Граница между мной

Записка написана на листке из моего блокнота. Того самого, который лежит в сумке. Достаю блокнот – первый лист вырван.

Сажусь в кресло, перечитываю записку. Подпись «А.» – это Анастасия? Другая Анастасия?

Записываю в блокнот: «8:52 – нашла записку от "альтернативной личности". Она знает, что я пытаюсь её отследить».

В девять приходит первый клиент. Саша Волков – тот самый семнадцатилетний парень, который рассказывал про «отключения». Сегодня он выглядит спокойнее.

– Как дела, Саша? Как прошла неделя?

– Нормально. А знаете, я подумал о том, что вы говорили на прошлом сеансе.

– О чём именно?

– Про то, что нужно наблюдать за своими состояниями. Я попробовал.

Я не помню, чтобы давала ему такой совет. Записываю в блокнот: «Саша ссылается на рекомендации, которые я не давала».

– И что удалось заметить?

– Когда я начинаю злиться, то как будто раздваиваюсь. Одна часть меня хочет драться, а другая наблюдает со стороны и думает: «Не делай глупостей». И иногда вторая часть побеждает.

– Это хорошо. А ты можешь описать, как ощущается эта «вторая часть»?

– Она как будто старше меня. Спокойнее. И знает больше, чем я.

– В каком смысле знает больше?

Саша задумывается:

– Трудно объяснить. Как будто у неё есть опыт, которого у меня нет. Она понимает людей лучше, чем я.

Записываю: «Саша описывает "внутреннего наблюдателя" как более мудрую версию себя. Похоже на то, что происходит со мной».

– Саша, а эта вторая часть когда-нибудь управляет твоими действиями?

– Иногда. Вчера, например, помогал маме с покупками. Не хотел идти, устал после школы. Но вдруг как будто переключился, и стало легко. Даже весело было.

– И ты помнишь, как это происходило?

– Не очень. Как в тумане.

Ещё одно совпадение. Саша тоже теряет память, когда «переключается».

Сеанс продолжается обычно, но я внимательно слежу за каждым словом, каждой реакцией. Записываю всё в блокнот.

После ухода Саши изучаю записи. Картина вырисовывается странная: подросток с теми же симптомами, что и у меня. Раздвоение восприятия, провалы в памяти, ощущение «более мудрой» внутренней части.

Может быть, это не болезнь, а что-то другое? Может быть, Юлия во сне была права, и происходит какое-то «расширение сознания»?

В десять приходит Лиза Комарова – та девочка, которая вчера перенесла встречу. Четырнадцать лет, проблемы с пищевым поведением. Но сегодня она выглядит совсем по-другому. Увереннее, спокойнее.

– Здравствуйте, Анастасия Владимировна, – говорит она, садясь в кресло. – Я хотела поблагодарить вас за вчерашнюю беседу.

– За какую беседу?

Лиза смотрит на меня удивлённо:

– Мы же встречались вчера. Вы помогли мне понять, что проблема не в еде, а в контроле. Что я пытаюсь контролировать хотя бы что-то в своей жизни.

Я не встречалась с Лизой вчера. Её встреча была перенесена на сегодня.

– Лиза, ты уверена, что мы встречались вчера?

– Конечно. В пять вечера, здесь, в этом кабинете. Мы проговорили час. Вы даже дали мне упражнения на дом.

Проверяю расписание. Вчера в пять у меня действительно было свободное время. Но я помню, что ушла домой раньше.

Или не помню?

– Лиза, а какие упражнения я тебе дала?

– Записывать не только что я ем, но и что чувствую в момент еды. И когда хочется отказаться от еды, спрашивать себя: от чего я на самом деле хочу отказаться?

Это хороший совет. Профессиональный. Но я его не давала.

Значит, давала другая Анастасия.

Записываю в блокнот: «Лиза встречалась со мной вчера в 17:00, но я об этом не помню. Альтернативная личность работала с ней».

– Лиза, а я выглядела обычно? Говорила как всегда?

– Не совсем. Вы были как сказать более строгой? И говорили по-другому, более уверенно. Но мне понравилось. Чувствовалось, что вы точно знаете, что делаете.

Более строгая, более уверенная. Как женщина во сне, с моим лицом, но другим характером.

Остаток дня проходит в постоянном напряжении. Каждый клиент, каждый разговор я записываю в блокнот. Проверяю время каждые пять минут. Слежу за своими мыслями, за своими реакциями.

К концу рабочего дня блокнот наполовину исписан. Но главное – я не теряла времени. Весь день помню ясно, каждую минуту.

Возможно, осознанность помогает контролировать переключения. Возможно, другая личность выходит только тогда, когда я не слежу за собой.

Или возможно, она просто ждёт подходящего момента.

В половине седьмого собираюсь домой. Кладу блокнот в сумку, запираю кабинет. В коридоре встречаю Елену Сергеевну.

