Радиоволны любви

– Так значит, это вы Эмили? – прошептал он, и имя, сорвавшись с губ, прозвучало как молитва. – Клаус… – ответил он сам себе, словно пробуждаясь от долгого сна.

В ее глазах он видел отражение не только своей души, но и Вселенной, полной звезд и неизведанных галактик. Он тонул в этом бездонном океане, готовый раствориться без остатка.

Их молчаливый диалог, красноречивее любых слов, продолжался лишь мгновение, но для Клауса оно растянулось в целую вечность. Его взгляд, обычно скрытый за маской безразличия, сейчас был наполнен каким-то непривычным теплом, отблеском растерянности и удивления. Клаус всегда считал себя мастером контроля, человеком, способным с легкостью манипулировать ситуациями и людьми. Но сейчас он чувствовал, что контроль ускользает, как песок сквозь пальцы, оставляя лишь ощущение беспомощности перед силой, которую он не понимал и не мог предугадать.

– Что вы здесь делаете, Эмили? – спросил он, медленно убирая руку, и стараясь придать голосу твердость, но в нем все равно проскальзывали нотки смятения.

Эмили слегка улыбнулась, и эта улыбка показалась Клаусу ослепительной, способной растопить даже самые толстые льды.

– Я могла бы задать тот же вопрос, Клаус. Но, полагаю, мы оба здесь не случайно…

Она обвела взглядом зал, наполненный приглушенным светом и тихой музыкой, и ее взгляд задержался на Клаусе. В ее глазах он увидел нечто большее, чем просто любопытство – искренний интерес, надежду и какое-то неопределимое, но очень сильное чувство.

Мартин Смит, улыбаясь, поднял руки, призывая всех почётных гостей подойти к середине сцене.

– Давайте сделаем памятное фото для нашего фонда!

Люди начали двигаться, смеяться, находить свои места. Эмили оставалась на краю, стараясь быть как можно менее заметной. Клаус встал справа от неё, не глядя в её сторону. Она почувствовала лёгкий аромат его духов: древесный, с нотками бергамота.

"Слишком близко."

Фотограф что-то кричал про улыбки, но Эмили не могла расслабиться.

– Мисс Фишер, чуть ближе к центру, пожалуйста!

Она сделала шаг и случайно задела плечом Клауса. Он повернул голову и их взгляды встретились на долю секунды.

"Он смотрит на меня. Не на камеру… на меня."

Вспышка. Момент запечатлен.

Эмили почувствовала, как по щекам разливается предательский румянец. Она отвернулась, делая вид, что поправляет платье, но в голове билась только одна мысль:

"Почему он так смотрит?"

В его взгляде не было ни насмешки, ни осуждения, только какое-то странное, изучающее тепло, которое заставило ее сердце забиться чаще.

Вскоре гостей пригласили пройти к ужину. Эмили ушла, стараясь не оборачиваться, но Клаус не сводил с неё глаз.

"Почему она избегает даже взгляда?"

Его PR-менеджер толкнул его в бок:

– Ты вообще слушаешь? Твой стол рядом с директором фонда.

Клаус кивнул, но когда все двинулись к ресторану, он задержался на шаг.

"Где она сядет?"

Зал ресторана оформлен в мягких тонах, создавая атмосферу уюта и изысканности. Тяжелые портьеры приглушают звуки города, а хрустальные люстры рассеивают теплый свет над накрытыми столами. Клаус окинул взглядом расставленные таблички с именами гостей, но нигде не увидел имени Эмили. Тревога начала медленно подкрадываться к нему.

Он проследовал к своему месту, как и было указано, рядом с директором фонда, пожилым, но энергичным господином в безупречном костюме. Они обменялись формальными приветствиями, и Клаус постарался сосредоточиться на светской беседе, но его мысли постоянно возвращались к ней.

“Где она? Почему она не за столом?”

В какой-то момент он не выдержал и, извинившись перед директором фонда, направился к официанту, расставлявшему закуски на одном из столов. Тихо спросив, видел ли тот девушку по имени Эмили, он получил отрицательный ответ. Официант лишь пожал плечами и предложил взглянуть на план рассадки, но Клаус отказался, понимая, что это привлечет ненужное внимание.

Вернувшись к своему месту, он украдкой оглядывал зал, надеясь увидеть её. И вот, краем глаза, он заметил знакомую фигуру, сидящую за небольшим столиком в углу, вдали от основного зала. Она была одна и смотрела в окно, словно пытаясь раствориться в вечернем пейзаже. Не раздумывая ни секунды, Клаус решительно направился к ней.

Клаус подошел к столику Эмили, стараясь не спугнуть ее. Он заметил, как она вздрогнула, когда он придвинул стул и сел напротив. В ее глазах читалась смесь удивления и легкой печали.

