Порождённые тьмой: Свет во тьме

А моя сестра, Мия… тогда ей было всего девять. Для неё я стал не просто братом – я взвалил на себя роль отца, защитника и тени, что идёт рядом. Она росла светом в нашей тьме, напоминая мать – такая же ясная, такая же тёплая, словно луч, пробивающийся сквозь мрак.

Мия всегда была как птица – свободная, упрямая, не любящая клетки. Она не могла сидеть на месте: жила мечтой о далёких странах, увлекалась языками, книгами о других культурах и всё время грезила о путешествиях. И пусть я держал весь город под контролем, её удержать было невозможно – и, наверное, именно это в ней я любил больше всего.

В нашем мире до сих пор правят старые законы. Здесь всё ещё заключают браки ради выгоды, а девушки нередко становятся разменной монетой. Многие ждали, что однажды я продам её руку в обмен на союз. Но я никогда не поддерживал этих правил. Никогда не позволю превратить её в сделку.

Она сама сделает выбор, когда придёт её время. И если хоть один человек посмеет покуситься на её свободу – я сделаю так, что он пожалеет, что вообще родился.

И клянусь: если хоть один волос упадёт с её головы – этот мир захлебнётся в крови.

Сейчас в нашем мире, несмотря на кровь и смерть, в некоторых уголках царит относительный порядок. Наши отношения с Лас-Вегасом – мирные. Там правит Росс Кинг, и между нами заключено соглашение. Но Чикаго… Чикаго всегда были врагами. Они всегда жаждали Нью-Йорк, и я уверен: именно они стояли за смертью моих родителей. А точнее – их босс, Кристофер Стоун.

Долгие годы я искал слабое место Стоуна. Этот ублюдок всегда был осторожен, его стены казались неприступными, его ходы – просчитанными. Но у каждого есть трещина. И я знал: однажды найду его уязвимость.

Недавно мои люди узнали то, что он скрывал десятилетиями. У Стоуна есть дочь. Девочка, которую он прятал с рождения, вырвав из своего грязного мира и пытаясь подарить ей жизнь, где нет крови и пуль.

Но теперь её тайна принадлежит мне. Она – его слабость. Его ахиллесова пята.

И она станет моим оружием.

Я уже пустил своих людей по её следу. И клянусь, я не остановлюсь, пока не найду её.

– Братец, – влетает в кабинет Николас, разваливаясь в кресле напротив, как будто это его собственный офис. – Ты понимаешь, что мстить Чикаго – всё равно что сунуть руку в улей?

– Заткнись, Ник, – отрезаю я, не поднимая глаз от бумаг.

– Да ладно тебе, – он довольно ухмыляется. – Я только за. Давно пора встряхнуть этот город. А то скука смертная.

– Тебе всегда скучно, – бросаю я холодно.

– Конечно! – Николас наливает себе виски и делает глоток. – Я слишком молод и слишком красив, чтобы просиживать штаны без дела. Представляешь, как страдают все женщины Нью-Йорка, пока я сижу тут и слушаю твои лекции?

Я поднимаю на него тяжёлый взгляд.

– Женщины, говоришь? Ник, единственное, что они от тебя получают, – это головная боль.

Он смеётся и подмигивает:

– Зато ты – сплошная скука. Кто-то же должен тебя развлекать. Вот поэтому я и достаю тебя, брат.

Я качаю головой, но уголок губ предательски дёргается.

– Знаешь, иногда я думаю, что твой язык – худшее оружие в семье.

– А я думал, лучшее, – Николас довольно усмехается и откидывается назад.

Телефон звонит. Я беру трубку.

– Алло?

– Дамиан! – звонкий голос сестры звучит в динамике. – Я в Майами, всё хорошо. Тут солнце, море, коктейли… Ты бы видел!

Я впервые за день позволяю себе улыбнуться.

– Береги себя, Мия. И будь осторожна.

– Да ладно тебе, я же не ребёнок, – смеётся она.

