Хозяйка разрушенной крепости

За два дня шок перехода в другой мир уже слегка притупился, и я начала привыкать к мысли, что, возможно, здесь мне придется прожить всю мою новую жизнь. Что ж, несмотря на очевидные минусы в виде отсутствия привычных для меня комфортных бонусов цивилизованного мира, имелись и очевидные плюсы. А именно: я молода, тело у меня красивое, мордочка пока не знаю, но Ланселот явно смотрел на меня с интересом, да и во взгляде Винса я заметила искорки типично мужской заинтересованности. Старый уже пень, а туда же…

Далее.

К счастью, я перенеслась не в тело какой-нибудь несчастной крестьянки, замордованной нереально тяжелой жизнью. Все-таки тут я знатная леди, хоть и с убогим наследством – фактически нищая, с горсткой слуг, больше похожих на бомжей. Но это уже какой-никакой актив для старта, и как я им распоряжусь, зависит только от меня.

С этими мыслями я залезла на кучу соломы и немедленно погрузилась в здоровый сон, естественный для молодой уставшей девушки, несмотря на полное отсутствие комфорта, успокоительных и снотворных, без которых я в последние годы вообще не могла заснуть. А тут солома бока колет, вши по голове ползают, еще какое-то насекомое покрупнее по щеке деловито пробежало – наплевать! В полусонном состоянии насекомого я прихлопнула и еле остановила себя, чтоб не съесть добычу. Разумеется, это современная я себя тормознула. Средневековая леди Элейн заточила бы трофей не раздумывая – калории же, чего добру пропадать?

Предполагаю, что, пока я спала, по мне увлеченно бегали и другие мелкие представители местной фауны, но моему сну это никак не повредило. В помещении было сыро и холодно, ветер с жутковатыми подвываниями дул в бойницу – пофиг. Я спала как убитая и с первыми тусклыми лучами солнца проснулась хоть и продрогшая, но при этом прекрасно выспавшаяся. В своем мире и возрасте я бы после такой ночи точно спину не разогнула, и все тело б ломило, словно я вагон с углем разгрузила. А тут поднялась со своего соломенного ложа как ни в чем не бывало, плеснула в лицо холодной водой из кадки, стоящей в углу, – и нормально.

Вещей из отцовского замка я взяла не много. Так, несколько старых платьев, чтоб было во что переодеться, запасные две пары обуви средней стоптанности, мелочи всякие типа подвыцветших от времени ленточек-подвязок – да и все, пожалуй. Получился небольшой узел с барахлом, на который Ланселот с разбойниками даже не посмотрели. Ну и хорошо.

Видимо, с утра мое сознание образца двадцать первого века окончательно проснулось пораньше, чем сущность леди Элейн, равнодушная к средневековой вони. Потому я не ограничилась умыванием, а, недолго думая, разделась полностью и, как смогла, ополоснулась водой из кадки. После чего выбрала из узла наименее грязное платье и со вздохом натянула его на себя. Когда-нибудь у меня точно все будет в порядке и с гигиеной, и с чистой одеждой. Но пока и так сойдет. Еще б по естественной надобности куда сходить, и вообще было бы замечательно!

Но отдельного санузла в моей каморке не было. Потому я откинула засов, открыла дверь, выглянула…

Никого.

Лишь могучий храп разносился по башне – ее доблестные охранники бессовестно дрыхли, хором на разные голоса выдавая соответствующие звуковые композиции.

В общем, спустилась я вниз, благо ворот у башни не было, под кустиком сделала свои дела, воспользовалась развесистым лопухом для гигиенической процедуры, после чего направилась к морю. Воздухом подышать, рассветом полюбоваться и заодно голову проветрить – несмотря на бойницу в стене, отведенная мне каморка изрядно провоняла прелой соломой, застарелой сыростью и потной вонью тех людей, которые жили в ней до меня. Я помнила, что в средневековой Европе мыться было не модно. И, судя по запахам – да и, чего скрывать, по собственному телу, доставшемуся мне взамен старого, – эта теория была совершенно правдива.

