Воды прошлого

Воды прошлого

Воды прошлого

Какие дьяволы и боги К нам ринутся из темноты Там, где кончаются дороги И обрываются мосты

Вадим Шефнер

Благодарю моих чудесных дочек: Полину – за идею этой книги, Таню – за образы героев и иллюстрации

А. Кузнецов

Часть 1. Имя врага

Глава 1. Начало

Всё началось с броневика. Вернее, с его отрезанного угла – ровно, будто ножом. Когда я споткнулся, глядя на синеву среза, солдаты засмеялись: «Видишь, пацан, как бывает».

Но, может, раньше? Со сна про дверь – такую же как в нашем храме, только во сне она вела к звёздам. Хотя нет, пожалуй, всё же с того утра, когда застал братьев, прячущихся в дубе:

– Эй, слезайте! Мама вас за уши оттаскает!

– А ты не ябедничай! – огрызнулся Нук. – Иначе птичий помёт под подушку положу.

Эти слова странно отозвались во мне – будто я уже слышал их когда-то в совсем другом месте. Может, в том самом сне? Я подумал, что маме иногда снятся вещие сны. Стало неприятно. Я вздохнул. Мама и так уставала, не стоит её ещё и этим расстраивать. Подумав, я сделал ещё попытку:

– А дьякону кто помогать будет? Вчера же хвалились, что он вас звал зачем-то.

Братья ошарашенно переглянулись и стали спускаться. Ясное дело, об этом они совершенно забыли.

Дома пахло свежим хлебом и сушёными травами. Мама, вытирая руки о поношенный фартук, улыбнулась:

– Йоха, сбегай-ка в город, купи угощение к празднику Норы. Возьми деньги из кувшина.

Мне показалось, что она чем-то расстроена. Ей тоже, что ли, что-то приснилось?..

– Что-то случится?

Она только грустно покачала головой и повторила, но уже строго:

– Йоська, марш в город!

Я закатил глаза – опять поручения! – но внутри обрадовался. Город куда интереснее скучных уроков в школе. Да и Нора заслужила хороший праздник – она же старшая сестра, почти взрослая.

Выйдя на дорогу, я вскоре догнал десяток солдат. Они толкали перед собой новенький броневик. Я удивился сперва – почему они не едут, но тут же понял, что броневик сломан. Один угол его отрезало, будто ножом. Я сбавил шаг и, засмотревшись, упал. Солдаты обернулись на вскрик и засмеялись. Но не обидно, а с каким-то облегчением. А потом перестали смеяться, и один из них сказал, показывая на машину:

– Видишь, пацан, как бывает.

Набравшись смелости, я спросил:

– А как это? Войны же нет?

Солдаты погрустнели. И всё тот же ответил:

– Войны нет. А какая-то чертовщина творится. Ты в город идёшь?

Солдаты выглядели дружелюбно, поэтому, поколебавшись, я кивнул:

– Ага, во Всеслир.

– Вот и иди. Мы тут в вашей деревне пытались сказать дьякону, но он и слушать не стал.

Я больше не решился любопытствовать и пошёл поодаль, иногда поглядывая на ровный срез металла, отдававший ровной синевой.

Во Всеслир мы дошли уже вечером. Я не боялся: был тут несколько раз с мамой и знал, где за пару медяков можно переночевать. Можно было, конечно, сэкономить и заночевать у дядьки Григи. Он был мне никаким не дядькой, а просто маминым знакомым, и мне он не нравился. Всё время обращался как с маленьким. В общем, пока окончательно не стемнело, я зашёл в пару лавок подешевле, набрал себе леденцов, чтобы до завтра можно было больше ничего не есть, потом зашёл к бабушке Свири – у неё мы с мамой останавливались месяц назад, когда ходили покупать соль. Она узнала меня и сказала, чтобы ночевал у неё.

