Счастье моё. Сборник рассказов

– Я пыталась думать о том, что могу сделать для детей, если они останутся круглыми сиротами, и ужасаюсь, – сказала она, глядя в стол, чтобы не видеть глаз Анны. – Ведь ни для кого из нас не секрет, что детский дом – это очень страшное испытание для детей. У меня есть брат, но у его жены такой характер, и она так не любит нашу семью, что уж лучше детский дом. И, если честно, я не представляю, как мои дети будут жить после моей смерти?!

Её голос дрогнул, и она замолчала, боясь, что слёзы, которые она так долго сдерживала, хлынут наружу. Анна не торопила её, лишь слегка коснулась её руки, и это прикосновение было таким простым и искренним, что Наталья почувствовала, как в груди что-то оттаяло и она дала волю слезам.

Анна, не тревожила соседку, позволив выплакаться. Затем заговорила:

– Знаешь, Наташа, – тихо начала она, – я никогда раньше не говорила ничего подобного, хотя не сомневаюсь, что Бог может всё. Но почему-то именно сейчас мне хочется начать молиться о твоём исцелении.

Наталья подняла глаза, полные удивления и неверия.

– Разве это возможно?! – выдохнула она. И вдруг ей показалось, что слова Анны – это та самая ниточка света в мраке её жизни, которой ей так не хватало. Она не знала, во что верит, но в этот момент ей отчаянно захотелось ухватиться за эту надежду, какой бы призрачной она ни была.

Анна улыбнулась, но её улыбка была не торжествующей, а мягкой, как свет свечи.

– Я не сомневаюсь, что Бог, создавший весь наш мир одним словом, может исцелить тебя, – ответила она. – Но я не уверена, что именно в этом Его воля. И всё же Он Сам сказал, что мы можем открывать свои желания перед Ним. И Он обещал, что в нашей душе будет мир. Что будет дальше, я не знаю, но верю, что мир в наших душах обязательно появится. У меня всегда становится тихо и спокойно на душе, когда я раскрываю перед Ним свои желания и доверяюсь Его воле.

Наталья молчала, пытаясь осмыслить услышанное. Она никогда не молилась, не знала, как это делается, и не была уверена, существует ли этот Кто-то, Кто услышит её. Но слова Анны о мире в душе задели что-то внутри. Она так устала от страха, от путаницы в голове, от бесконечного чувства, что она одна против всего мира. Если молитва могла дать ей хоть каплю покоя, она была готова попробовать. Тем более, что перед тем как сесть за стол, она впервые услышала, как Анна молилась, и ей это понравилось.

– А как… как это сделать? – нерешительно спросила она.

Анна встала, подошла к Наталье и мягко предложила:

– Ты видела, как я молилась только что, в начале нашего разговора. Давай просто попробуем. Не нужно ничего особенного. Просто скажи, что у тебя на сердце.

Она опустилась на колени прямо на деревянный пол кухни, и Наталья, после секундного колебания, последовала её примеру. Пол был тёплым, пахло деревом и травяным чаем, и в этой простоте было что-то успокаивающее. Анна сложила руки и закрыла глаза, но Наталья смотрела на неё, не зная, что делать. Потом, словно повинуясь какому-то внутреннему порыву, она тоже закрыла глаза и заговорила – тихо, неуверенно, но от всего сердца.

– Бог, если Ты действительно есть, и такой мощный, как Аня говорит, можешь ли Ты дать мне время вырастить детей самой? Ведь у них уже не стало отца. Можешь ли Ты дать мне время поставить их на ноги?

Её голос дрожал, но с каждым словом она чувствовала, как тяжесть в груди становится легче. Она не знала, услышал ли её кто-то, но в этот момент ей почему-то стало неважно. Она сказала то, что носила в сердце, и это само по себе было облегчением. Анна тоже помолилась. Она обращалась к Богу как Отцу и просила Его послать помощь семье Васильевых, увеличить Наталье срок жизни и дать сил и мудрости воспитать детей, затем она снова произнесла: «Аминь» и Наташа догадалась, что этим словом здесь заканчивают все молитвы. Когда они открыли глаза, Анна смотрела на неё с улыбкой, в которой не было ни капли осуждения.

– Спасибо, что доверилась, – тихо сказала Анна. – Теперь просто живи, Наташа. День за днём. А мы будем рядом.

