Влюбиться не предлагаю

Поворачиваюсь спиной, широким хватом фиксирую руки на грифе турника. Плавно начинаю подтягиваться. Прекрасно понимаю, какой перед Гордеевой открывается вид. Без ложной скромности могу сказать, что я обладатель такой притягательной для слабого пола спины V-образного силуэта (об этом я неоднократно слышал от девушек). Взгляд на мои широкие плечи заставляет кричать женское подсознание, что на эти плечи, как и на их обладателя, можно смело положиться (это тоже не я придумал).

Все для прекрасных дам. Не зря же я ежедневно вкалываю на турниках, как папа Карло.

Чтобы Гордеева не устала считать (а то, что она будет считать, я уверен), на лайтах подтягиваюсь всего десять раз. Чисто для зрелищности процесса.

– Будем думать, что короткометражку ты мне уже показал, – произносит, как только я заканчиваю, касаясь ногами пола.

– Каково мнение кинокритика? – разворачиваюсь.

– На «Золотую пальмовую ветвь» ты не тянешь, конечно. Чего-то мне не хватило.

– Тебе сложно угодить.

– У меня очень высокие требования.

– Я заметил.

– А теперь оденься, пожалуйста, – вот уже смущается, так как начинает прятать взгляд.

– Тогда я пошел одеваться и заказывать пиццу, а ты располагайся. – Расходимся в разные стороны: я на кухню, Лиля в комнату.

После звонка в круглосуточную доставку еды застаю Гордееву у окна. Стоит ко мне спиной в моей футболке. А мне не дают покоя ее голые ноги.

– В твоем домашнем кинотеатре места не сидячие, а лежачие, – произносит, не оборачиваясь. Явно намекает на матрас, застеленный мягким теплым пледом и облюбовавший угол комнаты рядом с балконной дверью.

А что поделать, если купить кровать или диван у меня руки так и не доходят?

– Кажется, что ты меня сюда привел не кино смотреть, – вот теперь ее взгляд устремлен в мою сторону.

– Не делай поспешных выводов. Сейчас я тебе такую крутую штуку покажу.

– Вот так сразу, без прелюдии? – присаживается на кресло, убирая валяющуюся там подушку себе за спину.

– То, что я хочу показать, как раз настроит нас на прелюдию. Вуаля, – обращаю ее внимание на мультимедийный проектор, стоящий на небольшой тумбочке напротив пустой стены. – Это тебе не на мониторе компа фильмец смотреть.

– На чем же мы будем его смотреть?

– На стене. Поверхность и расстояние позволяют. Я покупал проектор для съемок. Вот наконец пришло время использовать его по назначению.

Включаю ноутбук, пробегаюсь в браузере по списку фильмов. Что же выбрать? Или фиг с ними…

– Пока ждем еду, могу тебе показать фотографии. Но, сразу оговорюсь, не те, где я маленький и голенький. У меня таких и нет, наверное… А мои рабочие, со съемок.

– Не боишься открывать для меня приватный мир своих гигабайтов?

– Там только работа, все личное я бережно храню на съемном жестком диске.

Ставлю на колени Гордеевой ноут. Сам присаживаюсь рядом на широкий подлокотник кресла. Ныряя из папки в папку, Лиля начинает с неподдельным интересом рассматривать мои работы. Цветные и черно-белые. Студийные и отснятые в необычных локациях. Портреты. Контент для блогов и брендов. Актерское портфолио. И многое другое.

– Недурно, – выносит вердикт. – Как ты докатился до такой жизни, что стал снимать исключительно мужской пол?

– Сначала друзья попросили произвести съемку городских соревнований по воркауту. Потом стали поступать индивидуальные заказы в основном от парней. Для большинства из них сходить на фотосессию приравнивалось к походу к стоматологу. Страх. Дискомфорт. И отсутствие какого-либо желания. Я-то их прекрасно понимал. Правда, стесняться и не любить смотреть на себя через фото у меня были свои причины, о которых ты уже в курсе. Если со временем изменившуюся внешность я полюбил и принял, то с головой приходилось налаживать контакт. Ведь комплексы не проходят по взмаху волшебной палочки. Для этого нужно время и погружение в работу. В этом плане мне очень помогли съемки именно парней, потому что мы на одной волне. У нас одни и те же проблемы и одни и те же заморочки.

– А девушек что, никогда не снимал?

– Снимал. Но приходилось часто разделять объект работы и удовольствие. Потому что если девушка видела тебя без штанов, то с ней совершенно не работали фразы, которые изначально должны были оказывать нужное воздействие на модель при съемке. Вот с парнями проще. С ними легче настроить деловой контакт. Они приходят в студию с одной-единственной целью – получить крутые фотки. Да, сначала зажаты, боятся камеры. А потом происходит магический «хоп», и мы уже общаемся по кайфу, обсуждая что угодно. Не успеваем оглянуться, как время съемки подходит к концу.

