Призрак. Музыка Древних

– Неправильная температура! – не унимался робот. – Лук потеряет все свои полезные свойства! Das ist eine Katastrophe! (Это катастрофа!)

Я вскрыл банки с консервами, вывалил мясо к луку, засыпал всё это картошкой и сушёными овощами, залил водой и добавил специи из маленького пакетика, который нашёл на полке. Камбуз наполнился таким густым и вкусным ароматом, что у меня самого потекли слюнки.

– Специи добавлять за три минуты до готовности! За три! Nicht за десять! Вы убиваете весь букет! Вы варвар! Barbarian!

Через полчаса простое, но невероятно аппетитное на вид и запах рагу было готово. Я нашёл в шкафчиках глубокие миски и разложил по ним дымящееся блюдо. В кают-компанию я вошёл с подносом, на котором стояли четыре полные порции. Капитан и Кира уставились на меня во все глаза. Запах, шедший от тарелок, был просто божественным.

Я молча поставил еду на стол. Семён Аркадьевич с большим недоверием взял ложку, зачерпнул немного и осторожно попробовал. Его глаза изумлённо расширились. Он зачерпнул ещё раз, уже смелее, потом ещё. Кира последовала его примеру и тут же восторженно замычала от удовольствия.

– Влад… это… это просто невероятно! – проговорила она с набитым ртом. – Где ты так научился готовить? Это же вкуснее, чем в любом космопорту!

Я лишь пожал плечами, чувствуя себя немного неловко.

– Не знаю. Просто… очень есть захотелось.

Мы ели в полной тишине, которую нарушал только стук ложек о тарелки и гневные вопли, доносившиеся с камбуза.

– Йа подам на вас жалобу в Межгалактическую ассоциацию поваров! – орал обездвиженный Гюнтер. – За надругательство над высоким искусством кулинарии! За нарушение всех мыслимых и немыслимых протоколов! Du bist ein kulinarischer Terrorist! (Ты – кулинарный террорист!)

Капитан доел свою порцию до последней ложки, отодвинул тарелку и посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом. Впервые за всё время я увидел в его глазах нечто похожее на искреннее уважение.

– Что ж, Волков, – пробасил он, вытирая рот салфеткой. – Похоже, до конца рейса за питание у нас отвечаешь ты. А эту консервную банку чтоб я возле плиты больше не видел. Займись им, Кира. Нам нужен повар, а не производитель запчастей.

* * *

Камбуз стал моим личным, пахнущим жареной картошкой, королевством. После того как наш штатный робот-повар Гюнтер устроил «восстание кастрюль», его кулинарная карьера на «Полярной Звезде» резко оборвалась. Этот железный шеф-повар возомнил себя гением и отказался готовить что-либо, кроме блюд высокой кухни, на которые у нас попросту не было продуктов. Кире, нашему гениальному технику, пришлось полночи с ним возиться, чтобы в итоге снести из его памяти все рецепты, которые были сложнее питательной белковой пасты. Теперь Гюнтер был разжалован в уборщики и посудомойки. Он молча скользил по камбузу, наводя стерильную чистоту, но иногда застывал у меня за спиной и издавал серию неодобрительных щелчков. Обычно это случалось, когда я, по его мнению, недостаточно ровно нарезал лук для супа.

Зато экипаж был на седьмом небе от счастья. Наконец-то нормальная человеческая еда! Даже капитан Семён Аркадьевич, человек, чьё лицо, казалось, было высечено из астероида и навсегда застыло в хмурой гримасе, после каждой трапезы выдавливал из себя нечто похожее на «спасибо». Для него это было проявлением невероятной вежливости.

Кира Новикова, наша темноволосая зажигалка, постоянно подкалывала меня.

– Волков, если ты не перестанешь так вкусно готовить, мне придётся сделать тебе предложение, – заявляла она, уплетая за обе щёки мой фирменный гуляш. – А отказать ты не сможешь, я всё-таки твой спаситель.

