Симптомы затмения

Когда мы дошли до лестничной площадки, женщина представилась, мол, ее фамилия Лю, она начальник учебного отдела и классный руководитель одиннадцатого класса, мы можем звать ее «учитель Лю». Я подумал, что далее нас введут в курс дела касательно ситуации школьницы, но учитель Лю тут же задала вопрос: неужели Лу Сусу испугалась и больше не будет проводить консультации в центре психологической помощи? Я подумал, что она имеет в виду неприятность, с которой столкнулась Лу Сусу, а именно возврат долгов ее мужа. Я не хотел болтать о личных делах своей коллеги и уже собирался ответить, что и сам ничего не знаю, но учитель Лю вдруг выпалила следующую фразу:

– Конечно, довела до смерти нашу ученицу, вот и стыдно возвращаться…

Довела до смерти ученицу? От этих слов у меня сжалось сердце. В душе мне было очень жаль Лу Сусу: проблемы сыпались на нее одна за другой. По правде говоря, медицинские споры – наверняка самая большая головная боль для людей, работающих в сфере медицины, хотя, конечно, в сфере психиатрии дела обстоят немного проще – едва ли кто-то начнет обвинять врача-психиатра в смерти пациента. Причина также заключается в том, что люди с психическими заболеваниями зачастую становятся обузой для своих семей, особенно когда их состояние не поддается лечению, болезнь усугубляется, а родственники не желают заботиться и ухаживать за пациентом, поэтому с нетерпением ждут возможности избавиться от такой ноши.

Было заметно, что и Ян Кэ пребывал в замешательстве, его лицо выражало недоумение. Возможно, только заведующему известно, когда именно Лу Сусу довела до смерти ученицу, поэтому он и позвонил мне с целью предупредить меня, а я без должной благодарности это проигнорировал. Не ожидал, что Лу Сусу не только держала в тайне многочисленные долги мужа, но и то, что свела какого-то школьника в могилу. Но как же это могло произойти? Люди нашей профессии редко сталкиваются со смертью пациентов: лишить кого-то жизни довольно сложно, разве что специально отравить пациента. В противном случае я даже предположить не могу, каким еще способом она стала виновата в смерти школьницы.

Как только учитель Лю начала высказывать свое негодование, ее уже было не остановить. Ее речь была довольно похожа на сетования родственников пациентов: она никак не могла дойти до сути вещей. Мне было непросто выхватить из ее слов основную нить повествования. Оказывается, полгода назад Лу Сусу приезжала в школу Ян Го, где познакомилась с ученицей по имени Цзян Ин. Для многих та была прелестной и образцовой ученицей из хорошей богатой семьи, у которой едва ли могли быть какие-либо неприятности. Но однажды Цзян Ин неожиданно для всех совершила самоубийство, спрыгнув со здания, а несколькими днями ранее она разговаривала с Лу Сусу.

Все члены семьи Цзян Ин с самого начала были уверены, что девочку убили. Они подали заявление об убийстве, чтобы это дело начала расследовать полиция. Все собранные доказательства свидетельствовали о том, что Цзян Ин совершила самоубийство, а полиция выдвинула предположение, что у девушки могли быть психологические проблемы. По этой причине вся семья Цзян Ин ополчилась против Лу Сусу. К счастью, вскоре они образумились – подняв небольшую шумиху и выпустив гнев, успокоились.

В тот год перед летними каникулами заканчивалось сотрудничество между клиникой Циншань и школой, и администрация школы планировала привлечь другое психиатрическое учреждение для оказания услуг, но из-за произошедшего инцидента нашей больнице пришлось продлить соглашение о сотрудничестве на безвозмездной основе. Для проведения внутренней оценки учреждения администрации школы, в свою очередь, необходимо создать центр психологической помощи. Хотя ее бюджет довольно ограничен, но после долгих размышлений администрация все же решилась подписать соответствующее соглашение. Очевидно, полиция пришла к заключению, что самоубийство Цзян Ин никак не связано с психологическими консультациями, которые проводила Лу Сусу, и руководству больницы не следует брать на себя такую ответственность.