Наталья кивнула, не в силах говорить. Она поднялась с колен, чувствуя себя странно – будто её одновременно опустошили и наполнили чем-то новым. Анна проводила её до двери, вручив корзинку с яблоками и пирогом для детей. На улице уже смеркалось. Наталья шла домой, и, хотя страх за будущее никуда не делся, в её душе впервые за долгое время появился маленький островок покоя. Она не могла понять, как это происходило. Покой не мешал жить и думать, решать проблемы или думать о них. Он будто поселился где-то в глубине, глубже всех тревог и мыслей и он не зависел ни от чего внешнего. Позже она услышит фразу: «Мир Божий, который превыше всякого ума соблюдёт сердца ваши….»1. Но в тот момент она ничего не знала, но ясно его ощущала.

Когда она вошла в дом, Света, сидя с близнецами за столом, подняла на неё глаза. Андрей и Петя рисовали что-то на старой газете, и их радостные возгласы наполнили комнату.

– Мама пришла!

Наталья посмотрела на своих детей и подумала, что, даже если её время ограничено, она сделает всё, чтобы каждый их день был полон любви. Она с удовольствием достала яблоки и пирог, передавая детям.

После разговора с Анной в доме Светловых Наталья ощутила что-то новое в душе – маленький, но устойчивый огонек надежды. Она не могла объяснить, что именно изменилось, но слова, сказанные ею на деревянном полу чужой кухни, словно открыли в ней невидимую дверь. Каждый вечер, когда дети засыпали, а дом затихал, она садилась у окна, глядя на реку, что текла за их домом. Свет луны, отражавшийся в воде, или блеск рыбы, мелькнувшей в прозрачной глубине, наполняли её необъяснимой тишиной. Это был не просто покой – это было чувство, будто Кто-то больший, чем она сама, держит её за руку. Наталья рискнула довериться этому чувству, и оно, словно река, звало её за собой. И она тихо шептала простые слова молитв, рассказывая Богу свои мысли и чувства, по тому примеру, что увидела у Анны.

Глава 4

Лето закончилось, и в ущелье пришёл сентябрь. Воздух стал прохладнее, а горы окрасились в золотые и красные тона. Наталья продолжала работать, ведя бухгалтерию компании. Теперь, когда её разум стал яснее, она могла сосредотачиваться на цифрах и отчётах, несмотря на усталость от лечения. Её работодатель, узнав о болезни, вошёл в положение и не требовал обязательного присутствия в городе. Это было спасением, потому что в посёлке не было детского сада, и теперь Наталья могла уезжать на работу только после того, как Света возвращалась из школы.

Света стала для матери настоящей опорой. Она научилась готовить простую еду, следила за Андреем и Петей, которые в свои четыре года были неугомонными, как горные ручьи. Иногда Наталья ловила себя на том, что смотрит на дочь с чувством вины – Света была ещё ребёнком, но уже взяла на себя столько забот. Но Света, словно чувствуя мысли матери, всегда отвечала улыбкой и говорила:

– Мам, всё хорошо. Здорово, что я нужна тебе.

– Ты и так всегда была мне очень нужна, – отвечала Наталья.

– А сейчас еще больше, – спокойно говорила Света.

И Наталья верила ей, потому что видела в дочери ту же силу, которая теперь росла в ней самой.

Молитва стала неотъемлемой частью каждого дня Натальи, за за ней и Светы. Поначалу Наталья чувствовала себя неловко, не зная, правильно ли делает, но с каждым разом слова приходили легче. Она не просила о чудесах – она просто открывала своё сердце, как учила Анна.

– Бог, если Ты есть, дай мне силы для детей, – шептала она, глядя на реку, где свет отражался, как звёзды.

И каждый раз после этих слов её душа наполнялась удивительным покоем. Это было не просто облегчение – покой рос в ней, становился прочным, привычным, как дыхание. Она уже не представляла, как бы жила без этого состояния, когда разум становится ясным, а сердце – лёгким. Скоро, слова «если Ты есть» стали казаться странными. Она уже не сомневалась, что Он есть и слышит ее слова.

Мысли о болезни приходили всё реже. Иногда Наталья замечала, что боли в груди стали тише, реже, словно отступали под напором её новой внутренней силы. Она не знала, было ли это действием лекарств или чем-то бОльшим, но не позволяла себе зацикливаться на этом. Она просто жила – день за днём, час за часом, стараясь наполнить жизнь детей теплом и любовью.

