Девочка-птица

Нелли Мёле

Девочка-птица

Nelly Möhle, Alina Brost (Illustrator)

Kaya Silberflügel − Das Geheimnis der magischen Federn

This edition is published by arrangement with Fischer Sauerländer

Copyright © Fischer Sauerländer GmbH, Frankfurt am Main, 2023

© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО «Издательство АЗБУКА», 2025 Махаон®

* * *

Взмахни крыльями – и лети, лети, лети!

Малиновка Робин

Об авторе

Нелли Мёле живёт со своей семьёй в Оффенбурге. Она вписала своё имя в сердца маленьких читателей первой же своей книжной серией «Волшебный сад». Ребёнком она часто наблюдала за птицами в саду своих бабушки и дедушки и представляла, как было бы здорово уметь летать. Не на самолёте, а просто раскинуть руки и полететь ‒ точнее, не руки, а крылья. И с высоты посмотреть на город, а потом перелететь через горы Шва́рцвальд и Воге́зы. Именно эту волшебную способность писательница подарила Кайе – героине своей новой книги.

Пролог

Впервые я почувствовала это странное покалывание в свой день рождения.

Мама уже накрыла стол на балконе, в центре стоял праздничный пирог с десятью свечками. Я слышала, как она гремит посудой на кухне, пока сама сидела под ярким полосатым зонтиком от солнца и ждала гостей. Вокруг стола прыгали воробушки, с любопытством разглядывая пирог. Один особенно наглый воробей в какой-то момент даже уселся мне на ногу и выжидающе на меня посмотрел.

Тогда-то и начался зуд. До сих пор я ничего подобного не чувствовала: лёгкое пощипывание и дрожь от кончиков пальцев до плеч. Будто бабочки у меня под кожей часто-часто трепещут своими крылышками. Продлилось это всего несколько мгновений – до тех пор, пока не раздался звонок в дверь. Воробьи в испуге разлетелись, скрывшись в ветвях огромного каштана перед нашим домом, и, так же неожиданно, как и появилось, странное покалывание в руках исчезло. Я потянулась и осторожно повращала кистями – вроде всё нормально.

Тут на балкон ввалились пришедшие гости, я отвлеклась на них и забыла про этот инцидент до конца дня. Перед сном я снова задумалась о случившемся, но решила, что всё это из-за волнения перед праздником. Следующие несколько недель никакого покалывания не было. Вплоть до этого ничем не примечательного утра понедельника.

1. Ворон один не прилетает

На сей раз это случилось на уроке музыки. Я как раз закончила самостоятельную работу и смотрела в окно на кружащиеся в танце дубовые листья, когда вдруг, громко хлопая крыльями, на оконный карниз опустился чёрный ворон. Взглянув на него, я вдруг опять ощутила странное покалывание в пальцах, которое вскоре побежало по рукам.

То же самое было в мой день рождения несколько недель назад, я уверена. И чем дольше я смотрела на ворона, разглядывающего нашу классную комнату, тем сильнее становилось покалывание. Я скрестила руки на груди, чтобы унять непонятный зуд, но это не особо помогло.

И тут в глаза мне бросился маленький клочок бумаги. Я моргнула, но сомнений быть не могло: в большом клюве ворона торчало сложенное письмо. На ветру тонкая бумага трепетала точно листья дуба, а ворон по-прежнему смотрел в класс, будто ждал кого-то из нас.

Я хотела обратить внимание Мерле на эту странную птицу, но не успела, потому что ворона заметил наш учитель музыки господин Берг. Он подошел к окну, распахнул ставни и, что-то бормоча себе под нос, покосился через плечо на наш класс. Я не сводила с учителя глаз и в глубине души ожидала, что эта сцена привлечёт внимание и остальных. Но почти все мои одноклассники ещё возились с музыкальным тестом, и никто, кроме меня, не видел, как господин Берг выхватил у ворона из клюва записку, развернул её и, пробежав глазами, как мне показалось, нервно покачал головой.

Буквально через несколько секунд после этого птица расправила крылья и улетела, скрывшись за густой кроной дуба. Я сидела у окна на первом ряду и, как зачарованная, затаив дыхание, наблюдала за этим небольшим представлением.

Именно в этот момент учитель посмотрел на меня. Я просто не успела отвести глаза, как он вперил в меня свой пристальный взгляд. Это длилось целую вечность. К тому времени руки у меня уже зудели так нестерпимо, что я под партой сжала их в кулаки. Даже когда я опустила глаза, я по-прежнему чувствовала на себе взгляд господина Берга. Сердце колотилось уже где-то у горла. Спасла меня Лена, сидящая на дальнем ряду.

