Призрак. Музыка Древних

Я – призрак. Призрак с корабля-призрака. Звучит пафосно, но ощущается паршиво.

Все собрались на мостике, словно на похоронах. Семён Аркадьевич, наш капитан, сидел в своём кресле, которое было ему почти как трон. Он сцепил свои крупные пальцы в замок и смотрел прямо перед собой, в пустоту космоса за обзорным экраном. Кира, наш техник и просто хороший человек, стояла рядом и нервно теребила молнию на своём рабочем комбинезоне. Её пальцы то и дело замирали, а потом снова начинали своё бессмысленное движение. Доктор Лиандра замерла у иллюминатора. Она была похожа на изящную статуэтку, вырезанную из слоновой кости, и на фоне звёзд её тонкий силуэт казался совсем нереальным. Все ждали. Ждали, что скажет капитан. Решение было за ним. Он имел полное право высадить меня на этой Богом забытой станции и улететь. И никто бы его за это не осудил. Безымянный парень без прошлого на борту грузового корабля – это лишний балласт и куча проблем.

Я не мог больше стоять на месте. Отошёл от них и подошёл к огромному голографическому экрану. На нём переливалась трёхмерная карта этого сектора галактики. Миллиарды звёзд, разноцветные туманности, опасные астероидные поля… Бесконечный, холодный и абсолютно равнодушный океан, в котором я был даже не песчинкой, а просто ничем. Мой взгляд бесцельно скользил по карте, пока не зацепился за одно место. Это была небольшая, но очень плотная туманность странной, закрученной формы. Изнутри она светилась мягким голубым светом, словно кто-то зажёг там гирлянду из молодых звёзд. Она находилась далеко в стороне от всех торговых путей, в секторе, который на карте был помечен как «малоизученный». Подпись под ней гласила: «Туманность "Сад Гесперид"».

И тут меня прошибло. Это было странное чувство. Необъяснимая, почти физическая тяга. Словно оттуда, из этого далёкого светящегося облака, меня кто-то звал. Тихо так, настойчиво. Словно там был мой дом, или что-то очень важное, что я забыл. Я не знал, почему, но был уверен на все сто – ответ на вопрос «кто я такой?» находится именно там. В этом «Саду».

– Туда, – сказал я. Голос прозвучал хрипло и тихо, но в мёртвой тишине мостика это было как выстрел из пушки. Все головы повернулись ко мне. Я протянул руку и ткнул пальцем в светящееся облако на карте. – Мне нужно туда.

Капитан медленно перевёл взгляд с карты на меня. В его глазах не было ни удивления, ни злости. Только тяжёлая, вселенская усталость, словно он тащил на себе весь этот корабль через всю галактику.

И в этот самый напряжённый момент тишину прорезало бодрое жужжание. Дверь на мостик с характерным шипением открылась, и внутрь вкатился Гюнтер. Наш робот-повар, которого я недавно разжаловал в уборщики, блестел так, будто его только что отполировали воском. После того, как я показал ему, как на самом деле нужно готовить, а потом ещё и починил пару систем на корабле, в его позитронном мозгу что-то явно щёлкнуло. Он решил, что универсальность – это новый тренд, и теперь пытался быть мастером на все руки.

– Ja, ja! Effizienz! Порядок и эффективность! – проскрипел он своим невыносимым немецким акцентом. Он подкатил прямо к навигационной панели, за которой сидела ошарашенная Кира. В одном из его манипуляторов был зажат… обычный кухонный венчик для взбивания. – Йа вижу, система навигации работает не оптимально! Слишком много энтропии! Сейчас мы это исправим!

С этими словами он принялся с энтузиазмом тыкать венчиком в сенсорный экран. Панель взбесилась, замигала, выдавая потоки каких-то иероглифов и предупреждающих сигналов.

– Гюнтер, твою жестяную задницу! Убери отсюда эту мешалку! – взвилась Кира, отталкивая робота от своего пульта. – Ты мне сейчас все навигационные карты сотрёшь к чертям!

Но Гюнтер и не думал сдаваться. Обиженно пискнув, он развернулся и подкатил к капитанскому креслу. В другом его манипуляторе, словно по волшебству, появилась старая маслёнка.

– Herr Kapitän! Ваше кресло издаёт скрип с частотой в двенадцать герц! Это есть недопустимо! Это отвлекает от стратегического мышления и вредит боевому духу экипажа! Йа должен произвести немедленную смазку!

