные челюсти. Но вот музыка прекратилась, и я пришёл в себя. Мне показалось, что от той стены, где были сложены черепа, доносится какой-то шум.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

 Я был бы неблагодарным, если бы на пороге этой жуткой и правдивой истории не выразил свою признательность нынешнему руководству Оперы, которое столь любезно содействовало моим исследованиям, и в особенности мсье Мессажеру, а также чрезвычайно дружелюбному администратору мсье Габиону и доброжелательному архитектору, ответственному за сохранение здания. Он не колеблясь предоставил мне работы Шарля Гарнье, хотя был почти уверен, что я их ему не верну.

Наконец, мне остаётся публично признать щедрость моего друга и бывшего коллеги мсье Ж.-Л. Крозе, который позволил мне воспользоваться своей удивительной театральной библиотекой и одолжил мне уникальные издания, которые были ему очень дороги. – Г. Л.

2

 Этот очень достоверный анекдот я узнал от самого мсье Педро Гайяра, бывшего директора Оперы. (Прим. авт.)

3

 Брест – город на западе Франции, на побережье Атлантического океана. (Прим. ред.)

4

 Шарль Гарнье́ – архитектор, создавший здание Парижской Оперы. (Прим. ред.)

5

 У́псала – город в Швеции. (Прим. ред.)

6

 Корриганы – духи, гномы в бретонской мифологии. (Прим. ред.)