Девочка-птица

– Ава Сильбер, слушаю, – сказала она в трубку и тут же, поуютнее устроившись на диване, принялась накручивать на палец светлые пряди своих волос. Звонила её подруга Тина.

Убрав ноги с балконных перил, я наклонилась немного вперёд, чтобы лучше видеть часы на церковной башне неподалёку. Уже четвёртый час. А вдруг никакая малиновка Робин за мной не прилетит? И именно в этот момент я услышала тихое трепетание крыльев над головой и, подняв глаза в бледно-голубое небо, заметила маленькую птичку, которая летела к нашему балкону и через пару мгновений приземлилась рядом со мной на узорчатые перила.

Пташка расправила крылья. Её красно-оранжевое оперение от груди до кончика клюва напоминало плащик. Склонив голову набок, она смотрела на меня своими круглыми чёрными глазками. При этом её хвостик взволнованно покачивался вверх-вниз, вверх-вниз. В руках у меня тут же началось покалывание. Я поспешно засунула пальцы в карманы джинсов, чтобы хоть как-то подавить это странное ощущение.

– Привет! – тихо сказала я птичке.

Малиновка тут же закивала.

– Ты Робин, да? – Спросив это, я почувствовала себя очень глупо, ведь я, разумеется, знаю, что птицы и люди общаются между собой на разных языках. Но я понятия не имела, что мне делать. Птичка тихонько пискнула, в очередной раз наклонила головку и взлетела. Медленно описав небольшой круг над балконом, она взмахнула крыльями и вскоре исчезла из поля моего зрения. Я сразу же перегнулась через перила, и у меня закружилась голова: я не выношу высоты. Но теперь с этим нужно что-то делать. Где же малиновка?

– Подожди! – крикнула я, стараясь не обращать внимания на головокружение. И вот я снова увидела её: пташка сидела на заборчике рядом с нашей входной дверью и смотрела на меня снизу вверх. Это точно Робин! Его, как и обещала, отправила Аурелия, чтобы он был моим проводником. – Я иду! – воскликнула я вниз, выбежала из комнаты и, скользнув в передней в кроссовки, схватила с маленького комодика ключ от квартиры. Дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной, и я поспешила вниз по лестнице.

Оказавшись внизу, я распахнула тяжёлую дверь подъезда и быстро огляделась. Малиновка ждала меня. Вот она снова посмотрела на меня своими чёрными глазами-бусинками и, кажется, только что мне подмигнула.

– Долго нам добираться до Аурелии? – спросила я. Надеюсь, никто не видит, что я разговариваю с птицей. Мерле точно засыплет меня вопросами, если заметит. Малиновка, по-прежнему безмолвствуя, перелетела с забора к стойке для велосипедной парковки и, сев на руль моего голубого велосипеда, снова закачала хвостиком, не сводя при этом с меня глаз.

– Мне надо взять велосипед? – уточнила я, медленно подходя к стойке. Птица покачалась на ножках. Я наклонилась, открыла кодовый замок и взяла свой серебристый велосипедный шлем.

Когда я надела защиту и застегнула под подбородком ремешок, Робин восторженно защебетал, расправил крылья и поднялся в воздух. Я вывезла велосипед из стойки и, оседлав его, быстро закрутила педалями, чтобы не потерять из виду пернатого посланника. Я очень хотела узнать обо всём, что касается превращений в птицу, об этих аваностах.

Малиновка вела меня по нашей каштановой аллее, мимо церкви и до главной улицы, после чего свернула направо. Было не так-то просто одновременно следить за птичкой и за дорожным движением. Сейчас путь лежал через незнакомый мне квартал. Большие дома попадались всё реже, а длинные заборы, за которыми прятались милые домики с пышными садами – всё чаще. Робин меж тем набрал скорость, а мне приходилось осторожнее крутить педали. Но поскольку на этих спокойных улочках было не так много машин, я могла уже не бояться отстать от маленького проводника.

– Мы, наверное, уже на окраине города, – пробормотала я, кряхтя от напряжения и уже здорово вспотев под шлемом.

На глаза попалась табличка «Шоссе Азалий». Малиновка опустилась на белый частокол с правой стороны дороги, и я притормозила. Позади Робина возвышался самый великолепный дом, который я когда-либо видела – хотя по телевизору и не такие ещё показывали. Это была белая вилла. Парадная лестница, элегантно изгибаясь, вела к синей, королевского оттенка, двери с золотым дверным молотком в виде птичьей головы. На белых окнах на обоих этажах были голубые ставни.