Он уже было занёс маслёнку над подлокотником, но Семён Аркадьевич так на него посмотрел, что, будь у Гюнтера шерсть, она бы встала дыбом.

– Ещё одно движение, консервная банка, – прорычал капитан так тихо, что стало страшно, – и я лично переплавлю тебя на ложки. Для каши. Которую ты так и не научился готовить.

Гюнтер замер. Из его корпуса вырвалось облачко пара, похожее на обиженный вздох. Он пробормотал что-то вроде «Kein Verständnis für deutsche Gründlichkeit…» (Никакого понимания немецкой основательности…), попятился и скрылся за дверью.

– Йа тоже универсальный солдат! Wunderbar! – донеслось уже из коридора, и дверь с шипением закрылась.

Эта дурацкая сцена с роботом сработала как громоотвод. Напряжение спало. Кира тихо фыркнула, прикрыв рот ладонью. Лиандра, стоявшая у иллюминатора, едва заметно улыбнулась уголками губ. Капитан снова тяжело вздохнул, но на этот раз в его вздохе уже не было безнадёжности. Появилось что-то другое. Решимость.

Он снова посмотрел на карту, на далёкую туманность, на которую я указал. Потом его взгляд переместился на главный экран, где висел список доступных грузовых контрактов. Его пальцы быстро забегали по панели. Он что-то искал, сверяясь с картой, хмурил брови. Наконец, он остановился на одном из заказов и увеличил его.

– Есть один вариант, – сказал он в пространство. – Доставка партии медицинского оборудования на колонию «Новая надежда». Это почти на самой границе исследованного космоса. Оттуда до твоего «Сада», Волков, рукой подать. Пара прыжков, и мы там.

Он откинулся в кресле и обвёл нас взглядом. Меня, Киру, Лиандру. Он ждал. Ждал нашей реакции, нашего слова.

– Но, кэп, это же огромный крюк! – тут же нашлась Кира. – Мы потеряем кучу времени и топлива! Наш основной груз – тушёнка для шахтёров на Церере! Они нас с потрохами съедят за опоздание!

Семён Аркадьевич помолчал с минуту, глядя на россыпи звёзд за обзорным экраном.

– К чёрту тушёнку, кто-нибудь доставит её отсюда и без нас, – наконец произнёс он, и в его голосе прозвучала сталь. – Посмотрим, что это за «Сад», в котором растут такие призраки.

Он развернул своё кресло к главному пульту и включил связь со станцией.

– «Полярная Звезда» вызывает диспетчера порта «Перепутье». Мы отказываемся от контракта на Цереру. Подтвердите приём нового контракта номер семь-три-четыре, пункт назначения – колония «Новая надежда».

В динамиках что-то щёлкнуло, и равнодушный голос ответил:

– Контракт семь-три-четыре подтверждаю, «Полярная Звезда». Начнём разгрузку через десять минут. Погрузка нового заказа займёт ещё полчаса. Счастливого пути.

Капитан отключил связь и повернулся к Кире.

– Новикова, прокладывай новый курс.

Кира смотрела на него во все глаза. На её лице изумление боролось с чистым, детским восторгом. Она широко улыбнулась, и на щеках появились ямочки.

– Есть, кэп! Проложить новый курс!

Наш огромный, старый и верный грузовой корабль «Полярная Звезда» медленно отчалил от доков космопорта. Он неспешно развернулся, и его двигатели, издав мощный, низкий гул, направили нас прочь от оживлённых торговых путей, в сторону тёмного, неизведанного и немного пугающего космоса.

– Похоже, у «Полярной Звезды» новая миссия, – пробасил Семён Аркадьевич, глядя, как впереди, в бесконечной темноте, разгорается далёкое голубое сияние туманности «Сад Гесперид».

Корабль менял курс. Он шёл навстречу моему прошлому. И что бы там ни ждало меня впереди – ответы или смерть – я был готов это встретить. Ведь теперь я был не один. А это меняло всё.

* * *

На другом конце галактики, на космической станции «Цитадель», принадлежавшей могущественной корпорации Aegis Dynamics, всё блестело стерильной чистотой. Коридоры были такими белыми, что резало глаза, а в воздухе витал едва уловимый запах озона и абсолютной власти. Здесь не было места ошибкам, опозданиям или обычному человеческому беспорядку. Всё и вся подчинялось строгому, почти военному протоколу. Всё, кроме страха, который сейчас испытывали два офицера.