Светловы продолжали быть рядом. Анна иногда заходила с корзинкой яблок или банкой домашнего варенья, а её дети, особенно Катя, всё чаще играли со Светой, Андреем и Петей, теперь уже они свободно ходили в гости друг ко другу и нередко женщины молились вместе. Однажды Катя рассказала Свете, что вся её семья молится вместе каждый вечер и что они делятся своими мыслями и переживаниями. В этот вечер за ужином Света попросила маму рассказать, что она чувствует, когда молится. Наталья задумалась, а потом сказала:

– Это как… как стоять у реки, когда солнце отражается в воде. Ты просто смотришь, и всё внутри становится тихо. И ты знаешь, что всё будет хорошо, даже если не знаешь, как.

Света кивнула, и в тот вечер, она присоединилась к матери, когда та сидела у окна. Они не говорили громких слов, не становились на колени – просто сидели вместе, глядя на реку, и молчали. Андрей и Петя, заигравшись, заснули на диване, а дом наполнился тишиной, которую Наталья теперь ценила больше всего.

Осень в ущелье была красивой, но холодной. Наталья знала, что впереди её ждут новые визиты к врачам, новые испытания. Но теперь она смотрела на них иначе. Она научилась доверять покою, который нашла в молитве, в отражении света на реке, в смехе своих детей. Этот покой стал её обыкновенным чудом – не громким, не волшебным, но таким настоящим, что она чувствовала: он поможет ей пройти через всё, что ждёт впереди.

Осень медленно переходила в зиму. Дни становились короче, а вечера – холоднее, но дом Васильевых оставался тёплым, несмотря на все трудности. Наталья, погружённая в заботы о детях и работу, почти не замечала, как летит время. Её бухгалтерские отчёты требовали внимания, а Андрей и Петя, с их неуёмной энергией, заполняли каждый день шумом и смехом. Света, как всегда, была рядом, помогая по дому и присматривая за братьями. Боли в груди, которые ещё недавно напоминали о болезни, стали реже и тише, к ней вернулся аппетит, и Наталья, увлечённая повседневной жизнью, иногда даже забывала о своём диагнозе. Посещения больницы стали редкими – не потому, что она не хотела лечиться, а потому, что жизнь требовала её присутствия дома, а внутренний покой, который она обрела через молитву, позволял ей не поддаваться страху.

Но однажды, глядя на себя в зеркало и замечая, как её лицо, несмотря на усталость, стало чуть светлее, Наталья решила, что пора съездить в город к врачу. Она не ждала ничего особенного – просто хотела убедиться, что всё под контролем. Поездка в больницу была привычной: тот же автобус, тот же запах лекарств в коридорах, те же отрешенные лица медсестёр, пытающихся не поддаваться мыслям о том, что основная часть их больных скоро перестанут приходить сюда, потому что отойдут в мир иной. Изможденные лица больных в коридорах, сидящих в ожидании своей очереди посещения различных кабинетов, на которых чаще всего одежда висела как на вешалке. Но когда Наталья вошла в кабинет её лечащего врача, та самая женщина с усталыми глазами, посмотрела на неё с неподдельным удивлением.

– Не ожидала вас увидеть здесь, – сказала она, отложив папку с бумагами. – Если честно, я уже подумала, что, если вы «пропали», то уже не появитесь совсем. Я встречала не одну пациентку, которые просто решили спокойно умереть дома, не обращаясь больше к нам. Но вы… вы выглядите удивительно посвежевшей.

Наталья слегка улыбнулась, но ничего не ответила. Она чувствовала себя лучше, но не придавала этому большого значения – её жизнь теперь измерялась не надеждами на выздоровление, а минутами, проведёнными с детьми, и покоем, который она находила в молитве. Врач предложила взять кровь на анализ, и Наталья согласилась. Но когда речь зашла о том, чтобы осмотреть зажившую рану на груди, она покачала головой.

– Пусть будет, что будет, – спокойно сказала она, и её голос был твёрдым, но без страха.

Через несколько дней, когда Наталья была на работе, проверяя очередной отчёт, раздался звонок. Она сняла трубку, и голос врача на другом конце линии звучал взволнованно.

– Наталья, это доктор Иванова. Удивительно, но кажется, мы наблюдаем ремиссию. У этого вида рака это крайне редкое явление.

Наталья замерла, держа трубку. Она ожидала чего угодно – плохих новостей, новых рекомендаций, но не этого. Однако её голос остался ровным, почти будничным.

– Значит, я просто продолжу жить и воспитывать своих детей, – сказала она.

