Нет запрета. Только одно лето

Nadya Jet

Нет запрета. Только одно лето

Глава первая: Семейство Ротштейн.

Мы были счастливой семьей с вечными путешествиями по Америке, пока одно из них оборвало две жизни и чуть не забрало мою.

Сентябрь. Наш трейлер ехал по центральному шоссе ночью по многочисленным лужам в самый дождливый день этой осени, пока навстречу не вынеслась легковушка. Я помню только обеспокоенное восклицание мамы и яркий свет фар, ослепивший весь салон, дальше резкий поворот в сторону и еще более яркий свет фуры. Самое интересное, что все то время в измятой со всех сторон машине я находилась в сознании. Видела, как на место прибыли спасатели и скорая. Родителей сразу вытащили, со мной же пытались поговорить, пока перед глазами не потемнело, и я не отключилась.

Все твердили, что мне очень повезло, ведь шансы выжить при подобной аварии равны нулю, но я не до конца понимала радости врачей. Родители погибли, оставив нас со старшим братом одних, но в тот вечер часть меня будто бы ушла вместе с ними глубоко под землю.

Оставшись без ближайших родственников, опекой было одобрено решение отдать меня в приемную семью, но это оказались далеко не незнакомцы и далеко не бедные люди. Само семейство Ротштейн.

Моя мама и Марлен Ротштейн подружились еще в юном возрасте, поэтому успели стать очень близкими подругами. Марлен стала моей крестной матерью, поэтому на все дни рождения я получала неприлично дорогие подарки. На пять лет мне привезли пони, которую родители через пару дней отправили на местную ферму, так как в городе содержать подобное животное было проблемой. На десятилетие Марлен узнала, что схожу с ума по известной поп-певице, и оплатила ей целый день со мной в Диснейленде. Мама упрекала ее в подобных действиях, но Марлен ничего не могла с собой поделать. Она всегда относилась ко мне как к дочери, тем более в семействе Ротштейн Марлен оставалась единственной кровной наследницей и только мечтала о дочке, невзирая на сильный ген мужской линии.

С ее сыном Яном мы общались на протяжении нескольких лет, когда наши мамы встречались по выходным или в праздники. В детстве мы неплохо ладили, часто играли и дурачились, как это бывает у детей, а затем возраст и интересы взяли свое. Яну стало интереснее общаться с моим братом, и мы немного отдалились.

Черная машина Марлен приехала за мной ближе к трем часам дня. Новенький «BMW» не вызвал удивления, ведь каждый в нашем штате знал о финансовом положении громкой фамилии Ротштейн. Марлен едва не плачет, осматривая меня с головы до ног, я же с улыбкой от неловкости свожу плечи.

– Ты такая красавица, Кимми… Виделись несколько месяцев назад, а такое впечатление, что прошло несколько лет. Я до сих пор помню тебя той белокурой малышкой, хватающей меня за руку.

– Ты тоже роскошно выглядишь, Марлен.

Как и всегда.

Внешность Ротштейнов имела определенный типаж. Они относятся к чистокровным немцам с юга. Высокие, подтянутые и благородные. Красота Марлен словно впитала в себя тепло баварского солнца и альпийских гор. Ее смуглая кожа оттеняет роскошные темно-каштановые волосы, которые мягкими волнами спадают на плечи. В карих глазах отражается глубина баварских озер, а волевой подбородок и изящные черты лица говорят о сильном характере. Прямой аккуратный нос придает облику особую благородную выразительность, а овал лица напоминает классические античные статуи. Она всегда одевается со вкусом, постоянно с роскошной укладкой и свежим маникюром. Именно так и выглядит настоящая леди. Статная и эффектная.

– Поехали скорей! Мне уже не терпится показать тебе дом и твою комнату. Там был ремонт неделю назад, уверена тебе понравится! Я же не просто так спрашивала о твоих любимых цветах.

– Не стоило…

– Никаких отрицаний. Ты такая уставшая и грустная, моя девочка… Впереди же лето, Кимми! Целых три месяца приключений и новых впечатлений.

– Мне это и нужно.

– Поверь, это лето ты никогда не забудешь, обещаю.

Водитель открыл для нас дверь и взялся за мои вещи. Я брала только необходимое. Марлен настояла на обновлении гардероба, поэтому большинство моих повседневных вещей пришлось оставить в родительском доме в другом городе.