– Настя, как дела? Вчера выглядела уставшей.

– Нормально. А что было вчера особенного?

– Ну, ты же задержалась до семи, работала с девочкой. Лиза, кажется. Потом спрашивала, можно ли брать документы домой.

– Какие документы?

– Не помню точно. Какие-то методические материалы. Сказала, что хочешь изучить новые подходы к работе с подростками.

Я не брала никаких документов домой. И не задерживалась до семи.

– А где сейчас эти документы?

– Наверное, у тебя дома. Или ты их уже вернула?

Иду домой в полном смятении. Другая Анастасия не только работает с моими клиентами, но и берёт документы, изучает новые методы. Она развивается профессионально, пока я сплю.

Что она ещё делает, пока меня нет?

Дома проверяю все комнаты. В гостиной на журнальном столике лежат папки с документами. Методические пособия по диссоциативным расстройствам, статьи о множественной личности, исследования по изменённым состояниям сознания.

Она изучает то, что происходит со мной. Пытается понять нашу ситуацию с профессиональной точки зрения.

Листаю документы. На полях карандашом сделаны пометки – моим почерком, но не моими мыслями:

«Не патология, а адаптация к множественным реальностям».

«Интеграция личностей возможна при взаимном принятии».

«Ключ – осознанное сотрудничество, а не борьба за контроль».

Читаю до глубокой ночи. Постепенно начинаю понимать, что происходит. Это действительно не болезнь в обычном понимании. Это что-то другое – разделение сознания на две части, каждая из которых дополняет другую.

Я – эмоциональная, интуитивная, но неуверенная в себе.

Она – рациональная, уверенная, но, возможно, слишком холодная.

Вместе мы могли бы быть целостной личностью.

Но для этого нужно перестать бояться друг друга.

Ложусь спать после двух ночи. Кладу блокнот и ручку на прикроватную тумбочку. Если проснусь в другом месте или в другое время – буду знать, что произошло переключение.

Засыпая, думаю о женщине из сна с моим лицом. Она сказала, что не хочет меня заменить, а хочет объединиться.

Может быть, пора перестать от неё прятаться.

Глава 5. Вторжение мелочей.

Просыпаюсь в половине седьмого от звука капающей воды. Лежу несколько секунд, прислушиваясь – где-то в квартире что-то капает. Встаю, иду проверить краны в ванной и на кухне. Всё закрыто плотно, но звук продолжается.

Проверяю блокнот – лежит там, где оставляла, ручка рядом. Значит, ночью переключений не было. Или были, но очень короткие.

Источник звука нахожу в гостиной. На журнальном столике стоит чашка с недопитым чаем. Рядом мокрое полотенце. Чай ещё тёплый – значит, кто-то пил его недавно.

Записываю в блокнот: «7:32 – нашла тёплый чай в гостиной. Не помню, чтобы пила чай ночью. Переключение было, но очень короткое».

Иду на кухню завтракать. Открываю холодильник – внутри продукты, которых вчера не было. Греческий йогурт, авокадо, какая-то дорогая минеральная вода. В морозилке – готовая лазанья из хорошего магазина.

Когда я успела сходить за покупками?

Проверяю кошелёк – денег меньше, чем было вчера. Достаю телефон, смотрю выписку по карте. Вчера в 19:47 покупка в супермаркете на две тысячи рублей. В это время я читала дома документы.

Или думала, что читаю.

Записываю: «Альтернативная личность делает покупки. Выбирает более дорогие продукты, чем я. Возможно, у неё другие вкусы».

Завтракаю греческим йогуртом – очень вкусным, намного лучше моего обычного. Пью кофе из турки, но он кажется не таким крепким, как обычно. Проверяю банку с кофе – другой сорт. Более мягкий, дорогой.

Она даже кофе покупает другой.

Собираюсь на работу с чувством, что живу в квартире с соседкой, которую никогда не вижу. Она пользуется моими вещами, покупает продукты, пьёт чай по ночам. А я нахожу только следы её присутствия.

Еду в метро, записывая в блокнот каждую мелочь. Время, остановки, людей в вагоне. Если сегодня случится переключение, хочу точно знать, когда именно.

Прихожу в центр, поднимаюсь в свой кабинет. На столе – новая папка с документами. «Случай А.В. – дополнительные наблюдения». Открываю.

«21 августа. Основная личность начала вести наблюдения. Это хороший знак – означает готовность к диалогу. Предлагаю попробовать письменную коммуникацию через дневник».

Под текстом приписка другим почерком – тем же, что и моя подпись, но немного другим: «Согласна попробовать. Но не хочу, чтобы ты исчезла. Хочу, чтобы мы обе существовали».

Это я написала? Когда?

Листаю дальше. Ещё одна страница, заполненная диалогом между двумя почерками:

«– Почему ты боишься меня встретить?

– Потому что не знаю, что произойдёт.

