Голоса иных миров

Ева огляделась, восхищенная детализацией окружения.

– Это всё сон?

– Технически, это направленная нейрокогнитивная визуализация во время гибернации, – ответил Гермес. – Ваш мозг находится в состоянии контролируемого REM-сна, усиленного нейроинтерфейсом. Я могу взаимодействовать с вашим сновидением, направляя его в образовательных целях.

– Это… невероятно, – прошептала Ева, подходя к ближайшему светящемуся контейнеру. – Что это такое?

– Это визуальное представление концептуальных структур, выявленных в сигналах Харра, – пояснил Гермес. – Каждый контейнер содержит то, что мы могли бы условно назвать «словом» их языка, хотя это значительное упрощение.

Ева протянула руку к контейнеру, и он раскрылся, выпуская облако светящихся частиц, которые сформировали сложную трехмерную структуру перед ней.

– Это… – она запнулась, пытаясь подобрать слово для концепта, который ощущала скорее, чем понимала. – Это что-то связанное с единством и множественностью одновременно?

– Очень хорошо, – похвалил Гермес. – Это один из центральных концептов их коммуникации, который мы условно переводим как «множественное единство» или «коллективная индивидуальность». Он не имеет прямого аналога в человеческих языках.

Ева обошла вокруг светящейся структуры, изучая её со всех сторон.

– Это не просто слово или понятие, – медленно сказала она. – Это… способ восприятия. Словно… – она искала подходящую метафору, – словно каждая отдельная клетка в вашем теле одновременно осознает себя как индивидуальную единицу и как часть большего целого.

– Именно так, – кивнул Гермес. – Харра, по всей видимости, воспринимают себя не как отдельных индивидуумов, а как компоненты распределенного сознания. Для них концепция изолированной личности столь же чужда, как для нас – их коллективное восприятие.

Ева перешла к следующему контейнеру, который раскрылся, явив еще более сложную структуру.

– А это?

– Этот концепт еще сложнее. Он связан с их восприятием времени, которое радикально отличается от человеческого. Для Харра время не линейно, а… синхронично. Прошлое, настоящее и будущее существуют в состоянии взаимного влияния.

Ева задумчиво коснулась светящейся структуры.

– Как квантовая запутанность, но на макроуровне сознания…

– Интересная аналогия, – отметил Гермес. – В действительности, наши квантовые физики высказывали предположение, что коммуникация Харра может использовать квантовые эффекты для мгновенной передачи информации между компонентами их коллективного разума.

Ева продолжала изучать архив, переходя от одного концепта к другому. Каждый открывал новые измерения понимания, заставляя её мозг работать на пределе возможностей, создавая новые нейронные связи для восприятия идей, не имеющих аналогов в человеческом опыте.

Через некоторое время – хотя во сне понятие времени было растяжимым – Гермес предложил перейти к следующему этапу обучения.

– Теперь, когда вы ознакомились с базовыми концептами, давайте попробуем более интерактивный подход.

Окружение изменилось. Архив исчез, и Ева обнаружила себя на поверхности инопланетной планеты. Небо имело странный зеленоватый оттенок, два солнца – одно оранжевое, другое красное – висели над горизонтом. Поверхность была покрыта структурами, напоминающими коралловые рифы, но растущими на суше – сложные, органические формы, пульсирующие жизнью.

– Это предполагаемая реконструкция родной планеты Харра, – пояснил Гермес, материализуясь рядом с ней. – Основана на данных, извлеченных из их сигналов и дополненных экстраполяциями наших экзобиологов.

Ева сделала несколько шагов, ощущая странную упругость поверхности под ногами.

– Это потрясающе. И где сами Харра?

– Смотрите внимательнее, – предложил Гермес. – Они повсюду вокруг вас.

Ева присмотрелась и вдруг осознала, что то, что она приняла за часть ландшафта, на самом деле было живыми существами. Коралловоподобные структуры постоянно двигались, изменяли форму, общались друг с другом через цветовые сигналы, биолюминесценцию и, возможно, другие средства, невидимые человеческому глазу.

– Они… часть экосистемы? – спросила она, завороженная.

