Полная версия
Берега закона
Ибрагим Рахимов
Берега закона
Посвящается
Моему другу и земляку.
Уроженец Азербайджанской ССР Рашид Бадалов родился в 1959 году. В 1984 году окончил юридический факультет Казанского государственного университета и поступил на службу в прокуратуру Новокуйбышевска в должности старшего следователя. В 1999 году занимал должность начальника организационно-методического отдела следственного управления прокуратуры Самарской области, с 1999 по 2007 годы – начальник отдела криминалистики прокуратуры Самарской области, с 2007 года – заместитель прокурора Самары, а в мае того же года Бадалов был назначен на должность прокурора города Самары.
Часть 1: Зарождение (события происходят в «энном» городе областного значения)
Глава 1: Перевод. (сентябрь 1985 г.)
Межгородской автобус прибыл в областной центр, плавно остановился у перрона. Дверь открылась, и Рашид Муратов, крепко держа ручку своего единственного добротного чемодана, вышел на просторную бетонную площадку автовокзала.
Позади остался год напряженной, но важной работы помощником следователя в прокуратуре районного центра области. Год первых профессиональных шагов, столкновений с реальностью провинциального правосудия и накопления опыта. Там он научился видеть за документами живых людей и понимать сложность стоящих перед законом задач.
Впереди ждал перевод в Прокуратуру областного центра. Повышение. Новый масштаб и горизонты. И… долгожданная встреча с отцом. Рашид окинул взглядом заполненную людьми площадь автовокзала, взгляд его скользил по лицам в поисках знакомого силуэта. В сердце, несмотря на усталость от дороги, было приподнятое чувство – начиналась новая глава
– Рашид! Сынок!
Голос, пробивающийся сквозь гул толпы. Ильдар Муратов. Высокий, подтянутый, в тщательно выглаженной рубашке и добротном, но уже не новом пиджаке.
Он прилетел из Азербайджана специально, чтобы встретить сына на переломном этапе его жизни. Шесть долгих лет разлуки (после окончания Рашидом Гос.университета в 1984-м и распределения в небольшой город районного значения) стерся в мгновение крепкого объятия. Отцовские руки, крепкие от работы на бакинских судоверфях, сжали плечи сына.
– Ата (Отец)! Ты доехал хорошо? – Рашид отстранился, оглядывая отца. Тот выглядел усталым, но глаза светились.
– Как по маслу! – Ильдар махнул рукой. – Аэропорт, потом такси до вокзала. Успел. Ну, показывай, как выглядишь? Прокурор областного масштаба! – В голосе звучала гордость, смешанная с легкой иронией.
Рашид улыбнулся:
– Пока только помощник следователя прокуратуры области. Как и прежде. Но… уровень другой, область! – Он похлопал по чемодану. – Вещи здесь. Диплом и документы – при мне. – Он потрогал внутренний карман пиджака.
– Умно, – одобрил Ильдар. – Документы – святое. Особенно в твоей работе. Не дай бог, карманник… Пойдем, сынок. Выбирайся из этой толчеи. Я тут нашел приличную столовую, недалеко. Поедим, поговорим. Тебе ведь завтра на службу?
Они шли по оживленной улице, минуя привокзальные магазинчики и ларьки. Запах жареных пирожков смешивался с выхлопами автобусов. Ильдар нес чемодан, как знамя.
– Как в «малом городе Эн»? – спросил он, когда уселись за столиком в шумной, пропахшей борщом столовой. – Тяжело было начинать? Один, в новом городе?
– По-разному, – Рашид налил отцу чаю из громадного самовара, стоящего рядом. – Дела… как дела. Хищения с завода, хулиганки, пьяные разборки. Было и серьезное – дело о злоупотреблениях в ЖКХ. Но чувствовал себя… на периферии. Теперь – центр. Другой размах. Другие проблемы, наверное.
– И другие шишки, – серьезно добавил Ильдар, разламывая хлеб. Он огляделся, понизил голос. – Я тут пока ждал тебя, почитал местную прессу, поговорил с таксистом… старичком. Город большой, сынок. Очень большой. И неспокойный. Говорят, тут уже вовсю свои порядки устанавливают. Особенно в торговле, в услугах… Вон, ресторан тот самый – «Парус» на углу Садовой и Красноармейской – легенды ходят.
Рашид насторожился:
– Какие легенды, Ата (Отец)?