…Я стояла на краю высокого берега, откуда до воды было метров десять, не меньше. Волны внизу бились о скалы, разбиваясь на миллионы брызг, взлетающих кверху бриллиантовыми россыпями, сверкающими в лучах восходящего солнца. Красиво, конечно, но в таком суровом море искупаться, к сожалению, не получится…

Мне очень захотелось найти хотя бы речку какую-нибудь, чтобы сполоснуться и постирать одежду, которая воду видела, наверно, лишь когда леди Элейн попадала в ней под дождь. Но, с другой стороны, когда твое тело не ощущает проблем из-за того, что оно не особо чистое, а одежда на нем воняет как подстилка из свинарника, то тут, конечно, дело лишь в моей психологии двадцать первого века.

Под которую я и себя, и одежду, конечно, перестрою.

Но потом.

После того, как решу более насущные проблемы, так как если в меня, такую вот молодую и сочную, прилетит чья-то стрела, будет очень обидно. И да, на черствых невкусных лепешках и воде мое новое тело долго не протянет. Потому гигиена, конечно, будет. Но попозже.

Из башни, позевывая, вышел Винс, подошел ко мне.

– Хорошо ли вам спалось, леди Элейн?

– Нормально, – отозвалась я. – Что на завтрак?

Начальник охраны пожал плечами.

– Да у нас кроме лепешек и воды нет ничего. В самой башне есть колодец, и на том спасибо тем, кто его выкопал, – найти воду в этих камнях сродни чуду. Лепешки, кстати, заканчиваются, надо пойти в деревню, потрясти местных жителей.

– Не надо никуда ходить, у них самих есть нечего, – отрезала я. – Мы собираемся на охоту.

Маленькие глазки Винса, после сна похожие на щелочки, округлились.

– На какую охоту? Она ж запрещена королевским указом!

– Мне – нет, ты ж сам вчера сказал. А вы будете мне помогать.

Вдобавок к округлившимся глазам брови начальника крепости поползли на лоб.

– А вы умеете охотиться?

– Нет конечно, – пожала плечами я. – Но ты меня научишь.

Глава 8

Англию не случайно прозвали туманным Альбионом еще до того, как она получила свое название.

С морскими туманами тут было все в порядке. Они по утрам обволакивали сушу густыми, плотными сырыми одеялами, отчего одежда неприятно липла к телу, а волосы казались влажными тряпками, облепившими голову.

Но потом дневной бриз, дующий с моря, разгонял эту белесую многокилометровую завесу, окутавшую берег, – и перед взглядом вновь открывался унылый каменистый пейзаж с расположенным неподалеку темным, неприветливым лесом, похожим на вздыбленную шерсть гигантского чудовища, отяжелевшую от туманной сырости…

Когда мы вошли в чащу, под ногами захлюпала грязь. Плотный туман сделал почву жидкой, а густая листва не давала проникнуть сюда слабым лучам солнца, способным хоть немного подсушить землю. На всякий случай мне даже приходилось прощупывать некоторые подозрительные места древком короткого копья, выданного мне Винсом, чтоб не провалиться в яму, заполненную водой и прикрытую опавшими листьями.

– К концу лета получше будет, – негромко проговорил начальник охраны крепости. – Земля хоть немного подсохнет. А так шлепаем по лужам, зверь слышит и убегает раньше, чем мы подкрадемся.

– Логично, – машинально пробормотала я на родном языке…

– Что, госпожа?

– Ничего. Думаю, – проговорила я уже на староанглийском, дав себе зарок следить за собой. Родной язык я не забыла. Просто он за ненадобностью отодвинулся куда-то в пыльный угол сознания, но, получается, мог дать о себе знать в самый неподходящий момент.

Мы подошли к лесной речушке, берег которой был истоптан копытами. При этом далеко в кустах было слышен треск и топот: кто-то большой, услышав нас, предпочел не напившись свалить на всякий случай.

– Я ж говорил, – пожал плечами Винс, в руках которого был лук со стрелой, заранее наложенной на тетиву. – Не будет сегодня охоты.

– Может, и так, – отозвалась я, осматривая близлежащие деревья. – А может, и нет. Можешь залезть на дерево и свить там гнездо?

Начальник охраны рассмеялся.

– Похоже, вы спутали меня с аистом, госпожа. Конечно, ради вас я могу сделать все что угодно, но какой в этом смысл?