– Мия! – кричит Николас так громко, что я морщусь. – Привези мне сувенир! А лучше горячую девку!

Я закрываю лицо рукой, но сестра уже заливается смехом.

– Ты неисправим, Ник.

– Вот именно, – ухмыляется он. – Зато честный.

Я кладу трубку и задерживаю взгляд на брате.

– Главное, что она в безопасности.

– А я когда отдохну? – притворно возмущается Николас. – Нет, серьёзно, может, и мне махнуть в Майами? Я уже чувствую – мозги плавятся от твоей серьёзности.

Я усмехаюсь.

– Тебе отдыхать нельзя. Без тебя слишком тихо будет.

– О, брат, – он поднимает бокал и хитро улыбается. – Никогда не думал, что услышу такие слова.

Мы оба смеёмся. На миг тьма отступает.

Но вскоре тишину прерывает его серьёзный тон:

– Скажи честно, что ты собираешься делать, когда найдёшь её?

– Мстить, – отвечаю я холодно.

– Ты же понимаешь, что она не виновата, – Никола смотрит прямо в глаза.

– Она его дочь. Этого достаточно.

Он откидывается, качая головой.

– Делай, что хочешь, но помни: она всего лишь женщина. Слабая. Она ровесница нашей сестры. Каким бы чудовищем ты ни был для врагов, для Мии ты никогда не был монстром. Не забудь об этом, Дамиан. Я просто боюсь, что однажды ты переступишь грань.

Я сжимаю зубы, но молчу. Его слова застревают внутри, будто иглы.

И всё же я знал: если переступлю эту грань…

То это будет конец не только для неё.

Это будет конец для меня.

Будет только тьма, которая проглотит всё – и мою душу вместе с ней.

И тогда я стану тем, кем всегда боялся стать.

Монстром.

Монстром, что пьёт чужую боль, как вино, пока сам не захлебнётся ею.

Глава 4. Нью-Йорк

Лето в Нью-Йорке было особенным. Город жил шумно и ярко – огни реклам на Таймс-сквер, уличные музыканты в парках, запах кофе и сладостей на каждом углу. Всё это кружило голову и напоминало о том, что жизнь продолжается.

Я и Оливия привыкли к городу, словно жили здесь всегда. В выходные мы любили просто гулять по Центральному парку, садиться на лавочку с кофе и наблюдать за людьми.

– Ну что, Кэтти, – сказала Оливия, вытянув ноги и улыбаясь. – Скажи честно, разве не чудо, что мы сюда переехали?

– Чудо, – я кивнула, глядя, как дети играют с мыльными пузырями. – Иногда мне кажется, что этот город дышит вместе с нами.

– Нью-Йорк – как вторая жизнь, – мечтательно произнесла она. – Если честно, я вообще не ожидала, что у нас всё так сложится. Я думала, будем пахать, еле сводить концы с концами, а ты глянь… У нас даже есть любимое кафе, любимый парк и куча планов.

Я рассмеялась.

– Да, иногда я тоже не верю. Особенно когда думаю о том, что мои картины начали продаваться в таких количествах. Да, они и раньше покупались, но не так. Здесь всё иначе.

Оливия хитро на меня посмотрела:

– Может, и с мужчинами всё иначе будет? Ну, давай, признавайся: ты хоть раз обращала внимание на всех этих красавчиков, что глаз с тебя не сводят?

– Лив, – я закатила глаза. – Не начинай.

– А что? – она засмеялась. – В этом городе можно встретить кого угодно. Миллионеры, артисты, музыканты… Представь, как романтично – художница и бизнесмен, художница и пианист…

– Художница и идиот, скорее, – я улыбнулась краем губ.

– Да ладно тебе, – она рассмеялась. – Я вот, например, серьёзных отношений не ищу, но хотя бы хожу на свидания. Иногда весело, иногда полный провал, но хоть какая-то движуха. А ты только рисуешь и рисуешь.

Я вздохнула.

– Может, я просто ещё не встретила того, кто смог бы отвлечь меня от картин.