До острова нужно было добираться примерно два с половиной часа. Всю дорогу женщина мечтательно рассказывала о том, как здорово мы проведем это лето, а я скромно улыбалась, пытаясь хотя бы немного настроиться на новую реальность, которая для многих могла показаться прекрасной сказкой с роскошью и изысканным обществом. Для Марлен такая жизнь была привычной, достаточно повседневной, насыщенной, поэтому она предчувствовала, какой контраст я вот-вот должна ощутить. Конечно, это волновало и интересовало.

– Завтра вечером в доме пройдет ланч с моим дорогим семейством, там я тебя со всеми и познакомлю. Семья у нас дружная и большая.

– Насколько большая?..

– У одного лишь старшего брата три сына, и у младшего двое. Они старше тебя, у некоторых племяшек уже есть невесты из высшего общества Германии. – Марлен невольно закатила глаза. – Ян приедет завтра утром и настаивает на том, чтобы твой брат приехал на лето к нам в гости. Так что вам будет чем заняться.

– Оливер согласился приехать?

– Поначалу хотел отказаться и прикрывался практикой, но по итогу обещал, что приедет.

– Ну ничего себе.

– Вы до сих пор не общаетесь?

– Нет. В его характере не писать и не звонить целый год, чтобы потом как ни в чем не бывало вести себя как заботливый брат.

– Оливер просто любит общаться вживую, – отмахивается Марлен. – Некоторые люди ненавидят все эти пустые разговоры по телефону, и наш Оли как раз из таких. Я названию ему сама, зная, что от него весточек не жди.

Я опустила взгляд, чтобы не продолжать этот разговор.

Никто не знает, через что нам пришлось пройти, да и такие отношения у нас были не всегда. Раньше все было по-другому. И если брать в пример дружбу между мной и Яном, на тот момент Оливер был его верным соратником по интересам еще с подросткового возраста. Мальчишки остаются мальчишками, тем более когда росли вместе. Меня обделили вниманием достаточно неожиданно, и я оставалась для обоих младшей сестренкой, которую нельзя брать с собой на их похождения, если вы понимаете, о чем я.

Роскошный особняк на огромном участке овладел вниманием так, что я приоткрыла рот.

«Летний домик Ротштейнов» – так его озвучила Марлен. Смотря на него, я боюсь представить, как выглядят обычные дома знатного рода. Современное здание в два этажа с многочисленными окнами и балкончиками наводило мысли на то, что мы живем где-то далеко в будущем, не иначе. У главного входа с просторным крыльцом стоит несколько человек из рабочего персонала. Улыбаясь и приветствуя хозяйку, они моментально принимаются за багаж.

– Желаете что-нибудь выпить, Фрау Ротштейн? – интересуется высокий мужчина с широкими усами.

– Нет, Роберт, спасибо. Хочу представить вам нашу гостью – Кимберли Хилл.

– Кимми, – поспешила исправить я, пока полное имя не приелось.

– Очень приятно, Фрау…

– Ой… Пожалуйста, обращайтесь ко мне просто по имени.

Дворецкий с недоверием взглянул на хозяйку, на что та с улыбкой кивнула и повела меня в дом.

– Не обращай внимания на обращения. Моя семья очень почитает наш род и хранит немецкое наследие как что-то девственное. На завтрашнем вечере поймешь, о чем я.

Внутри дом оказался неприлично большим. В лучших традициях богатства. Современный интерьер, дорогая качественная мебель и декоративные элементы. Просторно, светло и эстетично.

Как только мы поднялись по двухсторонней лестнице на второй этаж и прошли несколько десятков комнат, Марлен довольно улыбнулась.

– А вот и твоя комната. – От предвкушения она немного подпрыгнула, открывая передо мной дверь. – Здесь невероятно красивый вид на поле для гольфа, а на закате солнце будто касается лучами этой части дома. Красота неописуемая.

Стоило взгляду коснуться апартаментов, в которых мне предстоит жить до поступления в университет, как я нервно сглатываю образовавшийся в горле комок.

– Что скажешь, Кимми? Я очень старалась угодить.

– Она такая большая для одного человека…

Я шагнула внутрь и осмотрелась.

Комната серебристо-серого цвета с правильно подобранной мебелью светлых оттенков. Большая кровать с причудливыми узорами на изголовье, панорамные окна с выходом на широкий балкон, высокие потолки. Своя гардеробная! А у меня даже одежды толком нет.

