Вскрытые вены Латинской Америки. Пять веков разграбления

Америка считалась обширной империей Дьявола, искупление которой было либо невозможно, либо сомнительно, однако фанатичная борьба против ереси туземцев смешивалась с исступлением, которое блеск сокровищ Нового Света вызвал в рядах конкистадоров. Берналь Диас дель Кастильо, солдат, служивший под началом Эрнана Кортеса во время завоевания Мексики, пишет, что они прибыли в Америку, «чтобы служить Богу и Его Величеству, а также ради богатства».

Когда Колумб достиг атолла Сан-Сальвадор, он был ошеломлен изумительно прозрачными водами Карибского моря, зелеными пейзажами, чистотой и сладостью воздуха, великолепными птицами и молодыми людьми «весьма хорошего роста и сложения, очень красивыми» и «очень кроткими». Он подарил индейцам «несколько красных чепцов и несколько ниток стеклянных бус, которые они надевали на шею, и многое другое, не имеющее особой ценности, что доставило им большое удовольствие и так расположило их к нам, что это было чудесное зрелище». Он показал им мечи. Индейцы не знали, что это такое, брали их за острое лезвие и ранили себе руки. Тем временем, как пишет адмирал в бортовом журнале, «я был внимателен и старался узнать, есть ли золото, и увидел, что некоторые из них носили маленькие кусочки, продев в отверстия в носу, и знаками они объяснили, что, если пойти на юг или обогнуть остров с южной стороны, можно встретить короля, у которого имеются большие сосуды, наполненные золотом, и его очень много». Потому что «золото – это богатство, и тот, у кого оно есть, вершит на этом свете все, что пожелает, и даже способен отправлять души человеческие в рай». Во время своего третьего путешествия Колумб, войдя в воды у берегов Венесуэлы, все еще считал, что находится в Китайском море; это не помешало ему сообщить, что оттуда простирается бескрайняя земля, ведущая к земному раю. Америго Веспуччи, исследуя побережье Бразилии на рубеже XVI века, писал Лоренцо Медичи: «Деревья здесь такие прекрасные и мягкие, что мы словно в земном раю…» [4]. В 1503 году Колумб с горечью писал королям Испании с Ямайки: «Открыв Индию, я сказал, что эти земли – самое богатое владение в мире. Я говорил о золоте, жемчуге, драгоценных камнях, пряностях…»

В Средние века мешочек перца ценился выше человеческой жизни, но именно золото и серебро стали ключами, которыми эпоха Возрождения открыла врата рая на небесах и двери капиталистического меркантилизма на земле. Эпос об испанцах и португальцах в Америке сочетал распространение христианской веры с узурпацией и разграблением богатств коренных народов. Европейское могущество распространялось, пытаясь охватить весь мир. Нетронутые земли, покрытые густыми джунглями и полные опасностей, распаляли жадность капитанов, благородных рыцарей и солдат в лохмотьях, отправившихся на охоту за невероятными военными трофеями: они верили в славу, «солнце мертвых», и в отвагу. «Удача помогает смелым», – говорил Кортес. Он заложил все личное имущество, чтобы снарядить военный поход в Мексику. Экспедиции Колумба и Магеллана финансировало государство, что было редким исключением – прочие авантюры оплачивались не государством, а самими конкистадорами или крупными торговцами и банкирами [5].

Так родился миф об Эльдорадо, о купающемся в золоте правителе, которого индейцы выдумали, чтобы отпугнуть незваных гостей: многие, от Гонсало Писарро[15] до Уолтера Рэли[16], тщетно гонялись за этим призраком по джунглям и водам Амазонки и Ориноко. Мираж «горы, из которой текло серебро» стал реальностью в 1545 году, с открытием Потоси, но до тех пор многие экспедиции, безуспешно пытавшиеся добраться до источника серебра вверх по реке Парана, погибли, сраженные голодом и болезнями или стрелами индейцев.