– Да о хозяине его, вернее, о сыне хозяина. Виталий Маркелов. Отец у него – Константин Маркелов, большой чин в «Главстрое». А сынок… – Ильдар многозначительно качнул головой. – Мастером числится на бумаге, а сам, по слухам, реальный хозяин в том «Парусе». И не только там. Связи, деньги, охрана своя. Будь осторожен, Рашид. Такие люди… они закон считают помехой. А того, кто закон всерьез представляет – врагом. Опасайся его.
Рашид молча помешал остывающий борщ. Образ нагловатого сынка чиновника, чувствующего себя хозяином жизни, возникал в голове. В Новокуйбышевске были свои местные «короли», но масштаб, судя по словам отца, здесь был иной.
– Я буду осторожен, отец, – сказал он твердо. – Но прятаться не стану. Если он нарушает закон – он мой объект. Как и любой другой.
Ильдар смотрел на сына с тревогой и гордостью:
– Знаю твой характер. Прямо как у деда. Тот тоже на своем стоял. Помни, сынок: твоя сила – в законе и в чести. Их сила – в деньгах и страхе, который они сеют. Держись своего берега. Крепко.
На следующий день. Площадь Ленина. Утро.
Рашид вышел из троллейбуса на широкой, залитой осенним солнцем площади. Перед ним высилось строгое, с колоннами здание Прокуратуры Куйбышевской области. Сердце билось ровно, но сильно. Новый этап. Новый фронт.
Он направился к входу, окидывая взглядом центр города. И тут его взгляд зацепился за машину. «Волга» ГАЗ-24 вишневого цвета, вычищенная до блеска. Она стояла чуть в стороне, у тротуара напротив Дома Союзов – солидного здания с витринами «Берёзки» и других престижных магазинов. Возле машины, непринужденно опираясь на крыло, стоял молодой человек в импортном костюме цвета кофе с молоком. Двое крепких парней в добротных плащах стояли чуть поодаль, наблюдая за потоком людей. Виталий Маркелов.
Рашид узнал его по описанию отца – самоуверенная осанка, холодноватый взгляд, скользящий по людям как по предметам. Один из охранников что-то сказал, Маркелов кивнул, не меняя позы. Его взгляд скользнул по Рашиду в его скромном советском костюме, с портфелем под мышкой. На лице Виталия мелькнуло не то удивление, не то презрительное узнавание. А, это тот самый "бакинец"-правдолюбец из районного центра…" Казалось, говорил его взгляд.
Маркелов медленно, демонстративно окинул Рашида с ног до головы – от недорогих ботинок до скромного галстука. Уголки его губ дрогнули в едва заметной, но ледяной усмешке. Он слегка кивнул в сторону Равиля – не как приветствие, а скорее, как констатацию факта присутствия незначительного объекта. Жест был наполнен таким непререкаемым чувством собственного превосходства, что это ударило сильнее слов. "Ну что ж, добро пожаловать в большой город, юноша. Посмотрим…"
Затем он развернулся, сказал что-то охранникам, и вся троица направилась к боковому входу Дома Союзов, вероятно, в какой-то закрытый клуб или кафе для избранных. Один из охранников на мгновение бросил на Рашида оценивающий, колючий взгляд.
Рашид замер на секунду. Воздух, напоенный запахами осеннего города – опавшей листвы, выхлопов, свежей выпечки из булочной – вдруг показался ему резким. Укол той немой насмешки, презрения к его статусу и, возможно, к самой его профессии, был ощутим. Но следом за ним пришла не ярость, а холодная решимость. Он видел врага воочию. Врага Закона, которого ему предстояло ставить на место.
Он резко повернулся и твердым шагом пошел к тяжелым дверям Прокуратуры. Его рука потянулась к внутреннему карману пиджака – туда, где лежал диплом юриста и приказ о назначении. Вчера отец говорил о берегах. Сегодня он увидел того, кто пытался смыть эти берега. Его путь лежал прямо через эту силу.
Он толкнул массивную дверь. Внутри пахло старым деревом паркета, лаком от шкафов, пылью бесчисленных дел и незримой, но ощутимой властью Закона. Завтрак Маркелова в Доме Союзов подходил к концу. Служба помощника следователя Прокуратуры области Рашида Муратова начиналась сейчас.
Глава 2: Фронт Закона (сентябрь 1985 г.)