– Есть одно «но». – Марлен поморщилась и подошла к закрытой двери слева от входа. – Ванная комната идет на две комнаты. Никак не можем исправить ошибку в первоначальной планировке.

– Кто будет в соседней?

– Раймонд. Первый сын старшего брата.

– Я могу ходить в другую. Мне не трудно.

– Не стоит. Он приедет с невестой, поэтому вы спокойно поделите ее между собой, а Рай найдет себе другую. Не обломится.

– Ты его недолюбливаешь? – усмехнулась я, заметив очередное закатывание глаз.

– Разве я могу? Он мой первый племянник, первый ребенок, с которым я нянчилась.

– Кажется, здесь должно прозвучать очередное «но».

– От тебя ничего не скроешь, – кокетливо улыбнулась Марлен. – Раймонд у нас любимчик моего отца, главный наследник всей империи Ротштейнов. Отец его любит больше остальных, потому что тот по жесткости и холодному расчету пошел в него. Раньше это не так бросалось в глаза, сейчас же к двадцати четырем годам Рай обрел все качества успешного банкира. Кроме работы, его ничего не интересует, немногословен, часто сам себе на уме. Тебе он наверняка не понравится, хотя внешне племяш безумно хорош собой. «Не суди книжку по обложке» – это туда.

– Даже любопытно.

– Понимаю, но его братья не такие. Вот с ними ты точно найдешь общий язык. Ставлю ставку на среднего, ты ему понравишься.

Я рассмеялась и отрицательно помотала головой.

– Шучу, красотка. Я знаю, что у тебя есть парень и уже очень хочу с ним познакомиться. Если бы могла, пригласила бы на завтрашний ужин, но мое семейство слишком трепетно относятся к подобным семейным вечерам. Уж извини.

Я невольно вспомнила о Тайлере, который не звонил и не писал уже больше трех дней, как только узнал, что летом в городе меня не будет. Сама мысль портила настроение, ведь я прекрасно знала, как сильно он проявляет ревность на пустом месте, каким вспыльчивым бывает по пустякам, из-за чего всякий раз страдала.

Наши отношения были натянутыми из-за этого. Несколько раз приходилось думать о расставании, но я его любила и боялась потерять, даже несмотря на объективно абьюзивные отношения. В этом оставалась слабой, отчего страдала.

– А они не будут против моего присутствия?..

– Они все были хорошо знакомы с твоей мамой, Кимми. Все хотят посмотреть на тебя и очень рады, что в семье такое чудесное прибавление. Девочек у нас мало, тем более таких светловолосых и голубоглазых. Даже невестки по стандартам Ротштейнов обязательно должны быть чистокровными немками с характерной южной внешностью, так заведено. Если происхождение с южной части Германии можно отодвинуть, с национальностью такое не пройдет. Даже в современном обществе…

В ее голосе промелькнула досада.

– Но что, если тот же Ян влюбится в девушку другой нации? Ты же позволишь ему быть с той, кого он полюбил?

– Ох, Кимми. – Она по-доброму улыбнулась и присела на край кровати. – Лучше не рождаться в семье Ротштейнов. Как бы я не хотела, чтобы Ян был счастлив, ни один член нашей семьи не одобрит подобный брак. Традиция стара как мир, и из-за нее частенько многие мужчины семейства имеют многочисленных любовниц.

– Это ужасно…

– Да, неприятно. Думаю, это цена за чистоту крови и сильного наследия. Впрочем, в нашей семье, к счастью, все новое поколение влюбляется исключительно в наших девушек. Им с ними интереснее, и немки многое не спускают с рук, держа парней в ежовых рукавицах. Только так с ними и надо, а то совсем страх потеряют.

Она поднялась и прошлась ладонями по подолу приталенного платья.

– Что же, ты пока устраивайся, а позже мы отправимся по магазинам и купим тебе самые красивые наряды! Подчеркнем эту ангельскую красоту, чтобы все свернули шеи и не могли оторвать взгляд.

Пригладив мои волосы, Марлен поцеловала меня в лоб и с любовью осмотрела лицо, перед тем как закрыть за собой дверь.

