Танька и Тигер

Но бывали такие дни, когда на охоте не везло – вот не везло, и хоть убейся, а ничего не поймаешь. Тигер в такие дни ей кашу варил, очень ловко поленья складывал в очаг, поджигал поленья, воду кипятил, а в эту воду кипяченую сыпал белый порошок, говорил, что это сухое молоко, но Танька ему не очень верила – тоже, придумал! Молоко оно мокрое, а сухим не бывает. Но вода кипяченая от этого порошка, действительно, как молоко становилась белой. А в белую воду Тигер сыпал хитрую смесь под названием мюсли. В общем ничего так получалось, можно было денек продержаться, мюсли в белой воде пожевать. Не рыбка и не курочка, конечно, но съедобно. А еще Тигер говорил, что это безумно полезно, что там витаминов – море. Причем самых разных – и «А», и «Бэ», и «Цэ». Но Танька ни про какие витамины слышать не хотела. Вот рыба свежая – это точно полезная штука без всяких там «а-бе-це».

Но ей нравилось смотреть, как Тигер кашеварит. И вообще нравилось, что он не в лесу живет, а в хижине. Не дворец, конечно, но все же дом. Хижину эту построил ученый по имени Антуан, Тигер про него двести раз рассказывал, он в лесу два года жил и звериный язык изучал, диалекты разные, а потом улетел куда-то на своей самолетной тарелке, как он сказал – по срочному делу. Обещал вернуться, но сразу Тигеру честно сказал, что быстро вернуться не получится – наверное, только через год или два. И попросил Тигера дом стеречь и за морской свинкой ухаживать. Звали ее просто Свинкой, она родилась в какой-то далекой стране, Тигер даже не понял, где эта Южная Америка находится. Там Антуан ее приручил и с собой взял звериные языки учить, диалекты разные. Но Свинка не очень-то любила учиться, она целый день морковкой хрумкала, а если морковь вдруг заканчивалась, она к Антуану приходила и, трагически скосив глаза, бормотала на человеческом языке: «Месье, же не манж па сис жур!1» или «Будь человеком, дай морковки!» За морковь Свинка была готова учиться хоть 24 часа в сутки, хотя половину суток она обычно спала. Зато для другой половины Антуану пришлось засадить морковью большой огород, и весь подвал под хижиной был забит морковью.

То есть в подвале ничего интересного не было. А в доме – чего только не было! Одних книг штук, наверное, пятьсот или тысяча. Тигер, правда, читал плохо, только по складам, и то с ошибками. Но зато картинки он во всей тысяче книг сто раз видел и запомнил все до одной. И Таньке любимые картинки показывал; а когда показывал – так, как бы невзначай, касался своей большой лапой Танькиной лапки, левой, у нее сердечко от этого сладко замирало на миг, как тогда, на теплом камне. А в один день Тигер вздохнул задумчиво и положил полосатую лапу большую сверху на Танькину маленькую, прижал, несильно, как бы невзначай, и затих. И Танька затихла, сердечко ее не замерло – провалилось куда-то далеко, в задние лапки. Но потом тихонько очнулись – Танька и сердечко – и тихонько, чтоб не обидеть, решили вытащить левую лапку из-под тяжести полосатой. А Тигер – он как бы и не заметил ничего, другой лапой переворачивал странички и водил ею по картинкам.

Дни проходили за днями, Танька обживалась в диком лесу. Поначалу все было такое новое, яркое, что и думать ни о чем времени не было. Но потом день за днем повторялся, и порой Танька лежала на теплом камне или на ветке дерева грелась на солнышке, жмурилась в светлых лучах, и картинки из ее прошлой жизни во дворце в светлых лучах проносились. Не то, чтобы Танька скучала по вкусной еде – здесь в лесу после охоты еда была вкуснее, пожалуй. Но почему-то Танькины глаза порой становились грустными.

– По дому скучаешь? – как-то Тигер рядом сидел и увидел грусть в Танькиных глазах.

– Нуууу… – потянула Танька; она сама толком не знала – скучает или нет?

Тигер снова как бы невзначай Танькину лапу своей полосатой накрыл, но у нее сердечко уже не проваливалось, она этого Тигера изучила и знала, что он порой лапой начинает приставать.

– Ты что, бабник что ли? – Танька, ворча, вытащила лапу из-под тяжелой полосатой.

