Легион неудачников

Можно было написать письмо дяде в Рим, но почта будет идти не меньше пяти дней. Можно, конечно, отправить сообщение через геммы Юпитера. Тогда сообщение достигнет Рима за несколько часов. Но это экстренная связь! Дело даже не в том, что она безумно дорога. Отправить сообщение из военного лагеря может только офицер связи по личному приказу командующего. Если уж не получилось договориться с караульным, то там и подавно ничего не светит.

А суд над Нелюбой будет уже завтра на рассвете. С Валерией, как с офицером, ещё можно потянуть время, подавать прошения и апелляции. Да и в чём её могут обвинить? Нарушение дисциплины какое-нибудь? А вот за Нелюбу Луций опасался всерьёз. Нападение на легионера – это преступление. То, что девушку саму чуть не убили, никто во внимание принимать не будет. Что же делать?

Он подошёл к краю деревни и посмотрел в сторону леса. Может быть, разыгралось воображение, но Луций увидел стаю ворон, круживших вдали. Наверняка над горящим мостом через колдовскую реку, там, где бредут вперёд мумии и ожившие воины.

Глава 20

– Марк Антоний говорил, что истинному римлянину достаточно палатки, а дворцы годятся только для пиров и безделья. Ты согласен с этим?

– Я долго жил в солдатской палатке… Госпожа.

Клеопатра неспешно обернулась. Она была на голову ниже его, но умела смотреть так властно, что сразу хотелось согнуться в поклоне. Марк отвёл взгляд. Под густыми чёрными ресницами глаза царицы темнели зелёными огнями.

– За такое дерзкое обращение тебя следует закопать по шею и оставить в пустыне. Впрочем, мы не в Египте, и мой полный титул давно занесло песком. Я даю тебе дозволение звать меня по имени. Сегодня я желаю быть просто Клеопатрой.

Не оборачиваясь, царица пошла вперёд. Марк склонил голову и поплёлся следом. Клеопатра шла быстрым и лёгким шагом, словно под ногами был не лесной бурелом, а мостовая Александрии. Её стража молча следовала в два ряда справа и слева от Марка, так что легионер чувствовал себя то ли почётным гостем, то ли пленником, которого конвоируют на эшафот.

Он вспомнил, как там, на поле боя, по приказу Клеопатры мумии взяли его под стражу и доставили на колесницу. Как похожие на скелетов кони мчали их по чащобе, всё глубже в тёмный лес. Здесь, повинуясь небрежному жесту Клеопатры, колесница растворилась в воздухе. Кони застыли, как статуи. Мумии и мертвяки, которые шли за ними следом, принялись расходиться кто куда.

Место действительно чем-то было похоже на стоянку легиона. Не хватало только костров, полевой кухни, частокола и рва вокруг. Но все же мёртвые легионеры держались рядом и группировались по десяткам. Ожившие крестьяне толпой бродили в стороне. Мумии и мертвяки в доспехах держались подальше от простолюдинов.

– Расскажи мне о море, Марк, – тихо проговорила Клеопатра.

Её голос сейчас звучал почти как человеческий. Но всё равно на самом краю слуха словам вторило шипящее эхо. Как будто слова Клеопатры шептали пески пустыни безвременья или десятки змей, прятавшихся внутри стройного женского тела.

– Я уже восемьсот лет не видела моря. Расскажи мне про Александрию.

Марк задумался. В столице Египетской провинции он никогда не был. Но если сообщить об этом колдунье, то она наверняка потеряет интерес к пленнику, а в этом случае участь его будет вполне определённой. Либо в болото, либо в компанию других оживших мертвецов.

Что же, значит, нужно говорить всё подряд. Впрочем, лгать женщинам Марку всегда нравилось.

– Александрия прекрасна, госпожа Клеопатра. Город процветает, в нём много учёных и много… домов. Есть таверны с прекрасным вином. Жители богаты и любят праздники. В весёлых кварталах никогда не бывает пусто.

Клеопатра негромко рассмеялась, покачала головой.

– Процветает? Это мой город, римлянин. Построенный моими предками, наследниками богов. То, что он процветает при вас, – лишь отблеск былой славы.

Марк поспешно согласился.

– Восстановили ли библиотеку?

Марк запнулся, не знал, что сказать. К счастью, Клеопатра не нуждалась в его ответах.

– Конечно же, нет. То собрание, которое сжёг Гай Юлий, было бесценно. Ах, римлянин, помнишь ли ты Гая Юлия Цезаря?