Да, на Мексиканском плато и в высокогорьях Анд скопились огромные запасы золота и серебра. В 1519 году Эрнан Кортес открыл для Испании баснословные сокровища ацтеков Монтесумы, а 15 лет спустя в Севилью прибыл огромный выкуп – комната, полная золота, и две комнаты серебра, которые Франсиско Писарро заставил заплатить за инка Атауальпу[17], прежде чем его задушить. Раньше золото, награбленное на Антильских островах, использовалось Короной для оплаты услуг моряков, сопровождавших Колумба в его первом путешествии [6]. В конце концов население Карибских островов перестало платить подати, потому что на островах никого не осталось. Коренные жители погибли на золотых приисках, выполняя тяжелую работу по промыванию песка, стоя по пояс в воде, или возделывали поля до полного изнеможения, согнув спины под тяжестью сельскохозяйственных инструментов, привезенных из Испании. Многие индейцы Доминиканы предчувствовали судьбу, которую им уготовили белые угнетатели: они убивали своих детей и совершали массовые самоубийства. Испанский историк Фернандес де Овьедо в середине XVI века так объяснял это самоуничтожение жителей Антильских островов: «Многие из них, развлечения ради, предпочитали травить себя ядом, лишь бы не работать, а другие вешались собственными руками» [7].

Боги возвращались с неведомым оружием

Во время своего первого путешествия, проходя через Тенерифе, Колумб стал свидетелем чудовищного извержения вулкана. Оно словно бы предвещало то, что вскоре произойдет на бескрайних новых землях, которые путешественникам предстоит встретить на их «западном пути» в Азию. Там была Америка, берега которой мелькали вдали. Завоевание распространялось волнами, как бушующий прилив. За адмиралами приходили аделантадо[18], а экипажи кораблей превращались в воинство захватчиков. Папские буллы даровали Африку короне Португалии, а короне Кастилии – земли, «неизвестные, равно как и те, что уже были открыты вашими посланниками, и те, что будут открыты в будущем…». Америка была подарена королеве Изабелле. В 1508 году новая булла даровала испанской короне на вечные времена все десятины, собранные в Америке: Patronato universal[19], вожделенное покровительство королями Церкви Нового Света, давало испанской короне право распоряжаться церковными доходами с новых земель и назначать церковных иерархов [8].

Подписанный в 1494 году Тордесильясский договор позволил Португалии занять американские территории за разделительной линией, проведенной папой римским, а в 1530 году Мартим Афонсу де Соуза основал первые португальские поселения в Бразилии, изгнав оттуда французов. К тому времени испанцы, пробираясь через адские джунгли и бескрайние пустыни, добились больших успехов в исследованиях и завоеваниях новых земель. В 1513 году перед глазами Васко Нуньеса де Бальбоа раскинулся во всем блеске Тихий океан; осенью 1522 года в Испанию вернулись уцелевшие участники экспедиции Фернана Магеллана, впервые прошедшие два океана и доказавшие, обогнув земной шар, что земля круглая. Тремя годами ранее десять кораблей Эрнана Кортеса отплыли с острова Куба в Мексику, а в 1523 году Педро де Альварадо начал завоевание Центральной Америки. Франсиско Писарро с триумфом вошел в Куско в 1533 году, захватив сердце империи инков. В 1540 году Педро де Вальдивия пересек пустыню Атакама и основал Сантьяго-де-Чили. Конкистадоры проникли в Чако и открыли Новый Свет от Перу до устья самой полноводной реки на планете.

Среди коренных жителей Америки были все: астрономы и каннибалы, инженеры и дикари каменного века. Но ни одна из местных культур не знала ни железа, ни плуга, ни стекла, ни пороха, не использовала колеса. Цивилизация, пришедшая на эти земли из-за моря, переживала творческий взлет эпохи Возрождения: Америка оказалась всего лишь очередным изобретением, встав в один ряд с порохом, печатным станком, бумагой и компасом в бурлящем потоке рождения Нового времени. Сравнительная легкость, с которой пали цивилизации завоеванных земель, объясняется неравномерным развитием двух миров. Эрнан Кортес высадился в Веракрусе в сопровождении не более ста моряков и 508 солдат, у него было 16 лошадей, 32 арбалета, десять бронзовых пушек и несколько аркебуз, мушкетов и пистолонов. И все же столица ацтеков, Теночтитлан, была тогда в пять раз больше Мадрида и вдвое превышала по численности населения Севилью, самый многолюдный из испанских городов. Франсиско Писарро вошел в Кахамарку со 180 солдатами и 37 лошадьми.