Нам с Ян Кэ ничего не было известно об этом происшествии. Возможно, когда руководство больницы выносило решение о применении санкций против нас, они не подумали о том несчастном случае. По этой причине заведующий сегодня утром попытался предупредить меня по телефону, но сам не решился прямо все рассказать. Я, наивная душа, еще думал, будто заведующий переживал за отсутствие у меня должных профессиональных навыков, что я по приезде подниму шум почем зря…

Возвращаясь к теме депрессии, нужно заметить, что это заболевание зачастую воспринимают скорее как простуду, но, как по мне, для лучшего сравнения можно привести рак, особенно если депрессия протекает в тяжелой форме. Люди зачастую думают, что главное просто жить, и пренебрегают проблемами психического здоровья, но на самом деле депрессия является одной из главных причин инвалидности во всем мире.

Многие также могут подумать, что депрессия – это психическое заболевание, вызванное какими-либо психологическими проблемами. Но сейчас появились исследования, которые доказывают, что депрессией можно заболеть, если в организме человека не хватает, к примеру, дофамина или других нейромедиаторов. Подобные причины возникновения депрессии являются физиологическими, и одной только психотерапией в таком случае не обойтись.

Вспомнив материал, изучаемый в университетские годы, я решил рассказать учителю Лю о депрессии:

– Очень сложно предотвратить суицид, если у пациента депрессия. Нельзя во всем винить врача Лу.

Учителю Лю не понравилось, что ее перебили, и она тут же с неприязнью ответила:

– Кто сказал, что у Цзян Ин была депрессия? Она с энтузиазмом относилась к учебе, участвовала во внеклассных мероприятиях, каждый день была весела и радостна; как у нее могла быть депрессия?

В разговор встрял молчавший до того момента Ян Кэ:

– Никто и не говорил, что у Цзян Ин депрессия.

Я пришел в замешательство:

– У нее не было депрессии?

– Нет, – категорично ответил Ян Кэ.

Меня одолело чувство вины за сказанное. Но с профессиональной точки зрения этот инцидент действительно сразу наталкивал на мысль о наличии депрессии у ученицы. В конце концов, это происшествие касается психиатров, психологических консультаций, самоубийства и тому подобного. Учитель Лю не стала сыпать обвинениями в мою сторону. Возможно, потому что все это уже осталось в прошлом и никому не хотелось вспоминать трагедию. Однако она с горечью сказала:

– Цзян Ин была нашей самой одаренной одиннадцатиклассницей, и то, что она умерла, очень прискорбно. Это весьма негативно сказалось на всех учениках. Хорошо еще, что тогда сразу начались каникулы и все ученики проводили время дома… В противном случае многим, скорее всего, пришлось бы обратиться к психологу. Проблема состоит в том, что занятия начались пару месяцев назад, и А Хао из моего класса сошла с ума – или, используя ваш профессиональный термин, заболела Альцгеймером.

В школе наверняка нет учеников, которым исполнилось бы двадцать лет. Они как раз пребывают в самом расцвете сил, здесь даже и близко нельзя говорить о болезни Альцгеймера, ведь она проявляется в пожилом возрасте. Я уже давно в профессии, и для меня нет ничего удивительного в том, что человек может сойти с ума – я видел много таких случаев. Тем не менее к каждому пациенту следует относиться со всей серьезностью. В любом случае я хотел спокойно дослушать учителя Лю, даже если в ее рассказе не будет чего-то нового для меня.

В это время раздался звонок на первый урок, и из кабинета в психологическом центре вышла девушка, которая все это время спокойно сидела там. Она была немного в смятении, но затем, засмеявшись, сказала:

– Учитель Лю, третий урок – это самостоятельное занятие. Учитель Хуан сказала, что я могу вместе с Цзян Ин поиграть на пианино. Она попросила вам это передать.

«Разве Цзян Ин не умерла?» – удивился я.

Учитель Лю сначала ничего не сказала, лишь пожав плечами, сделала знак глазами и тихо произнесла:

– Сами посмотрите.

Она рассказала, что эта ученица и есть А Хао, они с Цзян Ин вместе сидели за одной партой. Большинство учеников проживают на территории школы; А Хао и Цзян Ин также вместе жили в одной комнате, и у них были хорошие дружеские отношения. Учитель Лю предполагала, что для А Хао самоубийство ее подруги стало невыносимым известием. А Хао перенесла сильнейший шок и, не желая признавать смерти подруги, стерла из памяти это страшное происшествие. Конечно, это была лишь точка зрения учителя. Одноклассники пустили слух, что Цзян Ин после смерти стала призраком и околдовала А Хао, поэтому та и несет всякую околесицу. Ее соседки по комнате так были напуганы, что отказались жить с ней в одной комнате.