– Ага, – хмыкнула Оливия. – Вот только у меня хотя бы мужчины приходят и уходят, а у тебя всё – кисти да холсты.

Я фыркнула и слегка толкнула её в плечо.

– Ну и пусть. Зато я счастлива именно с этим.

Оливия рассмеялась, и мы снова замолчали, глядя, как мыльные пузыри переливаются на ветру.

Мы ещё немного посидели в парке, наблюдая за тем, как вечернее солнце окрашивало верхушки деревьев в золотистый цвет. Дети всё ещё гонялись за мыльными пузырями, и казалось, что мир вокруг на секунду стал легче.

Позже, уже дома, мы устроились за столом. На ужин был самый обычный салат и паста, но в новой квартире даже это казалось праздничным.

– Ну, а ты расскажи, – я накрутила спагетти на вилку и посмотрела на Оливию. – Как тебе работа в «Сфере»?

Она закатила глаза, но улыбка сама вырвалась на её губах.

– Ты не поверишь, но мне там нравится. Это не просто бар, Кэт, это сказка! Интерьер – как в кино, музыка – как на лучших площадках города. А публика… богатая, влиятельная. Иногда, честно, у меня чувство, что я наливаю коктейли прямо королям этого города.

– Ну вот, – я усмехнулась. – Я же говорила: у тебя всё получится.

Она наклонилась вперёд и понизила голос, будто делилась страшной тайной:

– Только вот что странно… Коллеги шепчутся, будто «Сфера» принадлежит мафии.

Я приподняла бровь.

– Мафии? Ты издеваешься?

– Сама в шоке! – она рассмеялась. – Я сначала подумала, что это какой-то идиотский слух. Какая мафия в двадцать первом веке? Но всё равно все судачат. Говорят, что у владельцев связи с криминалом, что туда заходят опасные люди. Но я не верю. Это же Нью-Йорк – тут всегда кто-то что-то придумывает.

Я нахмурилась, отложив вилку.

– Лив, обещай, что будешь осторожна. Слухи – не всегда пустое место. Где большие деньги – там грязь. Я не хочу, чтобы ты вляпалась во что-то, из чего я тебя не вытащу.

– О, Господи, – она закатила глаза. – Ты звучишь как моя совесть! Расслабься, я просто бармен. Наливаю коктейли и улыбаюсь. Всё.

– Обещаешь? – я посмотрела прямо в её глаза.

Она вздохнула и сжала мою руку поверх стола.

– Обещаю.

Мы улыбнулись друг другу. В такие моменты я чувствовала, что мы действительно стали семьёй. Слишком много мы потеряли, и теперь держались друг за друга, чтобы не дать жизни снова нас сломать.

Я ещё не знала, насколько правдой окажутся её слова про мафию.

Позже, когда кухня погрузилась в тишину, я ушла в гостиную. Мои картины действительно начали продаваться. Я выкладывала их в соцсетях, и заказы приходили один за другим. Иногда клиенты приезжали сами – забирали холсты, оставляли восторженные отзывы.

Тем вечером я сидела прямо на полу. Джинсы были перепачканы краской, руки в разноцветных пятнах. Передо мной на мольберте рождался закат над Бруклинским мостом – алое небо отражалось в воде, а тонкий силуэт конструкций тянулся ввысь. Я так увлеклась, что не заметила, как вернулась Оливия.

– Боже, Кэт, – ахнула она, остановившись у двери. – Ты выглядишь так, будто сама решила стать частью картины! У тебя щека вся в краске.

Я засмеялась, провела пальцем по щеке и оставила ещё одно пятно.

– Творческий процесс, Лив. По-другому не получается.

Она подошла ближе, склонилась над мольбертом и на миг замолчала.

– Она потрясающая, – наконец выдохнула. – Честно, Кэт. Иногда мне кажется, что твои картины живут.

Я отвела взгляд, чувствуя, как краснеют щёки.

– Перестань. Не смущай меня.