Врач помолчала, словно не веря услышанному.

– Вы так спокойно приняли новость о ремиссии! Может, вы не понимаете, что ваш случай уникален?!

Наталья слегка улыбнулась, глядя в окно, где за стеклом виднелся кусочек неба, серого от зимних туч.

– Уникальность или обыденность всяких случаев – это ваша работа, – ответила она. – Я очень рада, что Бог дал мне ещё время, чтобы вырастить детей.

– Бог?! – переспросила доктор, явно растерявшись. – При чем здесь высшие силы?

Наталья задумалась на секунду, но её ответ был таким же спокойным, как свет, отражавшийся в реке за её домом.

– А вы разве можете сказать, что сделали что-то необычное или назначили какое-то экспериментальное лечение? – вопросом на вопрос ответила она. – Я просто живу, как могу. И верю, что мне помогают.

Она повесила трубку, и в этот момент почувствовала, как её сердце наполняется той же тишиной, которую она находила в молитве, глядя на реку. Она не знала, сколько времени ей отведено, но теперь была уверена: каждый день, подаренный ей, будет для её детей. Наталья вернулась к своим цифрам, но её мысли были далеко – у реки, где свет играл на воде, где её дети смеялись, где она находила покой в молитве.

Когда она вернулась домой, Света, как всегда, встретила её у порога. Андрей и Петя, закутанные в тёплые шарфы, строили снежную крепость во дворе, и их голоса звенели в морозном воздухе. Наталья рассказала дочери о разговоре с врачом, но не стала вдаваться в детали. Света, услышав слово «ремиссия», обняла мать так крепко, что Наталья почувствовала, как её собственные слёзы подступают к глазам.

– Мам, это значит, ты будешь с нами? – спросила Света, и её голос дрогнул.

– Я всегда буду с вами, – ответила Наталья, гладя дочь по голове. – Бог дал мне время. Доченька, позови мальчишек, пойдем, скажем Ему спасибо. Ведь сейчас мы вместе, и это главное. Войдя в дом, они все вместе преклонили колени и благодарили Бога за подаренное им время. Затем младшие дети убежали играть, быстро забыв обо всем.

В тот вечер, сидя у окна, Наталья снова молилась – не за себя, а за своих детей, за Светловых, за всех, кто поддерживал её в эти месяцы. Она смотрела на реку, где первый лёд тонкой кромкой покрывал берега, и чувствовала, что её вера, её покой – это чудо которое держит их семью вместе.

Глава 5

Прошли годы, ущелье, окружённое горами, продолжало жить своей размеренной жизнью. Река всё так же текла за домом Васильевых, отражая свет солнца и луны, а ели шумели под ветром, словно шепча старые сказки. Наталья, несмотря на ремиссию, знала, что шишка в груди никуда не делась, но не росла и не беспокоила. Она больше не ходила в больницу – не потому, что не доверяла врачам, а потому, что научилась принимать жизнь такой, какая она есть. Она знала, что если врачи тогда не предложили ей повторную операцию, потому что её опухоль уже дала метастазы, то сейчас вряд ли что-то может измениться.

В глубине души она была убеждена, что однажды уйдёт именно из-за этой болезни, но теперь эта мысль не пугала её. Она чувствовала, что ей даровано время, и каждый день с детьми был для неё подарком.

Света выросла в сильную, задумчивую девушку. В свои восемнадцать лет она окончила школу, поступила в техникум, мечтала о будущем, хотя её сердце оставалось привязанным к дому и младшим братьям. Андрей и Петя, которым исполнилось по десять, стали настоящими сорванцами: они лазили по горам, строили шалаши и приносили домой букеты полевых цветов для матери. Наталья, глядя на своих детей, чувствовала, что её молитвы, начатые в тот день на кухне Светловых, были услышаны. Она не знала, как долго продлится её ремиссия, но была благодарна за каждый день, проведённый с семьёй.

Но перемены коснулись не только дома Натальи. Её вера, спокойная уверенность и сила, которую она черпала в молитве, начали привлекать внимание соседей. Если раньше в посёлке только Светловы открыто говорили о Боге, то теперь всё больше людей интересовались тем, что давало Наталье такую стойкость. Сначала это были осторожные разговоры: кто-то спрашивал у Анны Светловой о её вере, кто-то заговаривал с Натальей, заметив, как она изменилась после начала болезни. Постепенно соседи начали собираться вместе – в доме Светловых, а летом иногда у реки, под открытым небом. Они читали Библию, делились мыслями, молились. Группа росла: сначала это были три-четыре человека, потом десять, а вскоре почти половина посёлка приходила на эти встречи.