Меня не отпускало чувство, что я нахожусь в какой-то другой вселенной. В этом месте я будто бы была абсолютно другим человеком с мыслями и эмоциями старой версии себя. Приходилось переживать из-за предстоящего ужина. Во мне не было той изысканности, что была у Марлен или ее семейства. Ударить в грязь лицом перед большим количеством незнакомых людей из высшего общества было бы фатальной ошибкой. Мне не хотелось подводить Марлен.

Как только мои два чемодана оказались в комнате, я принялась их разбирать. Залюбовавшись на совместную фотографию с родителями, мне захотелось вернуться домой, чтобы ощутить аромат чего-то родного и вновь почувствовать душевное спокойствие. Тогда все было так приятно, обыденно, что сейчас, оказавшись в совершенно другой обстановке, я понимаю, что к этому уже никогда не вернуться. Дом пуст, душа погребена вместе с родителями, и все, что у меня есть на данный момент, это фотография и самые лучшие воспоминания.

Марлен наряжала меня в лучших бутиках города, пока я наигранно демонстрировала стереотипные повадки светской леди. Это ее очень забавляло и, к счастью, нисколько не задевало. Она призналась, что в такие моменты я напоминала ей маму, ведь та часто пародировала клишированное поведение высшего общества. Конечно, все это было в шутку и без умысла как-либо задеть, поэтому Марлен лишь с добротой насмехалась. Иногда казалось, что ей самой не в радость быть наследницей громкой фамилии. Я часто задумывалась над этим, а после новости о чистокровии избранников начала думать о ее судьбе еще больше.

– Тебе очень идут светлые оттенки, – улыбнулась она, когда мы решили пройтись пешком до летнего дома, отправив покупки с водителем. – Ты унаследовала от родителей только самое лучшее.

– Когда-то в детстве мне не нравился цвет моих волос, но мама строго-настрого запретила краситься.

– И правильно сделала. Знаешь, сколько моих подруг хотят добиться такого чистого детского блонда? Никакой специалист не добьется такого естественного оттенка.

– Ты всегда восхищалась моей внешностью, – засмущавшись, напомнила я. – Пожалуй, только благодаря тебе и родителям я осознаю, что симпатичная. Вы повлияли на мою самооценку.

– Симпатичная? Ты самая красивая и чудесная девочка во всем мире, Кимми, и хватит скромничать. Когда ты наденешь завтрашнее платье, все мое семейство осыпает тебя комплиментами. Точно тебе говорю!

– Я волнуюсь, Марлен.

– Не нужно. Там будет Ян, он составит тебе компанию, как только заметит, что ты заскучала. Он все равно не любит, когда кузены обсуждают бизнес или какие-то свои дела. Все под контролем.

Слова, конечно, не успокоили.

Я так перенервничала, что за ужином почти ничего не съела, а когда пошла в комнату, чтобы попытаться лечь спать пораньше, поняла, что таращусь в потолок уже больше двух часов.

Бессонница изматывала.

Проблемы со сном начались после автокатастрофы. Поначалу мне постоянно снилась одна и та же сцена с проклятой фурой и этот невыносимо яркий свет фар, режущий глаза до слез. Я знаю этот фрагмент наизусть. Поначалу даже казалось, что я сошла с ума, ведь даже назначенный психолог не смог избавить меня от этого своими напрасными практиками, и сознание из раза в раз, каждую ночь повторяло одну и ту же сцену, с каждым разом все реалистичней и реалистичней. Опасаясь этого сна, я пыталась заснуть как можно позже, чтобы проснуться раньше, тем самым ограничить сон с той сценой. Какое-то время это работало, но несложно догадаться, как плохо отражалось на самочувствии в течение дня. Так и получилось, что я сама породила свою бессонницу, и меня перевели на таблетки.

Выйдя на улицу, я решила прогуляться по топиарному саду с живыми изгородями из кустовых роз. Аромат цветов на свежем воздухе будто бы уносит сознание куда-то далеко за пределы роскошного острова. Тишина и этот аромат успокоили, я присела на траву и откинула голову, подставляя ее легкому вечернему ветру.

Свет фар ослепил. Выпрямившись, я уставилась на дорогу и заметила блестящий черный автомобиль, остановившийся у входа. Высокий силуэт в белой рубашке не спеша подошел к задней двери и открыл ее для изящной женской фигуры.

– Прохладно, я, пожалуй, пойду в дом, – сообщила незнакомка и сразу направилась к главному входу, цокая каблуками.