Они подошли к небольшому холму. Деревья вокруг были старательно вырублены, так что получилась довольно внушительная площадка. Кажется, раньше здесь было местное варварское капище. Сейчас оно было перестроено так, что напоминало египетский храм – такой, какой Марк однажды видел на рисунке.

В центре был вырыт длинный прямоугольный пруд. Вдоль него по обе стороны торчали из земли почерневшие деревянные столбы. В начале и в конце ряда они были перекрыты сверху балками, так что получались две арки. Когда подошли ближе, Марк заметил, что на столбах были вырезаны изображения людей: одежды, бороды, сложенные на груди руки. Там, где у деревянных фигур были лица, теперь виднелся только отпечаток маленькой ладони, словно вплавленный в дерево. Видимо, Клеопатра не потерпела конкуренции и лично уничтожила личины чужих идолов. Древесина почернела от времени, отполированная дождём и ветром.

В конце пруда из камней и стволов деревьев было сложено прямоугольное здание с узким вертикальным входом. Оно походило то ли на казарму без окон, то ли на роскошный фамильный склеп. Стены с неровными углами и торчащими брёвнами разного размера были украшены рядами символов, некоторые из них светились, как головешки на болоте. Марк не умел читать египетские иероглифы, но был уверен, что это были они.

– Следуй за мной. Вы – тут, – Клеопатра указала на вход, и две огромные мумии с кривыми мечами встали у двери послушными стражами.

Царица прошла внутрь здания. Вход был такой узкий, что Марку касался стен плечами. Но за этим лазом открывалась широкая зала. Несколько боковых комнат были отгорожены перегородками из грубых досок.

В центре стоял трон – роскошное, покрытое золотом кресло изящной работы. Клеопатра села и скучающе подпёрла голову ладонью. Одну ногу она закинула на подлокотник.

Марк подумал, что по протоколу ему наверняка положено стоять навытяжку. Но раз уж он получил разрешение называть царицу по имени, то к чему условности? Марк сел на пол рядом с троном, так что теперь имел возможность снизу вверх смотреть на стройные ноги, едва прикрытые платьем. Кожа бёдер была бледной, почти прозрачной; под ней выделялись сетки тонких вен, как бывает у стариков, только не синих, а грязно-зелёных. На бёдра чернела свежая рана. Ногти на ногах были цвета песка, а сандалии перепачканы обычной лесной грязью, не лучше, чем сапоги Марка. Тем не менее не было никаких сомнений, что перед ним царица.

– Мне скучно, римлянин.

Рука Клеопатры опустилась на голову Марка. Тонкие пальцы перебирали волосы на его затылке. Но вместо возбуждения Марк чувствовал страх. Кончики пальцев были холодные, с опасно острыми ногтями.

– Рассказать тебе о подвигах, моя госпожа? Я – Марк Эврий, десятник восьмой центурии Двадцать девятого легиона. Сражался с дикими галлами и выжил в ледяных пустынях Британии. Хочешь услышать про мощь нашего легиона…

Марк сбился и осёкся. Одно дело – хвастаться перед селянками в трактире, но совсем другое – рассказывать о диспозиции легиона врагу, который взял тебя в плен.

Клеопатра коротко расхохоталась.

– Ты боишься, римлянин. Я не буду выпытывать у тебя военные секреты. Конечно же, ты, как настоящий потомок Ромула, ничего мне не выдашь и будешь героически жечь руки на огне. – она указала на тусклые зелёные светильники. – Мне неинтересны ваши мужские штучки: количество воинов в фемах, и то, какие города достались претору Луцию, а какие остались претору Карлу по итогам раздела мира. Вы, римляне, вечно делите то, что вам не принадлежит. Ссоритесь между собой, обрушиваетесь на новые земли лишь затем, чтобы тщетно приводить их в своё подобие. А во что вы превратили мою страну?

Клеопатра стукнула кулачком по подлокотнику трона. Марк отпрянул: от царицы пыхнуло холодом и резким запахом пепла. Но колдунья тут же успокоилась и откинулась на спинку трона. Напрягшиеся руки вновь ослабли и вальяжно легли на подлокотники. Поза царицы была совсем непристойной и одновременно пугающей.