– Я не шучу, – мягко сказала она. – У тебя талант, и ты это знаешь. Даже если ты сама не веришь в себя, я верю за двоих.

Я улыбнулась. С ней рядом мне было легче. Даже когда я сомневалась в себе, Оливия всегда напоминала мне, что я могу больше, чем думаю.

Глава 5. Крыса

Отель «Плаза» сиял роскошью: хрустальные люстры, огромные окна, белоснежные простыни, пропитанные запахом дорогих духов и утреннего кофе. Дамиан Блэк открыл глаза и сразу понял – утро будет тяжёлым.

Рядом на кровати раскинулась женщина – Шерон Лэнгфорд. Высокая, с длинными ногами, словно сошла с обложки журнала. Её волосы беспорядочно разметались по подушке, на губах играла самодовольная улыбка.

Шерон владела сетью салонов красоты на Манхэттене. Для посторонних она была успешной бизнесвумен, уверенной и независимой. Газеты называли её «леди с железным маникюром» – красивая, ухоженная, но с хваткой акулы. Она умела улыбаться клиенткам и одновременно выбивать из партнёров выгодные условия.

Но рядом с Дамианом всё это рушилось. Сколько бы денег она ни зарабатывала, сколько бы людей ни зависело от её решений – рядом с ним она всегда превращалась в ту самую женщину, которая готова быть только «его». Её сила оборачивалась капризом, её независимость – игрой.

Она знала: для него она лишь временное увлечение. Но всё равно цеплялась, словно надеялась, что однажды сможет удержать.

– Завтрак заказала? – его голос прозвучал холодно, без намёка на нежность.

– Конечно, милый, – кокетливо улыбнулась она.

– Лишнее. У меня нет времени.

Шерон обиженно надула губы:

– Мог бы хотя бы поесть со мной…

Дамиан наклонился ближе, глаза сузились:

– Ты здесь только для секса, Шерон. Всё остальное выбрось из головы.

Он прошёл в ванную. Шум воды заглушал её ворчание. Когда вышел – в идеально выглаженной чёрной рубашке, застёгивая запонки, – на его лице не осталось ни следа от ночи. Лёд и сталь.

У входа в отель его ждала чёрная Cadillac Escalade. Водитель распахнул дверь.

– Доброе утро, босс.

– В офис, – коротко бросил Дамиан.

Машина тронулась. Нью-Йорк за окнами кипел жизнью, но для него этот город давно был лишь шахматной доской.

Телефон завибрировал.

– Босс, – голос в трубке был напряжён. – Налёт на склад на Восточной 42-й. Пятеро наших мертвы, товар украден.

– Чёрт… – Дамиан резко сбросил вызов, пальцы сжали аппарат так, что пластик затрещал.

Кто, блядь, посмел перейти мне дорогу?.. Кто, нахуй, решил сыграть со мной в войну?

Русские? Нет. Эти ублюдки умеют только ломиться напролом, оставляя за собой кучи трупов и море шума. Сила без мозгов, грязь и кровь – их стиль.

А здесь всё было другое. Чисто. Хладнокровно. Чётко, будто каждая минута была рассчитана.

Почерк Чикаго. Эти мрази.

Дамиан стиснул зубы, взгляд потемнел.

Хитрые шакалы думают, что могут сунуться в Нью-Йорк и остаться в живых? Думают, я проглочу это?

Нет. Он вырежет каждого. Каждого, мать их, кто осмелился войти в его город.

В мафии ошибки стоили слишком дорого. Здесь не прощали слабость, здесь каждый шаг был партией в шахматы, где пешек клали пачками. Нью-Йорк всегда был городом хищников – улицы тонули в деньгах, крови и обещаниях, которых никто не собирался сдерживать. И если ты не хищник – ты добыча.

Дамиан знал это лучше всех. Он вырос в мире, где друзей покупали за деньги, а врагов хоронили ночью, без имени. Где даже семья могла обернуться ножом в спину. Он слишком хорошо понимал правила этой игры: бить первым, бить сильнее, не оставлять свидетелей.