– Мисс, почему вы здесь одна? – тихо спросил Клаус, стараясь не привлекать внимания окружающих.

Она медленно перевела взгляд с окна на Клауса и слегка улыбнулась.

– Так я не одна… – Эмили нежно опустила взгляд, и из-под стола показались две макушки. Два мальчика лет десяти, оба со слуховыми аппаратами, вылезли наружу, держа в руках карандаши и раскраски. Они смущенно посмотрели на Клауса, но тут же вернулись к своим занятиям, увлеченно раскрашивая картинки.

Клаус был тронут и слегка удивлен. Он и подумать не мог, что за ее одиночеством скрывается такая трогательная картина.

– С ними мне гораздо веселее, чем за общим столом. Так что вы можете вернуться к светским беседам.

– Вы невероятны… – искренне произнес он. – Не каждый готов посвятить свое время детям, особенно с такими особенностями.

Эмили покраснела, но с улыбкой ответила:

– Они чудесные дети, и я люблю проводить с ними время. Они учат меня видеть мир по-другому.

Клаус почувствовал внезапное тепло в груди, словно долгожданное солнце выглянуло из-за туч. Он всегда находился в окружении людей, стремящимися к выгоде, к власти, к положению в обществе. Искренность и бескорыстная доброта были для него скорее мифом, чем реальностью. Но здесь, в этой слегка пафосной обстановке, он не хотел покидать этот островок “настоящего мира”.

Он не сводил глаз с Эмили, наблюдая, как она терпеливо помогает одному из мальчиков разукрасить яблочное дерево. В ее движениях была нежность и забота, в глазах искренняя любовь. Клаус вдруг осознал, что за всей его роскошью и влиянием он упустил что-то очень важное, что-то, что невозможно купить за деньги.

– Ваша работа здесь бесценна… – сказал он, не отводя взгляда от детей.

Эмили лишь пожала плечами, продолжая заниматься с детьми.

– Это не работа, Клаус. Это часть моей жизни, и я рада, что могу быть здесь.

В этот момент один из мальчиков, с радостным криком, показал готовый рисунок девушке. Эмили обняла его, и Клаус увидел в этом объятии больше, чем просто благодарность. Он увидел связь, основанную на чистой и безусловной любви.

– Вам нравится? – обратился один из мальчиков.

– Очень! – дрожащим голосом произнес Клаус.

Клаус вдруг осознал, что никогда не испытывал ничего подобного. Но сейчас, глядя на эту сцену, он понимал, что упустил что-то очень важное, что-то, что делает жизнь по-настоящему ценной.

Он наблюдал, как Эмили смеется, общаясь с детьми, как она терпеливо отвечает на их вопросы, как ее глаза светятся от радости. Она была словно луч солнца, пробивающийся сквозь серые тучи его существования. Клаус почувствовал острую потребность быть ближе к ней, узнать ее лучше, понять, что заставляет ее так сиять. Но тут же одернул себя, напоминая, что он – чужак в этом мире добра и света.

Неуклюже прокашлявшись, Клаус попытался скрыть смятение:

– Просто… просто необычно. Вы делаете очень важное дело.

Он видел, как Эмили смотрит на него с легкой улыбкой, и почувствовал, что она видит его насквозь, видит его сомнения и его внезапно проснувшееся желание быть другим. В ее глазах не было осуждения, только сочувствие и какое-то невысказанное предложение.

Когда ужин подходил к концу, к их столу подошла корреспондентка E! News с камерой.

– Мисс Фишер, мистер Уоррен, не могли бы вы сказать пару слов о важности работы фонда?

Эмили слегка напряглась, но кивнула. Клаус, напротив, расслабился, будто ждал этого момента.

Подойдя к основному баннеру с логотипом фонда, камера включилась.

– "Громкие сердца" дают людям то, что нельзя купить: возможность чувствовать мир по-новому – начала Эмили, её голос звучал чётко и убедительно.

Клаус не сводил с неё глаз. Она говорила о важности доступа к образованию, о том, как искусство может менять жизни, а он смотрел, как её пальцы слегка сжимают кусочек платья, как тень от ресниц падает на щёки.

"Она действительно верит в каждое своё слово."

Камера крупным планом поймала его взгляд: мягкий, заинтересованный, почти не скрывающий восхищения. Журналистка ухмыльнулась.

– Мистер Уоррен, а вы что думаете?

Клаус взял микрофон и неожиданно отклонился от заготовленных фраз.

– Я всегда считал, что музыка – это звук, но благодаря этому фонду я понял: она может быть вибрацией, жестом, тишиной… и даже страницей в книге, – он бросил взгляд на Эмили – которая меняет всё.