– Как я ненавижу ваши мужские игры! Тактика, построение войск, командование… На это есть полководцы и слуги. Я отдаю приказ, а они идут в бой. Все эти разговоры о походах, сражениях, обустройстве лагеря, планах привлечения новых рекрутов… Гай Юлий целыми ночами донимал меня разговорами об этом! Думать о передвижении войск, когда ты в покоях лучшей женщины Ойкумены, воплощённой богини!

Клеопатра подняла руки к потолку, а потом вновь также быстро расслабилась, махнула ладонью, словно отпуская вековой груз обиды.

– Идём, римлянин. Я решила, чем хочу заняться.

Марк послушно поднялся и пошёл за царицей мёртвых. Клеопатра обошла залу и коснулась кончиками пальцев дальней стены. Старые брёвна будто растаяли в воздухе, открывая проход в небольшую комнату. Повинуясь жесту Клеопатры, замерцали светильники на стенах.

Это была сокровищница. Марк слышал рассказы о пещерах, полных сокровищ, и внезапно оказался в такой. Вдоль стен комнаты стояли старые сундуки, набитые драгоценным барахлом. Здесь не было ровных рядов золотых монет и официальных слитков, как в кассе легиона. Всё было свалено в кучи, кажется, безо всякого порядка.

В ближайшем сундуке, который сам по себе был сокровищем, с позолоченными рисунками, тонкой резьбой и тяжёлыми массивными петлями со сверкающими драгоценными камнями, были навалены россыпи старинных монет с неровными краями и профилями императоров прошлого. Из груды золота торчали ноги статуэтки из тёмного камня. Поверх были небрежно брошен браслет с переливающимися самоцветами.

В углу лежал большой кубок, кажется, из слоновой кости в отделке тончайшей резьбы. Вдоль стены стояли деревянные рамы с почерневшими от времени фресками. Серебряные и золотые обручи, перстни и цепи разных стран и народов вперемешку сыпались из развязанных мешков. Несколько отбитых голов мраморных статуй служили подставками для многочисленных диадем, серёг и обручей. Россыпью лежали разноцветные драгоценные камни. В зелёном свете болотного факела Марк не мог опознать их, но понимал, что стоит среди бесценных сокровищ.

Клеопатра прошла между сундуками, не обращая внимания на груды богатств. Она остановилась у прислонённой к стене статуи. Кажется, это было изображение кого-то из первых цезарей. Кого именно, Марк не мог понять – лицо у статуи было разбито. Фигура в строгом доспехе вытягивала вперёд руку в гордом жесте. Сама статуя была щедро убрана позолотой и драгоценными камнями, и служила подставкой для многочисленных браслетов, наручей, цепей и других украшений.

Пока Марк осматривался, Клеопатра сняла с руки изваяния расшитое золотом платье. Ничуть не смущаясь, повела плечами, и её разорванная накидка скользнула на пол. Откинув длинные волосы, царица принялась переодеваться.

Марк сглотнул. Его взгляду предстала бледная, почти прозрачная кожа, больше похожая на пучки высохшей травы, чем на плоть живого человека. Тут и там на спине и бёдрах колдуньи виднелись рваные раны, напоминание о битве с Ягой. В бороздах оставались запёкшиеся чёрные пятна. Но вот по телу царицы прошла рябь, и пугающее видение растворилось. Марк видел перед собой здоровую и ухоженную женщину.

Клеопатра застегнула на плече заколку с драгоценным камнем и коротко взглянула на Марка. На её губах промелькнула довольная улыбка. Она лениво смахнула стопку золотых монет с крышки одного из ящиков, словно это был докучливый слой пыли. Кругляшки со звоном запрыгали по полу, блеснув в зелёном свете.

Ящик был украшен узорами из далёких стран; Марк никогда раньше не видел таких. Огромный многорукий бог сидел, подогнув ноги, на круглом земном шаре. Узор был выложен из мелких камней, как мозаика.

Царица откинула крышку, которая со стуком ударилась о стену, и принялась перебирать содержимое. В сундуке что-то звенело и пересыпалось. Похоже, то, что искала царица, было на самом дне. Ей пришлось чуть склониться над сундуком, и Марк против воли покинул взглядом фигуру. Сейчас, в темноте, она казалась нормальной человеческой женщиной. Пусть благородной и высокомерной – Марку случалось проводить время и с такими.

– Нашла!

Клеопатра торжествующе подняла над головой бутыль. Сосуд был настолько старым и так зарос грязью, что нельзя было даже понять, из чего он сделан. Небрежным жестом царица передала бутыль Марку. Внутри булькнула жидкость, и Марк понял, что от него требуется.