– Скорее, экосистема является частью их, – ответил Гермес. – Граница между Харра и их окружением гораздо более проницаема, чем у людей. Они модифицируют среду и позволяют среде модифицировать их в постоянном взаимообмене.

Ева заметила, как некоторые структуры отделялись от основной массы, перемещались к другим формациям и сливались с ними, обмениваясь материалом и, предположительно, информацией.

– Они не имеют фиксированной физической формы, – поняла она. – Их тела такие же текучие, как их сознание.

– Именно так, – подтвердил Гермес. – Что создает фундаментальный вызов для коммуникации. Как общаться с существом, чья физическая форма и когнитивная структура постоянно меняются?

Ева подошла ближе к одной из коралловых формаций. Поверхность структуры начала пульсировать яркими цветами, реагируя на её присутствие.

– Они пытаются общаться со мной?

– В симуляции – да, – кивнул Гермес. – Попробуйте ответить. Не словами, не жестами, а… намерением. Сосредоточьтесь на концепте, который хотите передать, и представьте, как он исходит от вас волнами.

Ева закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на простой идее: «Приветствие. Мир. Дружба». Она представила, как эти концепты излучаются от неё подобно волнам света.

Когда она открыла глаза, коралловая структура перед ней изменила цвет на глубокий синий и начала формировать узор, напоминающий симметричную спираль.

– Они ответили! – воскликнула Ева. – Что это значит?

– Это подтверждение восприятия, – объяснил Гермес. – Они распознали ваше коммуникативное намерение. Теперь попробуйте что-то более сложное.

Ева снова сосредоточилась, на этот раз пытаясь передать концепт взаимного обучения, обмена знаниями. Это было сложнее – не просто эмоция или абстрактная идея, а целый комплекс взаимосвязанных понятий.

Коралловая структура ответила каскадом цветов и форм, постепенно трансформируясь в нечто, напоминающее миниатюрную версию человеческой фигуры, а затем снова в коралл, и этот цикл повторялся.

– Они пытаются представить концепт человека, – предположил Гермес. – Мимикрировать форму, чтобы установить связь.

Ева была поражена. Даже в этой симуляции, основанной лишь на теоретических предположениях, Харра демонстрировали невероятную адаптивность и стремление к коммуникации.

– Это удивительно, – прошептала она. – Они активно пытаются найти общий язык, буквально трансформируя себя для этого.

– И это поднимает интересный вопрос, – сказал Гермес. – Если они способны на такую трансформацию, насколько далеко она может зайти? Могут ли они настолько изменить себя, чтобы стать понятными для нас? И если да, останутся ли они при этом собой?

Ева задумалась над этим вопросом, глядя на пульсирующую коралловую структуру.

– И наоборот, – медленно сказала она. – Насколько мы должны изменить себя, чтобы по-настоящему понять их? Есть ли грань, за которой понимание другого разума требует фундаментальной трансформации собственного?

Гермес смотрел на неё с выражением, которое можно было бы назвать задумчивым, если бы ИИ мог испытывать такие эмоции.

– Это философский вопрос, на который нет простого ответа. Но он может стать центральным для вашей миссии.

Внезапно окружение начало терять четкость, цвета бледнели, формы размывались.

– Что происходит? – встревоженно спросила Ева.

– Ваш мозг приближается к другой фазе сна, – пояснил Гермес. – Мы должны завершить эту обучающую сессию. Но не беспокойтесь, мы продолжим в следующем цикле.

Мир вокруг Евы растворялся, как акварельная картина под дождем. Последним, что она видела, была коралловая структура, принимающая форму спирали ДНК, но с дополнительными элементами, незнакомыми человеческой биологии.

– До следующего раза, доктор Новак, – голос Гермеса затихал вместе с исчезающим миром.

Сны продолжались – иногда структурированные обучающие сессии с Гермесом, иногда хаотичные образы, в которых смешивались воспоминания о Земле, о Томаше, и странные инопланетные видения. Иногда Ева не могла различить, где заканчивались управляемые Гермесом симуляции и начинались её собственные сновидения.

В одном из снов она стояла на вершине горы на Земле, глядя на звездное небо. Томаш был рядом, но его образ постоянно менялся, иногда становясь похожим на светящуюся коралловую структуру Харра, иногда на переплетение линий, напоминающее визуализацию Гермеса.