– Господин Берг! Я закончила, можно сдавать? – и она помахала в воздухе листком с контрольной.

Наконец-то учитель отвернулся от меня (сделав это довольно резко), коротко кивнул Лене и, взглянув на большие песочные часы, хлопнул в ладоши:

– Время вышло! Лена, собери тесты.

Я медленно выдохнула и снова посмотрела на дождливое серое небо. Но ворона уже было не видно, и покалывание прекратилось так же внезапно, как началось. Не придумала же я это всё сама? Или всё же…

В классе стоял гул, но я почти ничего не слышала и поэтому вздрогнула, когда господин Берг громко скомандовал:

– Тиш-ш-ш-шина!

Когда шум немного поутих, он продолжил:

– Ещё одно важное объявление, пока вы не ушли: как вам хорошо известно, мы с хором готовимся к постановке школьного мюзикла. К сожалению, у нас пока нет актрисы на роль главной героини, Евлалии. Может, в вашем классе найдутся скрытые таланты?

– Но ведь партию Евлалии поёт Свенья из седьмого «А», – заметил Йонас.

– Уже нет. – Господин Берг пригладил свои вьющиеся волосы. – Увы, мне пришлось её заменить. Свенья не сможет выступить в назначенный день, а все остальные уже готовы.

Мерле схватила меня за руку и воскликнула слишком громко:

– Эта роль должна стать твоей, Кайя! У тебя же просто обалденный голос!

Все тут же повернулись к нам, и господин Берг снова пытливо уставился на меня. Я лихорадочно замотала головой. Сказать я ничего не могла, потому что по лицу уже разливался жар. Если и есть в мире что-то, чего я терпеть не могу, так это пристальное внимание. Наверняка сейчас я красная как помидор!

– Слыхали? – выкрикнул Феликс. – Наша тихоня Кайя – тайная рок-звезда! Ну кто бы мог подумать!

Многие подхватили его смех. Я снова помотала головой и сердито покосилась на Мерле. Да для меня даже с рефератом перед классом выступить – кошмар наяву. От волнения я всё время задыхаюсь и сбиваюсь. А уж петь перед кем-то… Я вообще ни звука не смогу издать! И Мерле об этом знает.

Господин Берг, похоже, не заметил, что я покраснела, а то, что я отрицательно качаю головой, решил проигнорировать.

– Вот и славно! – И он кивнул мне с самым серьёзным видом. – Приходи на следующую репетицию для спевки. Я рассчитываю на тебя, Кайя Сильбер!

Прежде чем я могла возразить, он снова хлопнул в ладоши:

– Всем хорошего дня!

В это время снова стало шумно. Мерле коснулась моего плеча и виновато посмотрела на меня.

– Я не буду петь на публику, – тихо пробормотала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. – Никогда в жизни! – Злость и отчаяние захлёстывали меня, как это всегда бывало, когда мне не хватало мужества и смелости. Вообще-то я люблю петь, даже очень, но только дома, без лишних ушей.

Надо скорее выйти из класса, никто не должен увидеть мои слёзы. Да ещё и необычный крылатый почтальон за окном никак не выходил у меня из головы. Быстро убрав пенал и тетрадь в рюкзак, я стала проталкиваться сквозь толпу детей и учителей к выходу из класса и из здания школы. Когда я выбежала на школьный двор, в лицо мне с силой ударил ветер. В тонкой весенней курточке было холодно. Над головой висело серое и мрачное небо, что полностью соответствовало моему настроению. День чёрных воронов.

– Кайя! – Мерле догнала меня и потянула за рукав куртки. – Почему ты меня не подождала? Злишься, что я предложила тебя на роль в мюзикл?

Не отвечая, я ускорила шаг.

– Эй, ну подожди! – крикнула Мерле. – Ты ведь действительно круто поёшь!

Я немного замедлила темп и оглянулась:

– Ты серьёзно?

– Ну конечно! У тебя голос в тысячу раз лучше, чем у меня! – Только при ней и ещё при маме я иногда пою. – Кстати, я часто слышу, как ты напеваешь свои любимые песни, когда окно в твоей комнате открыто. Так здорово, правда!