– Мы заберемся наверх и будем ждать в тишине, – проговорила я. – Олень или кабан придут на водопой, тут ты их и подстрелишь.

– Так нельзя делать, – покачал головой Винс. – Король запрещает охоту из засады даже своим рыцарям. Только загонную.

– Ты видишь тут короля? – поинтересовалась я.

– Нет, – несколько растерянно произнес начальник охраны крепости.

– А я видела в деревне голодных людей, у которых ты и твои люди собирались отнять последнее. Король далеко, а смерть от голода ближе, чем ты думаешь. На деревенском поле почти ничего не растет, охотиться нельзя, рыбу ловить тоже. Еще одна-две зимы, и люди или умрут, или сбегут. Что тогда ты будешь делать?

– Или умру, или сбегу, – вздохнул Винс. – В первом случае мое мясо склюют чайки и коршуны или сожрут океанские акулы, так как хоронить на этих камнях непросто. Во втором, если поймают, мне отрубят ноги, чтоб неповадно было бегать с королевской земли.

– Значит, остается гнездо, – сказала я, кивнув на упругие ветви орешника, растущего вокруг в изобилии.

Винс почесал макушку, вздохнул, достал из-за пояса нож и принялся за работу…

Несмотря на возраст, трудился он споро. Видно было, что этот человек всю жизнь работал руками, и то, что у любого моего современника заняло бы минимум целый день, было построено примерно за час.

Ветви векового дуба оказались отличной основой для плетеной площадки, способной выдержать нас двоих и укрыть от взгляда снизу. Когда все было готово, Винс натер свежих листьев между ладонями и раскидал вокруг, чтоб отбить наш запах. После чего мы залезли наверх и притаились…

Ждать пришлось недолго.

К водопою вышел мощный кабан и принялся жадно пить, чавкая и прихрюкивая от удовольствия.

Винс приподнялся, прицелился и спустил стрелу, которая угодила животному точно под лопатку.

Кабан завизжал на весь лес, но убегать не стал. Заметался по берегу, выискивая обидчика, после чего, сообразив, откуда прилетела боль, ринулся к дубу, на котором мы сидели.

Винс выпустил вторую стрелу, но в азарте охоты, рванув тетиву, не рассчитал баланс – и наше гнездо вместе с нами полетело на землю с трехметровой высоты.

Будь я в своем теле, думаю, тут бы мне и конец настал. Или шею б свернула, или инвалидом на всю жизнь осталась.

Но тело леди Элейн среагировало на падение интересно…

Приземлившись на ноги, я упала на бок, гася инерцию падения, кувырнулась – и вышла в положение на одном колене, не выпустив при этом копья из рук.

И этот неожиданный навык спас мне жизнь!

Разъяренный кабан бросился на меня, страшно и хрипло визжа, но я уперла древко копья в ствол дуба позади меня и приняла на острие страшный удар массивной туши!

Кабан, приготовившийся вонзить клыки мне в лицо, насадился на копье раскрытой пастью. Дернулся раз, другой… И завалился на бок, суча ногами.

Прихрамывая, подошел Винс, который двумя ударами ножа прекратил мучения животного. После чего вытер окровавленный клинок об кабанью шкуру, спрятал нож в ножны, выдернул копье из пасти лесного зверя, уважительно положил рядом – похоже, ритуал какой-то. Типа, дань уважения клыкастому воину, павшему в битве…

После чего, разогнувшись, Винс с удивлением уставился на меня.

– Полагаю, вы только что спасли от смерти и себя, и меня, госпожа, – проговорил он. – Похоже, этот самый кабан весной убил двоих жителей деревни, когда они отправились в лес за валежником для очага. Люди нашли их растерзанные тела со следами кабаньих клыков. Я слышал, что покойный сэр Ламорак Уэльский одну из своих дочерей учил обращаться с оружием, но думал, что это была Хильда.

Какие-то чужие воспоминания присутствовали в моей голове, смешиваясь с моими собственными, потому я проговорила вполне уверенно:

– Хильде всегда больше нравились наряды и придворные интриги, чем работа с кинжалом и копьем. Потому отец часто брал меня на рыцарские тренировки и обучал кое-чему забавы ради. Мол, если небеса не дали ему сыновей, пусть хоть приемная дочь научится защищать себя в этом жестоком мире.