Тогда я оставил у неё часть леденцов, а сам пошёл на рынок. Я любил, как и все ребята моего возраста, глазеть на игрушечное оружие: деревянные мечи и ружья, пушечки размером с ладонь: их можно было заряжать горохом и, оттягивая медную полосу сзади, стрелять. Но сегодня я прошёл мимо лотков с игрушками, которые так манили меня. Я даже немного погордился собой, что не забыл о главной цели: нужно было купить подарок для Норы. Я знал, чему она обрадуется, и через полчаса уже торговался с женщиной, которая продавала всё для рукоделия. Норе я хотел подарить специальную горелочку, для обжигания листьев жидкоплода, чтобы они становились жилистыми и упругими. Но денег у меня было только на самую простую, а на полке у самого входа стояла красивая, с чеканным медным навершием и медной рогулькой, чтобы придерживать горячие листья. Торговка, хотя и с добрым лицом, никак не хотела отдавать её меньше, чем за десяток монет. У меня было больше, но ведь нужно было ещё оставить на ножики для мелких! Наконец, сдавшись, я предложил торговке вдобавок к моим семи медякам все леденцы, которые оставались у меня в кармане. Лицо женщины приобрело вдруг очень серьёзное выражение, и она сказала:

– Хорошо, семь и два леденца.

Я, ничего не поняв, протянул ей два леденца и монеты, а она тут же один леденец спрятала, а другой засунула себе в рот. Потом она достала горелку, обтёрла её ветошью, показала, чтобы я проверил – плотно ли закручена крышка, – и отдала её мне.

Довольный, я пошёл дальше по рынку. Теперь я мог смело глазеть на мальчишьи игрушки. Но потом я увидел маленький игрушечный броневичок на жестяных колёсах, и настроение пропало. Хотелось поговорить с кем-то обо всём, виденном по дороге, и вдруг напала такая тоска, что захотелось плакать. По маме, по Норе…

Спереди раздался какой-то шум. Сперва я подумал, что там пьяная драка и хотел свернуть, но сквозь крики и смех расслышал будто бы стихи. Тогда я прошёл дальше и увидел толпу: все стояли и что-то кричали. Ну, то есть ругались, но были и те, кто явно подзадоривал кого-то, стоящего в середине.

Я протиснулся между стоящими и увидел странного мужчину с выпученными глазами, в порванной рубахе, с сапогами, надетыми на руки: он стоял в круге, образованном толпой, и кричал:

– Молот Бак! Идёт! И только Змей его уведёт от нас! И огонь Бака пожрёт его самого!

Я понял. Не люблю юродивых. Странные они какие-то, хотя дьякон и говорит, что через них иногда святой Нюха говорит. Но святой Нюха и вещие сны посылает, как маме, а этот, с сапогами, как пьяный.

Я хотел уходить и уже развернулся, как вдруг меня кто-то сильно дёрнул за плечо. От страха я чуть не выронил Норин подарок: тот самый юродивый крепко держал меня и кричал остальным:

– Слушайте! Этот паренёк стихи прочтёт!

Наверное, если бы он меня попробовал ударить, его бы быстро скрутили. Но сейчас толпа не видела ничего плохого, а только смеялась. Мне стало страшно, а юродивый вытащил меня на середину и уже тише, но так же настойчиво сказал:

– В руках-то что, а? Подарок? Огонь у тебя в руках! Читай!

Я огляделся. Подумал, что ладно, раз уж так… И прочёл шутливое стихотворение, которое мы с Норой придумали на недавний школьный праздник:

Просыпаться? Ну, с чего бы!

Одеяло – лучший друг.

Кто же хочет утром в школу?

Айда в салочки вокруг!

Разве ночь не веселее?

А в окне – полно огней

Ночью мы под одеялом.

Одеваемся скорей!

Все захлопали такому бесплатному представлению. Я бочком начал выходить из центра круга, как вдруг толпа расступилась: в круг протискивалась княжеская стража. Командир, усатый толстяк, подмигнул мне, а потом схватил юродивого за руку и не отпускал, пока его не взяли под руки другие стражники и не увели. Если честно, после этого мне стало спокойнее.