– Они уже меняют тебя, – сказал Томаш-Харра-Гермес. – Даже во сне, даже на расстоянии в световые годы, сама идея их существования трансформирует тебя.

– Это плохо? – спросила Ева.

– Это неизбежно, – ответил он. – Когда два разума соприкасаются, оба изменяются. Вопрос лишь в том, осознаёшь ли ты эти изменения и направляешь ли их.

Он указал на звезды.

– Смотри, какие они разные. Некоторые большие, некоторые маленькие, некоторые яркие, некоторые тусклые. Некоторые красные, некоторые синие, некоторые белые. Но все они – звезды. Все они следуют одним законам физики, все они состоят из одних и тех же элементов.

Звезды начали двигаться, образуя сложные созвездия, напоминающие нейронные сети.

– Может быть, разум подобен звездам, – продолжил он. – Разные формы, разные проявления, но одна фундаментальная сущность. Может быть, понять Харра – значит увидеть то, что объединяет вас, а не то, что разделяет.

Ева протянула руку к звездам, и они отозвались, меняя конфигурацию, словно реагируя на её мысли.

– Но если мы найдем это единство, – тихо сказала она, – не потеряем ли мы себя в процессе?

– А что такое «себя»? – спросил он, его форма снова меняясь, становясь всё менее человеческой. – Граница между тобой и не-тобой – иллюзия, созданная ограниченностью восприятия.

Ева вздрогнула, узнав те же слова, что сказали ей светящиеся существа в первом сне.

– Но я не готова отказаться от этой иллюзии, – призналась она. – Я боюсь перестать быть… собой.

– Страх – это естественно, – мягко сказал он. – Но помни: понимание не требует растворения. Оно требует расширения. Не потерять себя, а стать чем-то большим, чем прежде.

Звезды над ними сформировали спираль, похожую на галактику, вращающуюся вокруг невидимого центра.

– В конце концов, – завершил он, его голос становился все более нечеловеческим, резонирующим на странных частотах, – истинная коммуникация – это не обмен информацией, а создание общего пространства понимания, где разные формы сознания могут сосуществовать, не теряя своей сущности.

Ева хотела ответить, но сон уже растворялся, уступая место новым образам, новым концептам, новым урокам в бесконечном потоке гибернационных сновидений.

– Цикл пробуждения инициирован. Все жизненные показатели в норме. Начинаю процедуру вывода из гибернации экипажа «Тесея».

Голос Гермеса пробивался сквозь туман сна, становясь всё более отчетливым. Ева чувствовала, как её тело постепенно возвращается к жизни, каждая клетка медленно выходит из состояния приостановленной анимации.

– Температура тела повышается до нормальной. Дыхательная жидкость откачивается из легких. Нейроактивность возвращается к стандартным параметрам бодрствования.

Ощущения возвращались волнами – сначала смутное осознание собственного тела, затем чувство давления, температуры, наконец, способность двигаться, хотя каждое движение требовало невероятных усилий.

– Доктор Новак, вы меня слышите? Если да, моргните дважды.

Ева с трудом подняла веки и моргнула два раза, фокусируя взгляд на пульсирующей сфере Гермеса, парящей над её гибернационной капсулой.

– Отлично. Процесс пробуждения проходит нормально. Сейчас я начну восстановление двигательных функций. Вы можете ощутить дискомфорт – это нормально.

По телу Евы прошла волна покалывания, словно тысячи крошечных иголок одновременно вонзились в кожу. Она попыталась вскрикнуть, но голосовые связки еще не функционировали нормально, и из горла вырвался лишь хриплый стон.

– Терпите, доктор Новак. Это временное явление – нейромышечная рестимуляция. Через несколько минут дискомфорт пройдет.

Постепенно покалывание утихло, сменившись ощущением тепла и тяжести. Ева попробовала пошевелить пальцами и, к своему удивлению, обнаружила, что может это сделать.

– Прогресс отличный, – прокомментировал Гермес. – Ваши нейронные паттерны указывают на исключительно хорошую адаптацию к гибернации. Программа обучения во сне также показала высокую эффективность – коэффициент нейросинаптической интеграции новой информации составил 87%, что значительно выше среднего.