А вот доктор Лиандра – это была совсем другая история. Она была представительницей колонии с планеты с низкой гравитацией, и её внешность была… инопланетной. Невероятно высокая, тонкая, с длинными, изящными пальцами, она двигалась с какой-то неземной грацией. Её кожа имела лёгкий перламутровый оттенок, а длинные светлые волосы, казалось, светились в полумраке кают-компании. Каждый раз, когда я ставил перед ней тарелку, она поднимала на меня свои огромные, серьёзные глаза и смотрела с таким тёплым, искренним участием, что я невольно смущался. От её взгляда становилось немного не по себе, будто я какой-то герой, а не просто парень, который умеет жарить котлеты.

В общем, всё было хорошо. Даже слишком. Настолько хорошо, что это начало меня беспокоить.

Поэтому сегодня я снова не мог уснуть. Лёжа на своей узкой койке в крохотной каюте, я тупо смотрел в потолок, к которому можно было дотянуться рукой. Корабль жил своей жизнью: мерно гудели системы жизнеобеспечения, тихонько скрипели переборки. Эта монотонная песня пустоты обычно убаюкивала, но не сегодня. В моей голове гудел собственный шторм.

«Рассветный Странник».

Два слова, которые не давали мне покоя. Это было название моего прошлого корабля. Не старой грузовой посудины, как «Полярная Звезда», а современного экспедиционного судна, предназначенного для исследований дальнего космоса. Такие корабли не исчезают просто так. Они постоянно на связи, оставляют цифровой след: отчёты, запросы, данные телеметрии. Если происходит беда, в космос летят сигналы SOS, остаются работать аварийные маяки, чёрные ящики, в конце концов, должны быть обломки! Но по «Рассветному Страннику» не было ничего. Абсолютная, мёртвая тишина во всех базах данных. Словно такого корабля никогда и не было.

Как такое вообще возможно? Чтобы стереть все упоминания о целом корабле, нужна невероятная власть и ресурсы. Это работа для целой спецслужбы или могущественной корпорации. Зачем? Что такого важного было на борту, что потребовалось так тщательно всё зачистить? И самый главный, самый страшный вопрос: почему выжил только я?

Мысли, как рой злобных ос, кружились в голове, не давая ни секунды покоя. Я зажмурился, пытаясь прогнать их, заставить себя уснуть. И, кажется, получилось.

Я снова оказался там.

На борту «Рассветного Странника».

Корабль бился в агонии. Его трясло так, что я едва держался на ногах. Воздух был едким и густым от дыма, пахло горелым пластиком и озоном. Мигали красные лампы аварийного освещения, выхватывая из мрака страшные картины разрушения. Я слышал, как где-то рядом с ужасающим скрежетом рвётся металл, слышал крики людей. Это была не просто авария. Это была смерть. Смерть моего дома.

Я стоял на капитанском мостике. Вернее, на том, что от него осталось. Повсюду валялись обломки оборудования, разбитые панели искрили, осыпая всё вокруг снопами искр. Прямо передо мной, прижатый к покорёженной стене, стоял человек. Его лицо было в крови, но я его узнавал. Не мог вспомнить имя, но чувствовал, что он был мне важен. Его левая рука неестественно висела – переломанная и бесполезная.

Он смотрел прямо на меня. В его взгляде не было ни страха, ни боли. Только всепоглощающая, испепеляющая ненависть. Он с трудом поднял правую руку и ткнул в мою сторону пальцем.

– ЭТО ТЫ! – его крик перекрыл грохот и вой сирен. Он ударил по ушам, ввинтился прямо в мозг. – ЭТО ТЫ ВО ВСЁМ ВИНОВАТ!