Массивная дубовая дверь с табличкой «Следственный отдел» закрылась за Рашидом с глухим, властным стуком. Воздух здесь был иным, чем на шумной площади. Густой, тяжелый. Пахло старыми фолиантами (Уголовный кодекс РСФСР, сборники постановлений Пленумов Верховного Суда СССР и РСФСР, стоявшие на всех столах), дешевым табаком «Примой», пылью архивных дел и подспудным напряжением – запахом постоянной, невидимой войны.
Коридор был длинным, по обе стороны – двери с номерами и фамилиями следователей. Где-то за одной из них резко звонил телефон, за другой слышался монотонный диктовочный голос. Молодые секретарши в строгих платьях несли стопки бумаг, едва не роняя их. Старший следователь в мундире прокурорского работника (темно-синий китель с петлицами) что-то сурово объяснял помощнику, тыча пальцем в протокол. Это был механизм Закона в действии. Мощный, не всегда отлаженный, но неумолимый.
Рашида проводили в кабинет начальника следственного отдела. Не огромный, но солидный. Большой стол, заваленный бумагами, стопки дел в папках на подоконнике, портрет Генерального секретаря ЦК КПСС на стене. И человек за столом.
Игорь Семенович Гордеев. Лет пятидесяти, коренастый, с короткой, проседью тронутой щетиной и пронзительными, словно рентгеновскими, глазами серого цвета. На кителе – скромная, но почетная медаль «За отвагу» – напоминание о прошлом, не прокурорском. Он поднял взгляд от бумаг, окинул Рашида быстрым, оценивающим взглядом. Ни улыбки, ни приветствия.
– Муратов? – Голос хрипловатый, как наждачная бумага. – Из районного центра? Садитесь.
Рашид сел на краешек стула, выпрямив спину. Чувствовал себя как на экзамене, который начался до первого вопроса.
– Приказ о вашем переводе и назначении помощником следователя отдела лежит тут, – Гордеев постучал пальцем по папке. – Опыт годовой имеется. Аттестация… сдержанно-положительная. – Он подчеркнуто медленно перелистнул страницу. – Написали, что «проявляет излишнюю принципиальность, порой в ущерб оперативности решения вопросов». Это как понимать? Упертый? Или просто тормоз?
Рашид почувствовал, как кровь приливает к лицу. Тот случай в Райцентре – он отказался закрывать глаза на явные нарушения при задержании местного «авторитета», которого «крыло» начальство. Дело затянулось, но он добился правды.
– Я считаю, Игорь Семенович, что принципиальность – основа работы следователя прокуратуры, – четко ответил он, глядя Гордееву прямо в глаза. – Оперативность не должна достигаться за счет законности.
Гордеев на мгновение задержал на нем взгляд. Что-то мелькнуло в серых глазах – не то одобрение, не то усталая ирония.
– Красиво сказано, Муратов. Очень красиво. «Основа». – Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки. – Тут, в областной прокуратуре, основы иногда крошатся под весом… обстоятельств. Или вышестоящих указаний. Запомните: ваш непосредственный начальник – следователь, к которому вас прикрепят. Его слово для вас – закон. Пока не противоречит Уголовно-процессуальному кодексу и вашей совести. Надеюсь, разницу чувствуете?
– Чувствую, Игорь Семенович.
– Ладно. С теорией покончили. – Гордеев достал из стопки тонкую папку. – Практика. Ваш первый «подарок» на новом месте. Знакомьтесь: дело №… по факту хищения строительных материалов со склада СМУ-3 треста №11 «Главкуйбышевстрой».
Рашид невольно напрягся. СМУ-3? Трест №11? Именно там, по словам отца, числился мастером Виталий Маркелов. Совпадение? Гордеев, казалось, прочитал его мысли.
– Да, – сухо подтвердил он. – Знаменитый трест. И знаменитое СМУ. Небось, уже слышали шепотки? – Он не стал ждать ответа. – Суть: со склада систематически исчезали цемент, краска, электроды. Не астрономические объемы, но… настойчиво. Завскладом – Петр Сидорчук, ветеран труда, орденоносец. Кристально чистый, как нам доложили из парткома треста. Кладовщик – молодая девушка, Лида Сомова. Подозрение пало на грузчика, некоего Кольцова. Местного алкаша. Он и сознался. Мол, продавал на сторону, чтобы пропить. Дело вроде как закрывается. Ваша задача – «формально» подготовить материалы к утверждению обвинительного заключения и передаче в суд. Проверить, все ли процессуальные действия соблюдены, нет ли формальных нестыковок. Стандартная рутина для новичка. Понятно?
