Актуарий Прихода

– Письмо, то первое, написал Евсеев. Не он сам конечно, кто-то из его так называемой паствы. Из секты. Я лишь добавил приписку о Вашей матери.

– Зачем ему понадобилось писать мне?

– Он хотел встречи. По двум причинам: вы нужны ему, как знаменитый милиционер, герой, легенда, он хотел видеть вас в рядах секты, считал, что секта станет сильнее. Хотя я и не понимаю, как он собирался Вас уговаривать.

– А вторая причина?

– Вторая причина – его тщеславие. Раздутое эго, которому требовалось постоянное подтверждение собственного величия, в том числе и от вас. Ваш бывший ученик – псих, вы знали?

– Уж догадался, – огрызнулся я. Вспомнил смеющееся лицо в квартире, где полы краснели от пролитой крови.

– Он очень хотел показать вам, кем стал. Как возвысился. Так ребенок хочет показать себя перед отцом. Только его неуравновешенное состояние, внесло свой вклад конечно же.

– Как меня нашли у Евсеева?

– Очень просто, за вами следили. С того самого момента, как Коля Буянов повез вас в отделение, за вами непрерывно следили.

– Где моя матушка, Краснов?

– Все там же, в деревне.

Вздохнул с облегчением. Я знал, что он не врет.

Удивительно, но меня больше ничего не интересовало. Почему я жив? Кто убил ту девочку? Почему в Приходе знали, что меня везут к Евсееву? Зачем Краснов переписал письмо и написал еще одно? Мне было не интересно, главное с матушкой все в порядке, а что теперь будет со мной, без разницы. Я устал.

– Вижу Вы потеряли интерес к разговору, комиссар, – сказал актуарий. Он не смотрел на меня. Водил пальцем по обводу курка пистолета. Мне бы насторожиться, может даже испугаться, но мне все равно.

– Тогда не буду тратить Ваше время попусту. Есть информация, о которой Вы должны знать, прежде чем решить…

– Что решить? – перебил я.

– Что делать дальше, как поступить, – ответил Краснов.

– Опять какие-то загадки, черт бы их побрал, как они мне надоели.

– Не беспокойтесь, скоро никаких тайн не останется.

Актуарий взял пистолет и убрал в кобуру, на поясе. Поправил полы плаща, прочистил горло и начал говорить:

– Я следил за Вами, Сергей Борисович. Что-то около года. К сожалению, мой к Вам интерес не остался без внимания Ивани Таи, он тоже заинтересовался. Вам повезло, друг мой, что в Вас не так много тщеславия, жажды быть наверху, желания быть известным всем и вся.

– Что? При чем тут…

– Помните наш разговор в моем кабинете? Я сказал тогда, что он бог, всемогущий и всезнающий. Я сказал не правду.

Я хмыкнул, – «Ну еще бы».

– Не совсем правду, точнее.

«Дерьмо».

– Ему подвластны люди, поглощенные собственным тщеславием, он знает о них все, будто видит их же глазами. Управлять ими он не может, но такие люди, как открытая книга для него.

– Но, Евсеев, зачем тогда…

– Евсеев, пожалуй, один из самых тщеславных людей, что я знал. Для Ивани Таи он, как препарированная лягушка под микроскопом. Но этот псих никуда не выходил из своей комнатенки. Представляете, Рудник. Он просидел в ней два года, с самого освобождения, ни разу не вышел. Всем занимались приспешники, они как настоящие сектанты с промытыми мозгами, делали все, что бы он не попросил. И многие-многие другие: обиженные, маргиналы, бомжи, просто чокнутые шли за ними, также как за Евсеевым. Но вот не задача, им не нужна была слава, они не жаждали власти, и Лорд ничего о них не знал.

Часы на стене пробили полночь, странное время, на грани прошлого дня и дня следующего. Дьявольское время, обязательно что-нибудь да случится.

– Приход пытался выйти на подполье, некоторых схватили, пытали, но ничего не смогли узнать. Со временем общество разраслось, они даже совершили пару терактов.

– Почему я не знаю? – удивился я.

– Пострадали люди Прихода, а Приход никогда не выдает своих тайн.

«Ага, а сегодня вечер откровений»?

– Дело принимало скверные обороты, я чувствовал, что лорд нервничает, если такое понятие вообще применимо к существу по имени Ивани Таи. Тогда он заметил Вас.

– Я не особо то и стремился к власти, – сказал я.

– К власти нет, а вот к известности. Не сейчас, в прошлом. Интервью в газетах и на радио не прошли для Вас даром. Но дело не в ваших моральных качествах, лорд заинтересовался из-за меня. Мой интерес стал спусковым крючком.

«На кой ляд я тебе сдался»?

– Лорд увидел в Вас, Сергей Борисович, ключ к решению проблемы. Он видел, как в телепередаче, чем закончится история, если Евсееву напомнить про своего старого учителя. Так и случилось. Оставалось только обронить невзначай в паре мест, что в Приходе скоро объявится герой столицы – комиссар Рудник, как шестеренки закрутились и привели машину в движение: Витя, мой водитель, не забыл похвастаться, кого возит, хороший он парень, – актуарий не обратил внимания на очень скептический «хмык», продолжил, – Но болтливый. Коля Буянов, услышав новость, тут же побежал докладывать связному патрона.