В тот же миг всё залила ослепительная вспышка белого света, и оглушительный взрыв разорвал реальность…

Я рывком сел на койке, жадно хватая ртом воздух. Сердце бешено колотилось в груди, готовое проломить рёбра. В ушах всё ещё стоял звон от взрыва и тот ужасный, полный ненависти крик. Я был в своей каюте. В тишине. В безопасности. Но тело сотрясала крупная дрожь, а по спине ручьём струился холодный пот.

Я обхватил голову руками, пытаясь унять дрожь. Кошмар. Это был всего лишь кошмар. Но он был таким настоящим. И это обвинение… оно не казалось мне бредом сумасшедшего. Оно звучало как приговор, который я сам себе вынес и забыл об этом.

«Это ты во всём виноват».

Что я сделал? Кто я, чёрт возьми, такой? Может, я не герой, чудом спасшийся в катастрофе? Может, я её причина? Преступник, чья память просто сбежала от ужаса содеянного? Вопросы без ответов роились в голове, и впервые за всё это время мне стало по-настоящему страшно. Страшно от того, что однажды я могу всё вспомнить.

Глава 3

Кошмар никак не отпускал. После него на душе было так паршиво, будто в чём-то липком извалялся, и это чувство не проходило. Я пытался смыть его крепчайшим чаем, который заварил мне Гюнтер, наш временный робот-повар, но не помогло. Даже его вечные подколки про «мешки с костями, подверженные иррациональным страхам» не отвлекали. Я бродил по коридорам «Рассветного Странника» словно привидение. Любой резкий звук заставлял меня вздрагивать. Кира уронила гаечный ключ в машинном отделении – я чуть не подпрыгнул. Капитан громко чихнул на мостике – и я снова ждал, что вот-сейчас услышу тот самый жуткий крик из моего сна: «Это ты во всём виноват!».

Конечно, от доктора Лиандры ничего не утаишь. Она заметила моё состояние. Однажды, когда я ковырял в тарелке без особого аппетита, она подошла ко мне.

– Владислав, не уделите мне минутку? – её голос, как всегда, был тихим и мелодичным. – Я бы хотела взять у вас ещё пару анализов в медотсеке. Так, для отчётности. Углублённое сканирование.

Спорить я не стал, просто молча поплёлся за ней. В медотсеке я уже чувствовал себя как дома. Привычно уселся на мягкую кушетку. Надо мной загудел сканер, а Лиандра уставилась в большой монитор, где забегали разные графики и цифры. Её тонкие, почти невидимые брови слегка нахмурились.

– Поразительно… – прошептала она так тихо, что я едва расслышал.

– Что там, док? – спросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Мои внутренности решили устроить забастовку?

– Как раз наоборот, – она обернулась, и в её огромных глазах, которые в полумраке медотсека светились перламутром, читался неподдельный интерес учёного. – Ваше тело… оно само себя чинит с какой-то невероятной скоростью. Это ненормально, Владислав. Любая царапина, любой синяк, которые обычный человек получает в космосе, у вас исчезают почти мгновенно. И это ещё не всё. Я нашла в вашей крови следы… как бы это проще сказать… будто вас накачали какими-то мощными стимуляторами. Причём такими, каких я никогда не видела. Словно ваш организм целенаправленно готовили к чему-то очень опасному. К запредельным нагрузкам.

Я смотрел на неё во все глаза, а внутри всё похолодело. Так, стоп. Экспедиционный корабль, памяти о котором не сохранилось. Здоровье, которому позавидует любой космодесантник. Способность к быстрой регенерации. И эти странные знания, которые всплывают в голове сами по себе: то я чиню сложный навигационный блок, то даю советы повару, как лучше приготовить синтетическое мясо. Картина вырисовывалась всё более и более странная. Я не просто так тут оказался. Может, я какой-то секретный агент? Или солдат для особой миссии, которую с треском провалил?

Внезапно наши размышления прервал резкий, дребезжащий сигнал внутренней связи.

– Доктора Лиандру! Срочно на мостик! – это был голос Киры, и он срывался от паники. – Капитану плохо!