И сейчас Чикаго перешли черту.

Они тронули его людей.

Его город.

На губах появилась тень холодной усмешки – той самой, от которой у врагов перехватывало дыхание.

– Хорошо… – произнёс он глухо. – Игра начинается.

Он набрал Николаса.

– В офис. Через час.

На том конце провода раздался знакомый насмешливый тон:

– Эй, босс… тут такое дело, я немного занят…

– Занят чем, идиот?! – рявкнул Дамиан. – Через час хочу видеть тебя в офисе.

– Ладно-ладно, не кричи, – отозвался брат. – Уже еду.

Дамиан отключил телефон, откинулся на спинку сиденья и сжал кулаки. Город снова требовал крови.

Офис Blackstone Enterprises утопал в стекле и стали. Панорамные окна, строгие линии мебели, запах дорогого табака и кожи – всё отражало власть, которой владели Блэки.

Дамиан сидел за массивным столом, разбирая бумаги, когда дверь без стука распахнулась.

– Братец, – протянул Николас, входя и хлопая дверью. На нём был дорогой костюм, галстук сбит набок, волосы растрёпаны так, словно он только что вышел из постели чужой женщины. – Ну что, готовишься спасать Нью-Йорк от скуки?

– Сядь, Ник, – холодно бросил Дамиан, даже не поднимая глаз.

Ник плюхнулся в кресло напротив, закинул ногу на ногу и растянулся так вольно, будто это был его кабинет.

– Ты выглядишь так, словно опять собираешься устроить похороны кому-то. Дай угадаю… Чикаго?

Дамиан отложил бумаги и поднял тяжёлый взгляд.

– Ночной налёт на склад с оружием. Пятеро моих людей мертвы. Товар украден.

Улыбка на лице Николаса мгновенно исчезла. Он выпрямился, глаза потемнели.

– Суки… Ты уверен, что это они?

– Уверен, – отрезал Дамиан. – Слишком чисто сработано. Русские на такое не способны.

– Пятеро наших… – Ник говорил тихо, но со злостью. – Ладно. Я подниму всех. Сегодня ночью весь Нью-Йорк будет знать, что мы ищем этих ублюдков.

Дамиан налил себе виски, сделал медленный глоток.

– Мне нужны не слухи. Мне нужны имена.

Ник усмехнулся краем губ:

– И головы?

– И головы, – подтвердил Дамиан.

На мгновение воцарилась тишина. Только тиканье часов и шум города за окном. Николас покачал головой и сжал кулак.

– Чёрт… Сколько ещё они будут нас провоцировать?

Дамиан откинулся на спинку кресла. Его голос прозвучал низко, почти рычанием:

– Ровно столько, сколько мы им позволим.

Вечер.

Дамиан ещё долго сидел в офисе. Часы тикали, сменяя день на ночь, а он, как всегда, держал под контролем каждую деталь: отчёты, контракты, движение денег. На его столе легальное переплеталось с теневым. Ошибка стоила жизни.

Когда стрелка перевалила за восемь, он откинулся на спинку кресла, потёр виски, встал и накинул пальто.

На выходе его уже ждал чёрный Cadillac Escalade. Водитель распахнул дверь.

– Домой, босс?

– Домой, – коротко бросил Дамиан и сел внутрь.

Машина мягко двинулась по вечернему Нью-Йорку. За окном мелькали огни небоскрёбов, улицы, полные спешащих людей. Чужая жизнь, к которой он не имел отношения. В его голове снова и снова всплывали слова: пятеро убитых. Склад. Чикаго.

Дом встретил его тишиной и сталью. Высокие стены, камеры на каждом углу, охрана, расставленная словно шахматные фигуры. Настоящая крепость.

Войдя в кабинет, Дамиан налил себе виски. Горький вкус обжёг горло, но не принёс облегчения. Он только начал обдумывать план, как зазвонил телефон.

– Дэм, – в трубке раздался довольный голос Николаса. – У меня для тебя подарок.