– Вот это да! – вырвалось у меня. – Это здесь живёт Аурелия?

Разумеется, малиновка и в этот раз ничего мне не ответила.

– Кайя, – услышала я в этот момент звучный голос, и из-за угла дома появилась Аурелия. – Как хорошо, что ты здесь, – придерживая развевающуюся юбку и широко улыбаясь, она заспешила по дорожке к садовым воротам и открыла их. – Добро пожаловать! С моим другом Робином ты, конечно, уже познакомилась.

Я только кивнула, а сказать снова ничего не могла. Но Аурелия снова не обратила внимания на моё смятение и поманила меня за собой к дому. Я повесила шлем на руль и, прислонив велосипед к каменным перилам лестницы, последовала за Аурелией и наконец переступила порог её дома.

Даже большой холл выглядел невероятно роскошно. Высокие стены были оклеены блестящими обоями в кремово-белую и ванильно-жёлтую полоски. На узорчатом ковре стоял маленький жёлтый диванчик на изогнутых ножках, а в мягкой обволакивающей тишине громко тикали тёмные напольные часы.

Аурелия направилась вверх по изогнутой лестнице на следующий этаж. Держась за перила, я с любопытством вертела головой по сторонам. Здесь повсюду висели картины с изображением птиц или стояли их каменные статуи. Добравшись до верхнего этажа, Аурелия свернула налево, и впереди показались ещё пять ступенек, ведущих к небольшому словно парящему в воздухе возвышению, с которого можно было смотреть вниз в холл. Мне стало дурно, когда я осторожно перегнулась через резные перила. Дурацкий страх высоты!

– Ты идёшь? – спросила Аурелия, открыв неприметную маленькую дверцу в обшитой панелями стене за моей спиной.

Я поспешила за хозяйкой дома.

За дверью была очень узкая лестница, круто ведущая вверх. На дощатой стене висела единственная лампочка, тускло освещая тёмный проход. Какой контраст с прекрасными нижними этажами! Что же старушка хотела показать мне здесь? Я слышала её шаги. Я осторожно выглянула в маленький коридорчик в конце лестницы.

И от того, что я там увидела, у меня перехватило дыхание! Передо мной простиралась огромная комната, площадью, наверное, с весь дом. Мы находились прямо под крышей, которая смыкалась, образуя остроконечный фронтон.

– Добро пожаловать в мою империю аваностов! – пригласила меня Аурелия, широко улыбаясь.

Я огляделась. Как можно медленнее, чтобы ничего не упустить и впитать все впечатления.

Там, где скат крыши не доходил до пола примерно на метр, стояли низкие стеллажи, заставленные книгами и, судя по виду, очень ценными деревянными шкатулками. Также я заметила под стеклянными колпаками несколько фигурок птиц, казалось, рассматривающих меня. На тёмном дощатом полу стояли синие кресла и бархатный диван. Однако невероятной была сама крыша, почти полностью состоящая из стекла. Свет лился через стеклянные пластины, и можно было увидеть и верхушки деревьев, и голубое небо с плывущими по нему облаками.

Аурелия заметила, как я зачарованно смотрю вверх, и с улыбкой пояснила:

– Эту необычную крышу спроектировали и построили ещё при моём муже. Он хотел, чтобы небо и птицы всегда были рядом. А самое удивительное – верхнюю часть крыши можно сдвинуть ниже. Смотри. – Она коснулась выключателя, и тут же огромные окна с обеих сторон купола поползли вниз. С ума сойти!

Потеряв от изумления дар речи, я снова подёргала себя за волосы. В этот момент прямо надо мной на крышу опустились два голубя и, воркуя, принялись по ней расхаживать по ней.

– Птицы любят это место, – с улыбкой сказала Аурелия. – И здесь им всегда рады. – Говоря это, она направилась к одному из низеньких стеллажей и, взяв с полки блестящую тёмную шкатулку, села на диван и похлопала по нему ладонью рядом с собой: – Присаживайся. Сегодня я передам тебе самое дорогое сокровище каждого аваноста. – Она помедлила, поставила шкатулку на невысокий столик перед нами и задумчиво погладила резной орнамент деревянной крышки цвета мёда.

Я молча села рядом с ней.

Аурелия отодвинула защёлку маленькой шкатулки и открыла крышку. Я машинально подалась вперёд, чтобы ничего не упустить. Внутри шкатулки лежал тёмно-синий матерчатый мешочек.