Мы с Лиандрой только переглянулись и тут же сорвались с места. Бегом на мостик! Там нас ждала не самая приятная картина. Наш капитан, Семён Аркадьевич, сидел в своём кресле и задыхался. Его лицо, обычно румяное, стало какого-то жуткого багрово-синего цвета и сильно отекло. Он жадно хватал ртом воздух, издавая громкие, свистящие хрипы.

– Что произошло? – Лиандра подскочила к нему, на ходу включая свой ручной сканер.

– Я не знаю! – Кира была напугана до смерти. – Мы обсуждали курс, и он вдруг начал хрипеть и синеть!

Лиандра провела сканером над капитаном. На маленьком экране замелькали показатели.

– Сильнейшая аллергическая реакция, – быстро определила она. – Анафилактический шок. Скорее всего, в вентиляцию попали споры какого-нибудь грибка. На старых грузовиках, как наш, такое случается. Сейчас вколю ему стандартный блокатор, и всё пройдёт.

Она уже полезла в свой медицинский саквояж за инъектором, но я заглянул ей через плечо и посмотрел на экран сканера. И тут в моей голове снова что-то щёлкнуло.

– Не поможет, – сказал я так твёрдо, что сам удивился.

Лиандра застыла с ампулой в руке и посмотрела на меня как на сумасшедшего.

– В смысле «не поможет»? Это стандартная процедура!

– Нет, посмотрите на экран! – я ткнул пальцем в один из графиков. Слова сами слетали с языка, будто я их где-то читал. – Вот на эту кривую. Видите, как она скачет? Это не похоже на обычную аллергию. Это редкая разновидность. Её вызывает не сам грибок, а токсин, который появляется, когда споры смешиваются с озоном из наших воздушных фильтров. Если вколете стандартный блокатор, станет только хуже. Ему нужен другой препарат. Что-то из ксенобиологии. «Ксено-стоппин-7Б». Только он сможет нейтрализовать именно этот яд.

Лиандра смотрела то на меня, то на прибор. На её лице было написано всё: и шок, и недоверие, и крайнее удивление. Она ещё раз посмотрела на цифры, и её глаза расширились.

– Ты прав… Показатели и правда аномальные. Но… «Ксено-стоппин-7Б»? Владислав, этот препарат уже лет двадцать как не производят! Его нет ни в одной аптечке!

– Он есть в старом аварийном наборе, – выпалил я, не успев даже подумать. – Такой металлический ящик с красным крестом. Должен лежать в трюме, в дальнем отсеке, где хранятся аварийные пайки. Ампула из тёмно-зелёного стекла, с серебристой этикеткой.

Кира, которая до этого стояла столбом, тут же встрепенулась.

– Я знаю, где это! Мигом! – и она пулей вылетела с мостика.

Ожидание было мучительным. Капитан дышал всё тише и реже, его кожа стала совсем бледной. Лиандра пыталась что-то сделать, но без нужного лекарства это было бесполезно.

Через пару минут, тяжело дыша, на мостик влетела Кира. В руках она сжимала пыльный ящик.

– Нашла! Еле отрыла под завалами какого-то хлама!

Лиандра выхватила у неё ящик и рывком открыла. Там, в мягком уплотнителе, лежала та самая ампула. Тёмно-зелёное стекло, потускневшая от времени серебристая этикетка. Доктор не мешкая наполнила инъектор и ввела лекарство капитану прямо в шею.

Мы все затаили дыхание. И чудо произошло. Хрипы тут же прекратились. Дыхание капитана стало ровнее. Страшная синева начала сходить с его лица прямо на глазах. Не прошло и минуты, как Семён Аркадьевич открыл глаза. Он мутным взглядом обвёл нас и пробормотал:

– Опять эти зелёные человечки… Говорил я своей бывшей, не связывайся с ними… А у неё ещё и щупальца были такие… противные, липкие…

Кира не выдержала и прыснула со смеху, зажав рот ладонью. Я и сам невольно улыбнулся. Даже на лице Лиандры промелькнула тень улыбки. Кажется, наш капитан, приходя в себя, решил поделиться самыми сокровенными воспоминаниями.