Толпа стала расходиться. Мне уже не хотелось ходить по рынку, и я побрёл к выходу. Рядом со мной шёл какой-то не то священник, не то монах и иногда поглядывал в мою сторону. Я даже подумал, что это разбойник, и начал прикидывать, можно ли здесь найти каких-нибудь знакомых. По крайней мере, я знал, где искать лавку Григи: сам он, конечно, на рынок не ходит, но если попрошу, то меня отведут к нему.

Тут священник подошёл прямо ко мне и спросил:

– Ну что, юноша, не загребли хорунжие?

Сперва я даже не понял, что он сказал; это уже потом я привык к его манере всё рифмовать. Поэтому лишь пожал плечами. Он не отставал:

– Юродивый дело говорил, да не в ту дверь долбил. И ты место ищи, а что попало не чеши, а то возьмёт батюшка-князь, будешь на сковородке, словно язь…

Тут я наконец понял, что это, похоже, ещё один юродивый, только поприличнее, и как мог грубо ответил:

– Вас-то ещё князь не хватал? Скоро схватит, я самого Григи знаю.

Священник усмехнулся:

– Не знает твой Григи, что написано в книге. А в книге всё хуже, чем просто босиком по луже. Но мы с тобой сдюжим…

Он задумался и я, сам не заметив как, ляпнул в рифму:

– Но сперва – ужин?

Священник расплылся в улыбке и внезапно завернул в ближайшую корчму. Я на всякий случай за ним не пошёл, а отправился всё же в скобарные ряды, искать лавку Григи.

Под вывеской с изображением шестерни сидел какой-то парень, которого я не знал. Он сперва хотел прогнать меня, но я купил пару дешёвых ножиков для Кора и Нука. А когда он узнал, что я хочу встретиться с Григи, дал пожевать ломоть хлеба.

К моему удивлению, вскоре сюда же подошёл и давешний священник. Он улыбался ещё шире, а парню сказал:

– Добра тебе, купец, будешь нынче молодец.

Парень немного покривился, но, похоже, священник был ему знаком.

– Да, Пыля, и тебе добра. Ты по делу или так, побеседовать?

– Мои беседы не для тебя, а паренька ждёт судьба…

Он строго посмотрел на меня и торжественно продекламировал:

– Молот снизойдёт с небес,

Будет алкать он чудес,

Свет убьёт его чертей,

Вот-те круг и вот-те змей!

С этими словами он щёлкнул пальцем по фибуле – значку, приколотому к рясе: Змей, кусающий себя за хвост, как у всех монахов.

А потом обычным голосом, вставляя не к месту рифмы, рассказал, что было ему видение, мол, парень будет на него сердит и на небо полетит. И, стало быть, он думает, что парень этот – я.

Глава 2. Бесы

Признаться, после такого дня настроение было какое-то сумбурное. Юродивые, монахи, броневики… Всё смешалось, и к бабке Свири я пришёл, едва волоча ноги. Она угостила меня и Пылю пирогами – оказывается, он был известным человеком в городе, хотя и своеобразным. Когда он ушёл, я забрался в перину, которая ждала меня на чердаке, и спал без сновидений.

Наутро, позавтракав и распихав по карманам леденцы и подарки, я отправился домой.

Но городские ворота были закрыты. Горожан не было видно, никто не пытался выйти. Может, ворота открывались позже? Я разлёгся на траве и стал ждать.

Наконец сверху спустился стражник. Я тут же подбежал к выходу, надеясь, что он сейчас достанет ключ и отопрёт замок, но тот лишь покачал головой:

– Малец, у тебя тут есть родные?

Я покачал головой.

– А ночевал где?

– У бабки Свири. А что?

– А вот к ней и иди пока что. Указ – закрыть ворота и никого не пускать.