Мерле живёт в том же доме, что и я, только этажом ниже. Понятное дело, она слышит, когда я пою у открытого окна. Её похвала немного улучшила мне настроение – но ровно до того момента, как я вспомнила о предстоящем прослушивании и взгляде господина Берга.

– Я не буду петь на сцене, – твёрдо заявила я и быстро сменила тему: – Кстати, ты видела ворона за окном на уроке музыки?

– Нет, не заметила, – ответила она. – А что?

Я помедлила, а потом сказала:

– Он принёс господину Бергу письмо!

Мерле расхохоталась:

– Раньше были почтовые голуби – теперь, видимо, почтовые во́роны, – и, заметив мой мрачный взгляд, она добавила: – Но я ничего этого не видела – я пыталась списать у тебя тест. Он оказался такой сложный.

На этом тема для Мерле была исчерпана, и она крикнула что-то Паулине, которая как раз садилась на велосипед на другой стороне улицы. Я между тем оглядывалась, внимательно осматривая лесенки на спортплощадке и высокий забор – вдруг ворон сейчас сидит где-то там? Но кроме двух жирных голубей на красной крыше школы, никаких других птиц я не увидела. Может, я действительно схожу с ума, и мама права, говоря, что мне нужно раньше ложиться спать, а не читать допоздна.

– Эй, Кайя! – снова послышался голос Мерле. Она уже стояла у ворот и махала мне. – Ты идёшь? Я уже хочу есть.

Обычно Мерле по дороге домой любит обсуждать какие-нибудь происшествия и скандалы в нашей школе. Но именно сегодня ей захотелось говорить обо мне и об этом дурацком мюзикле.

– В общем, я считаю, что ты со своим чудесным голосом просто обязана петь главную партию, – прямо заявила она. – Просто поверь в себя!

Моя подруга активно посещала хор ещё с начальной школы и всё пыталась уговорить меня присоединиться.

Мерле остановилась и крепче сжала мою руку:

– Как говорит мой папа: хватит праздновать труса.

Я только пожала плечами, но не удержалась и хихикнула, представив, как внутри меня сидит маленький зайчонок в праздничном колпачке и боязливо озирается вокруг.

– Кроме того, ты и внешне идеально подходишь на главную роль, – продолжала Мерле, снова зашагав к дому. – Я представляю Евлалию нежной и белокурой. А глаза у неё голубые. Точь-в-точь твои! Будь у меня такой голос, как у тебя, меня было бы не стащить со сцены, вот что я тебе скажу. Конечно, спевка – это немного не то…

– Мерле, хватит уже об этом! – перебила я её.

Иногда Мерле забывает, насколько мы с ней разные. Я ускорила шаг по дорожке, по обеим сторонам которой росли каштаны. И именно в этот момент я увидела ворона. Он сидел на заборе через дорогу, точно напротив нашего дома, и смотрел на нас. Сомнений не оставалось: это та самая птица – светлый кончик почти чёрного клюва сразу бросился мне в глаза.

– Мерле, – тихо сказала я, – это он! Тот ворон!

Но Мерле уже вошла в подъезд нашего многоквартирного дома и захлопнула дверь. А я стояла как вкопанная у края тротуара, не отводя глаз от той стороны улицы. Ворон же смотрел на меня своими блестящими тёмными глазками. Чёрное оперение на груди будто плясало на ветру. Я шумно сглотнула. По рукам снова побежала дрожь, будто под кожей, трепеща крылышками, порхала целая семья бабочек. Нет, этот ворон мне не мерещился, и здесь творится что-то по-настоящему странное, отчего мне всё больше становится не по себе.

– Что же тебе нужно? – прошептала я, но птица, разумеется, ничего не ответила.

– Кайя! – услышала я приглушённый голос Мерле из дома, но не успела позвать её к себе, как ворон, сильно хлопая крыльями, чтобы противостоять ветру, взлетел с забора. Я попятилась к подъезду, до последнего глядя вверх. Но странной птицы и след простыл.

На лестничной клетке я выдохнула с облегчением. Покалывание тоже прекратилось. Мерле перегнулась через перила с этажа надо мной:

– Ну ты чего там?

Я не ответила и побежала наверх. Лестница, вьющаяся спиралью до самой крыши, была настоящим украшением нашего старого и некогда очень роскошного дома.

– Иногда ты ведёшь себя ну очень странно, – заметила Мерле, когда я поднялась к ней на четвёртый этаж к двери её квартиры.