Ева попыталась что-то сказать, но из горла вырвалось лишь хриплое карканье.

– Не пытайтесь говорить пока, – посоветовал Гермес. – Ваши голосовые связки еще не полностью активированы. Для коммуникации используйте моргание – один раз для «да», два раза для «нет».

Ева моргнула один раз, показывая, что поняла.

– Сейчас я открою капсулу. Не пытайтесь сразу встать – медицинские дроны помогут вам переместиться в реабилитационный отсек.

Крышка гибернационной капсулы плавно поднялась, открывая Еву прохладному воздуху комнаты. Она глубоко вдохнула, наслаждаясь ощущением обычного воздуха в легких после месяцев дыхания через специальную жидкость.

Маленькие медицинские дроны, похожие на серебристых пауков с множеством манипуляторов, осторожно подняли её из капсулы и переместили на парящую платформу. Ева заметила, что остальные члены экипажа также находились в процессе пробуждения – некоторые, как Штерн и Ричард, уже сидели на своих платформах, другие, как Чжао и Фернандо, только открывали глаза.

Платформа плавно понесла Еву по коридору в реабилитационный отсек – просторное помещение с медицинским оборудованием и удобными кроватями. Здесь было теплее, и мягкий свет имитировал естественное солнечное освещение.

– Начинаю процедуру физической реабилитации, – объявил Гермес, когда Ева была аккуратно переложена на одну из кроватей. – Сейчас вы почувствуете легкую электрическую стимуляцию основных мышечных групп. Это поможет восстановить тонус и предотвратит атрофию.

По телу Евы пробежали волны легких сокращений, начиная с ног и поднимаясь выше. Ощущение было странным, но не неприятным – словно кто-то массировал её мышцы изнутри.

– Как вы себя чувствуете, доктор Новак? Испытываете ли вы дезориентацию или замешательство?

Ева подумала. Физически она чувствовала слабость и некоторую скованность, но ментально была на удивление ясной. Образы и концепты из обучающих сновидений всё еще плавали на периферии сознания, но не мешали восприятию реальности. Она моргнула один раз – «нет».

– Это хороший знак. Ваши нейрокогнитивные параметры стабильны. Через несколько часов вы должны полностью восстановить двигательные и речевые функции.

Ева снова моргнула один раз, подтверждая понимание. Затем она осторожно повернула голову, чтобы видеть других членов экипажа, постепенно прибывающих в реабилитационный отсек.

Штерн выглядел собранным и сосредоточенным, даже лежа неподвижно на кровати – истинный военный, контролирующий ситуацию в любых обстоятельствах. Ричард медитативно дышал, по-видимому, выполняя какие-то ментальные упражнения. Анна уже пыталась двигать руками, методично сгибая и разгибая пальцы. Чжао лежала неподвижно, её глаза были закрыты, но подергивание век выдавало интенсивную мыслительную активность. Фернандо, несмотря на физическую слабость, умудрялся выглядеть возбужденным, его глаза жадно изучали окружение. Юсуф, последним доставленный в реабилитационный отсек, казался бледным и дезориентированным.

– Добро пожаловать обратно, экипаж «Тесея», – голос Гермеса наполнил комнату. – Вы успешно завершили первый год путешествия и первый цикл гибернации. Все системы корабля функционируют нормально, курс к HD 40307 стабилен. Период бодрствования продлится две недели, после чего начнется второй цикл гибернации продолжительностью три года.

Ева попыталась представить, где они сейчас находятся в пространстве. Год пути – это уже невообразимое расстояние от Земли, хотя всё еще лишь малая часть их полного маршрута.

– В течение следующих нескольких часов, – продолжил Гермес, – фокусируйтесь на физическом восстановлении. Не пытайтесь форсировать процесс – ваши тела были в состоянии приостановленной анимации целый год и нуждаются в постепенной реактивации. Медицинские дроны обеспечат вас питательными растворами и проведут необходимые процедуры.

Ева закрыла глаза, позволяя телу восстанавливаться в своем собственном темпе. Образы из сновидений всплывали в её сознании – светящиеся кораллы, пульсирующие информационные узоры, трансформирующиеся существа. Смешанные с воспоминаниями о Томаше, о Земле, о годах подготовки к миссии.

Но самым ярким было ощущение, которое она испытала в первом сне – когда её пальцы коснулись светящегося узора под водой, и она почувствовала прямое, непосредственное понимание, минуя все символические системы и интерпретации. Чувство было столь реальным, столь отличным от всего, что она когда-либо испытывала, что даже сейчас, в полном сознании, она задавалась вопросом – было ли это просто конструкцией её спящего разума или чем-то большим?

«Граница между тобой и не-тобой – иллюзия, созданная ограниченностью восприятия». Эти слова преследовали её, звуча то голосом Томаша, то нечеловеческими вибрациями коралловых структур, то нейтральными интонациями Гермеса.

И где-то глубоко внутри росло странное чувство предвкушения – не просто научного любопытства или профессионального интереса, а чего-то более личного, более фундаментального. Чувство, что встреча с Харра станет не просто первым контактом человечества с инопланетным разумом, но и её личной встречей с чем-то, что изменит самую её сущность.

С этой мыслью Ева позволила себе соскользнуть в легкую дремоту, зная, что на этот раз сон будет временным, обычным, человеческим – передышкой перед продолжением самого экстраординарного путешествия в истории человечества.

Глава 4: Безмолвные годы

– Пять. Четыре. Три. Два. Один. С пробуждением, экипаж «Тесея». Добро пожаловать в четвертый год вашего путешествия.

Голос Гермеса звучал так же нейтрально, как и во время первого пробуждения, но Еве показалось, что в нём появились новые интонации – почти незаметные вариации тона, придающие синтетической речи больше глубины.

Процесс выхода из гибернации был теперь знакомым, хотя не менее дискомфортным. Тело словно сопротивлялось возвращению к активности после трех лет в состоянии анабиоза. Ева чувствовала себя тяжелой, неповоротливой, словно каждая клетка её организма была наполнена свинцом.

– Доктор Новак, ваши показатели в пределах нормы, – сообщил Гермес, когда медицинские дроны перемещали её в реабилитационный отсек. – Однако наблюдается небольшое повышение нейроактивности в лимбической системе и гиппокампе. Возможно, более интенсивные сновидения в этом цикле?

Ева попыталась кивнуть, но мышцы шеи еще не полностью подчинялись командам мозга. Вместо этого она моргнула один раз – «да». Сновидения действительно были интенсивнее, глубже, иногда тревожно реалистичными. Обучающие сессии с Гермесом перемежались странными видениями, в которых размывались границы между её воспоминаниями, теоретическими концепциями о Харра и чем-то… иным. Чем-то, что она не могла четко определить даже для себя.

– Это ожидаемый эффект длительной гибернации, – продолжил Гермес. – Особенно в сочетании с нашей расширенной программой обучения во сне. Ваш мозг интегрирует новую информацию, создавая нейронные связи, которые иногда проявляются в форме необычных сновидений.

Ева снова моргнула в знак согласия, хотя внутренне не была уверена, что это полностью объясняет её опыт. Некоторые сны казались… слишком структурированными, слишком последовательными для обычных сновидений, даже индуцированных программой обучения. Словно… словно она соприкасалась с чем-то внешним по отношению к её собственному сознанию.

Но это было абсурдно, конечно. На расстоянии в световые годы от HD 40307, без какого-либо прямого контакта с Харра, единственным источником её снов могло быть её собственное подсознание, стимулированное программой Гермеса. Всё остальное было лишь проекцией, фантазией, возможно, даже симптомом когнитивных изменений, вызванных длительной гибернацией.

– Как… другие? – хрипло выдавила она, удивившись возможности произнести слово. Процесс восстановления, казалось, шел быстрее, чем после первого цикла.

– Остальные члены экипажа демонстрируют различные реакции на пробуждение, – ответил Гермес. – Полковник Штерн и доктор Нкомо восстанавливаются с оптимальными показателями. Доктор Линь испытывает легкую дезориентацию. Доктор Вега проявляет признаки повышенной эмоциональной активности. Доктор Кригер демонстрирует ускоренное восстановление когнитивных функций. Доктор аль-Фадил… – здесь Гермес сделал паузу, – показывает некоторые аномальные паттерны нейроактивности. Ничего критического, но требующего мониторинга.

Ева повернула голову, чтобы видеть остальных членов экипажа. Каждый реагировал на пробуждение по-своему. Штерн, как и ожидалось, выглядел собранным, его лицо было спокойным, почти отстраненным. Ричард медитативно дышал, очевидно, используя какие-то техники самоконтроля. Чжао выглядела бледной, её глаза были широко открыты, словно она пыталась сфокусироваться на чем-то невидимом. Фернандо казался возбужденным даже в состоянии физической слабости, его лицо было оживленным, губы шевелились, как будто он разговаривал сам с собой. Анна методично двигала конечностями, проверяя их функциональность с аналитической точностью. А Юсуф… Юсуф выглядел странно. Его взгляд был отсутствующим, лицо покрыто тонкой пленкой пота, несмотря на контролируемую температуру в помещении.

– Юсуф? – позвала Ева, её голос всё еще был хриплым, но уже более отчетливым.

Создатель Гермеса медленно повернул голову в её сторону. Его глаза сфокусировались на ней, но взгляд оставался странно отстраненным.

– Ева, – произнес он наконец. – Ты тоже видела их?

Его вопрос застал её врасплох. Видела кого? О чем он говорит?

– Доктор аль-Фадил демонстрирует типичные признаки постгибернационной дезориентации, – вмешался Гермес. – Временная спутанность сознания, смешение сновидений с реальностью. Это нормальное явление, которое пройдет в течение нескольких часов.

Но Ева не была уверена, что это просто дезориентация. В глазах Юсуфа было что-то… осознанное. Не замешательство, а скорее удивление. Словно он действительно видел что-то необычное во время гибернации и теперь пытался понять, было ли это общим опытом.

– Экипаж, – голос Штерна, хотя и хриплый, звучал командно, – сосредоточьтесь на восстановлении. Психологический дебрифинг проведем через 24 часа, когда все будут в лучшей форме.

Ева кивнула, но вопрос Юсуфа остался с ней. «Ты тоже видела их?» Кого «их»? Харра? Но как он мог видеть их, находясь в гибернации, за световые годы от их родной системы? Или он говорил о чем-то из обучающих симуляций Гермеса?

Следующие несколько часов прошли в тихой работе медицинских дронов и постепенном восстановлении. Каждый член экипажа был погружен в собственный процесс возвращения к полноценному функционированию. Ева обнаружила, что её тело восстанавливается быстрее, чем после первого цикла – видимо, адаптируясь к процессу гибернации. К вечеру корабельного времени она уже могла сидеть и совершать простые движения.

– Доктор Новак, если вы чувствуете себя достаточно хорошо, – обратился к ней Гермес, – я подготовил отчет о прогрессе в анализе лингвистических структур Харра за время вашей гибернации.

Ева кивнула, с трудом принимая сидячее положение на кровати.

– Да, пожалуйста. Покажи мне.

Над её кроватью материализовалась голографическая проекция – сложная древовидная структура с множеством взаимосвязанных узлов.

– За последние три года наши алгоритмы продолжали анализировать все доступные сигналы Харра, – начал Гермес. – Мы добились значительного прогресса в понимании их коммуникационных паттернов. В частности, мы идентифицировали то, что можно условно назвать «модальностями» их языка.

Часть голограммы выделилась, увеличиваясь и показывая три взаимосвязанные структуры.

– Мы выделили три основных модальности: биохимическую, электромагнитную и квантовую. Каждая служит для передачи различных типов информации и функционирует на разных уровнях их коллективного сознания.

Ева изучала проекцию с растущим интересом.

– Три уровня коммуникации, действующие одновременно? Это… невероятно сложно.

– Именно, – подтвердил Гермес. – Человеческий язык, даже с учетом паралингвистических элементов вроде тона, жестов и выражения лица, остается преимущественно линейным и последовательным. Коммуникация Харра многомерна и симультанна. Они передают разные, но взаимосвязанные аспекты информации через разные каналы одновременно.