Индейцы изначально поддались изумлению и страху, что и повлекло их поражение. Император Монтесума[20] в своем дворце получил вот такое первое известие о пришельцах: по морю движется большой холм. Позже прибыли другие гонцы и сообщили: «…великий страх вызвал у него рассказ о том, как стреляет пушка, как она грохочет и как человек теряет сознание, теряет слух. А когда вылетает ядро, словно каменный шар, из ее чрева, оно обрушивает дождь из огня…» Чужеземцы привезли с собой «оленей», которые поднимали их «высоко, до самых крыш». Тела их были покрыты одеждой повсюду, «виднелись только лица – белые, будто закрашенные известью. Волосы у них желтые, хотя у некоторых – черные. Бороды у них длинные…» [9]. Монтесума решил, что возвращается бог Кетцалькоатль. Незадолго до этого восемь предзнаменований объявили о его возвращении. Охотники принесли ему птицу с круглой диадемой на голове, и в ней, как в зеркале, отражалось небо и заходящее на западе солнце. В этом зеркале Монтесума увидел войска воинов, наступающих на Мексику. Бог Кетцалькоатль пришел с востока и ушел на восток: он был белым и бородатым. Белым и бородатым был также Виракоча, двуполый бог инков. А восток был колыбелью героических предков майя [10].

Мстительные боги, которые теперь вернулись, чтобы свести счеты со своими народами, принесли с собой доспехи и кольчуги, сверкающие панцири, отражавшие стрелы и камни. Их оружие метало смертоносные молнии и наполняло воздух удушливым дымом. Завоеватели мастерски применяли политику предательства и интриг. Они умело использовали, например, ненависть народов, подчиненных империи ацтеков, и разногласия, раздиравшие державу инков. Тлашкальтеки[21] стали союзниками Кортеса, а Писарро воспользовался войной между наследниками империи инков, братьями, ставшими врагами, Уаскаром и Атауальпой. Конкистадоры заручились поддержкой представителей господствующих средних каст, жрецов, чиновников, военных, после того как высшие вожди индейцев были вероломно уничтожены. Кроме того, захватчики использовали и другое оружие или, если угодно, другие факторы, приведшие их к победе. Например, лошадей и бактерии.

Лошади, как и верблюды, изначально происходили из Америки, но вымерли на этих землях [11]. Завезенные в Европу арабскими наездниками, они оказались чрезвычайно полезны в Старом Свете, в его военном и экономическом развитии. Когда эти животные вновь появились в Америке в результате завоевания, то в глазах изумленных коренных жителей придали завоевателям магическую силу. Согласно одному из рассказов, когда инка Атауальпа увидел первых испанских солдат, прибывших в Америку, верхом на резвых лошадях, украшенных колокольчиками и плюмажами, которые неслись, вызывая грохот и поднимая копытами клубы пыли, он упал навзничь [12]. Вождь Текум, шедший во главе отряда майя, пронзил голову коня Педро де Альварадо своим копьем, уверенный, что конь и всадник – единое целое. Альварадо поднялся с земли и убил Текума [13]. Несколько боевых лошадей в полной амуниции разгоняли толпы индейцев, сея ужас и смерть. Во времена колонизации «священники и миссионеры убеждали неискушенных индейцев в том, что лошади – священные животные, поскольку святой Иаков, покровитель Испании, ездил на белом жеребце и с помощью Божественного провидения одержал важные победы в сражениях с маврами и евреями» [14].

Самыми эффективными союзниками завоевателей оказались бактерии и вирусы. Европейцы привезли с собой, подобно библейским язвам, оспу и столбняк, множество легочных, кишечных и венерических заболеваний, трахому, тиф, лепру, желтую лихорадку, а также разрушающий зубы кариес. Первой появилась оспа: не наказание ли небес эта неведомая и отвратительная болезнь, вызывавшая жар и разлагающая плоть? «Они уже отправились в Тласкалу, как вдруг распространилась эпидемия: кашель, жжение, зудящие нарывы», – говорится в одном из свидетельств коренных жителей. В другом сказано так: «Эта липкая, тяжелая болезнь с нарывами убила многих» [15]. Индейцы умирали как мухи, их организмы не могли сопротивляться новым болезням. А те, кто выживал, оставались слабыми и ни на что не годились. По оценкам бразильского антрополога Дарси Рибейру, более половины коренного населения Америки, Австралии и островов Океании погибло от инфекций после первого контакта с белыми людьми[22] [16].