– Ваш отец был мудр, госпожа, – поклонился начальник охраны, причем в его взгляде читалось неподдельное восхищение. – Я непременно расскажу всем, как хозяйка разрушенной крепости наколола на копье кабана-убийцу, словно жука на булавку. Уверен, что о вашем подвиге люди будут слагать легенды!

Глава 9

Я осталась караулить свой охотничий трофей. Винс же сходил в деревню и привел людей, которые, соорудив волокушу, вытащили кабана из леса. После чего, дотащив мою добычу до деревни, крестьяне по моему приказу содрали с туши шкуру, выпотрошили, разрубили на куски – и, обмазав глиной, принялись жарить мясо, закопав его в землю и сверху разведя костры.

– На вертел тушу насадить целиком было не проще? – поинтересовалась я, удивившись столь первобытному способу готовки.

Винс усмехнулся.

– Железный вертел такого размера будет стоить очень недешево. Не с нашими доходами покупать столь дорогие вещи.

– Железо – это дорого? – удивилась я.

– Эх, госпожа, – вздохнул Винс. – Счастливы вы все-таки, что росли в замке, не зная никаких забот. Железо нынче подешевле золота, конечно, но, может, лишь втрое. Его завозят с материка: откуда взяться металлам на наших каменных островах?

Понятно. С разработкой полезных ископаемых тут все плохо. Ладно, со временем разберемся и с этим. А пока моей основной задачей было накормить людей, давно забывших, что значит досыта поесть.

Понятно было, что здоровенного кабана все равно надолго не хватит, но я обратила внимание на нетронутые заросли рогоза с удлиненными бархатистыми цветами на длинных стеблях, что высились по берегам недалекого болота, – и поинтересовалась у Винса:

– Похоже, вон те растения никто ни разу не срезал?

– Дьявольский тростник-то? – удивился начальник охраны крепости. – А зачем его срезать? Старики говорили, что в этих стеблях живут души тех, кто утонул в болоте. И чем гуще его заросли, тем больше неупокоенных мертвецов ползает по дну, ожидая очередного невнимательного путника, чтобы затянуть его в трясину.

– Ишь ты, как сильно тут у вас с суевериями, – сказала я. – Дай-ка мне свой нож.

Винс не посмел ослушаться, и я прям спиной чувствовала, как вся деревня, что собралась у костров в ожидании трапезы, напряженно смотрела мне вслед.

Но я знала, что делала.

В юности я увлекалась экстремальным туризмом. Где только не лазила, чего только не насмотрелась. Почти всю Россию объездила – и по рекам сплавлялась, и в снегу по колено через метели хаживала, и в песках побывала, разогретых, словно раскаленная сковорода. Ну и навыков соответствующих хапнула немало, как и информации, которая обычному человеку, далекому от путешествий по дикой природе, конечно, неведома.

Например, не каждый знает, что молодые побеги рогоза, который порой неверно называют камышом, содержат до сорока пяти процентов крахмала и десяти процентов сахара. И если их сварить или поджарить, получится вполне себе съедобное блюдо. А если желто-коричневую пыльцу цветов рогоза смешать с водой, то можно приготовить съедобную кашицу, из которой опытные путешественники выпекают небольшие хлебцы – если, конечно, кушать больше нечего.

В общем, залезла я в болото выше щиколоток, нарезала довольно внушительный пучок тех побегов, вернулась к костру и сказала:

– Ваши старики должны были знать, что господ, благословленных небесами, покойники боятся. И все, к чему мы прикоснемся, становится очищенным от всякой скверны. Так что вот вам закуска к кабанятине.

И проинструктировала, что делать со своей новой добычей.

Все-таки в столь дремучем средневековье были свои плюсы. Это мои современники начали бы сомневаться, логически рассуждать, фильтровать информацию – и так далее. А здесь люди, подогретые рассказом Винса о том, как я убила кабана, по умолчанию смотрели на меня с обожанием и все мои инструкции исполняли неукоснительно. Эх, мне б на мою строительную базу таких послушных работников…

Хотя стоп.