О болезни нашей ученицы в основном рассказывала только учитель Лю, но это едва ли могло способствовать выявлению диагноза и лечению пациента. Конечно, можно понять то, что учитель пытается защитить своих учеников, но есть некоторые темы, о которых нужно говорить непосредственно с больным. Я ожидал, что учитель Лю наверняка будет занята в первой половине дня, поэтому сказал, чтобы она доверила нам ученицу, а сама шла заниматься своими делами. Учитель Лю переживала, что, поскольку мы мужчины, оставлять с нами наедине ученицу будет небезопасно. Но больше ее пугало, что А Хао все время повторяла, будто только что виделась с Цзян Ин, – поэтому она попросила по окончании урока в первой половине дня отправить ученицу в классную комнату, где она будет нас ждать.

А Хао было неловко, что ее оставили с нами. Устроившись в кабинете, она задала нам вопрос:

– Я сделала что-то не так?

Ян Кэ задал встречный вопрос:

– А как ты сама думаешь?

А Хао не решалась смотреть на нас. Склонив голову и перебирая пальцами, она произнесла:

– Учитель узнала, что я списывала на экзаменах?

– Это психологический центр, списывание на экзаменах к нам никак не относится. – Я хотел, чтобы А Хао немного успокоилась.

Ян Кэ, однако, нарушил мои планы:

– Списывать нельзя. Неужели ты сам раньше списывал на экзаменах?

– Это кто еще списывал, – шепотом возразил я.

А Хао будто не помнила, как оказалась здесь, поскольку выглядела крайне напряженной. Возможно, ее взволновало именно то, что мы с Ян Кэ разговаривали между собой в ее присутствии. По этой причине я хотел попросить коллегу пока выйти из кабинета, так как сам хотел поговорил с А Хао, чтобы разузнать больше деталей. Но и Ян Кэ не дурак и сам понял, что мы не сможем выстроить с А Хао доверительный диалог, пока оба находимся в кабинете. Мне даже не пришлось намекать ему на это – он сам под каким-то предлогом вышел из кабинета.

Полные слез глаза А Хао быстро забегали. У нее был такой невинный вид, что сердце кровью обливалось; она словно сделала что-то дурное, но при этом сама не до конца понимала, что именно. Я не хотел лишний раз вгонять ее в стресс, поэтому, как только Ян Кэ вышел, максимально дружеским тоном спросил ее:

– Ты не могла бы сказать мне, как тебя зовут? Кто твой классный руководитель? Какой у тебя ученический номер?

С помощью таких простых и базовых вопросов я хотел проверить психическое состояние А Хао. Она отвечала без запинки, свободно и непринужденно. Я не очень хорош в математике, но у меня приемлемый английский, поэтому я спросил А Хао, как перевести несколько фраз. Она и здесь четко ответила на вопрос.

Переходя с темы на тему, я постепенно подходил к сути дела:

– А Хао, касательно Цзян Ин… Ты видела ее сегодня?

Недолго думая, А Хао выпалила:

– Мы соседи по комнате и каждый день с ней видимся. Сегодня вместе ходили на завтрак и на первые уроки… А что случилось? Она что-то натворила?

Цзян Ин умерла, и это факт. Если не дать понять это А Хао, то дальнейший разговор будет бесполезным. Разговаривая с ней, я все думал, как продолжить диалог дальше… Но А Хао вдруг произнесла:

– Учитель, вам тоже кажется, что с Цзян Ин что-то не в порядке? Я давно это заметила, но все боялась сказать… Может, я отведу вас к ней, чтобы вы сами с ней поговорили?

Я нахмурил брови и невольно подумал про себя: «Кого мы пойдем искать, не призрака же? Шутит она, что ли?»

3. Семисекундная память

Цзян Ин умерла несколько месяцев назад, ее тело наверняка кремировали, и, конечно, никто не мог ее больше встретить. Вопрос А Хао застал меня врасплох, но, с другой стороны, мне вовсе не хотелось шокировать ее, поскольку я опасался, что ее реакция может вызвать ее срыв.

– Учитель, что-то не так? – А Хао не понимала, куда унеслись мои мысли.

Я решил ничего не отрицать, но и не подтверждать:

– Всё в порядке.

Не то чтобы я люблю врать, но зачастую люди с психическими заболеваниями или расстройствами считают, что они совершенно здоровы, просто их никто не понимает. Поэтому, перед тем как начать терапию, не следует препираться с пациентом и настойчиво твердить ему, что он болен.