В зале прошёл шёпот. Эмили приподняла бровь, но ничего не сказала.

Он прокашлялся и продолжил:

– Мы привыкли слушать музыку в концертных залах, на радио, в наушниках. Мы оцениваем ее по нотам, по мастерству исполнения. Но что, если музыка – это не только то, что мы слышим, но и то, что чувствуем, как она меняет нас внутри?

Эмили, стоящая рядом, слегка улыбнулась. Ее взгляд был полон любопытства и, возможно, легкого удивления. Она знала Клауса как человека, чтущего традиции, но видела, что сейчас он готов выйти за рамки привычного.

– Этот фонд, – Клаус указал на логотип организации на заднике сцены – дал мне возможность увидеть музыку глазами тех, кто лишен слуха. Они чувствуют ее через вибрации, через жесты дирижера, через энергию исполнителей. И я понял, что музыка – это не только звук, но и способ коммуникации, способ выражения чувств, способ быть услышанным, даже когда ты не можешь слышать.

Закончив свою речь, Клаус опустил микрофон и посмотрел прямо на Эмили. В его глазах читалось признание и надежда на понимание.

– Благодарим за интервью! – сказал интервьюер.

Клаус и Эмили одновременно кивнули головой.

После интервью гостей поблагодарили, начались прощальные рукопожатия. Эмили быстро собрала сумку, явно собираясь уйти. Клаус шагнул вперёд, но его перехватил Мартин.

– Ещё раз выражаем благодарность вам, мистер Уоррен! Ваша помощь фонда не останется без внимания.

Клаус даже не слушал. Его взгляд ловил её силуэт, исчезающий в дверях.

Глава 6

Клаус вырвался из хватки Мартина, будто очнулся от кошмара.

– Простите! – бросил он через плечо, и, не дожидаясь ответа, двинулся к выходу.

Сердце колотилось в груди, словно птица, рвущаяся на волю. Он должен ее найти. Должен успеть сказать хоть слово, найти повод, увидеться с ней снова. Дверь хлопнула за ним, и он оказался на залитой неоновым светом улице. Толпа папарацци расступилась, узнав его. Вспышки камер слепили глаза, но он ничего не замечал. Он искал ее. Среди мелькающих силуэтов, между припаркованными машинами, в отражениях витрин.

– Мистер Уоррен? – перехватил его один из персонала фонда.

Клаус не обернулся, словно игнорируя обращение мужчины.

– Вы уже покидаете нас?

Уоррен остановился, нехотя повернув голову. В его глазах плескалось раздражение, едва скрытое под маской вежливости.

– Да, у меня накопилось много дел, которые не могут ждать – отрезал он, не удосужившись даже взглянуть на говорившего. Его взгляд скользил по проходящим мимо девушках, прежде чем вновь сфокусироваться на лице собеседника.

– Надеюсь, вы нашли сегодняшний вечер полезным – промямлил руководитель фонда, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом Клауса.

– Безусловно – процедил Уоррен, вновь устремляя взгляд вдаль. Он не собирался тратить время на пустые разговоры. Эмили – её образ преследовал его. Легкая улыбка, искрящиеся глаза, шепот ее голоса, словно музыка, до сих пор звучал в его ушах.

Заметив движение в толпе, Клаус рванулся вперед, расталкивая фотографов. Сердце забилось быстрее, когда он увидел знакомый силуэт, удаляющийся в сторону парковки.

"Эмили!" – хотел крикнуть он, но голос застрял в горле. Он побежал, не обращая внимания на крики папарацци, на удивленные взгляды прохожих.

Однако он обознался и вернулся в свой номер с пустым взглядом, но с легким трепетом.

Горячая вода обжигала кожу, словно напоминала о том, что сейчас происходит в его голове. Она не смывала навязчивую мысль, которая крутилась в сознании, как заезженная пластинка:

«Почему она так быстро ушла?»

Этот вопрос терзал его, заставляя сердце биться быстрее. Он задавал его себе снова и снова, как будто от этого зависело что-то важное.

Клаус вытерся полотенцем, его движения были механическими, почти автоматическими. Он натянул черные боксеры, которые стали его неизменным атрибутом, словно защищая его от внешнего мира. Затем он рухнул на кровать, в которой не ощущалось ни капли уюта. Это было место, где он проводил много часов в одиночестве, но сегодня его мысли были невыносимо громкими. Впервые за долгие годы он ощущал зуд любопытства, который, казалось, проникает в самую душу.

Он вспомнил ее улыбку. Как она светилась, когда говорила о значимом вкладе фонда для детей с ограниченными возможностями. Каждое слово, произнесенное ею, отзывалось в его сердце.