Я смотрела в направление машины несколько секунд, поэтому слишком поздно заметила, что ко мне приближается высокая фигура молодого человека. Поднявшись на ноги, я отряхнула шорты и выпрямилась, за мгновение встретившись взглядом с кем-то из родственников крестной.

Высокий, статный мужчина с темными волосами чиркнул зажигалкой рядом с лицом, благодаря чему мне удалось детально рассмотреть его прекрасное лицо с благородными чертами, пока тот прикуривал сигарету. Сделав глубокую затяжку, он медленно выдохнул дым и без интереса прошелся по мне взглядом.

Нужно быть вежливой, учитывая, что я здесь гость.

– Доброй ночи.

Он несколько секунд издевательски молчит, а затем отвечает что-то на немецком.

– Простите, но я не понимаю. Ваша спутница разговаривала с вами на английском…

– Ты всегда прячешься по кустам и подслушиваешь чужие разговоры? – Хорошо поставленной речью предъявил он, а я выпала от претензии.

– Извините конечно, но я не подслушивала. У нас явно разное понимание разговоров.

– Ты, должно быть, крестная дочь моей милейшей тети?

– Кимми Хилл, сэр. А вы, вероятно, Раймонд Ротштейн.

– Не плохая осведомленность.

– Ошибиться было бы глупо.

Конечно, это тот, о ком говорила Марлен.

Богоподобный и до тошноты высокомерный. Ранее мне не приходилось общаться с подобным типом мужчин, и лучше бы так и было. Мнит себя главой именитой фамилии, а по факту добился ровным счетом лишь рождения в этой семье.

– Раз ты не говоришь по-немецки, выучи всего одно обращение, Кимберли, «Herr Rothstein».

– Кимми, – исправила я. – Была бы рада, только вот я американка, находящаяся на территории своей страны, и мне удобно обращаться к вам на английском. Не хотелось бы совершить ошибку в произношении и потом выслушивать нравоучения.

– Нравоучения… Можно и упрек. – Он медленно подошел ближе и обошел меня со спины. – Дом, в котором ты поселилась, принадлежит немцам, которые обожают говорить на родном языке в кругу семьи. В знак малейшего уважения стоило выучить хотя бы ключевые фразы. Это и есть нравоучения, девочка.

Девочка?!

– Сколько тебе? Лет шестнадцать?

– Девятнадцать.

Почти. Будет в октябре.

– Разве? Странно… – Он остановился напротив, чтобы я устремила взгляд ввысь и встретилась с ним взглядом. – Помнится, Марлен говорила, ты еще в школе. Неужели школьная программа американской школы настолько тугая, что тинейджер не может закончить старшую школу до девятнадцатилетия?

Кулаки от ярости сжались.

Я не стала говорить, что пропустила учебный год из-за смерти родителей. Этот человек раздражает своим поведением, поэтому я даже не думала как-то оправдываться. Пошел он на хрен.

– Как по мне, лучше окончить школу в девятнадцать, чем открыто хамить людям и мнить себя не пойми кем, имея высшее образование к двадцати четырем годам. Представляю, как клиентам будет тяжело общаться с вами по деловым вопросам… Хотя что-то мне подсказывает, что перед ними вы будете стелиться как полагается.

Я пробежалась взглядом по его лицу с особым презрением.

Ужасный человек без каких-либо чувств и эмоций, так еще и слова не подбирает, считая меня какой-то глупой, необразованной девчонкой. Даже сложно поверить, что такая чудесная женщина, как Марлен, его родственница.

Делая шаг в сторону, чтобы обойти его, я добавила:

– Лучше бы вам пересмотреть свою подачу общения при знакомстве, Мистер Ротштейн. Она не всем по вкусу. Доброй ночи.

И я ушла с таким ужасным настроением, что полночи не могла уснуть.

Он наверняка энергетический вампир, иначе как объяснить подобное состояние от общения с совершенно незнакомым человеком.

Казалось, на этом неприятность от эффекта Раймонда Ротштейна должна была угаснуть, но, выйдя на балкон, чтобы немного проветриться и подышать для очередной бесполезной попытки заснуть, в джакузи рядом с бассейном я увидела его снова, но не одного. Брюнетка с роскошными блестящими и прямыми волосами стояла к нему спиной, пока тот что-то шептал ей на ухо и нахально водил руками по округлым бедрам. Было понятно, что от таких действий девушка буквально тает в мужских руках, а как только роняет голову ему на плечо, Раймонд без какого-либо стеснения избавляет ее от нижней части купальника, поднимая удовлетворительный взгляд вверх. Прямо на мой балкон. Его приоткрытые губы оголяют верхние зубы в усмешке, на что я с осуждением мотаю головой и как можно быстрее возвращаюсь в комнату.