Со своей базы я уволена и перенесена во времена короля Артура, который, судя по моим впечатлениям, своей страной правил весьма посредственно. Следовательно, придется мне теперь в пятом веке нашей эры решать задачи, поставленные судьбой. Коль уж выдала она мне эдакий сюжет, значит, я очень постараюсь отыграть его как можно эффективнее, не дав в обиду людей, которым я подарила надежду на лучшую жизнь.

Готовка в глине, зарытой в землю, дело не быстрое, и мне пришла в голову еще одна идея. А именно – прогуляться, обувь на ходу подсушить, промокшую в болоте, и поискать кое-что. Начальник охраны крепости, разумеется, увязался за мной, похоже, взяв на себя функции моего добровольного телохранителя. Я не возражала. Когда тебя в незнакомом и потенциально опасном мире охраняет крупный вооруженный мужчина, это всегда не лишнее.

Я дошла до склона, полого спускающегося к берегу океана, и направилась к воде. Справа и слева от меня громоздились неприступные скалы, а этот пологий спуск шириной метров в пятьдесят словно проточило в скалах своим брюхом некое мифическое чудовище, много столетий назад выползшее на сушу. Не будь этого спуска, вряд ли морские разбойники смогли бы высадиться на берег: слишком обрывистой и скалистой была прибрежная линия.

Конечно, красиво выглядели со стороны сердитые волны с пенной шапкой на гривах, накатывающиеся на берег, темно-синяя гладь океана, расстилающаяся до горизонта, солнце, зависшее над ним, словно раздумывая, нырнуть ему в неприветливые воды или же навсегда остаться на небосводе.

Но сейчас меня интересовали не красоты океана, а совершенно конкретные вещи.

Когда я свернула направо и полезла на скалы, о которые яростно бились волны, словно пытаясь разрушить вековые камни, Винс, конечно же, подал голос:

– Осторожнее, госпожа! Это плохое место, которое забрало много жизней. Одних бешеная вода смыла, у других камень под ногой подвернулся, и они рухнули в океан на радость акулам.

Но я не собиралась лезть высоко. Морщась от водяных брызг, летящих мне в лицо, я довольно быстро нашла то, что искала.

А именно – серовато-белые узоры, застывшие в естественных углублениях камней. Годами и десятилетиями океанская вода скапливалась в них, испарялась, оставляя морскую соль на дне углублений, и этот цикл повторялся снова и снова. В результате соль, лежащая в каменных пригоршнях тут и там, была рассыпана по скалам во множестве – и я не преминула набрать в подол платья примерно с полкило этих даров природы, после чего спустилась обратно, разумеется, удивив своего спутника в очередной раз.

– Зачем вам эти горькие камни, госпожа? – вытаращился он на мою добычу.

– Пойдем обратно, сейчас узнаешь, – загадочно улыбнулась я.

Глава 10

Когда мы с Винсом вернулись, деревенские жители уже тушили костры и, дуя на пальцы, доставали из земли куски раскаленной, затвердевшей глины. Один из самых нетерпеливых, рискуя сжечь кожу на ладонях, разломил такой бесформенный кусок – и в воздухе повис аромат жареного мяса, от которого мой желудок немедленно подал наверх сигнал: хозяйка, а нам такое перепадет? Я бы тоже не против подзаправиться.

– Подождите есть! – крикнула я, проглотив мгновенно выделившуюся слюну. – Давайте сделаем мясо вкуснее!

После чего подняла с земли два плоских камня, благо их вокруг валялось предостаточно, высыпала на один из них несколько кристаллов соли, растерла, подошла к мужику, жадно смотревшему на жаркое, посолила.

– Теперь ешь.

Тот не заставил себя долго упрашивать. Впился зубами в мясо, зачавкал, как поросенок…

Все остальные деревенские смотрели на него настороженно. Мол, что это там такое хозяйка крепости с едой проделала? Оно нам точно надо? С учетом, что в те времена люди свято верили в колдовство, их реакция на мои действия была вполне объяснимой.

Мужик же, откусив несколько кусков кабанятины, проглотил их почти не жуя, но все же нашел в себе силы оторваться от еды и заорать:

– Клянусь своими кишками, я в жизни не ел более вкусного мяса!

И вновь вгрызся в свою порцию, урча словно дикий зверь.