Он снова закрыл глаза и задышал ровно и спокойно. Кризис миновал.

Лиандра выпрямилась и медленно повернулась ко мне. Взгляд у неё был очень серьёзный.

– Владислав, – сказала она тихо, чтобы не разбудить капитана. – Сначала механика, потом навигация, кулинария… теперь ещё и познания в ксенобиологии на уровне профессора. Кто вы такой?

Я посмотрел на мирно сопящего капитана, на улыбающуюся Киру, на эту удивительную женщину-врача, которая смотрела на меня так, словно я был главной загадкой во всей галактике. А у меня не было ответа. Ни для неё, ни для себя.

– Хотел бы я и сам это знать, доктор, – честно признался я. – Очень хотел бы знать.

* * *

Космопорт «Перепутье» встретил нас гулом и суетой, похожей на растревоженный пчелиный улей. Я смотрел в широкий обзорный иллюминатор «Полярной Звезды» и не мог оторваться. Вокруг станции, словно мотыльки у огня, роились сотни кораблей. Маленькие юркие курьерские боты сновали между неповоротливыми гигантами-лайнерами, а гигантские голограммы рекламы вспыхивали и гасли, обещая пилотам все радости вселенной за углом. Вся станция казалась одним огромным, живым организмом из металла, живущим по своим, совершенно непонятным мне законам.

Капитан Семён Аркадьевич стоял рядом, заложив руки за спину. Его лицо было мрачнее обычного, хотя я думал, что это физически невозможно. Он молча вглядывался в кипящую жизнь порта, и я почти физически ощущал, как в его голове ворочаются тяжёлые мысли. После того случая, когда я, сам не зная как, спас ему жизнь, его отношение ко мне сильно изменилось. Он больше не видел во мне нахлебника, которого подобрал из жалости. Теперь в его взгляде я читал другое: он смотрел на меня, как сапёр смотрит на бомбу с тикающим таймером, не зная, какая цифра на нём последняя.

– Ну что, Волков, – наконец произнёс он своим низким басом, даже не повернув головы. – Конечная. Собирайся, пойдёшь со мной. Хватит этого балагана.

У меня всё внутри оборвалось и ухнуло куда-то вниз. Я сразу понял, что он задумал. Сдать меня портовым властям. И ведь он был прав. Кто я такой? Человек без прошлого, без единого документа, найденный в спасательной капсуле посреди мёртвого космоса. Моё законное место – в карантинном блоке, под надзором людей в белых халатах, которые будут ковыряться в моей памяти, пытаясь собрать пазл моей личности. Но была и другая сторона… За это время я успел привыкнуть к ним. К этой странной команде. К вечно недовольному капитану, к жизнерадостной Кире, которая, кажется, вообще не умела унывать, к спокойной и мудрой Лиандре, и даже к нашему роботу-повару Гюнтеру с его дурацкими армейскими шуточками. Они стали моей семьёй.

– Эй, капитан, так не пойдёт, – вдруг раздался голос Киры. Она встала рядом со мной, уперев руки в бока. – Мы с ним. Все вместе. Если сдавать, то всю команду.

Я удивлённо посмотрел на неё. Лиандра, стоявшая чуть поодаль, тоже шагнула вперёд и молча, но твёрдо кивнула. Её огромные, чуть светящиеся в полумраке рубки глаза смотрели на капитана без страха.

Семён Аркадьевич издал тяжёлый вздох, который, казалось, мог бы сдвинуть астероид с орбиты, и потёр переносицу.