Лейтенант Марк Миллер и лейтенант Хосе Родригез стояли у стены рядом с массивной дверью в рубку генерала. Оба были здоровыми, плечистыми мужиками, из тех, кто, казалось, мог бы запросто согнуть титановую балку. Но сейчас они выглядели как нашкодившие школьники, передавая друг другу тонкий планшет с отчётом. Они обращались с ним так, будто это была не просто электроника, а бомба с тикающим таймером.

– Нет, Хосе, я туда не сунусь, – прошипел Миллер, пытаясь отпихнуть от себя планшет. – Ты помнишь, что было в прошлый раз? Я всего лишь доложил о задержке поставок, а получил такой взгляд, что у меня, клянусь, давление подскочило до предсмертного уровня.

– А я, по-твоему, камикадзе? – испуганно зашептал в ответ Родригез, с силой впихивая планшет обратно напарнику. – Забыл историю с аналитиком из третьего отдела? Парень всего-то ошибся в расчётах на полпроцента! Его потом нашли на астероиде-свалке. Говорят, он там пытался основать профсоюз для мусорных дронов, бедолага.

– Но эта новость… она же хорошая! – взмолился Миллер, делая последнюю попытку. – Все останутся довольны! Столько лет этого ждали…

– «Довольны» – это когда не смотрят на тебя, как на потенциальное удобрение для своих любимых орхидей! – отрезал Родригез. – Ты пойдёшь. Ты старше по званию!

– Всего на три дня! Это не считается!

Их спор, который вот-вот мог перерасти в трусливую потасовку, прервало тихое шипение. Бронированная дверь в рубку генерала плавно и совершенно бесшумно отъехала в сторону.

На пороге стояла она.

Женщина была невероятно высокой, а её кожа имела странный, почти сумеречный оттенок. Иссиня-чёрный офицерский мундир сидел на ней идеально, подчёркивая фигуру хищницы. Длинные, до самого пояса, волосы светились в полумраке рубки призрачным белым светом, создавая вокруг её головы подобие нимба. Она гневно посмотрела на двух лейтенантов своими льдисто-голубыми глазами, и те мгновенно замолчали, вжимаясь в стену.

– В чём дело, лейтенанты? – её голос был низким и властным, с едва заметными металлическими нотками. – Вы отвлекаете меня от медитации. Надеюсь, у вас есть на то причина, которая не закончится для вас чисткой плазменных коллекторов голыми руками.

Лейтенанты испуганно переглянулись. Родригез, набравшись смелости, сильно ткнул Миллера локтем в бок. Тот вздрогнул, сделал неуверенный шаг вперёд и дрожащей рукой протянул женщине планшет.

– Мэм… вот. Это информация из дальнего сектора. Со станции «Перепутье».

Женщина смерила его презрительным взглядом, от которого у Миллера подкосились колени, но планшет всё же взяла. Её длинные, тёмно-синие пальцы легко скользнули по экрану. На дисплее высветился стандартный отчёт службы безопасности порта: запрос на идентификацию личности. Имя: Владислав Волков. Предполагаемая принадлежность: экспедиционный корабль «Рассветный Странник».

Внезапно ледяная маска на её лице треснула. Глаза, до этого холодные, как открытый космос, вспыхнули азартным, хищным огнём. Уголки её тонких губ медленно поползли вверх, обнажая идеально ровные, чуть заострённые зубы. Это была улыбка, от которой у бывалых офицеров по спинам пробежал настоящий ужас.

Она не проронила ни слова. Молча развернулась и, даже не закрыв за собой дверь, ушла обратно в тёмную глубину рубки. Лишь когда её силуэт почти растворился во мраке, лейтенанты услышали тихий, но отчётливый шёпот, полный такого предвкушения, что у них кровь застыла в жилах:

– Наконец-то.

Глава 5

Космос – это, по большей части, скука. Огромная, звенящая, бесконечная скука. После того, как мы покинули станцию «Перепутье», дни слились в одну длинную, серую неделю, а недели – в монотонный, тягучий месяц. Наш старый грузовик «Полярная Звезда» упрямо полз через пустоту, и за обзорным экраном не менялось ровным счётом ничего. Только далёкие, холодные звёзды, которые, казалось, висели на одном и том же месте, как будто мы и не двигались вовсе.

Чтобы не сойти с ума от безделья, мы придумали себе развлечения. Каждый вечер в кают-компании разворачивались настоящие баталии. Мы рубились в голографические шахматы, где я, к своему собственному удивлению, почти всегда обыгрывал даже расчётливую Лиандру. Она хмурила свои тонкие брови, долго размышляла над каждым ходом, а я просто двигал фигуры, как подсказывала интуиция. И почему-то всегда оказывался прав.