Анна почти постоянно приходила на эти встречи. Петр иногда мог посетить группу, но не часто. Он был очень занят на работе и служением в церкви. Но он не сомневался, что на бОльшее количество вопросов соседей о Боге и Его плане для людей его жена сможет ответить сама. Анна любила Библию и не раз прочитала её с начала до конца.

Наталья не стремилась быть лидером, предпочитая просить Анну отвечать на вопросы соседей о Библии. Ведь она только недавно начала читать, а Анна исследовала её много лет. Наталья же просто делилась тем, что нашла сама. Когда её спрашивали, как она справляется с болезнью и потерей мужа, она отвечала просто:

– Я молюсь. И каждый раз, когда смотрю на реку, вижу свет, а вокруг птицы и деревья – вся природа, созданная Творцом, напоминает мне, что я не одна.

Её слова, такие искренние и лишённые пафоса, трогали людей. Даже те, кто раньше посмеивался над Светловыми, теперь приходили, чтобы послушать, а некоторые оставались, чтобы помолиться.

Но не все в посёлке были рады этим переменам. Завуч школы, Анна Ивановна, убеждённая коммунистка и атеистка, была вне себя от злости. Годы её атеистических лекций, классных часов и плакатов с лозунгами о «светлом будущем без религии» вдруг начали рушиться. Она видела, как ученики, в том числе Света и дети Светловых, перешёптываются о вере, как их глаза горят, когда они говорят о надежде. Она слышала, как соседи, которых она считала «просвещёнными», теперь собираются у реки и говорят о Боге. Это было для неё личным поражением.

Однажды на школьном собрании Анна Ивановна не выдержала. Она встала перед родителями и учителями, её лицо покраснело от гнева.

– Это недопустимо! – заявила она. – Мы живём в атеистическом государстве, а вы позволяете этим… этим Светловым и Васильевым заражать посёлок своими сказками! Религия – это мракобесие, а вы все поддаётесь!

Но её слова, которые раньше вызывали одобрительный гул, теперь встретили молчание. Люди переглядывались, кто-то опускал глаза, а кто-то, как Анна Светлова, спокойно смотрел на завуча. Наталья, сидевшая в углу зала, поднялась. Её голос был тихим, но твёрдым.

– Анна Ивановна, я не знаю, мракобесие это или нет. Я знаю только, что, когда я была на краю, мне помогла вера. И если это помогает мне растить детей и жить дальше, разве это плохо? Ведь мои врачи признали, что мой случай уникален. Разве это не доказательство силы Божьей?

Зал замер. Завуч открыла рот, чтобы возразить, но не нашла слов. Впервые её пропаганда, которой она так гордилась, дала обратный результат. Люди, которых она учила отвергать веру, теперь находили в ней утешение. И Наталья, стоя перед всеми, с её спокойной уверенностью, была живым доказательством того, что этот свет – не сказка, а реальность.

В тот вечер, вернувшись домой, Наталья снова сидела у окна, глядя на реку. Свет луны отражался в воде, и где-то в глубине мелькнула рыба, блеснув серебром. Наталья улыбнулась. Она знала, что её время всё ещё ограничено, но теперь она видела, как её вера, её покой, как тот свет в реке, начинают менять не только её жизнь, но и жизни тех, кто рядом.

Глава 6

Годы пролетели, как ветер над ущельем, оставляя за собой лишь лёгкий шорох в еловых ветвях. Река продолжала течь, отражая свет солнца и звёзд, а дом Васильевых, хоть и постарел, всё ещё был полон жизни. Наталья, несмотря на тень болезни, что всегда витала над ней, продолжала жить для своих детей. Шишка в груди оставалась, но боли не возвращались, и она, верная своему решению, не ходила в больницу. Её вера, её молитвы, её покой, найденный в отражении света на реке, стали для неё компасом. Она не знала, сколько времени ей отведено, но каждый день, проведённый с детьми, был её победой.

Света выросла в красивую, сильную женщину. В двадцать четыре года она вышла замуж за доброго парня из соседнего посёлка, и теперь у неё было двое детей – Маша и Дима, оба с такими же ясными глазами, как у их матери. Андрей и Петя, которым исполнилось по восемнадцать, стали крепкими, весёлыми парнями, похожими друг на друга, как две капли воды, но с разными характерами: Андрей был заводилой, а Петя – задумчивым и чутким. Они оба унаследовали от матери спокойную уверенность, которая приходила с верой, и от отца – любовь к горам и реке.