– Открой его! – И она придвинула шкатулку ко мне.

Я шумно сглотнула в напряжённой тишине.

4. Птица в зеркале

Я достала мешочек из шкатулки и пальцем погладила шелковистую ткань.

– Смелее! – негромко подбодрила Аурелия. – Он ведь твой!

Я осторожно потянула за завязки. Послышался тихий звон, а когда я перевернула мешочек, его содержимое скользнуло мне на ладонь.

– Это моё?! – чуть слышно ахнула я. У меня на ладони лежал блестящий медальон на серебряной цепочке. Я тотчас же узнала его: – Медальон аваноста?

Выглядел он точь-в-точь как украшение на шее Аурелии, с помощью которого она накануне превратила меня в птицу, и сверкал так, точно его отполировали. Казалось, даже крошечные цветочные завитки вдоль овального медальона, и те сияют. А в центре выпуклой крышки было выгравировано дерево. Я провела пальцем по его линиям.

– Это лесной бук, – пояснила Аурелия. – Символ нашего рода – лесных аваностов.

– Значит, мой отец тоже лесной аваност? – Я буквально выдохнула этот вопрос. – А где он? Я о нём совсем ничего не знаю.

Аурелия кивнула и крепче сжала в руке шёлковый мешочек.

– Да, твой отец действительно лесной аваност, – тихо ответила она. – Но давай пока не будем говорить об Артуре. Не сегодня.

А у меня было столько вопросов. Но, почувствовав грусть и боль Аурелии, я промолчала. К тому же, я всё равно не смогла бы подобрать правильных слов. Тем не менее, кое-что мне всё же удалось выяснить.

– Но он жив, да? – тихо спросила я.

Аурелия кивнула:

– Жив.

Радостное возбуждение охватило меня. Я молча рассматривала медальон и думала о своём таинственном отце. Может, я с ним наконец-то познакомлюсь?

От этих мыслей меня отвлекла Аурелия, указав на медальон в моих руках:

– Он принадлежал моему мужу Людвигу Певчему, погибшему много лет назад. Ты определённо будешь его достойной преемницей.

И именно в этот момент я снова ощутила покалывание под кожей, от кончиков пальцев до самых плеч. Да такое сильное, что руки машинально сжались в кулаки в попытке хоть как-то контролировать эту дрожь.

– Почувствовала трепет внутри себя, верно? – догадалась Аурелия, глядя на мои сжатые кулаки. Я лихорадочно закивала.

– Иногда это просто невыносимо. – Я зажмурилась. Сейчас опять всё закружится?

Я почувствовала, как Аурелия бережно раскрыла мою ладонь, забрала медальон и повесила его мне на шею. Прохладное серебро коснулось моей кожи – и вдруг всё успокоилось. Больше никакого зуда и покалывания, только расслабленность и тишина.

– Что всё это значит? – тихо спросила я.

Аурелия задала встречный вопрос:

– Когда ты впервые почувствовала это покалывание в руках?

– В свой десятый день рождения. – Я вспомнила воробья, который сел мне на ногу, – именно в ту секунду и началось покалывание.

Аурелия снова кивнула:

– Так обычно и бывает. Примерно на десятом году жизни в аваносте пробуждается стремление к трансформации. Подавлять эту тягу почти бессмысленно. Аваност должен летать, должен чувствовать своё птичье тело.

Значит, всему этому есть объяснение! Я не сошла с ума! Я глубоко вдохнула и опустила руки.

– Но сейчас всё тихо! – заметила я.

– Это благодаря силе медальона, – пояснила Аурелия. – А теперь открой его, стань аваностом!

Я поколебалась, но не слишком долго. Хоть во многих ситуациях прежде я обычно трусила, но в этот момент страх ощущался в моей груди как тлеющий огонёк. Намного сильнее страха сейчас было любопытство и эта странная, не поддающаяся описанию тяга к тому, для чего я не могла найти слов.

– Может быть, мне сделать это за тебя? – предложила Аурелия, заметив, что я медлю. Я покачала головой. Всё же это мой медальон. Тонкая цепочка была как раз такой длины, что я могу видеть подвеску, когда опускаю голову. Я осторожно нащупала сбоку маленькую кнопочку.

– Нажимай! – прошептала Аурелия, одновременно нетерпеливо и нервно.