– А как я к маме попаду? И у сестры день рождения…

Стражник потеребил усы и нахмурился.

– Так, бабка Свири, говоришь? К ней иди. А здесь не ошивайся!

Мне показалось, что он не столько злился на меня, сколько делал вид… будто боялся. Но так или иначе, всем своим видом он показывал, что разговаривать со мной больше не будет. Я поплёлся обратно. Однако решил зайти всё-таки к дядьке Григи: говорят, его иногда даже пускали в княжеский зал, так что – думалось мне – он мог помочь мне вернуться домой.

Григи был дома. Он встретил меня приветливо, но я, как всегда в его присутствии, чувствовал себя неловко. Каждое его слово падало, будто полновесная монета, и рядом с ним, казалось, даже князь должен был знать своё место. На мой вопрос о том, как попасть домой, он сказал просто:

– Никак. Князь приказал закрыть ворота. И не просто так. Ну, пугать не хочу, но говорят, что от Заставницы видели… Не знаю. Бесов, говорят. Никто не знает, в чём дело, так что пока готовимся к бою. Ты, если что, ко мне иди, для тебя место найдётся. А о семье не думай пока даже: никто не знает, что там. Только дым видели…

Я вышел из дома. Бесы… Какие ещё бесы? Они тут с ума посходили? Но, конечно, Григи я об этом говорить не осмелился, а дворами прошёл к воротам и стал наблюдать. Я был не один: ещё стайка мальчишек моего возраста перелезали через стену вдалеке, чтобы их не заметила стража. Я по каменным стенам никогда не лазал, да и не хотелось выдавать незнакомых ребят, поэтому, выждав сколько положено, я тихонько прошёл вдоль стены и, убедившись, что меня никто не видит, попытался забраться по скользким камням. Ничего не получалось. Эх, будь здесь дерево или там верёвочник, я бы показал этим городским… Но увы. Расстроенный, я смотрел на недосягаемую высоту стены.

Вдруг мне почудилось какое-то движение наверху. Я пригляделся: там явно была видна чья-то босая нога. Я тихонько свистнул, и нога тут же замерла. Я свистнул ещё раз. Вместо ноги появилась голова с русыми волосами до плеч, скрывающими лицо. Девчонка! Я несколько удивился, но тихонько позвал:

– Эй… Я видел вас. Возьмёте меня с собой?

Голова исчезла.

Через минуту сверху вниз поползло чёрное пятно на двух ножках. Я подождал, пока голова верёвочника коснётся земли, тут же прижал одну его ногу рукой и, пока он сворачивал шею в клубок, ступил в кольцо, образовавшееся его ногами. Почувствовав тепло, верёвочник мгновенно свернулся, а я намотал на кулак пару витков его хвоста и заскользил наверх. Сверху раздалось одобрительное посвистывание, а когда моя голова поравнялась с верхом стены, та девочка сказала:

– Молодец. Мы думали, испугаешься.

Я не обиделся, даже почему-то было приятно. Но решил всё же сказать:

– Я из деревни. Стен у нас нет, но с могу с двумя верёвочниками на любую скалу залезть.

– Ясно… А мы тут смотрим. Тебя как зовут?

– Йохан. А тебя?

– А меня – Нилопа… В честь бабушки, – почему-то уточнила девочка. – Пойдём остальных догонять.