– Да ладно тебе! – пробормотала я. Не стоит, пожалуй, снова вспоминать про ворона, поэтому я только пожелала ей приятного аппетита и зашагала дальше по лестнице на пятый этаж под самой крышей, уходя от дразнящих запахов еды, доносящихся через приоткрытую дверь на лестничную площадку.

– Тебе тоже, – услышала я голос Мерле этажом ниже, прежде чем дверь квартиры семейства Грунемайер захлопнулась.

Я достала из рюкзака ключ от квартиры и отперла красную дверь на последнем этаже. Меня тут же окружила тишина. Мы с мамой в этой маленькой квартире живём вдвоём. А мама, работая в музыкальной школе, всегда приходит домой поздно. Поэтому я часто завидовала Мерле: её-то ждёт вкусная еда за большим столом с братьями и сёстрами, а мне приходится разогревать остатки вчерашнего ужина. Родители Мерле иногда приглашают меня после школы пообедать с ними, и это счастливые дни. Но сегодня я даже рада, что одна дома, потому что очень хочется скорее пойти к себе в комнату, выглянуть из окна и присмотреться к кроне старого каштана: может, я увижу там ворона? Поэтому я быстро сбросила кроссовки и вместо полноценного обеда (на плите уже стояла кастрюля с супом) взяла на кухне пару шоколадных печений.

Жуя печенье и направляясь к своей комнате, я вдруг ощутила лёгкое дуновение ветерка. А ещё как будто что-то прошелестело. Или мне кажется? Я старалась ступать тише, не сходя с полосатой ковровой дорожки, устилающей пол в коридорчике. Снова этот шелест! И доносится он из моей комнаты. Я даже не сразу решилась открыть дверь. Впрочем, что такого может случиться среди бела дня? Наверное, я просто оставила окно нараспашку, и теперь ветер шуршит тетрадками на заваленном письменном столе.

Я медленно нажала локтем на дверную ручку, чуть толкнула дверь и в образовавшуюся щель осторожно просунула печенье. В лицо мне тут же ударил сильный ветер, а затем я снова услышала шелест. Покосившись на окно, я вздрогнула от неожиданности – даже печенье изо рта выпало.

Посреди моей комнаты стояла миниатюрная пожилая женщина!

Глядя на меня своими янтарными глазами, она подняла маленькую ручку в знак приветствия. Выглядела женщина очень элегантно: светлые волосы забраны в узел на затылке, а поверх светло-зелёной блестящей блузы с рюшами на серебряной цепочке висел приметный медальон.

– К-к-как вы вошли? – заикаясь, спросила я, когда снова обрела дар речи.

2. Невероятное превращение

Окошко за спиной незнакомки было распахнуто настежь, и от постоянных порывов ветра бумаги на моём письменном столе то и дело взлетали с шуршанием.

– И кто вы? – еле выдавила я, после чего боязливо умолкла. Покалывание в руках снова вернулось и, кажется, стало сильнее, чем на уроке музыки. Я убрала руки за спину, пытаясь собраться с духом.

– Зовут меня Аурелия Певчая, – приветливо улыбаясь, ответила женщина. – Я двоюродная бабушка твоего отца, Артура. Я искала тебя, потому что, как я полагаю, ты часть нашей большой семейной тайны.

Я уставилась на гостью как загипнотизированный кролик, а при упоминании моего отца у меня взволнованно заколотилось сердце. Я ведь его совсем его не знала и до сих пор не знакома ни с одним членом его семьи.

– Моего отца?! – выдохнула я. – Тайна?!

Собственно, я могла, конечно, говорить и полными предложениями, по крайней мере когда на меня не обращены взгляды всего класса. Мне ведь уже десять лет. Но эта ситуация просто выбила меня из колеи. Я предприняла ещё две жалкие попытки вступить в разговор с Аурелией, однако эта милая хрупкая женщина совсем не обращала внимания на мой лепет. Она осторожно сняла медальон со своей шеи и, сделав несколько маленьких шажков в мою сторону, остановилась прямо передо мной. Вокруг её глаз были видны лучистые морщинки.

– Можно? – спросила она и чуть приподняла цепочку. Я не могла ни кивнуть, ни моргнуть. Аурелия коротко улыбнулась и, мгновение поколебавшись, осторожно надела цепочку мне на шею. Я опустила глаза. Блестящий серебряный медальон был просто восхитительным, и сердце у меня забилось как бешеное.