Крошечная, размером с булавочную головку, кнопочка вонзилась мне в подушечку пальца, когда я с силой надавила на неё, и медальон открылся. Солнечный луч, проникнув сквозь крышу, отразился от прозрачного камня в овальной оправе. Как осколок стекла, только в тысячу раз красивее. Затем перед глазами всё зашумело и закружилось. Я издала странный звук, а в ушах у меня зазвенело. А потом тишина.

Я моргнула. Комната и вся мебель в ней казались просто огромными, так как мои глаза сейчас находились примерно на уровне дивана. Аурелия указала на вытянутое зеркало в золотой оправе, висящее на стене рядом с лестницей. Сразу поняв, что она имеет в виду, я тут же метнулась к зеркалу. При этом меня слегка пошатывало – передвигаться на широких птичьих лапках было непривычно. Да ещё и довольно-таки тяжёлый длинный хвост волочился по полу точно шлейф бального платья. А из зеркала на меня смотрела красивая птица, каких я и не видела никогда. Неужели это я?

Я расправила крылья, любуясь развернувшимися веером серебристыми пёрышками. Повернулась боком, чтобы лучше разглядеть удивительный хвост, который переливался всеми цветами радуги. Я шагнула ближе к зеркалу, и мой розовый клюв теперь едва не касался стекла. И тут я увидела, что у птицы в зеркале мои глаза, льдисто-голубые, какие я и привыкла видеть у собственного отражения. По какой-то причине это меня сразу успокоило. Всё же я по-прежнему была собой, только сменила обличье.

– Такого оперения, как у тебя, я никогда прежде не видела. – В голосе Аурелии я услышала восторг, но и удивление тоже. – Видно, такой красивый аваност рождается лишь раз в вечность!

Всё напряжение тут же спало, и волна радости подхватила меня: так я уже не касалась пола, расправив крылья. Каждый их взмах поднимал меня всё выше и выше. Я словно качалась на белых качелях – но моё тело болталось между прекрасными крыльями как тяжкий груз. А потом ещё и хвост с его длинными пышными перьями потянул меня вниз, и в какой-то момент я смотрела сквозь стеклянную остроконечную крышу прямо в небо.

– Ай! – вырвалось у меня, и я попыталась восстановить равновесие.

– Осторожно! – услышала я возглас Аурелии, а в следующую секунду я упала на твёрдый деревянный пол.

– Для начала совсем неплохо, – вдруг раздался тоненький голосок совсем рядом. Малиновка Робин смотрел на меня, чуть склонив головку набок.

Я с трудом встала и сложила крылья.

– Так ты умеешь говорить?! – Наверняка клюв у меня в этот момент раскрылся от удивления.

Хвостик Робина качнулся туда-сюда:

– Нет-нет, неправильно рассуждаешь: это ты теперь умеешь говорить с птицами. По крайней мере, пока ты сама птица.

– Я могу говорить со всеми птицами? – взволнованно уточнила я.

– Да-да-да! – запищал Робин и кувыркнулся в воздухе. – Но когда ты снова примешь человечье обличье, ты сможешь общаться только с себе подобными.

– С ума сойти! – пробормотала я. Кажется, эта фраза станет самой часто употребляемой в моём лексиконе. – А я думала, птицы только чирикают и щебечут.

– Вот это-то и плохо, что люди всегда ставят себя выше всех остальных живых существ, – сказал Робин. – Птицы тоже могут думать и чувствовать. И общаться в стайках мы очень любим.

С этим было трудно спорить: щебетание птиц в ветвях каштана у моего окна иногда напоминало шум во время перемены. И всё же это казалось мне чем-то невероятным. Совсем как в книге «Алиса в Стране чудес».

Робин захлопал крылышками, и на половицы упало маленькое пушистое пёрышко.

– Упс, – пискнула малиновка. – Не стоит мне так бурно выражать радость, а то все пёрышки растеряю.

Прежде чем я успела что-либо ответить, Робин воскликнул своим тоненьким голоском:

– Давай сделаем круг над Зоннбергом! – он слетел со столешницы и выпорхнул в открытое слуховое окошко.

– Пока у птицы есть пёрышки, она летает! – донёсся до меня его крик. А на балке крыши остались сидеть два голубя, которые с любопытством разглядывали меня. Тот, что крупнее, проворковал:

– Надо же! Это аваност! Здесь, среди нас!

Другой голубь спросил:

– Когда же мы в последний раз видели аваноста?

А Робин, усевшийся на балке рядом с голубями, снова позвал меня:

– Ну же, взлетай, аваност! Раскрой крылья – и лети, лети, лети!

Моё сердце взволнованно колотилось, когда я крикнула в ответ:

– Не могу! Я ужасно боюсь высоты!