– Это круто, когда ты любишь дело, которым занимаешься.

– Да. Для меня моя работа не просто нажать кнопочку и получить денежку. Это новые знания, ощущения, знакомства, города.

– Кстати, про ощущения. Твой ноут согрел мне колени. Большое ему за это спасибо, – ставит его на компьютерный стол, и рядом приземляется ее резинка для волос.

– Мне понравились твои колени. Я подумал, что твоим коленям я могу доверить ноутбук.

Мой ответ вводит Гордееву в ступор. Но она быстро берет себя в руки и выдает, чуть тряхнув головой:

– Что хотела спросить. Где моя фотография с дня рождения? Только не говори, что кадр не получился и ты его попросту выкинул.

– Почему же? Получился. Но он практически один в один с тем, который отдал тебе. Поэтому я его себе и оставил. Чисто для личного портфолио. А не чтобы предаваться фантазиям одинокими вечерами, глядя на него.

– Да там и предаваться особо нечему…

– Ты думаешь, нам обязательно для этого смотреть на полностью обнаженную девушку? Тут все дело в воображении.

– Хочешь сказать, одна голова в кадре сгодится? – прищуривает глаза. – Признавайся, все-таки смотрел на мою фотографию? Фу, извращуга, – бьет меня подушкой, которую вытаскивает из-за спины.

– Мне больше не на что смотреть, кроме как на тебя? – наигранно уворачиваюсь от удара.

– Конечно, есть. Вся память ноутбука забита мужиками.

– Ты ревнуешь?

Звонок домофона не позволяет Гордеевой ответить на вопрос. А я подрываюсь впустить курьера. Возвращаюсь с пиццей и упаковкой «Доктора Пеппера» в руках. Лиля к этому времени уже перемещается на матрас.

Надо заметить, она неплохо на нем смотрится.

– Начинаем сеанс? – укладываю к ее ногам наш скромный запоздалый ужин. Приглушаю в комнате освещение, так как чем темнее обстановка, тем лучше будет картинка на импровизированном экране.

Усаживаюсь рядом с Лилей, предварительно поставив около себя ноут. Произвожу на нем ряд манипуляций и запускаю трансляцию первого попавшегося фильма на проектор.

Ведь не важно, что смотреть, главное – с кем…

Глава 13

«Отцы и дети»

Артем

Гордеева воздвигает между нами преграду в виде подушки. Намек, чтобы у меня и в мыслях не было брать штурмом ее крепость? Да я пока не планирую. Определяющее здесь слово «пока». Вот только вид ее изящных коленей и вытянутых длинных ног приводит к тому, что я чуть не проношу мимо рта кусок пиццы. Еще моя футболка на ней чертовски хорошо сидит, при этом так удачно прикрывая шорты, что кажется, будто Лиля и вовсе без…

Так, Артемка, сосредоточься на просмотре фильма. Или у тебя из-за интимного полумрака комнаты и присутствия девчонки на твоем матрасе начались проблемы с координацией и причинно-следственными связями? Так вроде и раньше эти условия соблюдались, но ты таких багов не ловил.

Решаю, как истинный джентльмен, поухаживать за дамой. Для начала нужно открыть ей банку газировки. Чтобы окончательно присвоить вечеру статус «незапланированно-романтического», поднимаю задницу с уютненького и тепленького пледа и топаю на кухню. Нахожу там запылившиеся винные бокалы, заставленные такой же ненужной мне в быту приблудой. Опять же, с какой-то фотосессии завалялись. Так-то на фиг они мне сдались. Споласкиваю их и бережно протираю полотенчиком.

С бокалами в руке я вышагиваю по маршруту «кухня – матрас». Лиля встречает меня настороженным взглядом.

– Заметь, бокалы пустые, я ничего в них не налил и не насыпал, – занимаю свое насиженное место.

– А ты такое практикуешь? – забирает фужеры из моих рук.

– Конечно, по-другому же девчонки мне не дают.

– Я как бы тоже не планирую.

– Вот поэтому тару с напитками вскрываю при тебе, – мои слова сопровождаются щелчком, хлопком и шипением, которые издает «Доктор Пеппер». – Это чтобы ты не заподозрила меня в желании затуманить твой рассудок и завалить тебя на мягкий матрас.

– Ты разрушаешь все стереотипы. Все-то у тебя без задних мыслей.

– Без передних тоже, – вскидываю вверх указательный палец.

– Вот-вот. Весь такой положительный, аж зубы сводит, – звеняще постукивает пустыми бокалами друг о друга.

– Как от сладкого?

– Да, от очень большого его количества.

– Можно же не накидываться сразу на все, а пробовать по чуть-чуть.

– Так тебя можно брать частями? Тогда мне твою левую ногу, пожалуйста.

– Почему именно левую?

– Правая мне не нужна. У меня и своя неплохая. А вот с твоей левой ногой я бы улучшила показатели в беге.

– Тогда я тебя точно не догоню. С одной-то ногой.

– А я, может, на это и рассчитываю, – переводит кокетливый взгляд с меня на экран. Выражение ее лица тут же меняется на отстраненное.

Вижу, что, несмотря на напускное игривое настроение, Лиля скована. Не думаю, что ей некомфортно находиться у меня дома. Здесь что-то другое. Если исходить из причины, почему она оказалась у меня, то… Могу предположить, что Лиля не может расслабиться из-за того, что ее голова забита мыслями о семье и об отце. И барьером между нами сейчас служит не только подушка. Лиля эмоционально закрыта.

– Меня как фотографа ты оценила, – разливаю сладкую газировку по бокалам. Один передаю Лиле. – А ты знала, что хороший фотограф лучше любого психолога? Поэтому мои так полюбившиеся тебе уши к твоим услугам. Можешь смело впихивать в них информацию, какую посчитаешь нужной.

– А тебе-то эта информация зачем?

– Не то чтобы она мне так необходима… Просто, если ты хочешь выговориться, то я готов выслушать без осуждения и без советов. По себе знаю, что иногда полезно что-то произнести вслух. Да, это не решит проблему, но станет легче. Морально.

– Мы с тобой планировали вроде как смотреть кино, а не вываливать друг на друга душевные проблемы.

– Начало фильма мы все равно благополучно проболтали. Честно сказать, обещанный триллер какой-то тухленький. А так будет повод еще раз собраться у меня, зазырить что-нибудь другое.

– Тебе лишь бы найти повод, – Лиля растерянно улыбается. – Ну, раз я сегодня на кушетке… – усаживается поудобнее на матрасе, поправляя под собой плед.

– Я могу затронуть тему твоей семьи? – осторожно первым начинаю разговор, так как понимаю, что Лиля сама не решится.

Она мне кивает, и я расцениваю это как знак продолжать дальше.

– Как я понял, твой отец…

Какое бы слово подобрать? Не «алкоголик» же…

– Любитель… – «прибухнуть» не договариваю. Тоже как-то коряво звучит.

– Какой ты догадливый. Только он не любитель, а профи, – грустно усмехается, подтягивает к груди колени и накрывает их руками, тем самым пряча от меня.

– Как давно он стал этим злоупотреблять? – если не захочет отвечать, это ее право. Но я хотя бы постараюсь ее разговорить.

– Примерно с тех пор, как я пошла в школу. Раньше за ним такого не замечала. Он вообще до моих лет семи был как будто другим человеком, – замолкает, на секунду касаясь губами пальцев. – Я вспоминаю то время с любовью. Были моменты такого, знаешь, детского счастья. В сознании остались пусть и размытые, но цветные теплые краски.

Решаю Гордееву не перебивать. Слушать – вот что от меня сейчас требуется.

– Я засыпала исключительно с папой. Я к нему тянулась. У меня была с ним какая-то особая тесная связь. А потом что-то произошло. Что-то оборвалось у него со мной. Я тогда пошла в первый класс. Это совпало с тем, что отец потерял работу. Долго не мог никуда устроиться. Денег не хватало. Потом еще бабушка умерла. Он очень переживал утрату. В нашей семье начались скандалы. Мама в момент ссор сначала держалась, отвечала отцу на равных, а потом… Стали появляться ее слезы. Я-то не понимала, что происходит. Почему они ругаются? Бывало, накрывала голову подушкой, чтобы не слышать, как мама плачет.

Я Гордееву понимаю, как никто другой. Я тоже накрывал голову подушкой…

– А дальше?

– Дальше я взрослела. Юношеский максимализм постучался и в мои двери. Он проявлялся в том, что мне хотелось быть услышанной, по́нятой отцом. А мне вкладывали в голову мысль, что моя позиция не интересна. «Меня твое мнение не ебет, пока ты сидишь на моей шее», – вот его слова. – Лиля решает промочить горло, дотягивается до бокала. Я на опережение обновляю ей напиток. – Спасибо, – делает глоток. – Было страшно. Обидно. Унизительно. Убегала из дома в прямом смысле слова, нарезая круги по парку и глотая слезы.

Тут я тоже с ней согласен. Отец – неотъемлемая часть нашей жизни, и вот когда с ним нет контакта, тепла и внимания… Это очень, очень печально. И ты, к сожалению, ничего не можешь с этим сделать. Хоть тресни.

– Он интересовался, чем ты живешь, какие у тебя интересы?

– Нет. А я оценками в школе, спортивными достижениями хотела добиться от него какой-то похвалы. Чтобы он мне сказал, какая я умница. Что он мной гордится. Хрен там. Отец придерживался политики «кнута», а вот с «пряниками» у него всегда был дефицит.

Я вот даже кнута и пряника не вкусил.

– Как доброе слово сказать, так фигушки, а как наказать, так он первым делом. Поставить в угол. Запереть в туалете. Отец до сих пор думает, что за его методы воспитания я должна быть ему благодарна. Что они из меня сделали человека. Ага, я сама из себя сделала человека. А он лишь посеял во мне сомнения, комплексы и непринятие себя. Вот за это ему точно поклон до земли.

– Он когда-нибудь поднимал на тебя руку?

– Нет, но одно лишь побледневшее выражение его лица в момент очередного пьяного раздражения всегда парализовывало меня. Просто стояла и пошевелиться не могла, выслушивая, какая я криворукая, бестолковая и вообще неблагодарная дочь, раз не хотела отцу сгонять за пивком. Аргументы, что мне тупо не продали бы, не работали. Это сейчас я уже научились абстрагироваться. Когда мысленно, когда вслух посылать его в то место, куда я хочу, чтобы он наконец отправился. – Лиля берет кусок пиццы. Медленно отрывает корочку и отправляет ее обратно в коробку. Перебирает пальцами начинку, очень сосредоточенно глядя на нее. – Однажды отец перепил, пришлось вызывать скорую, чтобы его откачали. Я никогда не видела его в таком состоянии. Просто на грани жизни и смерти. Самое парадоксальное, что в этот гребаный момент я поняла, что не готова его потерять, – глубоко выдыхает. – А ведь я столько раз представляла себе, что он исчезнет, испарится, растворится…

Я и не представлял. Мой сам по себе исчезал куда-то.

– А мама, какие у нее сейчас взаимоотношения с твоим отцом?

– Мои родители развелись не так давно. – Лиля все-таки пробует кусок пиццы, измученный на нервяке в ее руках. – Но из-за квартирного вопроса и связанного с ним геморроя они продолжают жить вместе. Отец обитает в своей комнате, где есть все, что ему нужно: кровать и телевизор. Мы с мамой ютимся в другой. Сдается мне, что маму вся эта ситуация вполне устраивает. Она постоянно на работе, много ночных смен, домой приходит разве что выспаться. – Снова в Лилиных руках бокал с газировкой, и я понимаю, что она потихоньку расслабляется, выговаривается. – Ладно, я худо-бедно разберусь со своей жизнью. Закончу универ и свалю куда-нибудь. Но мама… Она ничего не хочет менять. Что ей мешает найти другого мужчину? Ведь она официально свободная женщина. Еще молодая. Красивая. Финансово независимая. Почему она не может обрубить эти канаты, которые связывают ее с отцом? – Риторические вопросы Гордеевой так и повисают в воздухе. – Мне иногда кажется, что мама настолько привыкла вечно быть спасителем и спасателем, что, избавься она от этих ролей, как будто пропадет смысл жизни. Вот эти ее вечные громкие фразы: «Как он без меня?», «Сопьется», «Пропадет». Она за него даже коммуналку заплатила в прошлом месяце. «А что делать, если у него денег нет?» Действительно. А зачем ему находить эти самые деньги, если есть бывшая жена – добрая душа, которая решит все его проблемы. Даже на сигареты даст или бутылку, если хорошо попросить, когда в очередной раз очень плохо. Меня так морозит от понимания того, что отец не изменится, если сам этого не захочет. А это вряд ли. Потому что попытки были, но, видимо, чисто для галочки, чтобы мы не бухтели. Мама тоже ничего в жизни не поменяет. Забивать на свою жизнь, приносить ее в жертву ради кратковременных моментов просветления другого человека – это прям ее кредо. Но это ее выбор. Тут я тоже бессильна.

Лиля выпрямляет ноги, разминает их и разворачивается ко мне:

– Говорят, что девушка подсознательно ищет мужчину, похожего на отца. Да упаси бог встретить такого же и строить с ним отношения, а уж тем более семью. Лучше быть одной, чем с таким.

Так вот кого Гордеева прячет под балахонами. Маленькую недолюбленную отцом девочку, которая не хочет повторять сценарий жизни матери… «Все равно с кем, лишь бы не быть одной» – это явно не про нее.

Глава 14

«Доктор Пеппер» vs «Карамельный попкорн»

Артем

Мне необходимо сейчас что-то ответить. От меня ждут этого ответа.

– Насколько я знаю, взаимоотношения дочери с отцом могут повлиять на ее самооценку и общение с противоположным полом.

– Это и пугает. – Лиля тянется за вторым куском.

Правильно-правильно. У меня тут тоже нервяк, и я уже схомячил свою половину пиццы.

– Рассказать, какое у меня самое неприятное воспоминание из детства об отце? Даже не воспоминание, а ощущение, – Лиля перестает жевать.