– Так вот, кто меня сдал? А я хотел его к себе водителем взять, когда подсижу тебя, Клим Вячеславович.

– Ты не сможешь, Сергей, – сказал Краснов, он смотрел мне в глаза, его лицо словно камень: скулы напряжены, брови сведены к переносице.

– Я пошутил. Шутка такая. Смешная, – вдруг захотелось оправдаться, взять слова назад.

– Не сможешь, потому что не справишься. И я боюсь, что не справлюсь, я не имею права, но боюсь.

«Что ты задумал, чекист? Зачем следил за мной? Зачем пришел сегодня»?

– Буянов сообщает о Вас в секту, вы получаете письмо, навещаете меня в кабинете…

– Погоди, Клим Вячеславович, ты кое-что забыл.

– Что же?

– Зачем ты переписал письмо? Зачем написал про матушку?

– Все перебиваешь, торопишься, зря ты так, Рудник, – актуарий склонил голову, потер переносицу от усталости, ни дать ни взять.

Вот он шанс, в ящике стола макаров, выдвинуть легким бесшумным движением, выпрямить руку под столом и все – прощай Краснов. Но я сидел и смотрел на усталого человека напротив и не делал ничего.

– Я оставляю главное на конец разговора. На десерт обычно подают сладкое, но у нас будет водка. Теплая, горькая водка, каждый ее выпьет. Я написал, в надежде заронить в твою душу зерно сомнения, раздражающую кляксу на листке с красивыми, ровными строчками, скорлупку в яичнице – маленькую деталь-занозу. Ивани Таи знал, не надеялся, а знал, как поступишь ты, что сделает Витька, Буянов, Евсеев – вы отыграли по нотам. По-другому не могло быть, ведь планы, выстроенные лордом, проходят в точности, как он задумал. Я внес лишь маленькую корректировку, почти незаметную, действовал по наитию, и у меня, получилось, только не все, и совсем не так, как хотелось.

– Что с девочкой? – спросил я.

– Она мертва.

– Ты издеваешься, чертов ублюдок?

– Совсем нет. Девушка мертва, ее убили. Ты был прав во всем: произошло убийство, ее отравили, яд подлили в чай. Более того, я знаю, кто убийца.

Будь проклят день, когда я решил сам съездить на сообщение о трупе в маленькой загаженной квартирке в кособоком домике рядом с развалинами порта. Надо было сослаться на болезнь.

– Кто же он?

– Лорд Ивани Таи.

«Естественно, Приходу известны и причины произошедшего, и виновник богохульства, и то, как именно совершено преступление», – вспомнил я, – «Естественно, твою мать. Уж какое богохульство, слов нет».

– Правда, я не могу назвать случившееся убийством в полной мере, всё-таки убийство совершается против воли, а тут…

– Божественный сосуд, – пробормотал я в смятении.

– Верно, просвещенная всем сердцем желала стать божественным сосудом, и лорд Ивани даровал ей желаемое. Он поглотил ее разум, заменил на свой или на свою энергию, или на свою божественную сущность, я не понимаю до конца, что там происходит. В общем, был лорд в одном теле, стал в другом, в итоге два трупа: один в прямом смысле слова, другой в переносном. Лорд в последнее время предпочитает девочек.

Я вспомнил, как менялось лицо у супчика в сюртуке и цилиндре, как оно становилось женственнее, черты округлялись, а потом морок исчез.

– Боже сохрани, – прошептал я.

– На бога надеяться я не могу, – сказал Краснов. Громко, четко, уверенно.

– Чего ты хочешь, Краснов? – повторил я. Который раз за вечер?

Актуарий сидел прямо, смотрел в упор, в его руке вновь блестел пистолет. Я понял, что время пришло. Сейчас для меня все закончится. Или начнется, кто что предпочитает.

– Из-за тебя погиб Евсеев. Он – чудовище, но ни один человек не сравниться с тварью с небес. Он и его секта были шансом для всех. Теперь секта развалится и никогда не переродится в сопротивление.

– Послушай, Краснов…

– Нет, это ты послушай, и сделай так, как я скажу. Вспомни ту девчонку, что ты кинул, как только узнал о ребенке. Вспомни того цыганенка – он так и замерз у обочины. Вспомни, как насмехался над матерью, слишком она сильно верила в бога, гаденько так насмехался, злорадно, а теперь что? Уверовал? Думаешь он простит тебя? Вот тебе суд божий. Прямо здесь, на земле, в твоей сраной квартирке, где никого нет и ничего не работает. А теперь встань и сделай, что должен.

– Нет, – я застонал, мне хотелось упасть со стула, свернуться калачиком и зареветь, как в детстве.

– Да, – прозвучало как приговор. Не по-бутафорски, как на суде в Приходе – по-настоящему.

– Ты станешь новым главой секты, руководителем будущего сопротивления. Или я убью тебя.

***

Через поле, особенно такое, заросшее наполовину рожью, наполовину сорняками, путь не близкий и не быстрый. Под ногами сухая земля в крупных трещинах. Дороги нет, даже тощей еле видимой тропинки. Только размытые обводы домика вдалеке как ориентир.

Скрипнули петли, их давно никто не смазывал. Открылась узкая, низенькая дверка. Сутулая пожилая женщина на табурете у стола подняла голову, присмотрелась. Черты ее лица разгладились, губы сложились в улыбку робкой надежды.

– Сережа, ты?!