А когда надоедали шахматы, мы доставали старую, истрёпанную колоду карт и резались в «космического дурака» – игру с дикими правилами, которые Кира, кажется, придумывала на ходу.

– А вот эта карта бьёт все козыри, потому что на ней нарисован весёлый спрут! – заявляла она, хитро улыбаясь.

Но даже это не помогало. Моя странная удача работала безотказно. Я почти всегда знал, какая карта у кого на руках, и выходил победителем, оставляя Киру с целым веером «погонов».

– Ну как ты это делаешь, Влад? Ты что, мне в голову заглядываешь? – дулась она, но уже через минуту снова смеялась.

Я больше не был нахлебником. Постепенно я стал кем-то вроде штатного помощника на все руки. То помогал Кире откалибровать какой-нибудь особо капризный датчик в машинном отделении, подавая ей инструменты и светя фонариком. То таскал ящики для Лиандры, которая решила провести полную инвентаризацию своей аптечки, пересчитывая каждую ампулу и бинт.

Даже на камбузе я стал незаменим. Я показывал Гюнтеру, как можно смешивать разные специи, чтобы синтетическая каша была не такой отвратительной.

– Гюнтер, попробуй добавить вот эту щепотку. Будет вкуснее, честно.

– Нарушение классической рецептуры номер триста двенадцать! – скрипел робот-повар. – Это недопустимо!

– Просто попробуй.

Робот-повар долго скрипел и ругался на «нарушение классических рецептур», но потом всё же принимал мои советы к сведению, бормоча что-то про «варварские, но на удивление эффективные методы».

Правда, одна моя инициатива была пресечена на корню. Однажды, когда капитан ненадолго отлучился с мостика, я решил, что вполне могу посидеть за штурвалом. Просто подержаться за него, почувствовать корабль. Я подошёл к капитанскому креслу, провёл рукой по его потёртой спинке. Но Семён Аркадьевич вернулся в самый неподходящий момент. Он не стал кричать. Просто подошёл, положил свою тяжёлую руку мне на плечо и тихо, но очень твёрдо сказал:

– Не спеши, Волков. Мостик – не проходной двор. Всему своё время.

И я понял, что это не просто запрет. В его голосе было что-то ещё. Какая-то отцовская строгость, смешанная с предостережением. Я молча кивнул и отошёл.

Но самым большим потрясением для нашего размеренного быта стал Гюнтер. Видимо, мои успехи на всех фронтах не давали ему покоя, и он решил доказать, что тоже является универсальным солдатом. В одно прекрасное утро он объявил, что разработал для нас «Optimales Fitnessprogramm» – оптимальную фитнес-программу. И с этого дня наша жизнь превратилась в ад. Каждое утро этот хромированный самовар на колёсиках начинал гоняться за нами по коридорам, пытаясь заставить делать приседания.

– Schneller, du faules Stück Fleisch! (Быстрее, ты, ленивый кусок мяса!) – дребезжал его динамик у меня за спиной, когда я пытался укрыться в машинном отделении. – Ваша мышечная масса уменьшилась на ноль целых три сотых процента! Das ist eine Katastrophe!

Однажды вечером я не мог уснуть и пошёл в обзорный зал. Там, у огромного иллюминатора, стояла Кира. Она смотрела на далёкое, едва заметное голубое пятнышко на фоне черноты. Туманность «Сад Гесперид». Наш пункт назначения.

– Красиво, правда? – тихо спросила она, не оборачиваясь. – Похоже на далёкий цветок, который распустился в пустоте.

– Да, красиво, – согласился я, подходя ближе.

Она помолчала, а потом вдруг заговорила о своём.

– Знаешь, я ведь не всегда буду летать на этой ржавой калоше. Я коплю деньги. Ещё пара рейсов, и я смогу вернуться домой. У меня там, на Гелиосе-3, родители остались. Там… там так хорошо, Влад. Огромные зелёные поля, до самого горизонта. И воздух… настоящий. Пахнет травой и дождём, а не этой рециркулированной дрянью. Я иногда закрываю глаза и прямо чувствую этот запах.

Она говорила с такой теплотой и нежностью, что я невольно ей позавидовал. У неё было то, чего у меня не было – прошлое. Воспоминания о доме, который её ждёт. А у меня за спиной была только пустота и страшный крик из ночного кошмара.

– Твоя планета, должно быть, очень красивая, – это было всё, что я смог выдавить из себя.