Горлышко оказалось запечатано сургучом. На обвитом золотыми нитями гербе красовалась почти стёршаяся надпись. Марк попытался вынуть пробку руками, но она давно срослась с бутылью. Поискав глазами нож, он заметил изумительной работы кинжал, воткнутый в груду монет. На рукояти закрепили столько камней, что его невозможно было нормально взять в руку. Но лезвие оказалось достаточно острым. Повозившись, Марк сумел поддеть печать и открыть бутыль.

В нос ударил сильный запах крепкого уксуса. Каким бы ни было вино, налитое в эту амфору века назад, оно давно скисло.

Повинуясь жесту Клеопатры, Марк достал из груды сокровищ большой кубок и налил его до краёв. Царица присела на один из роскошных ящиков и милостиво взмахнула рукой.

– Налей и себе, римлянин. Это вино подарил мне Гай Юлий, когда принимал меня в Риме. Всего двенадцать амфор было собрано и отправлено в Александрию. И всего одну мои рабы успели спрятать, когда в город вошёл этот узурпатор Октавиан!

Клеопатра отпила большой глоток вина. Марк сделал вид, что тоже пьёт из своего кубка. Простому смертному такая кислота сожгла бы всё горло. Наверняка и спирта-то в ней не осталось.

– Налей мне ещё. Сегодня я желаю праздновать, римлянин! Наконец-то повержена эта мерзкая лесная карга. Пять столетий! Пять столетий она отравляла моё существование, с того момента, как эти леса стали мне новым пристанищем. Я была мудра, я копила силы. Собирала слуг и заклинания, как ныряльщик жемчужины. И вот победа за мной! Выпьем, Марк! Выпьем за гибель врагов Исиды!

Выдохнув, Марк поднёс чашу ко рту. Интересно, такой тост можно расценивать как формальную измену Риму? Впрочем, никто об этом всё равно не узнаёт.

Зелёные гнилушки загорелись ярче, и по наваленным в сокровищнице золотым монетам и драгоценным камням побежали отблески света. Марк и Клеопатра сидели на роскошных сундуках и поднимали тосты. Марк заметил, что Клеопатра пьяна. Он охотно подливал в тяжёлый кубок древнее вино, а царица вольготно раскинула руки и весело смеялась.

– Ты видел лицо этой лесной уродины перед смертью? О да, такая победа стоила ожидания! Ты пишешь стихи? Ах да, ты же солдат. Вечно так!

Золотая чаша со звоном ударилась о стену. Расхохотавшись, Клеопатра поднялась, потянулась, как кошка, и выудила из ларца новую амфору. Разбрасывая в стороны свои богатства, она вдруг подняла что-то с пола.

– Ты только посмотри! А я совсем забыла о тебе!

Царица держала свёрток длиной с руку. Почерневшие лоскуты тут же напомнили Марку оживших мумий. Со смехом Клеопатра отложила непонятный предмет и вернулась на место. Жестом показала, чтобы Марк сел рядом.

– А ведь это один из подарков твоего тёзки. Как он любил подносить мне дары! О, Марк, Марк. Как ты был горяч! Как понимал радости жизни! Мы кутили до утра, пели и возносили хвалы богам, и спали в объятьях друг друга! Наши дети были богами, как и мы!

Расплёскивая вино, Клеопатра раскинула руки и облокотилась о плечо Марка. Тот не посмел отодвинуться. А царица продолжала вспоминать, обращаясь то ли к легионеру, то ли к его тёске, жившему ещё до начала Империи.

– Ты подарил мне две прекрасные жемчужины, каждая из которых стоила, как целое царство. Помнишь? Одну я растворила в чаше фракийского и выпила. Как они меня ненавидели за это! Как перекосились их лица, когда я пила самое дорогое вино на свете! А вторая жемчужина, вторая… Она была на моей груди в тот день, когда это сердце перестало биться. Но я не досталась этому завистнику Октавиану!

Клеопатра резко развернулась и обхватила Марка за плечи. Её бледная кожа пахла ирисами и тиной. Пальцы горели, как угли, а ладони показались ледяными. У Марка по спине пробежали мурашки.

Царица придвинулась вплотную. Большие глаза в темноте отсвечивали зелёным.

– Иди сюда, римлянин. Я не всегда приказываю казнить тех, с кем д