– Ничего не бойся, – тихо сказала женщина. Прежде чем я могла задуматься над её словами, она нажала на небольшую застёжку в форме маленькой серебряной кнопочки на левой стороне овального украшения, и оно открылось. Я успела заметить ярко вспыхнувший драгоценный камень, а потом всё вокруг зашумело, и моя комната, кажется, начала вращаться.

Руки по-прежнему покалывало, но сейчас это ощущалось, как потрескивающий под моей кожей огонь. При этом больно мне не было – скорее даже приятно: будто тысячи бенгальских огней разбрызгивают в разные стороны свои искорки. Я издала сдавленный звук, и покалывание вдруг резко прекратилось, а перед глазами у меня всё прояснилось.

Я подняла руки – только рук у меня сейчас не было, и я с удивлением уставилась на пару серебристо-белых крыльев! Бесчисленные пёрышки на них переливались и шелестели. Такой же шелест я слышала, когда пришла домой. А когда я разглядывала свой живот, тоже весь в перьях, и ноги, от которых исходило слабое розовое свечение, по спине у меня пробежала дрожь. Хотя это были уже не мои ноги в чулках, а птичьи лапки. Но самым невероятным был хвост из очень длинных, почти до пола, блестящих перьев, переливающихся всеми цветами радуги.

– Помогите! – пискнула я. Хотя бы говорить я ещё могу. Я запрокинула голову, чтобы иметь возможность смотреть в лицо этой странной пожилой леди. Аурелия как раз промокала глаза кружевным платочком, по её морщинистым щекам скатилось несколько слезинок.

Что тут вообще происходит?! Что со мной случилось?! Я почувствовала, как во мне поднимается страх, и мои крылья затрепетали. Но прежде чем меня с головой захлестнула паника, женщина наклонилась ко мне и снова нажала на маленькую кнопочку на открытом медальоне, так и болтающемся у меня на груди. Он тут же закрылся. И снова на несколько секунд всё зашумело, завращалось, и покалывание сразу вернулось. На этот раз я крепко зажмурилась.

– Всё закончилось, можешь открыть глаза! – услышала я голос Аурелии. Я почему-то была уверена, что она улыбается. Я робко оглядела себя, но всё было как прежде: из рукавов моего любимого синего худи торчали мои руки, а из потёртых джинсов – человеческие ступни.

Я перевела дыхание и громко воскликнула:

– Что это было?! Что вы со мной сделали?!

Аурелия мягко положила руку мне на плечо:

– Дорогая Кайя, ты унаследовала от своего отца Артура нечто совершенно удивительное!

У меня закружилась голова. Почтовый ворон, незнакомая дама у меня в комнате, руки, превратившиеся в крылья… Просто бред какой-то! Похоже, я схожу с ума. Ну точно! Я моргнула раз, другой, но и после третьего раза гостья не исчезла, и в её глазах по-прежнему блестели слёзы.

– Это так замечательно, Кайя! – восхитилась она. – Я тебе всё расскажу о твоей наследственности как аваноста.

– Что, простите? – Я уже совсем ничего не понимала.

– Ты часть семейства аваностов, – продолжала Аурелия. – Мы полулюди-полуптицы, все наши способности воплощены в одном волшебном создании. Мы существуем уже очень давно, а наша обитель – горы Сильва.

– Что?

Должно быть, я сплю и вижу сон. О чём эта дама толкует? Похоже, я сказала это вслух, потому что Аурелия умолкла, а потом с улыбкой сказала:

– Конечно, ты права, девочка. Я слишком тебя обескуражила, это не очень вежливо. Я непременно посвящу тебя в тайну нашей семьи. Это бесценный подарок, вот увидишь!

И именно в этот момент послышалось громкое хлопанье крыльев со стороны открытого окна. На толстую ветку старого каштана уселась тёмная тень. Аурелия тут же схватила меня за руку, потащила из комнаты в коридор и закрыла за нами дверь. Но я успела узнать ворона у моего окна.

– Кажется, эта странная птица меня преследует, – прошептала я.

– Интересно, – пробормотала маленькая женщина и на мгновение нахмурилась. Но потом снова улыбнулась и заправила мне за ухо прядь волос:

– Вот что, Кайя, ничего не бойся, даже если сейчас тебе всё кажется безумным! Завтра днём тебя заберёт малиновка по имени Робин и доставит ко мне. Мне ты можешь доверять. А там ты и сама узнаешь больше. – И прежде чем я смогла что-то ответить, Аурелия дошла по коридору до входной двери, приоткрыла её и выглянула на лестничную клетку. – Обратно я, пожалуй, пойду пешком, как подобает людям, – она подмигнула мне. Я медленно направилась за ней и осторожно поинтересовалась:

– А ко мне вы через окно проникли? Влетели как ава-как-их-там?