Опираясь на свой опыт, могу сказать, что А Хао отличалась от других моих пациентов. У нее был ясный взгляд, приподнятое настроение; она смотрела прямо на меня, словно слушая урок учителя, лишь иногда опуская голову и перебирая пальцами. Ведь у большинства пациентов есть одна особенность: они постоянно озираются по сторонам безжизненным взглядом; таким, как правило, необходима срочная госпитализация.

Когда А Хао попросила меня вместе с ней пойти к Цзян Ин, я мгновение колебался, ибо не понимал, следует ли мне ей подыгрывать. Но вскоре прозвучал звонок, и, воспользовавшись этим случаем, я сказал, что, раз уж начались занятия и Цзян Ин пошла на урок, не стоит ее отвлекать. А Хао действительно очень отличалась от моих прошлых пациентов: когда я сказал это, она задумчиво закивала, выражая свое согласие с моими словами. Затем добавила, что вторым уроком будет математика, и Цзян Ин действительно следует сосредоточиться на занятии.

Успокоив А Хао, я продолжил расспрашивать ее:

– У вас хорошие отношения с Цзян Ин?

– Конечно! Мы же сидим с ней за одной партой и живем в одной комнате… Мы каждый день проводим вместе, – непринужденно ответила А Хао. – Дружим с начальной школы и вместе хотим поступать в университет в Пекине.

У А Хао было вполне естественное выражение лица, поэтому я смело продолжил диалог:

– Ты сказала, что с Цзян Ин что-то не так. Что ты имела в виду?

Только я задал этот вопрос, как А Хао на несколько секунд застыла в нерешительности. Наконец, подобрав слова, она ответила:

– Цзян Ин как будто… не в порядке. Я сама не знаю, как это назвать.

– Не торопись, рассказывай по порядку, – подбодрил я ее.

Позволить пациенту выразить свои чувства является эффективным терапевтическим методом в лечении любого психологического заболевания или расстройства. На этом этапе мы должны не выпытывать у них информацию или выискивать нелогичные моменты в рассказе, а вселить в них мужество высказаться. Чем больше одобрения ты высказываешь, тем более словоохотливым будет пациент и выскажет все затаенные в душе мысли. Проблема в том, что А Хао вела себя по-другому: она думала о том, как бы все понятно рассказать, не беспокоясь о том, подумают ли другие люди, что она больна.

Девушка пребывала в раздумьях и не могла подобрать слова. Чтобы подтолкнуть ее, я задал вопрос:

– Почему Цзян Ин приходила к психологический центр к врачу Лу Сусу?

– Это мне неизвестно, – растерянно сказала А Хао.

– Она ведь звала тебя поиграть на пианино… – Я решил направить ее ход мыслей.

Я догадался, что А Хао, скорее всего, интересуется музыкой. Как только я упомянул пианино, ее глаза заблестели.

– Да, Цзян Ин звала меня поиграть. В этом семестре состоится творческий вечер, на котором мы будем играть на пианино. Учитель Хуан учила нас с Цзян Ин игре на пианино еще с начальной школы, на внеклассных занятиях. В этом году она начала преподавать в нашей школе музыку, вот уж действительно судьба… Но только…

Сказав это, А Хао вдруг остановилась. Я понимал, что за этим должна последовать какая-то важная информация, и всем видом постарался показать свою серьезность. Возможно, А Хао колебалась, поскольку не хотела говорить о подруге плохо. И хотя они вместе занимались музыкой, Цзян Ин несколько раз сама ходила на занятия по пианино. Когда А Хао доходила до кабинета, то слышала, как Цзян Ин разговаривала с кем-то и одновременно плакала. Странным было то, что, когда А Хао открывала дверь, Цзян Ин была одна, без учителя. А Хао тут же спрашивала, что случилось, говорила ли Цзян Ин по телефону или что-то в таком роде, но та тут же меняла тему разговора. Это происходило несколько раз, и не только в классе по пианино, но и в других местах школы тоже. А Хао очень переживала за подругу, потому что Цзян Ин никогда не признавалась в своем странном поведении. Если ее заставали врасплох, она всегда приветливо улыбалась, и нельзя было подумать, что она вела себя ненормально.

«Неужели это шизофрения?» – начал я строить про себя догадки. Хотел было продолжить расспрашивать А Хао, но вдруг произошло нечто странное. Как будто устав, девушка зевнула и потерла глаза, но после этого вдруг испуганно посмотрела на меня, словно увидела чудовище. Я заметил, что ее взгляд изменился, и тут же замолчал: мне было интересно понаблюдать за ее последующей реакцией. Мне показалось, что сейчас А Хао скажет что-то совсем невероятное, но вместо этого она вдруг выпалила то, чего я никак не мог ожидать:

– Вы кто? Где я…

– Это «Центр психологической помощи Циншицзы», я врач Чэнь. Мы только что познакомились, – напомнил я А Хао.

Девушка пребывала в замешательстве и пыталась вспомнить, как она здесь оказалась. Когда ее попытки оказались тщетными, она снова задала мне вопрос:

– Я могу идти? Сегодня третьим уроком у нас будет самостоятельное занятие. Учитель Хуан сказала, что я могу вместе с Цзян Ин поиграть на пианино, мы договорились пойти с ней вместе…

– Что? – Слова А Хао меня озадачили. Она ведь уже говорила это учителю Лю, зачем же еще раз повторять? Может, она таким образом глумится и издевается надо мной – или у нее действительно какой-то вид ранней деменции?

– Учитель, я что-то натворила? – взволнованно спросила меня А Хао со странным выражением лица. – Меня уже Цзян Ин ждет…

У меня не было слов. Неужели заново нужно начинать диалог? Пока я раздумывал, с нижнего этажа донеслись тяжелые шаги; они становились все отчетливее. Вскоре в дверях кабинета появился Ян Кэ; он откашлялся, намекая, чтобы я к нему вышел. Я успокоил А Хао и попросил ее пока посидеть в кабинете и поиграть в телефоне. Так как я не учитель, мне было неважно, пользуются ли ученики девайсами. Услышав, что можно посидеть в телефоне, А Хао радостно вытащила его из кармана и включила какой-то фильм.

– Что случилось? – спросил я Ян Кэ, как только вышел из кабинета.

– Ты еще не понял, в чем проблема? – Его голос звучал резковато.

– Как можно понять это так быстро? – возмутился я. – Прошло всего несколько минут.

– Вообще-то прошло полчаса, – заявил Ян Кэ.

– Я же не как ты, за пару минут… – Мне захотелось отпустить грубую шутку, но, вспомнив, что рядом находится ученица, я тут же сам себя притормозил.

Ян Кэ, видимо, подумав, что я совсем кретин, и, не обращая внимания на мои слова, увел меня на лестничную площадку. Там он сказал, что тоже не сидел без дела. Когда А Хао сказала, что хочет пойти с Цзян Ин поупражняться в игре на пианино, Ян Кэ решил сам кое-что разузнать об этом. В результате оказалось, что студию с пианино закрыли еще в конце прошлого семестра, так как пошел слух, что там разгуливает дух покойной Цзян Ин. Но самым странным в этой истории является не факт закрытия студии, а сама А Хао. С тех пор как ее подруга покончила с собой, она целыми днями говорила, что встречала ее и что они куда-то вместе ходили, чем до ужаса всех напугала. Изначально руководство школы просило А Хао пока сделать перерыв в учебе, о чем уведомило и ее родителей, но А Хао будто каждый раз об этом забывала и продолжала по-прежнему каждый день приходить в школу. В остальном она вела себя как обычно – не терялась по пути в школу, с ее речью не было никаких проблем, и уж тем более она не совершала каких-либо насильственных действий.

– Неужели Альцгеймер действительно молодеет? – спросил я наугад.

Ян Кэ, видимо, посчитал меня совсем идиотом и, даже не глядя на меня, ответил:

– Ты так долго с ней сидел, да и я тебе все рассказал… Неужели ты до сих пор ничего не понял?

– Чего не понял? Цзян Ин на самом деле не умерла?

– Ее уже кремировали, – напомнил мне Ян Кэ.

– Тогда что ты имеешь в виду…

Из-за строгого тона Ян Кэ я немного занервничал, и, конечно, от стресса мои мысли стали путаться. Если б я разговаривал с мягкосердечным замом Цзи, то наверняка уже обо всем догадался бы. Видя, что я совершенно не усек, что он имеет виду, Ян Кэ вернулся в кабинет к А Хао и попросил меня постоять пока снаружи и понаблюдать. А Хао по-прежнему спокойно сидела в телефоне; услышав, что кто-то заходит в кабинет, она поспешно убрала гаджет и снова пришла в замешательство, будто не понимая, зачем она оказалась в этом кабинете. Снова повторила, что третьим уроком будет самостоятельное занятие и она договорилась встретиться с Цзян Ин, а учитель Хуан дала им свое согласие.

