Два кусочка сахара

Девочка наконец-то улыбнулась и снова закивала своей светлой головкой, как будто вспомнила, как плавала в океане.

Лиза оставила их наслаждаться обедом и пошла на кухню, чтобы выпить чего-нибудь холодненького.

– Ты еле на ногах держишься, – заметила Жульет, протянув ей стаканчик холодного чая. – Ты спала прошлой ночью?

– Не переживайте за меня, я просто немного устала с дороги и с непривычки никак не войду в рабочий режим. – Лиза потерла слипающиеся глаза, как только мамаша Жу спросила ее про сон.

Прошлый вечер она провела на автобусной станции в Вест-Вэлли-Сити, дожидаясь автобуса до Аризоны, а потом тряслась всю дорогу от страха перед неизвестностью. Прибыв в Финикс рано утром, она пересела в первый попавшийся автобус и поехала в Бисби, не имея абсолютно никаких ожиданий от предстоящего будущего.

И вот она разносит еду совершенно незнакомым людям, с которыми предстоит жить в одном городе и подружиться.

– Джек! – закричала мамаша Жу так громко, что Лиза вздрогнула от неожиданности.

Мистер Томсон появился в ту же секунду, как будто только и ждал, когда его позовут.

– Ступай-ка подмени Лиззи в зале, пусть девочка отправится наверх и отдохнет как следует! И как ты не учел того обстоятельства, что бедняжка проделала большой путь, чтобы добраться сюда?

– Я? – Он виновато развел руками, потом покорился, забрал у Лизы поднос и молча пошел в зал.

– Сегодня ты можешь в кафе не возвращаться. Разбери вещи, сходи в душ, выспись как следует. А завтра начнешь свой рабочий день с новыми силами.

– Не стоит, правда… – Лизе показалось, что она не способна справиться даже с такой простой работой, как разносить еду на подносе, раз ее так быстро просят убраться.

– И еще кое-что запомни: никогда не спорь с Жульет Банколе, если не хочешь неприятностей. – Мамаша Жу ткнула себя пальцем в грудь и повернулась к плите как ни в чем не бывало.

Глава 4

Лиззи – так ее называла только мама, и то, когда она была совсем маленькой. Отец просто убирал последнюю букву, превращая Лизу в Лиз, даже если говорил что-нибудь ласковое.

Когда мадам Жульет к ней так обратилась, Лиза Гилмор на миг превратилась в восьмилетнюю девочку, носящуюся босиком по улицам с кучкой бестолковых мальчишек.

Будь ее мать до сих пор жива, может, Лиза никогда бы и не узнала, что есть в Аризоне такой малюсенький городок, как Бисби, и уж точно не имела бы понятия, как он выглядит.

Но пути Господни неисповедимы, как часто говорил пастор Алистер, когда она вместе с родителями приходила на службу в церковь. Пастора Лиза откровенно недолюбливала, потому что он то и дело норовил сделать ей замечание, да еще и таким тоном, словно это она распяла Иисуса на кресте. Для него каждый прихожанин, не вносивший положенного пожертвования, становился объектом для порицаний и нравоучений. Учитывая то обстоятельство, что ее мать, Кэтрин, была слишком доброй и милой, а отец мог послать куда подальше в два счета, отдуваться за всю семью приходилось маленькой Лизе. Она то и дело попадалась под горячую руку, точнее под горячий язык пастора, будучи недостаточно хорошей во всем: и в учебе, и в вере, и в поведении.

Как только Лиза доросла до того возраста, когда можно самой принимать решение относительно посещения церкви, она забыла туда дорогу навсегда. Бог отныне поселился у нее в сердце, потому что вера ее была не такой уж слабой, и разговаривала с ним она там, где находилась.

Вот и сейчас, оказавшись в комнатке над кофейней «Два кусочка сахара», она мысленно завела разговор со своим невидимым другом. В последнее время только он ее и слушал.

Оставшись в одиночестве, она сначала жутко разозлилась, искренне не понимая, за какие грехи Он уготовил для нее такую судьбу. Потом гнев сменился смирением, перемешанным с отчаянием, которое накрывало ее волной так неожиданно, что она начала бояться выходить из дома. Смирение же пришло совсем недавно, а вместе с ним и безразличие ко всему.