– Ладно. Ваша взяла. Ждите меня в баре «Чёрная дыра». Он там рядом, у седьмого шлюза. И сидите тихо, не вляпайтесь ни во что. Особенно ты, Волков. У меня на вас нервов уже не хватает.

С этими словами он нахлобучил свою старую форменную фуражку и зашагал к выходу с решительностью ледокола. Я смотрел ему вслед, чувствуя себя так, будто жду приговора судьи.

* * *

Бар «Чёрная дыра» оказался именно таким, как и звучал. Шумное, прокуренное и до отказа набитое самым разношёрстным народом со всех концов галактики. За столиками сидели хмурые дальнобойщики с обветренными лицами, какие-то мутные типы, кутающиеся в плащи, и даже парочка зеленокожих гуманоидов с четырьмя руками, которые азартно резались в карты. Воздух был таким густым, что его, казалось, можно было резать ножом – смесь табачного дыма, перегара и сотен незнакомых, чужеродных запахов. Мы с трудом отыскали свободный столик в самом дальнем углу и постарались слиться с обстановкой.

– Да расслабься ты, Влад, – Кира ободряюще пихнула меня локтем. – Всё будет нормально. Кэп сейчас походит, поворчит для порядка и заберёт тебя обратно. Ты же теперь наш штатный гений по выживанию, кто от такого сокровища откажется?

– Кира права, – мягко проговорила Лиандра, с любопытством разглядывая пёструю публику своими необычными глазами. – Семён Аркадьевич – человек слова и долга. Он не бросит тебя здесь одного.

Чтобы хоть как-то занять руки и голову, я поймал пролетавшего мимо дроида-официанта и наугад ткнул пальцем в светящееся меню.

– Будьте добры, мне вот это. «Зелёная комета». И сделайте двойную.

Кира удивлённо присвистнула.

– Ничего себе ты смельчак. Я слышала, эта дрянь валит с ног даже старых космических волков.

Через минуту дроид вернулся с высоким стаканом, в котором пузырилась и переливалась жидкость совершенно безумного, ядовито-зелёного цвета. Я пожал плечами, мол, терять уже нечего, и одним махом осушил половину. На вкус это было похоже на смесь машинного масла с лимонным соком, но по телу и правда пошло приятное, расслабляющее тепло. Недолго думая, я сделал ещё один большой глоток.

И тут случилось нечто совершенно необъяснимое. Мир вокруг не поплыл, как я ожидал, и язык не начал заплетаться. Вместо этого в моей голове будто что-то щёлкнуло. Словно кто-то ввёл пароль и открыл доступ к заархивированной папке, о существовании которой я даже не догадывался. Я посмотрел на Киру, потом на Лиандру, откашлялся и произнёс совершенно трезвым, ясным и хорошо поставленным голосом университетского лектора:

– Следует отметить, что принцип неопределённости Гейзенберга является фундаментальным для понимания квантовой суперпозиции. Частица не существует в определённом месте до момента измерения, а представляет собой волновую функцию вероятностей, описывающую все возможные её состояния…

Кира и Лиандра уставились на меня, разинув рты.

– Влад, ты чего? – смогла выговорить ошарашенная Кира. – Солнечный удар? Мы же на станции.

Но меня было уже не остановить. Словно прорвало плотину знаний. Я без запинки перешёл к уравнению Шрёдингера, затем принялся рассуждать о теории струн, бранах и многомерных пространствах, свободно оперируя сложнейшими терминами, которые, я был уверен, никогда в жизни не слышал. Весь бар постепенно затихал. Разговоры смолкли, и все взгляды были прикованы к нашему столику.

Когда тема квантовой механики, видимо, исчерпала себя, в моей голове снова что-то переключилось. Я с силой стукнул кулаком по столу, расплескав остатки зелёной жидкости, и зычно, на весь бар, затянул песню. Это была старая, пиратская и очень залихватская песня на совершенно незнакомом мне, хриплом, гортанном языке. Но я откуда-то точно знал каждое слово и понимал, о чём пою: о погонях в астероидных полях, о далёких, ещё не открытых звёздах, о трюмах, набитых астральным жемчугом, и о верной команде, готовой пойти за своим капитаном хоть к чёрту в пасть.