Рашид взял папку. Она была легкой, слишком легкой для уголовного дела.
– Понятно, Игорь Семенович. Но… если позволите вопрос? Почему подозрение сразу на грузчика? И почему он так легко сознался?
Гордеев снова прищурился.
– Потому что он – грузчик. Потому что он – алкаш. Потому что у него нет крыши. А у завсклада Сидорчука – ордена и партбилет. А у кладовщицы Сомовой… – он сделал многозначительную паузу, – …говорят, симпатичная девушка. И, по слухам, была замечена в компании… определенных молодых людей с престижными авто. Вам хватит для начала? Или будете искать конспирологию в хищении десяти мешков цемента?
Тон был откровенно издевательским. Проверка. Рашид почувствовал это.
– Мне хватит материалов дела, Игорь Семенович, – спокойно ответил он. – Я изучу все внимательно. Как и положено.
– Вот и славно. – Гордеев кивнул на дверь. – Ваш следователь – Петр Николаевич Волков. Кабинет 217. Он вас ждет. И… Муратов?
– Да?
– Не ищите здесь врагов в каждом чиновнике. Но и не верьте никому на слово. Особенно партбилетам и орденам. Держитесь фактов. И УПК. Это ваша единственная броня. Пока.
Кабинет 217 был меньше, забит шкафами с делами до потолка. За столом сидел Петр Николаевич Волков – мужчина лет сорока, с усталым, но добродушным лицом и лысиной, блестевшей под лампой дневного света. Он пожал Рашиду руку тепло, но без лишних слов.
– Рашид? Садись. Гордеев сказал, дело по хищениям в СМУ-3 дал? – Волков вздохнул. – Знакомое дело. Сидорчук… Кольцов… Эпопея. Собирайся, поехали.
– Поехали? Куда? – удивился Рашид.
– На склад. И к Кольцову. Ты же не по бумажкам только работать будешь? Надо место посмотреть, людей в глаза взглянуть. Бумаги – они одно, а жизнь – другое. Заодно покажу, как опись вещдоков составлять, если что новое найдем. Хотя… – он махнул рукой, – …вряд ли. Кольцов все на себя взял. Типично.
По дороге на служебной «Волге» ГАЗ-24 (старой, поскрипывающей) Волков, куря «Беломор», рассказывал о реалиях:
– Область – не райцентр, Рашид. Тут масштаб другой. И шишки покрупнее. Тот же «Главспецстрой» – гигант. И как любой гигант, болеет. Дефицит, приписки, «левак» … Кто-то гвозди таскает, кто-то целые вагоны воровал. Наше дело – ловить тех, кого подставили или кто сам дурак попался. А большие рыбы… – он выразительно выпустил дым в открытое окно, – …у них чешуя потолще. И крючки осторожнее.
На складе СМУ-3 царил полумрак и запах сырости, цемента и машинного масла. Петр Сидорчук, седой, с орденскими планками на пиджаке, встретил их с подчеркнутой суровостью и готовностью сотрудничать. Он водил их по проходам, тыкая пальцем в пустые места на стеллажах: «Вот тут был цемент… тут краска…». Все четко, по документам. Кладовщица Лида Сомова, миловидная девушка с испуганными глазами, тихо подтверждала: «Да, Петр Ильич прав. Все списано по накладным Кольцову». Рашид заметил, как ее взгляд избегает встречи с его глазами. И как Сидорчук слишком уж бдительно следит за каждым ее словом.
Виктор Кольцов жил в бараке неподалеку. Запах перегара, нищета, запустение. Сам Кольцов – опухшее лицо, трясущиеся руки. На вопрос Волкова подтвердил: «Да, я брал. Продал. Пропил. Больше не буду». Говорил монотонно, как заученный урок. Рашид попытался задать уточняющие вопросы – где продавал, кому, по какой цене? Кольцов путался, мычал, потом просто замолкал, уставившись в пол. Сидорчук, присутствовавший «для порядка», нетерпеливо ерзал: «Ну чего его мурыжить? Сознался же!».
Обратно в машине Волков хмуро молчал. Потом сказал:
– Видел? Классика. Грузчик – козел отпущения. Сидорчук – неприкасаемый «орденоносец». Девчонка – запугана. А где реальные объемы? Где деньги? Кольцов за год столько не вынесет, даже если только пить будет. Но… – он тяжело вздохнул, – …дело шито-крыто. Партком треста дал Сидорчуку характеристику – «безупречный». Нарыли бы мы что – все равно замяли бы. А Кольцову… ему даже лучше в зоне. Там хоть кормят. Так что готовь бумаги к передаче в суд. Не наше дело рыскать против течения.