– Боишься высоты? – переспросил Робин. – Аваносты не боятся высоты.

Голуби закивали и загулили в унисон.

– Что, правда? – неуверенно спросила я.

Взлететь сейчас в любом случае было бы проблематично: у меня всё ещё болела пятая точка от удара об пол.

Робин, похоже, прочитал мои мысли:

– Все птицы когда-то не умели летать – а потом научились. Нужны только перья и терпение, чтобы решиться покинуть родительское гнездо.

Что ж, перья у меня есть, но вот терпение, увы, никогда не было моей сильной стороной. Все сомнения рассеялись моментально, в ту секунду, когда Аурелия наклонилась ко мне и нажала на кнопочку на медальоне, который так и болтался на моей шее, несмотря на все неуклюжие попытки взлететь.

– Не-ет! – закричала я – и не узнала своего голоса. А потом перед моими глазами всё закрутилось и завращалось – и я снова увидела в зеркале Кайю-девочку, правда немного растрёпанную. У меня на шее сверкала красивая серебряная цепочка.

– Робин и голуби хотели взять тебя с собой на прогулку над Зоннбергом? – спросила Аурелия.

– Да, и я очень хочу полететь с ними! – для убедительности я пару раз взмахнула руками.

– К такому ты пока не готова, дитя моё! – усмехнулась Аурелия. – Все косточки переломаешь. Ты пока не освоила искусство полёта. Кроме того, люди не должны видеть тебя, когда ты учишься летать, а в обличье аваноста ты всем бросаешься в глаза. Ведь в реальном птичьем мире нас не существует. А нашу тайну необходимо сохранить во что бы то ни стало.

Я попыталась не показывать своего разочарования и нетерпения, но, кажется, ничего не получилось.

Аурелия ласково погладила меня по голове.

– Постепенно ты всему научишься, – с улыбкой сказала она.

– Но когда? Сколько времени на это потребуется? – спросила я.

– Трудно сказать. – Она пожала плечами. – Это как с разными видами спорта: чему-то учишься быстро, что-то не даётся совсем.

Вот невезуха! В спорте я тоже не так уж сильна, меня и на физкультуре, когда мы делились на команды для каких-нибудь игр, всегда выбирали последней.

Аурелия спрятала медальон вместе с цепочкой мне под толстовку, и, чтобы его никто не увидел, я стянула завязки капюшона и завязала аккуратный бантик.

5. Чёрный ворон, белое пятно

Прохладное серебро касалось моей кожи, а я всё ещё не могла поверить, что такая ценная вещь теперь моя.

– Идём, – сказала Аурелия и направилась к крутому спуску. – Я хочу представить тебе мою подругу Селию Лебедь-Чёрную. Ей тяжело ходить, и сюда, наверх, она просто не сможет подняться. Она ждёт нас внизу, в гостиной.

И я последовала за ней, вниз по тёмной лестнице, через прихожую, а оттуда в светлую гостиную, обставленную старой мебелью.

– Селия! – воскликнула Аурелия и раскинула руки, чтобы обнять гостью.

На диване сидела упитанная, круглая как шарик дама. В светлых одеяниях и с короткими светлыми локонами она была похожа на конфетку из белого шоколада. Из-за круглых пухлых щёк её лицо казалось моложе, но я всё же предположила, что они с Аурелией ровесницы. Опираясь на кручёную трость, Селия попыталась встать с подушек, но так и не смогла.

– Что с тобой случилось? – спросила Аурелия, остановившись перед своей подругой и с удивлением уставившись на неё.

Селия же прекратила свои попытки подняться и словно мешок повалилась обратно на диван.

– Я ужасно располнела, – ответила Селия. – Говори как есть, не стесняйся. По телефону же ты меня не видишь. А встречались мы с тобой в последний раз на похоронах Людвига, – Селия слегка покачала головой, и её белые локоны и тройной подбородок заколыхались тоже.

Аурелия села рядом с подругой.

– Я в любом случае очень рада тебя видеть, – сказала она. Рядом с Селией она казалась хрупкой пташкой. – Как же ты добиралась?

Вопрос был вполне логичным.