Остальные – трое мальчишек примерно моего возраста – стояли с другой стороны стены и возбуждённо что-то обсуждали. Я щёлкнул по хвосту верёвочника, чтобы он свился в клубок, и отдал Нилопе. Тем временем двое ушли куда-то дальше по стене, остался один – чуть пониже меня, но крепко сбитый, с хищной посадкой головы. На руке у него был самодельный браслет из гаек. Когда мы подошли, он даже не обернулся, лишь резко махнул рукой, мол, «Тише!» – и показал пальцем вдаль. Сперва я ничего не понял, но потом свернул пальцы в кольцо, чтобы было лучше видно, и разглядел… По дороге, обсаженной вишнями, в нашу сторону шли… Я не знал, как это назвать. Сперва я подумал – дети. Невысокие, в странных чёрных одеждах. Но потом один повернулся, и я увидел его голову. Это был не шлем, а будто кусок тёмного стекла, и внутри… там шевелилось что-то. Как тени от костра, только без огня. От одного их взгляда у меня засосало под ложечкой. Это не были бесы из проповедей дьякона. Это было хуже

Мы все невольно попятились. Я спросил, чувствуя, что голос мой противно дрожит:

– Это бесы?

Парень нервно спросил:

– А тебе-то что? Ты откуда взялся?

Я тут был чужим, поэтому ответил осторожно:

– Я же вас просил с собой взять… А так-то из Заставницы я. Оттуда… – Я махнул рукой в сторону бесов.

Мальчишка отвёл взгляд, а Нилопа округлила глаза и предложила:

– Их там мало… можно же обойти, чтобы не заметили?

Низенький кивнул:

– Это можно.

Он неожиданно улыбнулся и сказал:

– Ладно. Я Ахель. Мы тут часто на стене гуляем, если патрулей нет. В общем, смотри, деревня, ты если кого из взрослых на стене увидишь – лучше сразу беги. Они специально за детьми не гоняются, но если поймают, то такого родителям наговорят, хоть домой не приходи…

Он осёкся, подумав о том же, о чём и я: было бы неплохо, если бы меня привели к моим родителям. Пусть даже под стражей.

Я кивнул:

– Понятно… Я Йохан. Ну, если у нас будете…

Раздался треск. Будто близкий гром среди ясного неба. Мы заозирались, поглядывая на чертей. Те шли не торопясь и, казалось, почти не приблизились. Приглядевшись, я увидел, как один из них махнул рукой. Снова раздался треск. На этот раз я увидел молнию: она была необычной, будто облако вдруг засветилось изнутри… Но никаких облаков не было. Во рту у меня пересохло. Ахель неожиданно ударил, как мне показалось, Нилопу, так что она упала на стену. Я хотел было заступиться за девочку и уже наскочил было на Ахеля, как тот вдруг сам упал и дёрнул меня за ногу:

– Ложись, деревня.

До меня наконец дошло, что с Нилопой всё в порядке. Я огрызнулся для виду и стал следить за бесами. Они медленно приближались, подходили к яблоневому садику, раскинувшемуся шагах в двухстах от стены, и мы поползли назад – Нилопа, я, Ахель… Я обернулся: Нилопа, свесившись со стены, быстро прилаживая голову верёвочника к камням. Руки у неё дрожали и я понял, что так она только испугает животное; а испуганный верёвочник… Падать тут недалеко, конечно, но…

Я на четвереньках подошёл к Нилопе и погладил верёвочника по передним лапам. Он тут же прилип к каменной стене и пополз вниз. Ахель, а за ним и Нилопа, спустились и ждали внизу меня. Но мне нужно было в другую сторону. Я свернул зверька и собирался кинуть его вниз, но Нилопа, внимательно посмотрев на меня, покачала головой и тихо сказала:

– Оставь. Вдруг пригодится. И будь осторожен. У них странная походка, будто они невесомые… Не пойму.

Я кивнул и положил зверька в сумку.

На другой стороне никого не было. Я не торопясь шёл вдоль края садика, стараясь не смотреть на них и надеясь, что они не видят меня. Чёрные фигуры вдалеке стояли почти неподвижно, будто держали совет.

Я нашёл под ногами веточку и скормил её верёвочнику. Бесы тем временем стали приближаться, я даже мог разглядеть их морды. На всякий случай затаился за деревом, и вовремя: началось.