– Ничего страшного не произойдёт. Я просто другая часть тебя.

– Более уверенная часть.

– Да. Но ты более чуткая. Мне не хватает твоей эмпатии.

– А мне твоей силы.

– Тогда почему мы не можем быть вместе?

– Не знаю как.».

Диалог датирован сегодняшним утром, половиной седьмого. Когда я проснулась от звука капающей воды.

Значит, мы уже разговаривали. Я только не помню этого.

Беру ручку, записываю под диалогом: «Я помню, что нашла тёплый чай в гостиной. Это был ты?».

Жду. Ничего не происходит. Рука не двигается сама собой, другие слова не появляются.

Наверное, она отвечает, только когда я не контролирую процесс. Когда отпускаю сознание.

В девять приходит первый клиент дня – Аня, та девочка из группы, которая говорила про наблюдение за собой со стороны. Сегодня она выглядит взволнованно.

– Анастасия Владимировна, – говорит она, едва сев в кресло, – со мной происходят странные вещи.

– Какие вещи?

– Я делаю то, чего не планировала. Вчера пришла домой и обнаружила, что комната убрана. Очень тщательно убрана – так, как я никогда не убираю. И ещё там появились цветы в вазе. Красивые, дорогие. Мама спросила, откуда цветы, а я не знаю.

Мурашки по коже. Аня описывает то же самое, что происходит со мной.

– А ты помнишь, как провела день?

– До обеда помню. Была в школе, на уроках. А потом как будто провал. Очнулась дома в шесть вечера.

– И что ты чувствовала в этот момент «пробуждения»?

– Как будто я долго спала. И ещё – как будто была очень активной во сне. Устала, но приятно устала.

Записываю в блокнот, стараясь не показать Ане, как сильно меня поражает сходство наших ситуаций.

– Аня, а твоя другая часть она когда-нибудь пытается с тобой общаться?

Девочка задумывается:

– Не напрямую. Но иногда нахожу записки. Своим почерком, но не помню, чтобы писала. Обычно что-то вроде «не волнуйся» или «всё будет хорошо».

– И как ты к этому относишься?

– Поначалу пугалась. Думала, что схожу с ума. А теперь не знаю. Мне даже нравится. Как будто у меня есть старшая сестра, которая обо мне заботится.

«Старшая сестра, которая заботится». Хорошее определение.

– А ты хотела бы с ней познакомиться?

– Очень хотела бы. Но не знаю как.

После ухода Ани я долго сижу в кресле, размышляя. Девочка переживает то же, что и я, но относится к этому намного спокойнее. Для неё альтернативная личность – помощница и защитница. Для меня пока – источник тревоги.

Может быть, дело в установке? Аня изначально не боялась «другой себя», поэтому интеграция проходит легче?

В дневнике пишу: «Аня воспринимает альтернативную личность как заботливую "старшую сестру". Хочу попробовать такой же подход. Не бояться, а благодарить за заботу».

В десять приходит новый клиент – мальчик лет пятнадцати, Денис Кутузов. По документам: проблемы с концентрацией внимания, рассеянность, жалобы учителей на «отсутствие на уроках».

– Привет, Денис. Расскажи, что привело тебя ко мне.

Мальчик пожимает плечами:

– Училка сказала, что я странно себя веду. Дескать, то слишком активный, то как будто сплю наяву.

– А ты сам как считаешь?

– Не знаю. Иногда чувствую себя нормально, а иногда как будто не в своём теле.

Ещё один. Сколько же нас?

– Можешь подробнее рассказать про ощущение «не в своём теле»?

– Ну, как будто наблюдаю за собой со стороны. Вижу, как отвечаю на уроке, но не я контролирую ответ. И потом не помню, что говорил.

– И как ты обычно отвечаешь в такие моменты?

– Гораздо лучше, чем когда я «сам». Учителя даже удивляются – вчера ничего не знал, а сегодня отвечаю как отличник.

– А дома такое происходит?

– Ага. Прихожу, а домашка уже сделана. Причём сделана хорошо – я бы так аккуратно не написал. Мама радуется, а мне неловко, потому что это как будто не я старался.

После сеанса с Денисом я окончательно убеждаюсь: происходящее со мной не уникально. Есть и другие люди с похожими симптомами. Возможно, это какое-то массовое явление? Или я просто теперь обращаю внимание на то, что раньше не замечала?

В обеденный перерыв иду в библиотеку центра, ищу информацию о диссоциативных расстройствах. Читаю статьи, изучаю описания случаев. Большинство источников трактует множественную личность как патологию, результат тяжёлых травм.

Но у меня не было травм. И у Ани с Денисом, судя по всему, тоже.

Тогда что это?

Нахожу несколько альтернативных теорий. Одни исследователи считают, что множественность сознания – естественная способность человеческой психики, которую современное общество подавляет. Другие говорят о «эволюционном скачке» – развитии новых форм сознания.