В другой вечер я застал на мостике капитана. Он сидел в своём кресле один, пил из большой железной кружки чай и тоже смотрел на приближающуюся туманность. Она стала уже заметно больше и ярче, переливаясь синими и фиолетовыми оттенками.

– Не спится, Волков? – спросил он, не поворачиваясь.

– Что-то вроде того, капитан.

Он сделал большой глоток и тяжело вздохнул.

– Гоняться за призраками прошлого – опасное это дело, – вдруг сказал он в своей обычной, немного ворчливой манере. – Иногда, парень, лучше быть просто безымянным механиком на ржавом корыте, чем героем с великой тайной. Героев часто убивают. А механики просто чинят двигатели и пьют дешёвый чай.

Он повернул голову и посмотрел прямо на меня. Его взгляд был усталым, но твёрдым.

– Но раз уж ввязались, дойдём до конца. Не люблю бросать работу на полпути.

С этими словами он отвернулся обратно к звёздам. А я стоял и понимал, что этот суровый, вечно недовольный человек только что дал мне обещание. Он не бросит меня. Никто из них не бросит. И от этой мысли на душе стало немного теплее. Несмотря на холод космоса за бортом и ледяную пустоту в моей собственной памяти. Мы летели навстречу неизвестности, но мы летели вместе.

* * *

Дни тянулись медленно и неотличимо друг от друга. Космос за иллюминатором был всё тем же – чёрный бархат с россыпью далёких звёздных искр. Наш единственный ориентир – огромное голубое пятно впереди. Туманность «Сад Гесперид». Она медленно росла, становясь похожей на распускающийся в пустоте небесный цветок.

Всё случилось во время одной из таких скучных вахт. На мостике сидела только Кира и откровенно клевала носом. Я в это время был в своей каюте, пытаясь медитировать, но мысли о прошлом, которого я не помнил, лезли в голову. Вдруг по кораблю разнёсся тихий, мелодичный писк. Совсем не похожий на сигнал тревоги или вызов другого корабля.

Кира, которая от скуки уже почти заснула, тут же подорвалась. На экране её консоли мигала точка. Компьютер пометил её как «неопознанный источник когерентного излучения». Какая-то заумная фраза, которая, по сути, означала одно: что-то неизвестное подавало очень странный и упорядоченный сигнал.

– Кэп, Влад, Лиандра! – её голос по громкой связи был взволнованным и громким. – Все на мостик, быстро! Вы просто обязаны это услышать!

Через пару минут мы все уже стояли на мостике. Даже Гюнтер прикатил из камбуза, тихо поблёскивая хромированными боками. Семён Аркадьевич выглядел недовольным, будто его оторвали от чего-то очень важного.

Кира с горящими глазами нажала кнопку на своей консоли.

– Слушайте!

Из динамиков полилась музыка.

Но это была не просто музыка. Это была какая-то невероятная, чистая и очень сложная мелодия. Казалось, будто кто-то играет на хрустальном инструменте прямо посреди космоса. Звук был таким объёмным и живым, что, казалось, от него вибрировал даже пол под ногами.

– Что это за фокусы? – проворчал Семён Аркадьевич, хмуря густые брови. – Кто-то решил устроить нам концерт?

Но я его почти не слушал. Эта музыка… Я её откуда-то знал. Чувство было таким сильным, что по спине пробежали мурашки. Будто я слышал её в далёком детстве, которого не мог вспомнить. Она звала меня, тянула к себе, обещала, что я найду там ответы.

– Мы должны узнать, что это, – сказал я, не в силах оторвать взгляд от динамиков. Мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидал. – Нужно лететь к источнику.

Капитан посмотрел на меня так, будто я предложил ему выпрыгнуть в открытый космос без скафандра.

– Ты с ума сошёл? Сворачивать с курса из-за какой-то космической песенки? Волков, заруби себе на носу: в космосе ничего не бывает бесплатно. За такой музыкой обычно следует очень большой счёт. Так что летим дальше.

– Но, капитан, это может быть важно… – попытался я возразить.

– Я сказал, летим дальше! – отрезал он. – У меня график поставок и контракт, который я не собираюсь нарушать из-за твоих предчувствий.

Я посмотрел на него, потом на карту на главном экране. Мигающая точка сигнала была в стороне от нашего пути, где-то в глубине пояса астероидов. И в моей голове вдруг родилась совершенно сумасшедшая, но единственно правильная идея.