Рашид смотрел в окно на проплывающие корпуса заводов. В голове стоял образ Кольцова – сломленного, обреченного. И Сидорчука – с каменным лицом и орденами на груди. И Лиды Сомовой – испуганной и лживой. И всплывало лицо Виталия Маркелова с его презрительной усмешкой. «Их русло – грязное, но сильное». Слишком сильное для одного пьяницы-грузчика?
Вернувшись в кабинет, Рашид открыл папку. Дело действительно было «чистым» на бумаге. Но факты, которые он видел сегодня, кричали о фальши. Он взял телефонную трубку (тяжелую, черную).
– Архив? Это помощник следователя Муратов. Мне нужны журналы учета движения материалов по складу СМУ-3 треста №11 за последние… шесть месяцев. Да, все. И накладные. Срочно. Спасибо.
Он положил трубку. Волков поднял бровь:
– Зачем тебе это? Дело-то уже…
– Я хочу сверить, Петр Николаевич, – спокойно сказал Рашид, открывая толстый том УПК РСФСР на нужной странице. – Есть сомнения в полноте предварительного следствия. Статья 21 обязывает нас их устранять. Даже если дело, кажется, «шитым». Особенно тогда.
Волков долго смотрел на него. Потом медленно улыбнулся – впервые за день. Невесело.
– Ну что ж… Добро пожаловать на фронт, Муратов. Только учти: стреляют тут не только в грузчиков. И не всегда холостыми. И… – он кивнул на телефон, – …это твое дело. Но если что – я рядом. Формально.
Рашид кивнул. Он открыл первую папку с архивными документами. Начало было положено. Не с громкого ареста, а с кропотливой проверки смет и накладных. С поиска истины там, где все уже решили поставить точку. Он чувствовал на себе незримый взгляд Гордеева из кабинета в конце коридора и еще более незримое, но осязаемое присутствие тех, чьи интересы могли стоять за этим «шитым» делом. Включая, возможно, того самого человека в вишневой «Волге».
Война за закон, как и предупреждал отец, началась не с грохота пушек, а с шелеста бумаг в тишине прокурорского кабинета. И первый бой он давал не бандитам, а лжи и удобному молчанию. Своего берега он не уступит.
Глава 3: Бумажный Тигр (октябрь 1985 г.)
Архив прокуратуры напоминал подземелье древнего замка – низкие своды, запыленные стеллажи до потолка, мертвенный свет ламп дневного света, едва пробивающийся сквозь тучи бумажной пыли, поднятой Рашидом. Он просидел здесь три дня, погруженный в журналы учета материалов склада СМУ-3 и пачки накладных. Запах старой бумаги, плесени и типографской краски въелся в одежду.
Рядом скрипел стул. Надежда Петровна, пожилая архивариус с лицом, как у строгой классной руководительницы, но с добрыми глазами, принесла очередную стопку.
– Ну, молодой человек, – вздохнула она, ставя папки на стол, – нашли своего дракона в этих бумажках? Или только мышиный помет?
Рашид оторвался от строк, тер глаза. Он чувствовал себя археологом, раскапывающим слой за слоем лжи.
– Пока только несоответствия, Надежда Петровна. Как иголки. Мелкие, но острые. – Он показал на разложенные листы. – Вот накладная на отпуск цемента Кольцову. Подпись Сидорчука. А вот журнал учета – запись о том же цементе сделана другим почерком и… на день позже. Как будто задним числом вписывали.
Надежда Петровна надела очки, присмотрелась.
– Почерк… Да, похоже на Лиду Сомову. Девчонка писала аккуратненько. А Сидорчук – каракулями. Это раз. – Она перевела палец. – А вот это что? Накладная номер 147. А в журнале она идет после 148-й. Хронология нарушена. Странно. Сидорчук старый волк, порядок знает. Или… ему было не до порядка.
Рашид почувствовал прилив адреналина. Это было не просто несоответствие – это был «шов в шитье дела». Он продолжил копать, сравнивая объемы списанных материалов по накладным Кольцова с реальными возможностями грузчика и… с потребностями нескольких текущих объектов СМУ-3. Цифры не сходились. Кольцов физически не мог вынести столько за указанный период. И объекты, судя по отчетам, получали меньше материалов, чем было списано. Куда уходили излишки? Или деньги за них?