– Какой? – голос Дамиана стал ледяным.

– Крысу поймал. Одного из тех, кто был при налёте. Везу к тебе.

– Жду, – произнёс он, сжимая стакан так, что стекло едва не треснуло.

Через полчаса задняя дверь особняка распахнулась. Втащили мужчину – избитого, в крови. Он едва держался на ногах. Охранники грубо швырнули его в подвал, где стены были из холодного камня, а воздух пропитан запахом железа и страха.

Мужчину усадили на стул, пристегнули цепями. Его дыхание было хриплым, глаза бегали по сторонам, но он упрямо молчал.

Дамиан вошёл. Чёрный костюм, тяжёлый взгляд, шаги, от которых хотелось вжиматься в стену. Он остановился напротив и произнёс тихо, но каждое слово звенело угрозой:

– Кто ты? И кто тебя прислал?

Мужчина молчал. Зубы стиснуты, взгляд в пол.

Сбоку стоял Николас, ухмыляясь:

– Дэм, может, я его немного «развлеку»? Дай мне пять минут – и он сам всё выложит.

Дамиан бросил на него взгляд:

– Молчи, Ник. Это моя крыса.

Он взял руку пленного и без колебаний ломал пальцы один за другим. Треск костей, сдавленные крики. Мужчина выл, но молчал. Тогда Дамиан достал нож, вонзил в ногу и провернул. Крик загремел по каменным стенам, цепи зазвенели.

– Говори, – холодно повторил он.

Минуты тянулись. Боль ломала человека, но он всё ещё сопротивлялся. Лишь когда силы покинули его, он, почти теряя сознание, прохрипел:

– Чикаго…

Дамиан отступил, поднял пистолет и, не раздумывая, выстрелил в голову.

Они вернулись в кабинет. Николас по привычке растянулся в кресле, но молчал. Дамиан налил себе виски, в его глазах пылала холодная ярость.

– Чикаго охренели, – произнёс он тихо. – А у нас всё ещё нет туза в рукаве.

Он достал телефон, набрал номер.

– Слушайте внимательно, – голос его был сдержан, но каждая нота звучала угрозой. – Найдите девушку. В кратчайшие сроки. Если нет – ваши головы упадут первыми.

В трубке повисла мёртвая тишина. Никто не смел возразить.

Глава 6. Сфера

Раннее утро.

Кисть скользила по холсту, оставляя алые и золотые мазки, словно сама душа Нью-Йорка стекала в краску. Кэтрин была полностью поглощена процессом, время перестало существовать.

Дверь приоткрылась, и в проёме показалась Оливия – сонная, с кружкой кофе, волосы растрепаны, футболка едва держалась на одном плече.

– Снова рисуешь? – зевнула она, делая глоток.

– А что мне ещё делать? – с улыбкой ответила Кэтрин, не отрывая взгляда от холста.

Оливия села рядом, поджала ноги на стуле.

– Ладно, Кэт, слушай внимательно. Сегодня у меня выходной. Значит, вечером мы идём в «Сферу». Точка.

– Я не очень люблю клубы… – смутилась Кэтрин.

– Ну конечно! – Оливия закатила глаза. – Ты, художница-отшельница, у которой свидание – это кофе с холстом. Тебе срочно нужен отдых!

Кэтрин засмеялась.

– Думаю, я справлюсь и без танцев.

– Нет, дорогая, – хитро прищурилась Оливия. – Тебе нужен секс. Много секса. Желательно с горячим брюнетом или хотя бы с блондином с кубиками.

Кэтрин вспыхнула.

– Лив, прекрати! Это не главное!

– Ну да, конечно. Не главное, – сделала вид, что сдаётся, но тут же добавила: – Хотя я уверена, что твой организм думает иначе.

Обе рассмеялись. В этой лёгкости и шутках было что-то спасительное.

Позже Кэтрин собралась на встречу с заказчиком – Алексеем Романовым. Она нервничала: он писал, что хочет заказать картину, но обычно такие клиенты бывали требовательными.