Я не мог мириться с таким отношением. У нас с Ян Кэ одинаковая квалификация; не мог же он знать какой-то особый метод диагностики, который помог бы отчетливо выявить проблему А Хао? Ян Кэ знал, что я стою снаружи; пока он говорил с А Хао, мельком взглянул на меня, как будто говоря: «Смотри и учись, болван».

Я не думал, что Ян Кэ в настолько неучтивой манере вдруг перебьет А Хао:

– Незачем больше болтать. Цзян Ин уже умерла – спрыгнула со здания еще в прошлом семестре.

От удивления у меня отвисла челюсть. Видимо, не только с А Хао дело не в порядке, и Ян Кэ тоже свихнулся… Даже Сун Цян не стал бы говорить настолько опрометчивые вещи, если б оказался тут. Насколько нужно быть глупым, чтобы вот так провоцировать пациента? Когда между врачом и больным начинает завязываться диалог, ни в коем случае нельзя вот так без обиняков бросаться словами. Как и следовало ожидать, А Хао разволновалась и, ударив несколько раз рукой по столу, стала громко повторять:

– Невозможно! Вы мне лжете!

Я хотел зайти и как-то сгладить ситуацию. Больше всего я боялся такого поворота событий, что А Хао тоже придет в голову выброситься из окна, хоть мы были на втором этаже и едва ли, упав с такой высоты, можно было расшибиться насмерть. Ян Кэ, поняв мое намерение зайти, тут же подал мне знак, чтобы я остановился, не позволив мне вмешаться. А Хао сделала вид, что у нее заболела голова. Она потерла виски и, снова присев на стул, спросила Ян Кэ, где находится и зачем сюда пришла. Самое страшное, она снова сказала, что третий урок – это самостоятельное занятие и что она договорилась встретиться с Цзян Ин, чтобы вместе пойти поупражняться игре на пианино, как им разрешила учитель Хуан.

Ян Кэ не стал успокаивать А Хао. Он оставил ее одну сидеть в кабинете и, выйдя из кабинета, спросил меня:

– Ты видел?

– Как ты… – произнес я, но тут же умолк.

Ян Кэ закатил глаза и безнадежно спросил:

– Неужели ты так и не понял?

Симптомы А Хао были очень странными – это наверняка какое-то редкое заболевание, чем-то схожее с болезнью Альцгеймера, но все же отличающееся. Память А Хао напоминала память золотой рыбки, которая может удерживать информацию только в течение семи секунд. Возможно, именно по этой причине Ян Кэ особо не стеснялся в выражениях и рассказал ей реальное положение дел? Сейчас А Хао снова все забыла. Это действительно напомнило мне распространенный слух о том, что золотые рыбки могут помнить только семь секунд.

Но в реальности все совсем не так. В опубликованном в 1966 году «Протоколе заседания Национальной академии наук США» научные сотрудники Мичиганского университета Роджер Дэйвис и Бернард Агранов доказали, что золотые рыбки хранят в памяти события как минимум три дня. Рыбок обучали различать внешний вид предметов, распознавать цвета, голоса и выполнять несложные трюки. В последующие десятилетия появились научные исследования, доказывающие, что золотые рыбки вовсе не страдают слабоумием; наоборот, они способны запоминать информацию на несколько месяцев.

Но вернемся к сути дела. Мне казалось, что я вот-вот приду к какой-то мысли, но она то и дело ускользала от меня. Погрузившись в свои думы, я услышал, как кто-то поднялся снизу на второй этаж: был отчетливо слышен звук каблуков. Сперва я подумал, что это вернулась учитель Лю, но, повернувшись в сторону лестницы, увидел хорошо знакомого мне человека – Лу Сусу.

4. Навеки девятнадцатилетний моряк

Лу Сусу три месяца не появлялась в больнице. Я кое-что слышал о ее положении дел от У Сюна; судя по всему, она подала иск о разводе, но долги ей все равно придется выплачивать наравне с мужем. Все это долгое время я не контактировал с Лу Сусу, и, когда неожиданно встретил ее, мое сердце заколотилось, а лицо покраснело.