Кабинет 217. Рашид разложил перед Волковым свои находки: копии накладных с подозрительными подписями, выписки из журналов с нарушенной нумерацией, сводную таблицу несоответствий объемов.
Волков курил, хмуро разглядывая бумаги. Его циничная маска треснула, уступив место профессиональной сосредоточенности и… тревоге.
– Черт… – пробормотал он. – Ты прав, Муратов. Дело пахнет не перегаром Кольцова, а крупной махинацией. Сидорчук тут явно не один. И не главный. Он – винтик. Кто-то сверху организовал схему. «Левая» реализация стройматериалов через подставных? Классика. Но масштаб… – Он свистнул. – Не хило для склада СМУ.
– Надо вызывать Сидорчука и Сомову снова, – предложил Рашид. – Давить на несоответствия. Особенно на Сомов. Она выглядела запуганной. Может, дрогнет.
– Сомову – может быть, – согласился Волков. – Сидорчука… бесполезно. Он как скала. Ордена, партбилет, стаж. И крыша, я уверен. Но… – он стряхнул пепел, – …попробуем. Только осторожно. И запрос ув банк сделаем – проверим счета Сидорчука и его родни. Вдруг там «сюрпризы». Хотя… если схема умная, деньги пойдут мимо них.
Лида Сомова пришла в прокуратуру бледная, как бумага. Руки дрожали. На вопросы Волкова о несоответствиях в журнале и накладных она запиналась, путалась, твердила: «Я ошиблась… Перепутала… Петр Ильич потом поправил…». Рашид заметил, как ее взгляд постоянно скользил к двери, будто она ждала, что ее вот-вот прервут.
– Лида, – мягко, но настойчиво сказал Рашид, отодвинув грозного Волкова на второй план. – Мы знаем, что ты боишься. Но ложь тебя не спасет. Ты же видела, что происходит? Не просто Кольцов таскал мешки. Гораздо больше. Кто заставлял тебя вписывать лишнее в журнал? Кто диктовал цифры? Сидорчук? Или… кто-то выше?
Девушка задрожала. Слезы покатились по щекам.
– Я не могу… – прошептала она. – Они… они…
– Кто «они», Лида? – наклонился Рашид.
– Мне сказали… что если я хоть слово… – Она вдруг вскочила, дико озираясь. – Мне плохо! Я больше не могу!
Волков ворчанием остановил Рашида, который хотел продолжить. Он видел настоящий ужас в глазах девушки.
– Ладно, иди. Но подумай, Лида. Пока еще можешь выйти сухой. Позже – будешь тонуть вместе со всеми.
После ее ухода в кабинете повисло тяжелое молчание.
– Видел? – спросил Волков. – Это не просто страх начальника. Это страх «их». Тех, кто стоит за Сидорчуком. И за Сомовой.
Вечером Рашид задержался, составляя запрос в банк и план дальнейших действий. Выйдя из здания прокуратуры в промозглый октябрьский вечер, он ощутил усталость, но и странное удовлетворение. Они сдвинули камень, под которым копошились гады. Теперь главное – не дать ему упасть обратно.
Он шел к остановке трамвая, погруженный в мысли, когда из подворотни старого дома напротив вышли двое. Не те «тени» Маркелова, что были у Дома Союзов. Эти были попроще, но не менее опасны на вид. Один – коренастый, с бычьей шеей и плоским лицом. Другой – постарше, с холодными глазами и шрамом через бровь. «Афганец», мелькнуло в голове Рашида.
– Муратов? – спросил шрамированный, перекрывая путь. Голос глухой, без интонаций.
– Я. В чем дело?
– Дело – в тебе, умник. – Коренастый шагнул ближе. От него пахло дешевым одеколоном и агрессией. – Завязывай ковыряться в том, что тебя не ебёт. Слышал? Склад, Сомова, Сидорчук – забудь. Как страшный сон.
– Или что? – Равиль почувствовал, как холодок пробежал по спине, но голос не дрогнул. Он оглянулся – улица была пустынна, только далекий свет фар.
– Или… – шрамированный достал из кармана куртки армейский нож-финку, не спеша раскрыл длинный, узкий клинок. Он не направлял его на Равиля, просто чистил им ногти. – …у тебя могут начаться проблемы со здоровьем. Очень конкретные. Например, острая нехватка воздуха. Или внезапная хромота. Понятно объясняю?