Я пел, и весь бар, от зеленокожих картёжников до суровых дальнобойщиков, слушал меня, затаив дыхание. И в этот момент один из посетителей, неприметный мужчина в потрёпанном плаще, сидевший в самом тёмном углу, вдруг резко побледнел. Он услышал, как Кира, пытаясь привести меня в чувство, вполголоса произнесла: «Волков, да прекрати ты! Ты же с «Рассветного Странника», веди себя прилично!». Услышав эти слова – моё имя и название корабля – тип в плаще вскочил так резко, что опрокинул стул. Не оглядываясь, он бросился к выходу, едва не сбив с ног дроида с подносом. Но от острого взгляда Киры это не укрылось. Она проводила его долгим, задумчивым взглядом.

Мой музыкальный порыв иссяк так же внезапно, как и начался. Я замолчал на полуслове, несколько раз моргнул и обвёл взглядом притихший бар.

– Что? – спросил я, чувствуя себя последним идиотом. – Я что-то не то сказал?

В этот самый момент двери бара открылись, и вошёл капитан Семён Аркадьевич. Он был мрачнее чёрной дыры, сгустившейся над центром галактики. Не говоря ни слова, он подошёл к нашему столику, тяжело плюхнулся на стул и залпом допил остатки моей «Зелёной кометы».

– Ну что, кэп? – с замиранием сердца спросила Кира. – Что там в администрации?

Капитан медленно поднял на меня свой тяжёлый взгляд.

– А ничего, – прорычал он. – Пусто. Я пришёл в администрацию порта. Заполнил все эти их дурацкие бланки, описал ситуацию. Так, мол, и так, подобрали в открытом космосе человека, полная амнезия, документов нет. Назвался Владиславом Волковым, сказал, что с экспедиционного корабля «Рассветный Странник». Они взяли данные и пробили по всем базам. По всем, чёрт бы их побрал!

Он сжал кулак и с силой опустил его на стол. Стаканы подпрыгнули.

– И знаешь, что они мне в итоге ответили? Что в их базах данных нет не только никакого Владислава Волкова. В их базах нет, и никогда не было, никакого экспедиционного корабля под названием «Рассветный Странник»! Этот клерк посмотрел на меня как на идиота и официально посоветовал «не выдумывать всякую чушь», чтобы не платить портовые сборы. Сказал, раз уж подобрал, то могу оставить парня себе!

В баре стояла мёртвая тишина. Я смотрел на капитана, и до меня медленно, как ледник, сползал весь ужас ситуации. Меня не просто не существует. Не существует даже корабля, на котором я якобы летел. Будто кто-то взял гигантский космический ластик и аккуратно стёр нас из реальности.

– Так что, Волков, – капитан устало провёл ладонями по лицу. – Поздравляю. Ты теперь официально мой личный геморрой. На постоянной основе.

Я сидел и молчал. В голове было абсолютно пусто. Никакой квантовой механики, никаких пиратских песен. Только одна-единственная, оглушающая, звенящая мысль.

Я – призрак. Призрак с корабля-призрака.

Глава 4

Тишина на капитанском мостике «Полярной Звезды» просто звенела в ушах. Серьёзно, я слышал, как гудит кровь в висках. Мы вернулись из бара, и никто не проронил ни слова. Это молчание было липким, как патока, и заполнило весь корабль, когда мы поднялись на борт. Новость, которую принёс капитан, была хуже любого ночного кошмара. Я не просто потерял память. Меня как будто стёрли из вселенной. Меня и мой корабль, «Рассветный Странник». Нас больше не было. Ни в одном реестре, ни в одной базе данных. Пустота.