В двадцать девять лет достаточно поздно начинать все сначала, учитывая, что до этого у нее все было. Тот, кто ничего еще не имеет, с предвкушением ждет будущего в отличие от того, кто все потерял.

Лиза легла на узкую кровать и сложила руки на груди. Старая побелка на потолке местами облупилась и посерела, а мелкие белые крошки на полу недвусмысленно намекали на требующийся ремонт. Деревянные доски под ногами, когда-то покрашенные коричневой краской, ссохлись и скрипели под тяжестью шагов. Платяной двустворчатый шкаф оказался пуст, но еще хранил запах пота прежнего жильца. Лиза открыла дверцы, чтобы немного проветрить, отчего дверь в ванную комнату оказалась заблокирована. Небольшой лакированный столик стоял напротив кровати, прижимаясь одним боком к шкафу и пряча под собой обшарпанный стул. Другой бы сморщил нос, оказавшись в таком месте, но только не она.

Последний год научил ценить душевный покой гораздо больше, чем комфорт. В конце концов, банка краски и хорошая занавеска помогут исправить ситуацию. Главное – здесь она может спрятаться от людей и заниматься тем, чем захочет.

Ее прежнее жилье – большой дом с четырьмя спальнями и просторной гостиной – было местом образцово-показательным и не лишенным изысков, на Лизин вкус даже чересчур. Под окном росли высокие деревья, предусмотрительно посаженные в свое время для образования тени. Экономка, приходящая ежедневно для поддержания чистоты, несла на своих плечах весь груз домашних забот. Но Лиза никогда не чувствовала себя там как дома. Потому что это место и не было ее домом в прямом смысле. В документах стояла ее фамилия, но владели недвижимостью родители мужа, которые не забывали при каждом удобном случае об этом напомнить.

Если бы Лизе кто-нибудь сказал, что пастор Алистер является близким другом четы Гилморов, она бы не удивилась. Для свекров она тоже всегда была недостаточно хороша.

Когда они с Томом начали встречаться и он привез ее знакомиться с родителями, Моди Гилмор продемонстрировала свои лучшие манеры, свойственные даме ее статуса. Отец Тома, Грэг Гилмор, свою супругу поддержал и вел себя как нельзя достойнее. Но как только молодые заговорили о свадьбе, пущенная в глаза пыль начала оседать. Моди откровенно цеплялась ко всему, к чему только можно придраться, а Грэг взял за привычку делать вид, будто Лизы вообще не существует. Том только отмахивался – пройдет, не бери в голову, это простая ревность. Но это была не ревность, а ненависть, Лиза смогла отличить одно от другого.

В день свадьбы Моди Гилмор упала в обморок, инсценировав сердечный приступ, но врач, вовремя вызванный перепугавшейся экономкой, сорвал ее коварный план.

Лиза была готова терпеть визиты к родным своего драгоценного мужа, но оказалась совершенно не готова жить с ними под одной крышей. А Том совершенно случайно, как он заверил, забыл сообщить своей жене, что этот вопрос не обсуждается. Слезы матери одержали победу над уговорами жены.

После нескольких лет, проведенных в том доме, Лиза была уверена, что если ей уготовано отравиться в ад, то там будет куда лучше.

Поселились они в просторной комнате с двумя окнами, собственной гардеробной и ванной комнатой, на втором этаже особняка. Лиза перетащила из съемной квартиры два чемодана с личными вещами, а ее мужу даже пальцем шевелить не пришлось: его вещи и так уже были на месте. Он родился, вырос и прожил всю свою жизнь в этой комнате.

Спальня четы Гилмор оказалась как раз напротив, что позволяло Моди без стука заходить в комнату сына и невестки, когда заблагорассудится. Так как работой и домашними делами она никогда не была обременена и свободного времени у нее имелось с избытком, она занялась личной жизнью Тома с чрезмерным рвением.

В восемь утра, когда Лиза ложилась обратно в кровать, проводив мужа на работу, Моди Гилмор появлялась на пороге комнаты, открывала темные тяжелые шторы и ясно давала понять, что пришло время спускаться на завтрак. Дожидаясь, пока лентяйка и бездельница, которую сын притащил в ее дом, соизволит вылезти из постели, Моди раскладывала вещи Тома по местам, относила его свитера и брюки в шкаф, расставляла парфюмерию и средства личной гигиены на столике. Само собой, каждое свое действие она сопровождала оскорбительными комментариями, обвиняя невестку в неряшливости. К вещам Лизы, однако, свекровь не прикасалась, боялась подцепить какую-нибудь заразу.

Лиза терпела, насколько хватало сил, а по вечерам жаловалась Тому.

«Маме скучно, вот она и приходит», – отвечал он, отмахиваясь в очередной раз от просьб жены поговорить с матерью. Коронной фразой у него стала рекомендация как можно скорее подружиться.

Но Лиза и представить себе не могла, как сидит в гостиной за чашкой чая со свекровью и обсуждает с ней последние новости.

Для таких мероприятий у Моди Гилмор было несколько верных подруг, которые приходили три раза в неделю и часами перемывали косточки самой Лизе.

Вечером, когда вся семья собиралась за ужином, Моди нацепляла маску добродетельницы и вела себя с невесткой совсем иначе. Том был уверен, что лед давно тронулся, даже не догадываясь, что творится в доме днем, пока его нет.

Что-что, а воевать Моди умела в отличие от Лизы, которая глотала обиду за обидой, перестав вообще посвящать мужа в невыносимость своего существования.

Но все же она сумела найти способ облегчить себе жизнь. Подыскав неплохое место, Лиза сообщила семейству, что выходит на работу на полный день. Местное издательство без лишних колебаний приняло ее на должность наборщика текстов, пообещав хороший карьерный рост и даже не поинтересовавшись опытом работы и образованием. Грэг Гилмор считался человеком уважаемым и состоятельным, поэтому для его невестки двери открылись без труда. Лизе любезно предоставили хорошее место у окна и новенькую печатную машинку. О большем она и не просила. Скажи ей работодатель, что придется стучать по клавишам в подвале, она согласилась бы не раздумывая. Лишь бы для Моди вход туда был воспрещен.

Тому затея с работой совсем не понравилась. Он хорошо зарабатывал, трудясь в компании своего отца, поэтому в средствах они не нуждались. К тому же в его планы входило скорейшее рождение детей, что никак не вязалось с работой.

Мать его поддержала, но ее больше беспокоила потеря объекта своих издевательств, на которые она потратила столько времени. О рождении внуков она и думать боялась. Выкинуть на улицу дворняжку гораздо легче, если у нее нет щенков. Именно такими словами она и выразила свое отношение к этому вопросу мужу, думая, что их никто не слышит. Тот затянулся сигарой дольше обычного, что означало полное согласие с супругой.

Главным аргументом с ее стороны стало место работы, не солидное для такой приличной семьи. Но Лиза стояла на своем, впервые проявив жесткость характера, и Том как искренне любящий муж согласился.

«Прими меры!» – требовала мать, как будто Лиза не сидит с ними за одним столом и ничего не слышит.

«Пусть немного сменит обстановку, ничего страшного не произойдет», – отмахивался он теперь и от матери.

Лиза начала считать дни до своего освобождения, стараясь лишний раз не попадаться Моди на глаза.

Однако миссис Гилмор делала все возможное, чтобы этого не случилось. Она меняла стратегию по несколько раз на дню, то умасливая невестку сладкими речами, то спуская на нее всех собак. Но ничего не действовало. Лиза заткнула уши, прикусила язык и просто жила.

Когда видишь впереди береговую линию, открывается второе дыхание.

Выход на работу стал поворотным моментов в ее жизни. Она завела нескольких подруг, с которыми можно было сходить на обед и поговорить о всякой ерунде, быстро освоила печатную машинку, поменяла гардероб и наконец-то вздохнула с облегчением.

Заканчивала она на час раньше мужа, но домой возвращаться не торопилась. Лиза отправлялась в кафе напротив офиса Гилморов, брала кофе, открывала книгу и читала до тех пор, пока Том не выйдет из здания.

Они вместе возвращались в свой дом, и его мать потеряла всякую возможность отравлять невестке жизнь.

Теперь Моди Гилмор переключилась на экономку, которая слушала упреки и нравоучения целый день. Но бедная миссис Фрауз так сильно боялась потерять работу, которой посвятила почти целую жизнь, что была вынуждена терпеть издевки и выполнять все прихоти разбушевавшейся хозяйки. Привычка портить кому-нибудь жизнь намертво засела внутри скучающей женщины, которая, как выяснилось, получала от этого истинное удовольствие. Отношения между Томом и Лизой становились все лучше и лучше. Плохое настроение, вызванное недосказанностью, ушло. Том искренне верил, что ему удалось примирить двух любимых женщин, никак не связывая окончание войны с выходом Лизы на работу.

Он все еще надеялся, что ей это все надоест и они займутся продолжением рода, но зачать ребенка никак не получалось.

Через два года переживания переросли в откровенные разговоры, и бездетная супружеская пара принялась за поиски подходящего врача.

Моди, заскучавшая окончательно, тут же подключилась к решению проблемы. Теперь рождение внуков перестало быть трагедией века, да и хлопоты с малышом могли бы стать вполне занимательными.

Она объяснила мужу, что ребенок, рожденный от дворняжки и породистого кобеля, скорее всего пойдет в последнего, так как сильные гены победят, в этом она не сомневалась. А если дать маленькому Гилмору необходимое воспитание, то от материных повадок не останется и следа. Какие повадки при этом она имела в виду, никому не было известно, даже ей самой. Так она нашла занятие на ближайшее будущее, возложив на себя эту миссию, как главное жизненное предназначение. Воевать с Лизой ей стало неинтересно, потому что она догадалась, что невестка никуда не денется.

Рождение ребенка вернет невестку домой, а уж тогда Моди с лихвой отплатит ей за те два года, которые потеряла.

Только вот зачатие так и наступало. Трое врачей, которых они успели поменять, лишь разводили руками. И у Тома, и у Лизы со здоровьем не нашлось никаких проблем. «Нужно подождать», – говорили все как один.

Моди такая перспектива не устраивала. Тем более никто так и не сказал, сколько ждать.

Тогда-то у нее в голове и созрел план, реализация которого дала бы ей возможность раз и навсегда избавиться от ненавистной девчонки и освободить сына из плена, в котором тот, поддавшись непонятным чарам, добровольно находился.

Моди собрала совет из своих подруг, одна из которых и свела ее с беспринципным и любящим деньги доктором. Проведя в его кабинете лишь несколько минут, Моди сразу почувствовала в нем родственную и небезразличную к ее беде душу.

Уговорить сына посетить еще одного специалиста не составило труда. Тщательно осмотрев молодую пару и взяв нужные анализы, он вынес вердикт, который ошеломил обоих: у Лизы обнаружилось бесплодие.

Моди Гилмор пришлось приложить немало усилий, чтобы изобразить настоящее горе. Она выразила сочувствие и даже впервые в жизни обняла Лизу, чем заставила Тома прослезиться.

Она рассчитывала, что червячок, так удачно запущенный между ними, сделает свое дело, сколько бы ни пришлось ждать.

Запасшись терпением, Моди отстала от невестки и решила зайти с другой стороны. Она переключилась на сына. При каждом удобном случае она давила на больное место, вспоминая о том, каким славным ребенком был Том и как же ей искренне жаль, что у него никогда не появится возможности подержать на руках собственного сына. На слово «никогда» она намеренно делала акцент и ловила реакцию Тома. Лишь однажды Моди осмелилась намекнуть, что его проблема решается очень просто – сменой жены. На что ее сын просто встал и вышел из комнаты, оставив свою мать мучаться догадками, уловил ли он суть ее посыла.

Лиза так и не смогла понять, чем не угодила родителям мужа. Она любила их сына всей душой. Разве этого недостаточно? Сначала казалось, что проблема в ней самой, но со временем Лиза осознала: Моди Гилмор относилась бы так же к любой девушке, занявшей ее место.

И вот сейчас, оказавшись от свекрови так далеко, она все равно думала о ней.

Поднявшись с кровати, которая скрипнула от движения ее тела, Лиза открыла чемодан и принялась разбирать вещи. С собой она взяла только самое необходимое: несколько комплектов удобной одежды, обувь на плоском ходу, початую бутылку шампуня, минимум косметики и крем для лица. Деловые наряды и красивые платья пришлось оставить в прошлом вместе с той жизнью, которая ей больше не принадлежала.

Уместив все вещи на одной полке в шкафу, Лиза взяла полотенце и отправилась в душ, чтобы смыть с себя не только дорожную пыль, но и воспоминания, что так навязчиво лезли в голову.

Новая жизнь, как и новые знакомые, не только пугали, но и вселяли надежду. Джек и Жульет, так вовремя встретившиеся на ее пути, показались Лизе прекрасными людьми, а интуиция подсказывала, что так оно и есть на самом деле. Работа в кафе «Два кусочка сахара» не требовала абсолютно никаких умственных усилий и оказалась совсем не сложной.

Единственное, чего ей по-прежнему сильно не хватало, это Тома, который никогда за ней не вернется.

Глава 5

В девять утра, когда пришло время открывать кафе, мамаша Жу уже успела напечь стопку блинов. В обед «Два кусочка сахара» готовилось накормить целую делегацию голодных школьников, поэтому Джек поехал на рынок за продуктами.

Лиза подвязала фартук и под руководством Жульет Банколе, которая раздавала указания с кухни, принялась сдвигать столы. Всего в зал помещалось десять столов на четыре места каждый, а значит кофейня за раз могла вместить не более сорока человек. Но даже при большом наплыве посетителей свободные места всегда были. Олдос сказал жене, что на обед приедут максимум двадцать детей, поэтому мамаша Жу решила их посадить подальше от остальных посетителей.

Еще она попросила Лизу вытащить на улицу штендер, что забыл сделать Джек перед уходом. Оказавшись на улице, Лиза втянула носом горячий воздух и осмотрелась. Совершенно незнакомая местность, которую предстоит не только изучить как следует, но и полюбить всем сердцем.

Ее мама всегда говорила: место – это люди. Только сейчас Лиза по-настоящему поняла смысл ее слов. Случись так, что Джек Томсон и Жульет Банколе ее бы не приняли, улица, на которой расположилось кафе «Два кусочка сахара», не показалась бы такой милой.

Разноцветные здания в два-три этажа прижимались друг к другу. Колоритные вывески, мигающие ярким светом, который ни имел никакого смысла в такой солнечный день, говорили сами за себя. Над аптекой висела большая вывеска со словом «Аптека», над магазином одежды – «Магазин одежды», а над овощной лавкой – «Фрукты и овощи на любой вкус». Стрелка ярко-желтого указателя сообщала и так знающим людям, что супермаркет «Фрай» находится вверх по улице.

Напротив кофейни расположилось швейное ателье, на вывеске которого, помимо слов «Швейное ателье», был нарисован моток ниток и иголка.

В крупных городах владельцы мелкого и среднего бизнеса прибегали к различным уловкам, чтобы назвать свое заведение как можно оригинальнее, но в Бисби в этом не было необходимости. Одно ателье вполне управлялось со всеми заказами в городе, а если клиентов было слишком много, владельцы просто нанимали еще одного специалиста, и дело с концом. Умеешь шить – иди работать к тому, кто первый превратил свое умение в бизнес. В противном случае люди продемонстрируют свою солидарность и все равно будут ремонтировать одежду в старом месте. А новичку останется два выхода: либо обслуживать только своих близких и родных, либо закрыться, признав поражение.

Неизвестно, кто такие правила придумал, но работали они хорошо.

Лиза подняла глаза и принялась рассматривать жилые квартиры, расположенные на вторых и третьих этажах. Интересно, кто-нибудь видит ее прямо сейчас из своего окна?

Она вышла на дорогу и повернулась лицом к своему новому месту работы.

Справа от «Двух кусочков сахара» висела огромная вывеска с очевидным названием «Рыболовный магазин – снасти и наживка». Невысокий мужчина, на вид постарше Джека Томсона, но шире в два раза, копошился в стеклянной витрине, поправляя лучшие образцы своего товара. Заметив Лизу, он дружелюбно помахал ей рукой, как старой знакомой, что побудило ее сделать то же самое.

Мужчина обрадовался, что ему ответили, бросил свое дело и исчез внутри магазина, появившись на улице через несколько секунд.

– Привет! – Он кинулся ей навстречу, споткнувшись о бордюр. – Меня зовут Эдон Харрис! Я знаю, кто ты.

От этих слов Лизу передернуло, как будто она преступница, скрывающаяся от закона в этом захолустье.

– Ты новенькая у Джека, Лиза. – Старик выпалил все, что знал, на одном дыхании.

– Жульет предупреждала, что в Бисби информация разлетается быстро. – Лиза улыбнулась, хотя такое внимание к собственной персоне не очень радовало.

Не потому, что она не хотела знакомиться, а лишь потому, что предпочла бы сделать это лично и постепенно. Теперь же получалось так, что ее знали те, о существовании кого она и понятия не имела.

– Вчера, когда я заходил, чтобы выпить чаю, ты спала в своей комнате, – добавил он, пристально разглядывая девушку с головы до ног, как экспонат в музее.

Лизе захотелось узнать, кто именно донес информацию, но она передумала. Какая разница?

– У меня самый лучший рыболовный магазин. – Эдон Харрис совершенно не переживал, что объект его пристального внимания не особенно поддерживает беседу. – Здесь ты можешь купить первоклассные снасти и отборных свежайших личинок. Если соберешься на рыбалку, милости прошу!

На рыбалке Лиза ни разу за всю свою жизнь не была, но видела, как ловил отец. Честно признаться, ей это действо показалось не сильно занимательным. Однако она не смогла не отметить безупречный рекламный ход, который использовал Эдон для привлечения новых клиентов. Открой он пекарню и рекламируй свои булочки с тем же рвением, что и личинок, очередь стояла бы на улице.

– Спасибо, буду иметь в виду, – ответила она, всерьез задумавшись, а не прикупить ли удочку.

– Позавчера, когда ты еще не приехала в Бисби, у меня пришли шикарные надувные лодки – аж три штуки! Нужно торопиться, пока не разобрали.

Непонятно, отдавал ли он отчет, кому предлагает с таким рвением свой товар, но говорил он вполне серьезно.

Может, слухи обросли вымышленными подробностями о том, что в город приехала молодая рыбачка? Или старик Харрис просто выжил из ума.

С другой стороны от кофейни со скрипом распахнулась дверь, и на улицу вышла женщина, которая сразу приняла боевую стойку, подперев бока сжатыми кулаками.

– Ты чего прицепился к девушке, Эдон?! – закричала она, хотя и стояла всего в нескольких шагах.

– Подслушивать нехорошо, Тильда, – с обидой в голосе ответил мистер Харрис.

– А кто подслушивал, по-твоему? – Она добавила к позе притопывания ногой, что заставило старика быстро вернуться в магазин и заняться витриной.

– Увидимся, – бросил он через плечо Лизе на прощание и исчез.

Женщина тут же расслабилась и сменила позу, улыбнувшись Лизе.

– Не обращай на него внимания, он только и ищет свободные уши. А ты у нас новенькая, вот и попалась на крючок. – Она рассмеялась, довольная своей шуткой. – Бьюсь об заклад, что старый пень пытался впарить тебе лодку. Он уже всем рассказал! Меня зовут Тильда Кук, добро пожаловать.

Лиза пожала протянутую руку – холодную и мокрую.

На вывеске магазина, из которого вышла Тильда, разноцветными буквами пестрила надпись: «Цветочная лавка “Пестики и тычинки”».

– Горшечные цветы тоже имеются, если будет желание обставить комнату, – сказала она, проследив за взглядом Лизы. – Ты приехала как раз вовремя – кактусы цветут, а это зрелище случается только раз в году. Обязательно загляни, как только появится минутка!

– Хорошо, спасибо. Я Лиза Гилмор.

– Деточка, тут уже все в курсе, кто ты. – Тильда похлопала ее по плечу и пошла восвояси, оставив Лизу одну на дороге.

Решив, что со знакомствами пора завязывать, она поспешила обратно в кофейню, вспомнив, как много у нее впереди дел.

– Познакомилась с соседями? – Мамаша Жу высунула голову с кухни, засовывая дымящийся блинчик в рот.

– Да, с мистером Харрисом и миссис Кук, – ответила Лиза, гадая, как она, не покидая кухню, умудрялась оказываться в курсе событий.

– А они сказали тебе, что были женаты? – Жульет усмехнулась. – Разбежались лет десять назад, когда Эдон вконец выжил из ума! Вот к чему приводят браки с большой разницей в возрасте! Двадцать лет! Немыслимо! Порой встретятся напротив нашей двери и цапаются, пока кровь не пойдет. Как кошка с собакой. Замечу, что с разодранной мордой всегда оказывается Эдон. – Она отправила в рот второй блинчик, отчего пришлось прервать рассказ.

Так Лиза и поняла, как в Бисби расходятся слухи. Люди настолько привыкли к собственному течению жизни, что единственное развлечение – посудачить друг о друге.