Когда близнецам пришло время отправляться в армию, весь посёлок собрался на проводы. У дома Васильевых было шумно: соседи приносили угощения, дети бегали по двору, а река, как всегда, тихо журчала за домом. Теперь никто не удивлялся тому, что на проводах не было алкоголя. Многие в поселке бросили пить, хотя, конечно были и те, для кого эта привычка оставалась любимой. Такие не пришли на проводы, считая их скучными.

Света приехала с мужем и детьми, и её малыши, с восторгом цеплялись за дядей, требуя поднять их на руки. Наталья, глядя на эту картину, чувствовала, как её сердце наполняется радостью. Она стояла у крыльца, чуть постаревшая, но всё ещё с той же мягкой немного задумчивой улыбкой, которая появилась в тот день, когда она впервые помолилась в доме Светловых.

Перед самым отъездом, когда автобус уже ждал на краю посёлка, Наталья отвела Андрея и Петю в сторону. Света с детьми и несколько соседей, включая Анну Светлову, стояли неподалёку, тихо молясь о том, чтобы Всевышний хранил парней во время службы. Наталья посмотрела на своих сыновей, таких взрослых и таких родных, и её голос был тихим, но твёрдым.

– Дети, если Господь заберёт меня за те два года, что вас не будет, не плачьте, – сказала она. – Все эти годы, с тех пор как мы научились молиться, я просила Его дать мне время вырастить вас. И вот – вы взрослые. Теперь вы сможете справиться без меня.

Андрей сжал губы, стараясь казаться сильным, но Петя, всегда более открытый в своих чувствах, вдруг шагнул к матери. Его глаза заблестели от слёз, и он, забыв о своей взрослости, выпалил:

– Мам, пожалуйста, не соглашайся! Я верю и вижу, что по какой-то причине Бог соглашается дать тебе то, что ты просишь, и хотя меня удивляет, что ты так мало просишь у Него, всё же не соглашайся уходить, пока мы не вернёмся, прошу тебя! Ты же знаешь, что нам там будет очень трудно. Не уходи, пожалуйста! Попроси у Всевышнего еще время.

Наталья замерла, поражённая его словами. Она посмотрела на Петю, потом на Андрея, который молча кивнул, поддерживая брата. В этот момент к ним подошла Света, держа за руку Машу, а её муж нёс на плечах Диму. Наталья обняла сыновей, и её голос, когда она заговорила, был полон любви.

– Хорошо, Петя, – сказала она. – Я попрошу Его ещё немного подождать. Ради вас.

Они стояли так несколько мгновений, окружённые шёпотом реки и тёплыми взглядами друзей. Анна Светлова, стоявшая рядом, тихо улыбнулась и положила руку на плечо Натальи. Посёлок, когда-то разделённый сплетнями и предрассудками, теперь изменился. Те, кто стали молиться вместе, ощущали друг друга семьёй, остальные считали странными теперь не одну семью Светловых, а всех, кто посещал группу изучения Библии. Вера, начавшаяся с маленькой искры в доме Светловых, распространилась, как свет в реке, касаясь каждого, кто был готов её принять.

Когда автобус с Андреем и Петей скрылся за поворотом, Наталья вернулась домой. Она села у окна, глядя на реку, где свет играл на воде, как всегда. Она закрыла глаза и снова помолилась – не за себя, а за своих сыновей, за Свету и её детей, за всех, кто стал частью её жизни. Она знала, что её время всё ещё ограничено, но теперь она верила: пока в её душе есть этот покой, пока река отражает свет, её семья будет держаться вместе.

Наталья научилась жить с верой, которая стала для неё не просто утешением, а частью каждого дня. Иногда она сама удивлялась тому, как Бог исполнял её просьбы – не громкими чудесами, а тихими, почти незаметными дарами: ещё одним утром с детьми, ещё одним письмом от сыновей, ещё одним днём, когда боль не возвращалась. Когда Андрей и Петя уехали в армию, она решила просить Бога дать ей еще немного времени, пока её мальчики там, зная, как нелегко им будет вдали от дома. Но в глубине души она всегда помнила, что жизнь и смерть во власти Вседержителя, и не людям диктовать Ему условия. Поэтому, опускаясь на колени у окна, глядя на реку, она молилась: