Холод Энцелада

Вилли с усилием оторвал взгляд от миниатюрного океана за стеклом и посмотрел на Кристину. Она сидела прямо, спина выпрямлена, взгляд переходил от него к Окрису и обратно, словно по программе.

– Дорогая, тебе что-нибудь принести? – спросил он, наклоняясь и касаясь её щеки поцелуем.

Кристина повернула голову.

– Нет нужды. Я сыта.

Её глаза были пусты. Совсем. Вилли не увидел в них ни тепла, ни нежности, ни даже раздражения. Ни единой искры живого чувства. Только ровное, бездушное зеркало.

Он нахмурился и медленно перевёл взгляд на брата. Сев за стол, он наклонился к нему и сказал:

– Я кое-что выяснил, – Вилли протёр друг о друга вспотевшие ладони. Голос его дрожал. – То, что произошло на станции во время извержения, уже происходило раньше. Это пока неточно, но…

– Глупости, брат, – Окрис поднял руку, давая понять, что не намерен слушать дальше.

– Тогда зачем этот чёртов протокол?! – Вилли выпрямился, голос сорвался на крик. – Откуда он взялся?

– Это сделано для безопасности…

– Для безопасности от чего?! – Вилли почти кричал. Он бился о глухую стену упрямства, но без толку.

– Ты наводишь лишнюю смуту, брат, – ответил Окрис холодно и ровно. Он был непоколебим.

– Послушай меня внимательно, – Вилли заставил себя говорить тише, голос его звучал умоляюще. – Отец сказал, что эксперимент завершился удачно. Но Оливер уверяет что в образцах ничего не нашли. Что за эксперимент тогда?

Окрис смотрел в сторону, будто слова Вилли его не касались. Тогда Вилли схватил брата за руку, сжал её до боли.

– Ок! Скажи, зачем он нас сюда послал?

– Чтобы проконтролировать работу учёных, – отчеканил Окрис.

– Ты понимаешь, что это звучит как бред? – Вилли задохнулся от собственных слов. – Они справились бы и без нас! Эксперимент – это мы!

Он замолчал, сам ошеломлённый тем, что сказал. Мысль вырвалась сама, как истина, которую он не хотел знать. Но самое страшное – Окрис не возразил. Обычно брат всегда находил железные аргументы, всегда возвращал Вилли на землю, когда тот уходил в крайности. Но не сейчас. Окрис молчал. Вилли почувствовал, как его охватывает холод. Он глубоко вдохнул, собрался и продолжил:

– Когда мы выехали на поверхность, – начал Вилли, чувствуя, как у него пересыхает в горле, – Илана подперла молотком дверь шлюза, чтобы мы могли потом вернуться. Видимо, так это и проникло в базу.

– Что «это», брат? – спросил Окрис с привычным скепсисом, чуть приподняв бровь.

Вилли открыл рот, но слова застряли. Он уже не знал, как объяснить то, чего сам до конца не понимал. Его взгляд упал на Кристину. Она сидела неподвижно, её глаза смотрели сквозь него, пустые, лишённые тепла.

– Посмотри на неё! – вырвалось у Вилли, он резко указал рукой на Кристину. – А теперь на меня! Мы были там вместе. Но я остался прежним, а она…

Голос его дрогнул. Вилли опустил лицо в ладони. Чувство вины жгло его изнутри, глодало каждую мысль, и впервые в жизни он чувствовал себя полностью бессильным.

– В любом случае, – спокойно сказал Окрис, допивая чай. Он поставил кружку на стол так аккуратно, что это вызвало Вилли приступ злости. – Без доказательств твои слова пустой звук, брат. А доказательств, как я понимаю, у тебя нет.

Никогда. Ни единого раза Вилли не мог убедить или разубедить в чем-либо Окриса. Его брат был упрям, как проклятый осёл. Непоколебим, неумолим, как закон. Вилли смотрел перед собой, не веря в то, что происходит. Он бился как рыба об лед, отчаянно, но без толку.

– Буду ждать тебя в транспортном отсеке через тридцать минут, – произнёс Окрис, поднимаясь. Его голос прозвучал буднично, будто ничего сверхъестественного не происходит. – Поешь. Потом придётся самим заботиться о еде, пока новая группа не прибудет.

Вилли сидел, сцепив пальцы, и не знал, что делать дальше. Его доводы казались ему правдой… но действительно! Какие были доказательства? Он начинал сомневаться в себе.

И всё же одна мысль не давала ему покоя. Отец говорил об эксперименте, о том, что он прошёл успешно. Значит этот «эксперимент» был запланирован. Но как можно было «спланировать» брешь в базе, если станцию всегда консервируют во время извержения? Консервация это не просто «закрыть двери», это герметичная изоляция, которую невозможно нарушить изнутри. А ведь именно приоткрытый шлюз стал той лазейкой, с которой, возможно, всё и началось.

А то, что он собирался сделать Кристине предложение, знал лишь один человек – Илана Купер, повар. Никто больше. Вилли заранее связался с ней, договорился о романтическом сюрпризе, заплатил немалую сумму. Именно она подготовила всё к их выходу на поверхность во время извержения, именно её рукой был подставлен тот самый молоток, державший шлюз приоткрытым. Маленькая деталь, почти незаметная… но именно она стала причиной того, что сейчас происходит.

Теперь вопрос не давал Вилли покоя: знала ли Илана о директиве полной консервации? Осознанно ли она пошла против протокола – или же просто исполнила просьбу за деньги, не понимая, чем всё это обернётся?

«Самое время спросить», – решил Вилли.

Он резко встал и направился на кухню. Дверь с лёгким скрипом отворилась, и Вилли остановился на пороге, поражённый. Он ожидал привычного кухонного хаоса, крика, шума, лязганья посуды, суеты, обрывков команд. Но здесь царила пугающая тишина, нарушаемая лишь ровным стуком ножей и звуком кипящей жидкости. Люди работали как части механизма, один резал морковь идеальными полосками, другой, ровными горстями перекладывал её в кастрюлю, третий помешивал суп размеренными кругами. Никто не спорил, никто не ругался. Даже су-шеф молча стоял в стороне, лишь холодным взглядом контролируя процесс. Это был не рабочий беспорядок кухни, а безупречный конвейер.

Вилли медленно двинулся внутрь, и в тот же миг все головы синхронно повернулись к нему. Десятки глаз уставились на него разом. По спине Вилли пробежал холодок. В дальнем конце кухни хлопнула дверь. Оттуда вышла Илана. Она шла быстро, целенаправленно, будто ждала его появления.

– Мистер Курц, – вдруг громко произнесла она. Голос её звучал не как у повара, а как у офицера. – Прошу вас выйти из кухни! Вы нарушаете порядок.

Она подошла к Вилли, взяла его под локоть с неожиданной твёрдостью и практически вытолкала обратно в столовую. Вилли опешил. Вчера она была готова угождать ему во всём, чуть ли не заглядывала в рот, а теперь говорила с ним, как с подчинённым.

– Что вы хотели, мистер Курц? – Илана встал спиной к двери намекая на то, что вход на кухню для него закрыт.

– Я хотел спросить… – начал Вилли, запинаясь, ещё не оправившись от шока. – Вы знали, что база должна быть законсервирована на время извержения гейзера?

– Данная информация входит в обязательный минимум знаний для работы на базе, – ровно, почти машинально отрапортовала Илана. – Все об этом должны знать, включая меня. Да, я знала, мистер Курц.

Вилли нахмурился.

– В таком случае, по какой причине вы подставили молоток в дверь шлюза, когда мы выходили на поверхность? Это ведь помешало выполнить консервацию.

– Вы не высказались против, мистер Курц. Я сделала вывод, что директива отменена.

– Но я не знал! – выпалил Вилли.

Он тут же осознал: им намеренно не дали никакой документации по базе. Ни инструктажа, ни протоколов. Всё знали, кроме них. Илана лишь исполнила его просьбу, но её слова звучали так ровно и безжизненно, что Вилли стало по-настоящему страшно.

– Спасибо, мисс Купер, – сказал он глухо.

Она не кивнула, не улыбнулась, просто стояла, глядя сквозь него, как неподвижный часовой.

Вилли повернулся и пошел к столику, за которым его ждала Кристина машинально взяв с раздачи пирожок и стакан чая. Он сел напротив Кристины, и жевал пирожок не чувствуя вкуса. Казалось что ответы получены, но яснее от этого не стало.

Он обвёл столовую взглядом. Двое сотрудников кухни стояли за стойкой раздачи в ожидании посетителей. Из десятков столиков были заняты всего три, и за ними сидели несколько человек. Они ели молча, даже не переглядываясь. «Через полчаса все эти люди будут мертвы… по моей вине», – обожгла Вилли мысль.

«Чёрт! Я не виноват!» – он пытался убедить себя, что это подлая подстава. Что всё спланировано отцом. Эксперимент. Да, только отец мог так всё устроить. Значит, виноват он. Только он.

Но взгляд скользнул к Кристине, и сердце болезненно сжалось. Она тоже входила в список тех, кого Окрис собирался уничтожить. Мысль была невыносимой. Вилли понял, он обязан её спасти. Убедить брата, что она исключение. Пусть всех остальных он не в силах спасти, но Кристину он не отдаст.

Вилли схватил её за руку и, наклонившись, заглянул ей в глаза:

– Кристина! Любовь моя. Скажи, что ты меня любишь.

Она посмотрела на него долгим, пустым взглядом, словно взвешивая слова на невидимых весах.

– Любовь – это хаос. Но любовь – это и постоянство. А постоянство – это порядок. Значит… я выбираю быть с тобой всегда.

Вилли тяжело выдохнул. Слова звучали странно, чуждо, но он уцепился за них, как за единственную надежду.

– Ладно, пошли, – сказал он глухо.

Он встал, протянул Кристине руку ладонью вверх. Она без колебаний вложила свою ладонь в его, и они вместе вышли из столовой, двигаясь к грузовому отсеку, навстречу тому, что уже невозможно было остановить.

***

Окрис уже облачился в скафандр. Герметичные замки тихо клацали при каждом движении, словно подчеркивая, что он готов. Ещё минута-другая, и должен появиться Вилли.

Окрис облокотился на вездеход, и зеркальный металлический корпус машины отразил его безупречную, статную фигуру. В его мыслях не было места колебаниям. Всё, что говорил брат о том, что «эксперимент – это они», казалось ему бредом. И всё же… маленькую, занозу сомнения Вилли сумел загнать внутрь. А что, если он прав?

Но даже если так, то какая разница? Окрис всё равно будет выполнять приказы. Это его жизнь. Его цель. Он был создан для этого, он идеальный солдат, идеальный исполнитель. Без права на вопросы, без права на сомнения. Разум должен оставаться чистым, как отполированное лезвие. Его предназначение – быть полезным.

А отец… Его цель слишком велика, чтобы сыну позволено было о ней размышлять. Гарольд Курц – великий человек. Настолько великий, что смысл жизни Окриса заключалась не в понимании замысла, а в служении этому замыслу. И потому мысли о «правде» он оттолкнул прочь. Правда не нужна солдату. Солдату нужен приказ.

– Уже собрался, – раздался голос Вилли.

Окрис обернулся и замер. Брат вошел в грузовой отсек не один. Рядом шла Кристина.

Окрис скрестил руки на груди. Его взгляд был холодным, спокойным, но в нём не было ненависти. Слова были лишними ведь Вилли и так всё понимал.

– Ок, – произнёс Вилли твёрдо, встретившись с ним глазами. – Она не останется здесь.

Окрис смотрел на брата. В этих глазах он видел отчаянную веру, силу, которая всегда раздражала его, но сейчас придавала вес его словам. Он не мог ослушаться отца. Но он и не мог причинить боль брату.

Выдохнув тяжело, как человек, принимающий невообразимо трудное решение, Окрис произнёс:

– Я думаю, что мы ошибались насчёт Кристины.

– Ты о чём? – нахмурился Вилли.

– Смотри сам. – Окрис слегка махнул рукой в её сторону. – Она же в полном порядке. Разве нет?

Вилли перевёл взгляд на Кристину, помолчал секунду, а потом хлопнул себя по лбу.

– Точно! – воскликнул он с облегчением. – У неё же ПМС. Наверное, просто голова болит, плохо себя чувствует!

Окрис кивнул и даже позволил себе едва заметную улыбку. Он похлопал брата по плечу, но тут же указал на скафандры намекая что им пора поторопиться. Вилли, однако, крепко взял Кристину за руку и сказал:

– Брат. Я знаю, что ты не посмеешь ослушаться отца. Но всё же прошу тебя… не делай этого. Эти люди не заслужили смерти.

Окрис опустил голову и сложил руки на груди. Он прекрасно понимал, что они с Вилли были разными. Брат никогда не смог бы поднять руку на других, тем более на беззащитных. Именно поэтому Гарольд Курц и поручил это дело ему, а не Вилли. И приказ был ясен. Гарольд не был кровожадным, и если он требовал смерти, значит, в этом был скрытый смысл. Великий замысел, непостижимый ни для него, ни для Вилли.

Вилли вскинул руки, будто сдаваясь, но голос его звучал твёрдо:

– В любом случае, я не собираюсь в этом участвовать. Мы улетаем.

– Это твоё право, брат, – холодно произнёс Окрис, и в его голосе слышалась стальная непреклонность.

Вилли подошёл ближе и обнял брата. Окрис сдержанно коснулся его спины ладонями. Но Вилли держал его крепко, долго, будто боялся отпустить.

– Брат мой, – прошептал он, – то, что ты собираешься сделать, может уничтожить твою душу. Разве любящий человек отдал бы такой приказ?

Окрис стоял невозмутимо, будто высеченный из гранита. Но внутри него разгоралось пламя – слова Вилли задели его глубже, чем он готов был признать. Может, брат прав? Может, он действительно слепо следует чужой воле? Он пытался затушить огонёк сомнения, но этот пожар только разгорался. От этого Окрис чувствовал злость, злость на Вилли, на его попытку поколебать его внутренний порядок. Никогда прежде он не сомневался так, как сейчас.

Когда Вилли и Кристина скрылись за дверями шаттла, Окрис обернулся и заметил взгляд дежурного работника у пульта. Он понял намёк и надел шлем. Подчинившись привычной дисциплине, он защёлкнул замки, и шлем сомкнулся вокруг головы.

Через мгновение шаттл поднялся и исчез в темноте космоса. Окрис остался один. Он сел в вездеход и завёл его. Он отдал приказ по рации опустить пандус и выехал на белоснежную пустошь Энцелада. Некоторое время он ехал вслепую, будто в поисках ответа, а затем развернулся и остановился. Перед ним раскинулась база – сияющий купол, символ труда сотен людей, которых ему предстояло уничтожить.

Он сжал рацию так сильно, что в ладони заныло. Грудь сдавило, он чувствовал себя машиной, а не человеком. Звёздное небо и блестящая ледяная равнина вызывали в нём тоскливое ощущение ничтожности и одновременно величия. В памяти всплыли слова Вилли: «Разве любящий человек отдал бы такой приказ?»

Но любовь была хаосом. А Окрис предпочитал порядок.

– База Энцелад! – монотонно сказал он в рацию.

– Слушаю, господин Курц, – отозвался Эйб.

– Запустить протокол очистки.

– Протокол очистки запу…

Окрис закрыл глаза. В груди кипела кровь, руки дрожали так, что он едва удерживал рацию. Он ненавидел себя за эту слабость. Через несколько минут Окрис заставил себя выровнять дыхание. Вены будто налились огнём, кровь кипела в жилах. Он не ожидал от себя такой реакции – дрожи, почти животного страха. Схватившись за рычаг вездехода, он с удивлением ощутил, что пальцы предательски подрагивают. Окрис приказал себе собраться и дёрнул рычаг. Машина рванулась вперёд.

Белая пустошь Энцелада скользила под колёсами. Подъехав к массивному входу грузового отсека, Окрис нажал на кнопку на панели вездехода. Пандус медленно сал опускатсья, скрежет механизмов разнёсся по округе. Вездеход замер перед тёмным зевом шлюза. Несколько долгих минут Окрис сидел неподвижно, не в силах заставить себя въехать.

Наконец, он стиснул зубы, толкнул рычаг и машина въехала внутрь. И вдруг мысль полоснула, как ледяной нож: «Зачем Илана подперла дверь молотком, если Вилли мог вернуться в базу через этот самый отсек?» Логика не складывалась. Что-то в этой схеме было неправильно. Окрис нахмурился. Мысль могла разрастись, превратиться в что-то большее. Но он отбросил её. И машина медленно продвинулась вглубь базы. Окрис сделал выбор. Он всегда делал выбор в пользу отца.

Глава 3

Кэт смотрела на безжизненную серую гладь Луны через панорамное окно. Рядом с ней стояли учёные, посвятившие проекту годы, а некоторые и десятилетия. Белые халаты делали их похожими на жрецов науки, и каждый из них знал, что в этом храме нет места жалости, а сострадание здесь считалось за слабость.

Она поправила выбившуюся прядь каштановых волос, стараясь скрыть дрожь. Сердце билось чаще, чем позволяли правила. Внизу, из капсул, наполненных вязким гелем, выпускали её подопечных. Они выходили на поверхность по одному, без скафандров, без защиты, обнажённые перед космосом. Лишь их тела, итог бесчисленных экспериментов, были их щитом. Если они выживут, то проект А.И.Т.О. докажет свою необходимость. В противном случае десятилетия работы и сотни жизней окажутся напрасны. Она прижала ладонь к стеклу, словно хотела прикоснуться к ним, и почувствовала, как внутри борются два голоса: холодный, требующий смотреть на происходящее как учёный, и человеческий, шепчущий, что сейчас на её глазах решается не эксперимент, а чьи-то жизни.

А.И.Т.О. – Адаптивный Исследовательский Трансгенный Организм. Сухая аббревиатура, за которой скрывалась долгая история. История жертв и сломанных судеб. Конечные образцы появились не в одночасье, их создавали и выращивали поколение за поколением, оттачивая геном, словно холодное лезвие. В ДНК человека каждое поколение вплетали чужие гены, которые давали устойчивость нототениевых рыб, выносливость тихоходок, гибкость осьминогов, бессмертные циклы медуз, живучесть муравьёв-древоточцев. Каждое поколение становилось чуть менее человеческим и чуть более идеальным.

Кэт часто ловила себя на том, что прокручивает в голове один и тот же вопрос: «что же могли предложить людям такое, чтобы они добровольно согласились превратить своих ещё не рождённых детей в подопытный материал?» Деньги? Привилегии? Или их кормили иллюзией, обещанием, что они станут «родителями новой эры», что их потомки будут первыми, кто шагнёт в космос и сможет выжить там, где обычный человек погибнет за секунды?

Возможно, некоторым не оставляли выбора. Бедные семьи, измученные долгами, соглашались продать будущее своих детей в обмен на безопасность сегодняшнего дня. Кто-то искренне верил в науку, в прогресс, в идею «светлого завтра», даже если это завтра отнимет у их детей саму человеческую сущность. Интересно, кто-то знал правду с самого начала? Кто-то понимал, что из их внуков и правнуков вырастут существа, у которых не будет нормального детства? Которые будут лишь ступеньками к чужим целям?

Одну за другой тяжёлые капсулы выкатывали к металлической клетке. Замок щёлкал и очередной трансорганизм выходил в пустоту. Их тела, лишённые всякой защиты, должны были выдержать вакуум и холод. Но далеко не все справлялись. Одни падали сразу, едва переступив порог. Другие спустя несколько минут.

Когда четвёртый подопытный вышел за пределы капсулы он сразу схватился трехпалой лапой за грудь и его тело выгнулось в судорогах. Кожа его была темно синего цвета, ее пересекали тонкие переплетения биолюминесцентных нитей. Он рухнул на колени. Кэт вздрогнула. Перед тем как упасть окончательно, он вдруг поднял голову и закрыл глаза, будто собираясь с силами. А потом распахнул их и посмотрел прямо в сторону наблюдавших учёных. И взгляд его, осознанный, пронзительный, задержался на Кэт. Холодок пробежал по её позвоночнику. У этих созданий не было зрачков. Его глаза были огромными, чёрными, бездонными, в них не отражался свет. И направление взгляда невозможно было определить точно. Но Кэт знала, что он смотрел именно на неё.

Проект А.И.Т.О. был создан для того, чтобы подготовить живые организмы к выживанию на поверхности Энцелада и в его бездонном океане. Чтобы разгадать тайны, скрытые под километрами льда. Но какие именно секреты там скрыты одному богу было известно, и, наверное, Гарольду Курцу.

Кэт работала в проекте уже восемь лет. Сразу после того, как она получила образование в области биологии, её завербовали в организацию Курца. Теперь Кэт занимала должность специалиста по жизнеобеспечению, именно она следила за тем, чтобы образцы находились в условиях, максимально приближенных к их естественной среде. Хотя, какая естественная среда могла быть у искусственно выращенных организмов? Только если лабораторная. Каждый день она проверяла состав и температуру геля, в котором содержались А.И.Т.О. Этот гель имел температуру приближенную к экстремальным условиям Энцелада, в районе минус 200 градусов Цельсия.

***

– Доктор Шарова! – голос Маргарет Восс резанул воздух, как хлыст. – Я вижу, температура в капсулах снова выше нормы. Как вы это объясните?

Маргарет Восс держала лунную базу в железной хватке. Будучи руководителем сектора биотехнологий и экологического контроля, она не давала никому спуску. Высокая, с идеально собранным пучком светлых волос. Лицом, вечно напряжённым, словно высеченным из мрамора. Она, казалось, и была самим воплощением контроля.

– Доктор Восс, – спокойно начала Кэт, – я провела полную проверку систем жизнеобеспечения. Повышение температуры связано с аномалией в регуляторах термостата. Я уже вношу корректировки, показатели вернутся к норме.

Она лгала. Кэт сознательно повышала температуру, чтобы трансорганизмы чувствовали себя комфортнее. Она хотела дать им хоть каплю заботы.

– Кэт, – Маргарет смягчила голос, но глаза её оставались холодными. – Ты понимаешь, что подобные отклонения могли стать причиной гибели четырёх из восемнадцати образцов?

– Отдел анализа пришёл к другому выводу, – не сдавалась Кэт. – Причиной была резкая термошоковая перегрузка и повреждение тканей при переходе. Даже с антифризными белками и холодоустойчивыми ферментами внутренние структуры могут денатурировать…

– Довольно, – Восс подняла ладонь, обрывая её, и тяжело выдохнула. – В целом, последние испытания могут считаться успешными. – Она повернулась к монитору, и голубоватый свет экрана подчеркнул морщины на её лице. – Я получила приказ от мистера Курца. Шесть жизнеспособных образцов вылетают на Энцелад. Мы приступаем к завершающей стадии испытаний.

Кэт онемела. Она всегда представляла себе, что высадка А.И.Т.О. на Энцелад это, почти мифическая цель проекта, который тянулся уже больше века. Она не верила, что застанет этот момент сама. Но реальность оказалась не такой как хотелось. Теперь проект выходит на финишную прямую. Она должна была радоваться. Но в груди вместо ликования была тревога, ведь её подопытные могут стать жертвами этого финала.

– Я планирую назначить тебя ведущим ученым миссии, Кэт, – голос Маргарет был категоричным и возражений не терпел. – Надеюсь, ты не подведешь.

Слова упали тяжёлым грузом. Кэт сглотнула, ощущая, как горло перехватило от неожиданности.

– А как же вы? – выдохнула она.

Маргарет посмотрела на неё как на школьницу, задающую глупые вопросы учителю.

– Мне нет нужды ехать, – отрезала она. – Я глава Лунного исследовательского центра. Моё место здесь, а не на Энцеладе.

***

Кэт вышла из кабинета доктора Восс и слёзы, до этого упрямо державшиеся у границы глаз, вырвались наружу. Она шла как во сне по безжизненному металлическому коридору. Слёзы, скатывались по щеке и собирались на подбородке. Дверь в лабораторию с шорохом отъехала в сторону и Кэт держась за стенку подошла к своему рабочему месту. В лаборатории воздух был слишком чистым, почти стерильным. Она с трудом посмотрела на четыре пустые капсулы. Кэт зажала лицо ладонями, боль вырвалась наружу, плечи мелко затряслись.

Перед её глазами встали сцены из её детства. Те же белые комнаты, те же аквариумы-капсулы, в которых её родители, трансгенные биологи, содержали подопытных животных. Она тогда видела, как живые существа постепенно ломались и угасали, и именно тогда в её сердце поселилась боль. А её эмпатия была слишком сильной для такой работы.

Она ненавидела себя за то, что выбрала этот путь, за то, что не смогла противостоять воле родителей. И теперь, глядя на эти опустевшие капсулы, ощущала ту же самую вину, только острее, потому что теперь она сама была мучителем, сама ставила опыты и проводила эксперименты над невинными живыми существами.

И всё же в этом отчаянии был слабый луч облегчения, потому что четырнадцать трансорганизмов все же выдержали испытание. Они остались живы. Кэт поднялась и подошла к одной из капсул. Внутри капсул, А.И.Т.О. находились в расслабленном состоянии, а некоторые спали. Их позы были разные, индивидуальные, как у людей, которые нашли удобное место для сна. Каждое движение, каждое сокращение мышц выглядело невероятно живым. Сердце Кэт сжалось. В этих позах она видела не просто подопытных. Она видела индивидуальность и почти мистическую связь, которая будто пробивала стекло и достигала её. В этом свете и тишине они были одновременно чужими и удивительно близкими.

Она перевела взгляд на капсулу с А.И.Т.О. 3894 и вздрогнула. Он смотрел прямо на неё. У А.И.Т.О. не было зрачков, лишь бездонная чернота огромных глаз, но она была уверена, этот взгляд был обращён именно к ней. Он должен был спать. Седативные вещества, добавленные в криогель не должны были оставить шанса на пробуждение. Но 3894 был в сознании.

Кэт медленно подошла к его капсуле и облокотилась лбом о прозрачную стенку. Пар её дыхания мгновенно лег на стекло тонкой дымкой. Вдруг его тело зашевелилось, Кэт отпрянула. Существо подняло руку и положило ладонь на стекло, его кожа, тёмно-синяя, пересечённая биолюминесцентными нитями, засветилась холодным узором. Кэт ощутила, как её руки задрожали. Никогда прежде ни один образец А.И.Т.О. не проявлял ничего, что можно было бы интерпретировать как общение. А сейчас это случилось. Подопытный протянул руку, и мир, тут же изменился.