Жар опаливает щеки.

Я повернулась на другой бок подальше от окна, поглубже вздохнула и прикрыла глаза, но перестать думать об увиденном уже не выходило. Прямо во дворе! Там, где в любой момент может кто-нибудь появиться! Его мерзкое поведение и поступки оправдали слова Марлен, и, значит, он позволяет себе подобное даже при ней. Хоть он только приехал, меня успокаивал факт, что это всего на пару дней.

Утром я проснулась как раз к завтраку. Накинув легкую рубашку поверх майки для сна, спустилась на первый этаж и вышла на улицу, где за столом уже сидела Марлен, ее племянник и его невеста. Все при полном параде, из-за чего пришлось немного осудить себя за привычку ходить по дому в пижаме.

– Доброе утро, солнышко. – Марлен с нежностью улыбнулась и поднялась с места, отодвигая для меня стул. – Хочу познакомить тебя с соседями по ванной комнате. Это Раймонд и Амелия – его невеста.

Девушка с достаточно грубыми, но красивыми чертами лица пожелала доброго утра на немецком, на что я с улыбкой кивнула, пытаясь не замечать на своей одежде ее осудительный взгляд.

– Мы познакомились вчерашним вечером, – тут же поспешил сообщить парень, без стеснения на меня уставившись. – В саду.

Марлен с беспокойством коснулась моих плеч.

– Ты гуляла?

– Да, не могла заснуть…

– До сих пор бессонница?

Во взгляде я попыталась намекнуть, что не готова обсуждать это при посторонних, к счастью, Марлен это поняла и присела на свое место.

– Потом обсудим, позавтракай.

Они начали что-то обсуждать, пока я приступила к еде.

Напряжение от присутствия рядом Раймонда давило, поэтому я сосредоточилась на завтраке и пыталась даже не смотреть в его сторону. Нужно было вести себя спокойно, чтобы Марлен не заметила моей неприязни.

Глаза закрыли чьи-то большие ладони. Я вздрогнула и коснулась их пальцами, не скрывая улыбку.

– Ян?

Он убрал ладони, и я обернулась, чтобы подняться и кинуться в объятия старого друга.

– С ума сойти! – Я отстранилась и потрясла его за плечи. – Ты начал качаться?

– Хожу в бассейн. – Он широко улыбнулся и поправил челку темных волос. – Ты тоже похорошела. Когда мы в последний раз виделись? Года четыре назад? Я даже не мог представить тебя такой… взрослой.

– Этого было не избежать. Не всегда же мне быть только младшей сестренкой твоего друга.

– Это нужно будет обсудить.

Возмужавший и обаятельный Ян оставался душкой. Он был типичным Ротштейном по внешности с характерными данными. Темные волосы в аккуратной стрижке, проницательный взгляд слегка прищуренных зелено-карих глаз, часто покусанная нижняя губа, которую тот машинально прикусывал при красивой улыбке. От него всегда шла энергетика уверенности и обольщения. Она привлекала харизмой в поведении.

Обаятельно улыбнувшись, он прошел к матери. Я проследила за ним взглядом и случайно взглянула в карие глаза главного наследника, который смотрел прямо на меня, находясь в расслабленной позе хозяина. Без приятных эмоций, с явным безразличием и пренебрежением. Я перевела взгляд.

Очевидно, наше отвращение друг к другу взаимно. Ни меня, ни его не устраивало совместное присутствие.

– Твоя одежда уже в комнате. Вот-вот начнет приезжать родня. – Марлин поднялась. – Пора бы начинать готовиться.

Ян шагнул в мою сторону и сказал:

– Для начала одно важное мероприятие, мам.

С ловкостью эффекта неожиданности Ян не обратил внимания на мой истерический смех с криком, когда закинул на плечо и быстро подбежал к бассейну, чтобы бросить меня в воду и прыгнуть следом. Одаривая его многочисленными брызгами, я быстро подплыла к бортику и зажмурилась, ощущая, как множество капель от брызгов ударяются в спину.