Как голодные свиньи, жаждущие золота

Дерзкая горстка завоевателей Америки прокладывала себе путь выстрелами из аркебуз, ударами шпаг и вспышками чумы. Вот что рассказали о тех временах побежденные. После резни в Чолуле Монтесума отправил новых эмиссаров навстречу Эрнану Кортесу, который продвигался в долину Мехико. Посланники преподнесли испанцам золотые ожерелья и флаги из перьев птицы кецаль. Испанцы «пришли в восторг. Подобно обезьянам, они хватали золото, присаживались от удовольствия, будто их сердца обновлялись и просветлялись. Правда в том, что они неизъяснимо жаждут золота. Их тела раздуваются от этой неистовой жажды. Будто голодные свиньи, они жаждут золота» – говорится в тексте на языке науатль, сохранившемся во Флорентийском кодексе[23]. Позже, когда Кортес прибыл в Теночтитлан, великолепную столицу ацтеков, испанцы вошли в сокровищницу, «и тогда они сделали из золота огромный шар и разожгли огонь, подожгли все, что осталось, каким бы ценным оно ни было: и все сгорело. А золото испанцы переплавили в слитки…».

Началась война, и Кортес потерял Теночтитлан, но отвоевал его в 1521 году. «И не было у нас больше щитов, не было у нас больше дубинок, и нечего нам было есть, и мы ничего не ели». Опустошенный, сожженный и усеянный трупами город пал. «И всю ночь лил на нас дождь». Индейцы умирали на виселицах и от страшных пыток, однако всех отнятых у них сокровищ завоевателям было мало, и еще многие годы испанцы копали дно Мексиканского озера в поисках золота и драгоценностей, которые индейцы, как они полагали, там спрятали.

Педро де Альварадо и его войско обрушились на Гватемалу и «убили так много индейцев, что кровь текла рекой, и река Олимтепек стала красной от крови», и «все вокруг стало красным, так много крови было пролито в тот день». Перед решающей битвой «истерзанные индейцы сказали испанцам, чтобы те их больше не мучили и что у них есть много золота, серебра, алмазов и изумрудов, которые хранят вожди Нехаиб Ишкин, Нехаиб, превращенный в орла и льва, и тогда они отдались испанцам и остались с ними…» [17].

Прежде чем Франсиско Писарро перерезал горло инке Атауальпе, он получил от него выкуп в «носилках, полных золота и серебра, весивших более 20 000 марок чистого серебра, 1 326 000 эскудо чистейшего золота». Затем он двинулся на Куско. Его солдаты думали, что входят в город цезарей, такой ослепительной была столица империи инков. Однако, выйдя из оцепенения, солдаты бросились грабить храм Солнца: «Отталкивая друг друга, каждый пытался завладеть львиной долей сокровищ, солдаты в кольчугах топтали драгоценности, священные изображения, ломали золотую утварь или расплющивали ее молотом, чтобы придать более удобную для переноски форму… Чтобы превратить металл в слитки, они бросили в тигель все сокровища храма: пластины, покрывавшие стены, изумительный кованный из золота сад: деревья, птиц и другие предметы» [18].

Сегодня на Сокало, огромной пустой площади в центре столицы Мексики, католический собор стоит на руинах самого важного храма Теночтитлана, а правительственный дворец – на месте дворца Куаутемока, вождя ацтеков, повешенного Кортесом. Конкистадоры сровняли Теночтитлан с землей. Город Куско в Перу постигла та же участь, но конкистадоры не смогли полностью разрушить его гигантские стены, и сегодня в основаниях зданий можно разглядеть каменные свидетельства монументальной архитектуры инков.