– На такси, – ответила Селия. – Я много лет не выходила из своей квартиры. Всё, что нужно, заказывала через службу доставки. Но когда ты мне позвонила и после стольких лет попросила прийти к тебе, я поняла, что наверняка случилось что-то очень важное! – Мясистым указательным пальцем Селия поправила свои голубые очки. Сквозь их толстенные стёкла её глаза казались неестественно большими. Она внимательно изучала меня, а я стояла перед пожилыми дамами, переминаясь с ноги на ногу и пряча руки за спину, в струящемся сквозь распахнутые ставни свете солнца. От пристального взгляда Селии стало как-то не по себе.

– Хочу познакомить тебя с Кайей, – улыбаясь, сказала Аурелия. – Она аваност, как и мы с тобой. Но с нашей общиной у неё пока не было никаких контактов, вот я и подумала, что мы, старые и опытные аваносты, могли бы сегодня рассказать девочке что-нибудь о нашем чудесном мире. – Она широко улыбалась и, казалось, совсем не заметила, что лицо Селии осунулось и стало белым, совсем как её волосы и бесформенное платье.

– О нашем чудесном мире? Да что с тобой, Аурелия? – тихо спросила она.

Сейчас Аурелия всё же заметила, что что-то не так. Она вскинула брови и правой рукой схватилась за свой медальон. Глаза Селии наполнились слезами:

– Ты сидишь тут в своей империи аваностов под стеклянной крышей с момента смерти Людвига и исчезновения Артура, оградив себя от того, что творится во внешнем мире. Аурелия, нет больше никакой общины аваностов!

– Но… – удивлённо пробормотала Аурелия Певчая.

– Никаких «но»! – резко ответила Селия и попыталась усесться удобнее. – Закрывать глаза на реальное положение дел больше нельзя. У меня украли мой священный медальон – ты это понимаешь?! С тех пор я лишилась всех сил и теперь заедаю своё горе.

Аурелия отпустила свою цепочку и сложила руки на коленях. Я невольно схватилась за спинку кресла. Здесь творится что-то очень нехорошее.

По щеке Селии скатилась слеза:

– Ты одна из немногих аваностов, кто ещё сохранил свой медальон, а с ним и все силы. Очнись, Аурелия! И во имя неба отправь это дитя домой, где оно будет в безопасности!

Я громко сглотнула. Во рту тут же пересохло, а по спине побежали мурашки. Мне что, грозит опасность?! Я уставилась на Аурелию. Но обе дамы в данный момент смотрели в глаза друг другу. Только тиканье больших напольных часов нарушало повисшую в комнате тишину.

А тут ещё и чёрный ворон прилетел на террасу и, склонив голову набок, начал разглядывать сквозь стеклянную дверь происходящее в гостиной. На большом клюве красовалось заметное белое пятно. Появление этой птицы стало для меня той искрой, от которой во мне вспыхнул пожар страха. Прочь отсюда, скорее. Это дело мне не по плечу, я к такому не готова. Только что – дивный мир на стеклянном чердаке, а теперь – опасность подстерегает меня прямо за широкими дверями.

– Мне нужно домой, – сказала я высоким чужим голосом.

Женщины, кажется, только сейчас вспомнили о моём присутствии. Теперь и у Аурелии поникли плечи, а сама она выглядела очень усталой.

Я подняла руку в знак прощания.

– Ну пока, – выдавила я, развернулась и бросилась вон из комнаты.

– Кайя! – слабо крикнула мне вслед Аурелия.

Но я уже распахивала тяжёлую входную дверь, мчалась к своему велосипеду и вскоре крутила педали в сторону дома – так быстро, как только могла.

– Как прошёл день? – спросила за ужином мама. Мы сидели на кухонной скамейке за маленьким столом и ели горячий суп с лапшой, только меня он совсем не согревал – до сих пор била дрожь от случившегося днём.

От маминого вопроса я вздрогнула. Она знает меня лучше всех, и я бы с удовольствием рассказала ей всё, что пережила за эти пару дней. Но ведь Аурелия ясно дала мне понять, что нельзя.

Я припала головой к маминому плечу и закрыла глаза. Она обняла меня и крепко к себе прижала.

– Слишком много всего? – спросила она.

Я только покивала, вдыхая родной мамин запах.

– Хочешь поговорить об этом?

Я покачала головой.

– Ну хорошо. – Мама поцеловала меня в макушку. Вот теперь мне постепенно становилось тепло. Так бы и просидела целую вечность.

Позже, уже лёжа в кровати, я, нащупав свой медальон, подумала об Аурелии. О том, что говорила её подруга Селия. Так существует эта община аваностов или нет? И какую роль во всём этом играл мой отец Артур? Эта Селия упомянула об «исчезновении Артура». Если он ещё жив – то где прячется?