– Хорошо, – неожиданно для всех и для себя самого спокойно сказал я. – Кораблю не нужно менять курс. Я полечу один.

На мостике стало так тихо, что было слышно лишь переливы загадочной мелодии. Семён Аркадьевич медленно, как заржавевший робот, повернулся ко мне. На его лице застыло такое искреннее изумление, что я не удивился бы, если бы он приказал доктору Лиандре немедленно вколоть мне успокоительное.

– Это как это «один»? – наконец выдавил он. – На венике, что ли, полетишь?

– На своей спасательной шлюпке, – ответил я и достал планшет. Парой движений я вывел на его экран несколько чертежей. – Понимаете, перелёты у нас долгие, времени свободного много… А у Киры как раз нашлось немного запчастей, которые она хотела списать. В общем, я её немного улучшил.

Вся команда тут же сгрудилась вокруг моего планшета. На экране крутилась трёхмерная модель моей спасательной капсулы. Только это была уже не та ржавая консервная банка, в которой меня нашли. Сам не понимаю как, но я превратил её в маленький и юркий разведывательный шаттл. Я укрепил корпус, поставил более мощные двигатели от старого погрузчика и, что самое главное, собрал из всякого хлама новый мощный сканер.

– Ты… ты… – Кира переводила взгляд с экрана на меня и обратно. В её глазах плясали восторженные огоньки. – Да ты же из спасательной капсулы сделал почти истребитель! Как ты это сделал? Эта система охлаждения! А инжекторы! Влад, это же просто гениально!

Капитан молчал. Он просто пялился на чертежи, и его лицо медленно наливалось знакомым мне багровым цветом.

– Я всё равно против, – прорычал он, но в его голосе уже не было той стальной уверенности. – Это грубейшее нарушение всех правил! Одному лететь в неисследованный сектор… это самоубийство!

И тут я нашёл свой последний, самый главный аргумент. Я посмотрел капитану прямо в глаза.

– Семён Аркадьевич, вы ведь тоже нарушили правила, когда подобрали меня. Это было не по курсу и не по уставу. Вы просто поступили правильно. А что, если там, откуда летит эта музыка, тоже кто-то, кому нужна помощь? Кто-то, кто, как и я тогда, остался совсем один в пустоте?

Капитан долго и тяжело смотрел на меня. Его суровый взгляд немного смягчился. Он посмотрел на карту, на мигающую точку, потом снова на меня. И наконец тяжело вздохнул, будто взваливая на себя ещё один неподъёмный груз.

– Ещё одного такого, как ты, Волков, мой старый корабль точно не выдержит… – проворчал он, отворачиваясь к иллюминатору. – Чёрт с тобой. Твоя взяла.

Он ткнул своим толстым пальцем в экран навигатора.

– Даю тебе три часа. Ровно три. Не вернёшься – мы улетаем. И это не обсуждается. И если ты, не дай бог, притащишь оттуда какую-нибудь тварь, которая захочет нами поужинать, – я тебя лично выкину в шлюз вместе с ней. Ты меня понял?

– Так точно, капитан, – я не смог сдержать улыбку.

Я развернулся и пошёл к выходу с мостика, направляясь в шлюзовой отсек, где меня ждал мой маленький, но теперь такой быстрый корабль. За спиной я слышал, как Кира восторженно засыпает капитана техническими вопросами, а тот лишь устало от неё отмахивается.

Впереди меня ждали астероиды и загадка, спрятанная в их глубине. И впервые за всё время я чувствовал, что лечу не прочь от своего прошлого, а навстречу ему.

Глава 6

Мой маленький шаттл, который я для себя назвал «Стрижом», очень резво летел сквозь пустоту. Управлять им было настоящим удовольствием. Он идеально слушался джойстика, а доработанные мной движки гудели так приятно и ровно, что я невольно улыбался. Это было моё творение. Я по-прежнему не помнил, как именно нужно собирать двигатели или паять сложные микросхемы, но мои руки всё помнили сами. И сейчас я наслаждался плодами их странной, необъяснимой памяти.

Вскоре я влетел в большое облако космического мусора. Вокруг меня в полной тишине медленно проплывали обломки старых спутников, куски какой-то обшивки, покрытые льдом, и просто безымянные железяки. Всё, что осталось от давно забытых кораблей и станций. Настоящее кладбище. А таинственная мелодия становилась всё громче и отчётливее, она вела меня в самую гущу этих обломков. Пришлось сосредоточиться, чтобы лавировать между астероидами и острыми, как бритва, осколками металла.