Великолепие Потоси: время серебра

Говорят, что во времена расцвета города Потоси даже подковы делали из серебра [19]. Из серебра отливали алтари церквей и крылья херувимов, которых несли в торжественных процессиях: в 1658 году к Празднику Тела и Крови Христовых (Corpus Christi) с улиц города, от кафедрального собора до церкви Реколетос, сняли брусчатку и выложили серебряными слитками. В Потоси серебро возводило храмы и дворцы, монастыри и игорные притоны. Серебро было причиной трагедий и празднеств, из-за него проливались кровь и вино, оно разжигало жадность и пробуждало расточительство и тягу к приключениям. Меч и крест шли рука об руку и в эпоху Конкисты, и в века колониального грабежа. Чтобы добыть серебро из недр Америки, в Потоси устремились капитаны и аскеты, наемники и миссионеры, солдаты и монахи. Превращенные в слитки и монеты, недра богатейшей горы стали важнейшим источником развития Европы. С тех пор как Писарро захватил Куско, высшей похвалой людям или вещам стало выражение «стоит целого Перу», но после открытия среброносной горы Дон Кихот Ламанчский в беседе с Санчо Пансой говорит уже иначе: «Стоит целого Потоси». Город Потоси, яремная вена вице-королевства, источник серебра Америки, согласно переписи 1573 года, насчитывал 120 000 жителей. Прошло всего 28 лет с тех пор, как город возник в пустынных высокогорьях Анд, а в нем, как по волшебству, уже было столько же жителей, сколько в Лондоне, и больше, чем в Севилье, Мадриде, Риме или Париже. В 1650 году по новой переписи населения в Потоси насчитывалось уже 160 000 жителей. Это был один из крупнейших и богатейших городов мира, с населением в десять раз больше, чем Бостон, в те времена, когда Нью-Йорк еще даже не получил своего имени.

История Потоси началась не с испанцев. Еще задолго до появления европейцев инка Уайна Капак слышал, как его вассалы говорили о прекрасной горе Сумак-Урку, и наконец смог увидеть ее, когда его, больного, отвезли к горячим источникам Тарапайи. Лежа в соломенной хижине деревни Кантумарка, инка впервые увидел идеальный конус, гордо возвышающийся среди горных вершин. Уайна Капак был поражен. Бесконечные оттенки красного, стройная форма и гигантские размеры холма и в дальнейшем вызывали восхищение и изумление. Однако инка догадывался, что в недрах горы должны быть сокрыты драгоценные камни и богатые металлы, и хотел добавить храму Кориканча, или храму Солнца, в Куско новые украшения. Золото и серебро, которые инки добывали в шахтах Кольке-Порко и Андакабы, не покидали пределов империи: эти металлы предназначались не для торговли, а служили для поклонения богам. Едва рудокопы-индейцы вонзили каменные орудия в серебряные жилы прекрасного холма, как из глубин горы донесся громовой голос, сбивший их с ног. Голос произнес на языке кечуа: «Это не для вас. Бог хранит эти богатства для тех, кто придет издалека». Индейцы в ужасе разбежались, а инка покинул холм. Перед уходом он дал горе новое имя – Потоси, что означает: «Гремит, взрывается, грохочет».

«Те, кто придет издалека» с появлением не тянули. Конкистадоры проложили путь к горе. Когда они прибыли, Уайна Капак был уже мертв. В 1545 году индейский пастух Уальпа шел по следам сбежавшей ламы и был вынужден заночевать на склоне холма. Чтобы не замерзнуть насмерть, он развел костер. Пламя осветило ярко-белую породу. Это было чистое серебро. Испанцы бросились к горе.

Богатство потекло рекой. Карл V, король объединенных Кастилии и Арагона и император Священной Римской империи, поспешил выразить свою признательность, даровав Потоси титул Императорского города и герб с такой надписью: «Я – богатый Потоси, я – сокровище мира, я – царь гор, мне завидуют короли». Спустя всего 11 лет после открытия Уальпы новорожденный Императорский город уже отмечал коронацию Филиппа II, сына и наследника Карла V, празднествами, которые длились 24 дня и обошлись в восемь миллионов песо. Охотники за сокровищами обрушились на негостеприимное место. Гора высотой почти 5000 метров притягивала авантюристов, будто сильнейший магнит, но у ее подножия жизнь была суровой и беспощадной: холод приходилось терпеть, как будто это был обязательный налог. Однако в Потоси быстро возникло богатое и беспорядочное общество. Город бурно рос на потоках драгоценного металла. Потоси стал «главным нервом королевства», как назвал его вице-король Уртадо де Мендоса. В начале XVII века в городе уже насчитывалось 36 великолепно украшенных церквей, столько же игорных домов и 14 школ танцев. Салоны, театры и сцены для проведения праздников украшали богатыми гобеленами, драпировками, гербами, золотыми и серебряными изделиями; с балконов домов свисали разноцветные шелковые флаги, стяги из золотой и серебряной парчи. Шелка и другие ткани привозили из Гранады, Фландрии и Калабрии, шляпы – из Парижа и Лондона, алмазы – с Цейлона, драгоценные камни – из Индии, жемчуг – из Панамы, чулки – из Неаполя, хрусталь – из Венеции, ковры – из Персии, духи – из Аравии, фарфор – из Китая. Дамы блистали драгоценностями, бриллиантами, рубинами и жемчугом, а кавалеры щеголяли тончайшими вышитыми тканями из Голландии. За корридой следовали игры в кольца, и никогда не бывало недостатка в дуэлях в средневековом стиле – то были поединки любви и гордости. Дуэлянты сверкали железными шлемами, украшенными изумрудами и пышными плюмажами, восседали на роскошно убранных чилийских жеребцах с золотыми стременами и бились на мечах из Толедо.