Опять раздался гром. На этот раз настолько близко, что заложило уши. Земля затряслась. В страхе я обернулся на городскую стену. Её не было. То есть, не было того места, где ещё недавно я разговаривал с городскими. Там зиял пролом, настолько огромный, что можно было ставить ещё одни ворота. Я разрывался между желанием вернуться к маме и страхом: что, если на месте моей деревни сейчас – тоже пустое место? И принял решение, о последствиях которого жалею до сих пор. Я стал наблюдать за бесами; вблизи они ещё больше напоминали древних рыцарей, только пеших и маленьких.

Я вспоминал всё, что рассказывал дьякон о святом Нюхе: дескать, когда-то семью Нюхи похитили бесы, и от злости он сам стал одним из них, победил их и прогнал из нашего мира, а потом тысячу лет трудился, чтобы заслужить прощение за месть. Я вовсе не был уверен, что это черти из преисподней… Но очень уж были они похожи.

Тем временем чёрные подошли к пролому, и тут же началась пальба. Казалось, вся городская стража стреляет по ним, но тем было хоть бы хны. Он спокойно шли вперёд, пока не скрылись за уцелевшей частью стены. Я побежал к воротам, надеясь, что меня впустят: хотелось увериться, что с Ахелем и Нилопой всё в порядке, но в пролом идти было страшно.

Ворота были закрыты, наверху по-прежнему скучал давешний стражник. Я позвал его, и тот состроил удивлённое лицо:

– А, малец, уже тут. Ты же сбежать хотел? Ну, и беги. Скоро все побегут. Но пока указа нет, ворота закрыты.

Я заорал:

– Вы знаете, что рядом – пять минут идти – стена проломлена?

Он опять нахмурился, как утром, и строго сказал:

– Что я знаю, то знаю. А тебе нечего тут ошиваться и слухи распускать, для этого другие люди есть. Ты вообще как здесь оказался?

– Ну, дяденька, ну впустите, мне кое-кого в городе проведать надо.

Усач поманил меня к себе, я с готовностью подбежал.

– Скажи, малец, а ты что, за ними следил, что ли? Прятался?

Видно было, что он уже решил меня впустить. Я приосанился:

– Да. Ну, видел, как они шли. Прямо на меня, я за деревом прятался.

– Сейчас, пожди…

Он исчез, и через минуту в воротах открылась калитка. В ней стоял другой солдат, такой же толстый, только без усов. Он поманил меня рукой и впустил внутрь стены. Там стоял столик с бумагами, на лавке сидел какой-то человек, похоже, главный, хотя и не в мундире. Он подозвал меня.

– Рассказывай, – протянул он каким-то неприятным, рыбьим голосом.

Я смутился. Думал, они меня отпустят. Ну, ладно.

– Ну, видел их. От Заставницы шли. Палили по сторонам.

– Сколько их было? – человек с рыбьим голосом не поднимал на меня глаз.

– Пять человек… Ну, или бесов. А кто это?

Человек записал мои слова и ничего не ответил. Тут сверху спустился знакомый мне усач и, покосившись на сидящего (видно было, что даже он немного оробел), спросил:

– Разрешите?..

Тот кивнул, и усач заговорил со мной. Признаться, отвечать на его вопросы было намного проще.

–Малец, а тебя как звать?

– Йохан я… Из Заставницы.

– Ага, Йоха. А я Клин. Будем знакомы.

Мы коснулись друг друга ладонями.

– Слышь, Йоха, что ещё про них расскажешь?

Мне думалось совсем о другом, и я первым делом спросил:

– А они сюда не придут?

Тот, за столом, строго посмотрел на Клина, однако последний будто отмахнулся от этого взгляда:

– Не придут. Засели в замке. Вроде, даже не тронули никого. Так что не бойся.

Я задумался. Чего я могу знать такого, чего они сами не знают? А усач добавил:

– Знаешь, ты их ближе всех видел. Я бы и сам драпанул от них, а тебя – только и видели, как навстречу им шёл. Так что рассказывай.