– Сама ты бабник! – Тигер обиделся. – Я так, чтоб поддержать по-товарищески. Бабник! Скажет тоже!

– Ну и поддерживай, а лапой не лезь!

– Ну и не буду. А сама – чего грустишь-то?

Танька вздохнула: «Умер мой сероглазый король…»

– Чего?

– Ничего! Стихи такие, мне Принцесса читала.

– Ну у тебя-то никто не умер?

Танька снова вздохнула.

– Да как тебе сказать? Не знаю!

– Так не бывает – знаю, не знаю. Либо умер, либо нет! – Тигер даже головой своей замотал полосатой.

– А я вот не знаю…

***

– Помнишь, я тебе говорила, что Король Его Величество меня на разные важные дела королевские брал? У меня дар такой есть – от бабки Тамарки – ежели человек там или зверь начинает врать, я это чую и фыркаю. Дар такой, королевский.

Танька скромно подобрала лапки и уселась, как настоящая кошка из дворца.

– Ух ты! Прям сразу чуешь?

– Ага!

– Хорошо, что я никогда не вру, а то бы… – начал Тигер, но Танька сразу фыркнула. Тигер закатил глаза к полосатому лбу. – Ну было два раза, так не корысти ради, а просто так, народ лесной повеселить.

Танька снова фыркнула, а Тигер начал голову чесать, будто у него там муха в шерсти запуталась.

– Ладно, – вздохнула Танька. – Взял меня Король на оченно важное дело, понятно – королевское, но очень важное. У него Султан из Багдада решил ослика любимого моего отобрать.

– Какого еще ослика? У тебя что, весь дворец любимый? Сколько еще любимых, про которых я не знаю…

Танька посмотрела, как у Тигера глаза загорелись от обиды и еще какого-то чувства, сразу не распознать. Или распознать… Танька улыбку спрятала.

– Обычный Ослик, он с Василием на конюшне жил, звали Заморышем, да и сейчас зовут. Потому что он простой-простой, да не очень. Если его ночью за хвост дернуть внезапно, у него из-под хвоста монеты золотые начинают сыпаться в разные стороны…

– Врешь! – чуть не закричал Тигер, – Не бывает такого, чтоб у простого осла из-под хвоста золотые монеты падали!

– Я-то как раз никогда не вру! – гордо сказала Танька. – А про ослика нашего не выдумывай, всю правду говорю, это особенный ослик, Заморыш, его из-за моря от Султана привезли, его Король наш у самого Султана из Багдада на ковер-самолет выменял.

– Ух ты! – снова сказал Тигер и от удивления уселся на хвост.

– Да! – еще раз подтвердила Танька, – Выменял на ковер-самолет. А потом, знаешь, чего придумал этот Султан? Что мы ему ковер-самолет дырявый дали, и что он теперь совсем продырявился и не летает теперь. Вот Султан и говорит нашему Королю: «Ты, Ваше Величество, либо мне ослика волшебного возверни, а ковер свой дырявый забирай. Либо я соберу армию большую и на тебя войной пойду, победю тебя и ослика все равно заберу! Вот так!

– Вот гад! – выдохнул Тигер, глаза у него стали круглые.

Танька тоже села – не на хвост, конечно, это Тигер мог из своего хвоста кресло сделать, а Танька не могла.

– Гад, конечно. И меня забросил за тридевять земель, и Короля моего погубил.

– Как погубил? – Тигер все хлопал круглыми глазами.

– Да просто… погубил. Мы к нему поехали с дарами, официальная делегация. Конь Василий под Королем, а я как обычно – у Василия на голове. Рядом с нами сундуки богатые в тележках – с дарами для Султана. Королю Его Величеству очень не хотелось с Султаном ссориться и воевать. Не любил он войну, вот не любил и всё! Обычно Короли ее любят, а мой – не любил. Часто приходил к нам с Принцессой и говорил, что война – это гадость и кровь, и несчастье на бедные головы. В общем, очень не любил. Но ослика ему отдавать не хотелось. Он же знал, что честно поменялся, хороший ковер-самолет, большой по размеру за ослика отдал, никакой не дырявый. Летал хорошо, быстро, все честно. А Султан, видно решил себе и Заморыша прикарманить, и ковер оставить, а вместо настоящего самолета нам подсунуть тряпку дырявую.

– Нечестно же! – завопил Тигер, только не громко, почти шепотом.

– Честно-нечестно, а королевская работа – трудная. Может, у бессовестного какого короля и легкая, а у моего очень трудная. Была.

– Почему была?

– Охх! Недогадливый ты какой! Султан же, понятное дело, обманул нас. Принял по-царски, как положено, официальная делегация. Сладкие речи стал говорить, подарки рассматривать, нахваливать, языком даже от удовольствия щелкал, как попугай прямо. Потом обедом вкусным накормили. А потом и говорит моему Королю: «Оченно мне ваша кошечка королевская нравится! Подарите мне ее. И конь ваш Василий – замечательный! Ему бы в моих конюшнях стоять, он бы такое могучее потомство дал…»

– Ух ты! – Тигер замотал головой.

– Да! – подтвердила Танька, – А мой Король говорит Султану: «Ваше Султанское величество, осмелюсь напомнить Вам, что у нас есть еще один неразрешенный вопрос. Вы же не могли серьезно подумать, что при нашем обмене я Вас обманул и вручил Вам негодный к использованию ковер-самолет!»

– Ну да! – Тигер закивал, будто сам менял ковер на ослика.

– Вот! Даже тебе ясно. А Султан, он такой хитрый, он сверкнул золотыми перстнями и хитро так медовым голосочком: «Ваше Королевское Величество. Именно это я оченно серьезно подумал, когда убедился, что ковер-самолет вы мне вручили с дыркой, может, ее моль проела, а вы о том не знали. Но все именно так: дырка сия с самого начала не позволяла мне насладиться полетом. Ну сами представьте: какой же это полет с наслаждением, ежели одна нога в дырку проваливается, а вторая вот-вот провалится, поелику ткань ковра ветхая, прям расползается под ногами. И под руками тоже. Ветхая совсем!»

– Ого! А Король чего сказал?

– Король не сразу сказал. Он на меня смотрел и слушал, как я фыркаю. Я как слышу, что кто-нибудь врет бессовестно, ну хоть сам Султан, я фыркать начинаю.

– Мда! – Тигер потер уши лапой. – А после что было?

– Султан поднялся со своего ложа, хлопнул в ладоши, и слуги внесли ковер-самолет. Очень он был похож на наш, от Его Величества, но такой старый и нечистый, будто его двести лет грязными ногами топтали. И в нем, действительно, огромная дырка чернела и рядом, видно было, ткань вот-вот полезет, и новые дырки пойдут.

«Ну! Узнаете свой ковер, Ваше Величество?» – Султан чуть не смеялся Королю прямо в глаза. «Вот, видите, все как на вашем ковре: здесь ласточки вышиты, чтобы узорные полеты делать, здесь – Солнце, чтобы вверх лететь, здесь – Земля, чтобы вниз лететь. Это же ваш ковер, который вы мне подсунули в обмен на золотого ослика. Этот ковер ваш два дня чуть-чуть полетал, а потом вообще летать перестал. Вот, извольте сами убедиться – хоть что с ним делай, а летать не будет».

Я опять фыркнула, и Король мой сильно нахмурился. Очень ему хотелось сказать гневные слова, но он знал, что потом будет ссора с Султаном, а за ней – война, и потому сдержал себя, хоть у него рука даже, что лежала на рукояти королевского меча, чуть дрожала.

«Ваше султанское Величество…» – начал мой Король и остановился, чтобы дрожь в голосе унять, покашлял и продолжал уже твердым голосом: «Я, конечно, с радостью осмотрю этот почтенный ковер. Потрогаю, пощупаю. Только все это лишнее. Вы же сами видите, что этот ковер совсем-совсем древний. А мой ковер, то есть уже ваш ковер, который вам торжественно вручили в обмен на ослика, был почти новый. Ну не с иголочки, но он был крепкий, толстый, прочный, и летал превосходно. Я сам его отдавал с болью в сердце, поскольку таких волшебных вещей на всем белом свете осталось немного…»

Король замолчал на время и продолжил таким же твердым голосом, тверже не бывает: «Конечно, Ваше Султанское Величество ввели в заблуждение. Кто-то из ваших не совсем верных слуг, возможно, подменил хороший новый ковер-самолет на какую-то старую тряпку, не побоюсь этого слова…»

В султанских покоях повисла тишина, зловещая, только Король продолжал твердо стоять и неслышно дышал, да Султан продолжал стоять и сопел своим кривым носом, как старый филин. Глаза его были темны от гнева, а руки – те просто тряслись. И вот в темных глазах засверкали молнии, и Султан завизжал:

«Вы мне, в моем дворце, перед моими слугами, под оком всевидящего Аллаха бросаете такие обвинения?!!!! Вы намекаете, что среди моих верных слуг может найтись бесчестный человек, который обманет своего Султана?!!! Вы, может, хотите сказать, что я сам способен на такую гнусную ложь, которой недостоин даже простой смертный, а лик Султана даже отразить и сотую часть такой лжи не может, ибо Султан – наместник Аллаха на Земле?!!! Вы покушаетесь на самое Святое, на Нашу Веру?!!!»

Тут я опять фыркнула, но это не помогло…

– Совсем не помогло? – моргнул Тигер.

– А ты что думал, я колдунья какая? Нет, Тигер, не колдунья. К сожалению.

Лицо моего Короля тоже потемнело от гнева, зато рука уже не дрожала, а крепко схватила рукоять меча. Султан это тоже заметил и завизжал еще выше – как чайник со свистком: «Убивают! Король меч обнажил! В моем доме! Под оком всевидящего Аллаха! Караул! На помощь!»

Со всех сторон стали сбегаться стражники с кривыми арабскими саблями. Конечно, они на Короля не посмели напасть – тем более, что меча Его Величество не обнажил, а только вытащил на полвершка из ножен. Да и вид Короля был страшный-страшный, он же не маленький человек был, а богатырь, вдвое выше всех этих стражников. И потому они остановились, не решаясь приблизиться. Но Султан, видя их страх, громко хлопнул в ладони, и сверху, из-под узорного потолка султанского на Короля упала огромная сетка, из тонких прочных веревок. Не успела она упасть, как Его Величество взмахом меча рассек ее, я думала – пополам, но нет, сетка осталась сеткой, она упала на Короля, ее потянули в одну сторону, в другую, ловко запутывая моего сероглазого Его Величество, и совсем скоро он уже не мог сопротивляться, связали по рукам и ногам.

«В темницу его! Бросить на съедение львам! В подземелье! Пусть там сгниет враг Султана и Аллаха!» – Султан продолжал свистеть, как чайник. Противно так и громко, аж уши закладывало…

– А ты что? – Тигер хлопал круглыми глазами.

– А я что? Я попятилась и вскочила на диван Султана. Можно было бежать, но куда? А, может, я просто застыла от страха. Вот уж не думала, что Султан решится на такую гадость. Фыркай, не фыркай, а никому до этого дела в султанских покоях нет.

Но прошли какие-то длинные минуты, Короля моего уволокли, не знаю куда, может, действительно, в клетку львов бросили, а может, просто в подземелье. Стражники разошлись, осталось несколько, про меня вообще забыли. Но нет, не забыли! Султан отдышался, упал на свой диван, поел винограда, еще отдышался, закрыл глаза – надолго. А потом раскрыл и повернул свой кривой нос направо, налево, налево, направо… и увидел меня, я вжалась в подушки дивана.

– Ух ты!

– Да, вжалась, – кивнула Танька. – Но невидимой не стала, Султан меня увидел и очень обрадовался. «Ой, киса! Кошечка королевская! Иди ко мне, я тебя любить буду, кормить как царевну, будешь у меня любимой кошечкой в кошачьем гареме. Тридцать восьмой кошечкой любимой. Нет, тридцать девятой? Ой, не помню я всех своих красавиц! Но всех люблю как родных. Иди! Мур-мур-мур!»

Он потянул ко мне свою лапу противную султанскую, и уж я показала, какая я ему «мур-мур-мур». Никогда не царапала людей, а тот выпустила когти на целый вершок и как садану Султана по лапе его султанской! Ой, ты бы слышал, как этот кривоносый завизжал. Опять визжал: «Убивают! В покоях султанских! Под всевидящим оком Аллаха!» Визжал как поросенок недорезанный. И стражники снова сбежались, с кривыми саблями. Меня бы они не испугались зарубить, я не богатырь какой. Но Султан такой злой был, что остановил их и начал бормотать, и кривые пальцы скрючил, как когти. «Омбала, шомбала, камбала, чумбала…» Я всех слов не запомнила, но вдруг поняла, что превращаюсь… в воздух, и по воздуху улетаю куда-то сквозь султанский потолок.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Господа, я не ела шесть дней! (фр.).