– Аваност! – поправила Аурелия. Как интересно: в этом забавном слове заключено имя моей мамы – Ава. Аурелия сделала шаг ко мне. Осторожно сняв цепочку с моей шеи и надев её на себя, она строго сказала:

– Никому не рассказывай о тайне аваностов, это очень важно, ты поняла?

– Даже маме? – невольно вырвалось у меня, потому что маме я всегда обо всём рассказываю. Ей и Мерле.

– Даже маме! – кивнула Аурелия. – Скоро ты всё поймёшь, обещаю!

Она нежно обняла меня за плечи. Я бы с удовольствием спросила её о моём отце. Я ведь его не знала, а мама отказывается о нём говорить. Он оставил нас ещё до моего рождения, и я понятия не имею, где он сейчас. В особо мрачные моменты я даже задумывалась, а жив ли он вообще. Но не успела я сформулировать свои вопросы, как неожиданная гостья помахала рукой на прощание и повернулась ко мне спиной. Её шаги на лестнице становились всё тише, и наконец наступила полная тишина.

Я закрыла дверь квартиры и некоторое время стояла, пытаясь осмыслить произошедшее.

– Я точно спала, – прошептала я. Подобное бывает только в книжках. Я посмотрела на себя в зеркало, висящее в коридоре: бледная, взъерошенная… И тут я заметила торчащее в волосах серебристо-белое птичье пёрышко. Значит, я не спала!

Мой маленький мир внезапно стал совсем другим.

3. Малиновка укажет путь

Ночью я почти не спала – так меня взволновали все эти происшествия – появление Аурелии и моё превращение в птицу. Поэтому утром в школе мне было так тяжело, что я постоянно зевала. Мысли непрерывно крутились вокруг визита пожилой дамы и того, что она мне рассказала.

– Э-эй, Мерле вызывает Кайю, – позвала меня подруга, когда наша учительница математики госпожа Альбрехт, наконец, вышла из класса после урока. – Ты спишь или задумалась? – Она пихнула меня локтем в бок, и это отвлекло меня от моих размышлений.

– Сплю, – ответила я и попыталась улыбнуться.

Видимо, это было не так уж убедительно, потому что Мерле смотрела на меня нахмурившись. Но тем не менее она встала и объявила:

– Принесу нам два праздничных маффина, которыми по случаю своего дня рождения всех угощает Паулина. Сладкое всегда бодрит, – и в следующую секунду она уже протискивалась сквозь толпу одноклассников, окруживших стол Паулины, на котором стоял небольшой противень с выпечкой.

Когда Мерле снова повернулась ко мне, в каждой руке у неё было по маффину с розовой посыпкой, а сама она лучезарно улыбалась. Я тоже невольно ухмыльнулась. Мерле почти всегда удавалось поднять мне настроение.

Каким-то образом я выдержала весь школьный день и, придя домой, села на нашем маленьком балконе и стала нервно вглядываться в пышную крону старого каштана.

– Надеюсь, эта малиновка скоро прилетит, – сказала я вслух. Глупая это привычка – болтать с самой собой. Из-за неё я уже не раз попадала в неловкие ситуации, в первую очередь в школе. Вполне возможно, что я так часто разговариваю сама с собой потому, что я единственный ребёнок в семье. Или потому, что я часто бываю одна – а с кем в таком случае мне ещё разговаривать? Как бы то ни было, мои мысли мчались по кругу, и в такт им я дёргала себя за забранные в высокий хвост волосы и покачивала ногами, закинутыми на балконные перила.

Это внутреннее смятение не отпускало меня с самого визита пожилой Аурелии. За ужином мама заметила, какие красные у меня щёки, и несколько раз потрогала мой лоб: не горячий ли.

– Ты себя плохо чувствуешь? – спросила она, пристально разглядывая меня своими голубыми глазами. – Ты сегодня какая-то молчаливая.

Но я только покачала головой. Мне ведь нельзя никому рассказывать, что вчера у меня был радужный птичий хвост. А визит госпожи Певчей всё не выходил у меня из головы. Как же хотелось рассказать об этом маме или Мерле! Но я молчала. От её дальнейших расспросов меня спас телефонный звонок.