Разумеется, следом ко мне потянулись другие жители деревни, которым я не скупясь подсаливала еду: экономить тут точно было ни к чему – море рядом, и на скалах соляных кристаллов, которые никто никогда не собирал, было предостаточно.

Сама я приступила к еде, лишь когда убедилась, что каждому досталась его порция. Винс, наблюдая за моими действиями, одобрительно кивнул, а Лидди, сидевшая на траве рядом со мной, тихонько проговорила:

– Воистину сами небеса послали нам такую хозяйку, как ты, госпожа. Ни разу я не слышала, чтобы знатная дама так заботилась о своих людях.

– Жена дело говорит, – поддержал ее Кэйл, с аппетитом чавкая и аж постанывая от наслаждения. – Теперь за тобой, госпожа, вся деревня пойдет хоть в пекло!

– В пекло не надо, – улыбнулась я. – Сейчас покушаем, выспимся, а с утра у нас будет много работы. Поверьте, никто здесь больше не будет голодать, уж я об этом позабочусь! Кстати, там побеги рогоза должны были уже свариться. Нужно их достать и раздать людям.

Я отложила свой кусок мяса, собираясь заняться раздачей, но Лидди меня опередила.

– Отдохните, госпожа, покушайте спокойно. Я уже наелась, так что пойду займусь вареными побегами. Не беспокойтесь, никто обделенным не останется.

…Когда с трапезой было покончено, наступил вечер. Люди разбрелись по своим жилищам, чтобы завалиться спать – на сытый желудок оно всяко приятнее, нежели ворочаться на вонючем тряпье, думая о еде.

И наверно, сейчас я была единственной, кто о ней думал, глядя на пламя костра, возле которого сидела.

Кабан был здоровенный, весом килограммов под сто, наверно. Но сейчас деревенские вместе с охранниками крепости съели почти половину мяса. А моей первоочередной задачей было, чтоб мои подчиненные прежде всего не голодали. Оно ж везде так, что в средневековье, что на стройке двадцать первого века. Хорошая зарплата и грамотная организация питания – залог выполнения производственной задачи. А так как про заработок, к счастью, тут никто не заикался, значит, все упрощалось вдвое.

– Пойдемте в башню, госпожа, вам поспать нужно, – проговорила Лидди.

– Что? Да-да, – пробормотала я, обнаружив, что сижу возле потухшего костра, уставившись на угли и полностью погруженная в мысли организационного характера.

А придя в себя, усмехнулась.

Ага, уволили тебя, Елена Антоновна, с работы. Да только недолго ты проходила без подчиненных. Так что впрягайся, сударыня Еленобетон, в ту же лямку, только средневекового образца.

Впрочем, если умеешь руководить коллективом, думаю, этот навык в любом мире применить можно. Оно ж по-любому работа с людьми, а подчиненные везде и всегда одинаковые, с одними и теми же потребностями. Пойди им навстречу – и будешь руководитель что надо. А если к людям относиться как к собакам, то потом кто ж виноват, что тебя загрызла озверевшая стая? Причем, думаю, в этом мире это возможно ни разу не в фигуральном смысле, а в самом что ни на есть прямом.

…Этой ночью я спала тревожно. Видимо, мозг, перегруженный впечатлениями и размышлениями, все никак не мог успокоиться и устроиться на отдых, потому сны мне снились красочные, объемные и на редкость бестолковые. То я кабана с физиономией уволившего меня замначальника на копье насаживаю, то на берегу собираю в подол картонные пачки лазурного цвета с одинаковыми надписями «Морская соль пищевая крупная», то нанимаю на работу Ланселота с мечом за поясом и в строительной каске на голове, то свое средневековое платье запихиваю в стиральную машинку с мыслью: «Ну наконец-то я в свежей одежде похожу…»

Короче, проснулась я с тяжелой головой и неважным настроением – а у кого оно распрекрасное, когда всю ночь снится всякая ересь? Но некоторые мысли из этого сна я вытащила, взяв их себе на заметку…

– Проснулись, госпожа? – заглянула в мою каморку Лидди. – Я специально для вас оставила немного молока, если захотите. А еще есть вчерашнее жареное мясо и вареные побеги рогоза. Никогда не думала, что эта болотная трава может быть настолько приятной на вкус.