В 1579 году судья Матиенсо жаловался: «В городе ни дня не обходится без дебошей, бесстыдства и дерзости». К тому времени в Потоси уже насчитывалось 800 профессиональных игроков и 120 знаменитых проституток, в блестящие салоны к которым стекались владельцы рудников. В 1608 году в Потоси торжества в честь Пресвятого Таинства длились несколько дней: шесть дней давали комедии, а по вечерам веселились на маскарадах, восемь дней подряд шли бои быков, три дня – танцевальные вечера, два дня продолжались рыцарские турниры и другие развлечения.

Испания держала дойную корову, но молоко забирали другие

В 1545–1558 годах были открыты богатые серебряные рудники в Потоси на территории современной Боливии, а также в Сакатекасе и Гуанахуато в Мексике; в тот же период начал применяться процесс ртутной амальгамации, который сделал возможной добычу серебра более низкой пробы. Серебряный бум быстро затмил золотодобычу. К середине XVII века серебро составляло более 99 % экспорта минералов испаноязычной Америки [20].

В то время Америка была огромным рудником, центром которого представлялась гора Потоси. Некоторые боливийские писатели, охваченные чрезмерным энтузиазмом, утверждают, что за три столетия Испания получила из Потоси достаточно металла, чтобы построить серебряный мост от вершины этой горы до ворот королевского дворца на другом берегу океана. Этот образ, несомненно, является плодом фантазии, но тем не менее он намекает на реальность, которая и в самом деле кажется сказочной: поток серебра достиг гигантских масштабов. Американский историк и один из основоположников экономической истории Эрл Джефферсон Гамильтон в своей известной работе, основанной на данных из Каса-де-Контратасьон[24], приводит поразительные цифры. В период с 1503 по 1660 год в порт Севильи прибыло 185 000 килограммов золота и 16 миллионов килограммов серебра. Объем серебра, перевезенного в Испанию чуть более чем за полтора века, в три раза превысил общие европейские запасы [21]. При этом надо заметить, что в расчеты не включен огромный объем контрабандного экспорта американского серебра, которое переправлялось на Филиппины, в Китай и саму Испанию.

Металлы, захваченные в новых колониальных владениях, стимулировали экономическое развитие Европы и, можно сказать, даже сделали его возможным. Даже последствия завоевания Александром Македонским сокровищ персов, которыми он наполнил эллинский мир, не могут сравниться с масштабами этого невероятного вклада Америки в прогресс других стран. Не в развитие Испании, конечно, хотя источники американского серебра принадлежали именно ей. Как говорили в XVII веке, «Испания подобна рту, который принимает пищу, пережевывает ее, измельчает, чтобы сразу же отправить в другие органы, и сохраняет лишь мимолетный вкус или частицы, которые случайно прилипли к его зубам» [22]. Корова принадлежала испанцам, но молоко пили другие. Кредиторы королевства, в основном иностранцы, планомерно опустошали казну севильского Каса-де-Контратасьон, где под тремя замками и в руках трех разных людей хранились сокровища Америки.

Корона была заложена. Почти все грузы серебра заранее передавались немецким, генуэзским, фламандским и испанским банкирам [23]. Та же участь постигла значительную часть налогов, собираемых внутри Испании: в 1543 году 65 % всех доходов короны направлялось на выплату годовых процентов по долговым обязательствам. В испанскую экономику попадала лишь малая часть американского серебра; даже если доставленное серебро было официально зарегистрировано в Севилье, на деле оно оказывалось в руках семьи Фуггер – могущественных банкиров, которые предоставили папе средства на завершение строительства собора Святого Петра, – а также других крупных кредиторов того времени, таких как Вельзеры, Шетцы или Гримальди. Серебро также шло на оплату экспорта товаров, не произведенных в Испании, которые предназначались для Нового Света.