В кафе он ждал её уже за столиком. Высокий, статный, в дорогом, но не кричащем костюме. Его улыбка была мягкой, но взгляд – внимательным и властным.

Он поднялся, когда увидел её, и протянул руку:

– Кэтрин? Рад наконец познакомиться лично. Я – Алексей Романов.

– Взаимно, – ответила она, ощущая крепость его рукопожатия и лёгкое волнение в груди.

Они устроились за столик. Алексей сразу положил перед собой её портфолио и несколько фотографий работ, которые Кэтрин заранее отправила.

– Ваши картины… – начал он, чуть склонив голову, словно подбирая слова. – Они будто живут. Цвета у вас – не просто оттенки. Они несут эмоцию. Я редко встречаю художников с таким взглядом.

Кэтрин смутилась, но улыбнулась.

– Спасибо. Я просто стараюсь передать то, что чувствую сама.

Алексей чуть кивнул, взглядом скользя по снимкам.

– Мне особенно нравятся ваши городские пейзажи. В них есть динамика, ритм. Почти как музыка. А вот портреты… в них вы схватываете характер человека. Это редкий дар.

– Вы очень внимательно смотрите, – заметила Кэтрин. – Большинство людей пробегают глазами, не вникая.

– Я всегда ценю детали, – спокойно ответил он, слегка улыбнувшись. – В искусстве, в бизнесе… и в людях тоже.

Он сделал паузу и взглянул прямо на неё.

– Скажите, вы сами выбираете темы для работ? Или заказы диктуют вдохновение? Я хочу заказать городской пейзаж. Но… не просто Нью-Йорк. Я бы хотел, чтобы в картине было настроение. То, что невозможно сфотографировать. Вы справитесь?

Кэтрин посмотрела ему прямо в глаза.

– Попробую. Чаще я рисую то, что сама хочу. Но заказы бывают интересны. Иногда это настоящий вызов. И вдохновляют они тоже по-своему.

– Вызовы всегда делают нас сильнее, – сказал он мягко. – А талантливых людей я особенно ценю.

Он на секунду откинулся на спинку стула, затем, чуть наклонившись вперёд, добавил:

– Что скажете, если мы продолжим этот разговор за ужином? Я хотел бы обсудить не только детали картины, но и… пару идей, которые пришли мне в голову.

Кэтрин смутилась, отвела взгляд в сторону.

– Я не уверена, когда смогу…

– Не проблема, – спокойно кивнул Алексей. – Я позвоню вам. И мы подберём удобное время.

Они обменялись контактами. Когда Кэтрин уходила, она всё ещё ощущала лёгкое волнение. Алексей был слишком уверенным, слишком внимательным – и от этого ей было одновременно приятно и тревожно.

Вернувшись домой, она застала Оливию на диване, с кофе и телефоном в руках.

– Ну что? – хитро спросила та. – Как твой заказчик?

– Нормальный, – ответила Кэтрин, стараясь говорить спокойно. – Слишком внимательный. И слишком… наблюдательный.

– Ага! – рассмеялась Оливия. – Я поняла! Кто-то метит в твоё сердце! Осторожнее, подруга, властные мужчины затягивают.

Кэтрин лишь покачала головой, но в груди всё ещё теплилось то странное чувство, с которым она вышла из кафе.

Вечером их ждала «Сфера».

Оливия всегда относилась к сборам как к маленькому празднику. Музыка играла из телефона, по комнате пахло духами и свежей косметикой. Она стояла у зеркала в алом платье, блестящем при каждом её движении, и поправляла локоны, падавшие на плечи.

Кэтрин же сидела на краю кровати и с сомнением перебирала платья, вытягивая одно за другим.

– Лив, мне кажется, это перебор… – пробормотала она, держа в руках чёрное мини.

– Перебор? – Оливия фыркнула. – В Нью-Йорке не бывает перебора. Особенно в «Сфере».

Она выхватила платье и буквально вложила его Кэтрин в руки.