Я стал вспоминать:

– Ну, я не на них шёл, обойти хотел. А до того они будто облако взорвали.

Клин удивился:

– Облако?

–Ну, да. То есть как будто наоборот, сначала молния, но не обычная, а прямая, как луч от солнца. И будто от них к небу, а не наоборот. И не яркая даже, я спокойно смотрел, но в глазах всё равно рябило. А облака я не видел, только потом от молнии будто наверху взорвалось что-то, там и вправду на обычную молнию было похоже. Синее, и потом на его месте облако стало.

Я, признаться, уже сам точно не мог сказать, что я видел, а что – выдумал прямо сейчас, но молния-луч вправду была.

Этот, который сидел, кивнул и сказал, на этот раз серьёзно, как взрослому:

– Хорошо. Спасибо, Йохан. В Заставницу пока не ходи. Мы тоже думаем, что бесов всего пять. И без нужды… будем надеяться, твои родители живы. Но… – Он переглянулся с Клином, – У тебя в городе родные есть? Вот лучше к ним топай. И слушайте, что по проводу скажут.

Я не очень понял, где что должны сказать, но Клин как-то засуетился, взял меня за руку и вывел из помещения в город. Я вынул из мешка один леденец и отдал ему: мама учила хорошим людям помогать.

Глава 3. Плен

Когда я вернулся к бабке Свири, солнце уже клонилось к закату. Она суетилась и причитала. Приговаривала, что и приготовить нечего, и всё пыталась спровадить меня к Григи, но я отказался наотрез.

Выяснилось, что «проводом» называется ящичек, прикреплённый к фонарному столбу на перекрёстке. К нему можно было подойти и, прислонив ухо к круглой сетке, послушать новости. Оказывается, вешать их стали совсем недавно. Но когда я подошёл к ближайшему, там были только треск и гудение, поэтому я всё же отправился к Григи. Вопреки опасениям, он не стал уговаривать меня остаться. Узнав, что мне есть, где переночевать, но нет еды, он дал пару серебряных монеток. Я попытался узнать у него новости, однако он тяжело вздохнул и выразился в том духе, что «меньше знаешь – крепче спишь». Судя по его усталым обвисшим глазам, знал он намного больше, чем хотел.

Бабка Свири поставила на ночь томиться кашу, и мы заснули. Наутро первым делом я стал уговаривать Свири пойти со мной в деревню, и она начала собираться, чтобы после церкви сразу выходить. А вот когда я рассказал ей, как вчера вернулся, она всплеснула руками и отправила узнать новости. Оказывается, она и не знала про бесов! Я даже удивился:

– А по этому… по проводу вашему не говорили?

– А я его не слушаю, – буркнула Свири. – Трещит, только нервы треплет. Ты молодой, иди, узнай.

Я снова вышел на улицу, дошёл до перекрёстка. У провода я был один. На этот раз, прижав ухо к ящику, я услышал тихие, но вполне различимые слова: «Жителям Всеслира! Сохраняйте спокойствие! Западные ворота будут открыты завтра от заутрени до захода солнца. Восточные закрыты до распоряжения. Завтра назначаются обязательные ремонтные работы, от Кузнечной слободы пять человек, от Суконной слободы десять человек, каменщиков десять…» Дальше я слушать не стал и радостный побежал к бабке Свири:

– Свири! Завтра восточные ворота откроют! Значит, в Заставницу можно идти! Хочешь, пролом покажу, пока чинить не начали?

Бабка Свири улыбнулась:

– Стара я уже по проломам шастать. Пойдём, Нюху попросим, чтоб спокойно было…

В церкви было полно народу. Кто молился, кто ждал проповеди. Свири сразу затеяла какой-то разговор со свечницей, а я заскучал. В нашей деревенской церкви я дружил с дьяконом. Он хотя и строгий, но всегда был рад, если ребятишки ему помогают, поэтому и я, и Кор с Нуком его любили. А здесь – незнакомые люди…