Клаус закрыл глаза, пытаясь избавиться от образов, которые вновь и вновь всплывали в памяти. Но они не покидали его. Он понимал, что эта ситуация требует решения. Возможно, ему стоит написать ей. Или это будет лишь добавлением навязчивости? Он не знал. Внутри бушевали эмоции, и он не мог найти успокоения.

Его золотой iPhone 16 Pro Max лежал на одеяле, будто дразня. Яркий экран светился в полумраке комнаты, напоминая о том, как легко технологии могут захватить наше внимание. Клаус ненавидел соцсети, он не понимал, как люди могут так увлекаться виртуальными жизнями, забывая о реальных. В его представлении, мир, погруженный в бесконечный поток лайков и комментариев, был чем-то абсурдным.

ТикТок, например, поразил его. Он выложил три случайных видео с репетиций, которые набрали 345 миллионов лайков. Как такое возможно? Просто танцы и забавные моменты, а люди готовы отдать за это свою душу.

Инстаграм (Instagram (принадлежит компании Meta, признанной экстремистской и запрещённой на территории РФ)? Он удалил свой аккаунт в 2020-м после того, как его обливали грязью в комментариях из-за наглых высказываний.

Твиттер же запомнился последним постом: «Музыка мертва». Этот скандал привлек внимание, и его слова разлетелись по сети, получив 500 тысяч ретвитов.

Но сейчас, в момент сомнений, он вбил в Google: «Эмили Фишер соц.сети». Первая же ссылка – @emily.fisher – у неё 3.2 миллиона подписчиков.

“Сколько людей читали её работы? Неужели она стала так популярна?”

Он кликнул, но тут же наткнулся на сообщение: «Эта страница доступна только в приложении».

«Черт» – вырвалось у него.

Теперь же он чувствовал себя отрезанным от этого мира. Ощущение изоляции нарастало. Социальные сети, которые он так ненавидел, стали той самой преградой между ним и теми, кто его вдохновлял.

Клаус задумался, как много людей могут быть в его жизни, но он сам выбрал путь одиночества. Может, пришло время пересмотреть свои взгляды?

Скрепя сердце и чувствуя себя немного глупо, Клаус все же скачал Instagram. Приложение, которое до этого казалось ему лишь пустой тратой времени, теперь представлялось ключом к чему-то важному. Зарегистрировался он под первым пришедшим в голову именем – «James Wilson». Настоящее имя, Клаус Уоррен, было слишком узнаваемым, слишком связанным с его публичной жизнью, с ролью успешного, но немного отстраненного музыкального продюсера. Ему нужен был способ наблюдать, не привлекая внимания, оставаясь в тени.

Аватаркой выбрал первое попавшееся фото океана – бескрайнюю синюю гладь, уходящую за горизонт. Что-то успокаивающее, нейтральное, не выдающее его личности. Это был своего рода маскировка, попытка слиться с толпой.

Подписки: 0. Подписчики: 0. Чистый лист, новая личность. Он чувствовал себя немного неловко, как будто подсматривал за чужой жизнью.

Затем, с замиранием сердца, он начал поиск. Ввел ее имя в строку поиска, и сердце бешено заколотилось, когда на экране появился ее профиль. Он замер, не в силах отвести взгляд.

Последний пост опубликован всего два часа назад:

«LA. Благотворительный ужин. Спасибо @loudhearts за возможность быть частью чего-то важного».

В сообщении чувствовалась искренность, желание сделать мир немного лучше. Клаус только узнал, что Эмили всегда вовлечена в благотворительность, но видеть это в ее профиле, в этом цифровом пространстве, казалось каким-то подтверждением ее внутренней доброты.

Фотография была завораживающей. Она в том самом черном платье, которое он видел на светском рауте. Платье идеально подчеркивало ее фигуру, делая ее похожей на кинозвезду. Но на этот раз она была без каблуков, что придавало ей непринужденности и естественности. В руке она держала карандаши для рисования и белый лист бумаги, и в ее глазах читалась усталость, но и легкая улыбка. Она выглядела уставшей, но счастливой, окруженной людьми, которые, казалось, ее ценят.

Под фотографией был комментарий, который заставил Клауса вздрогнуть:

«Кто-то заметил, как на вас смотрел Клаус Уоррен?».

Он почувствовал, как кровь прилила к лицу.

“Как они могли заметить?”

Он думал, что оставался незамеченным, что его анонимность была абсолютной.

Эмили ответила: «Не видела, но если он такой же внимательный, как его предпочтения к книгам, то вряд ли это что-то значит».

В ее ответе чувствовалась легкая ирония, но и какая-то скрытая обида. Клаус знал, что его музыка, его творчество, часто воспринимается как холодное и расчетливое. Он всегда стремился к совершенству, к безупречности, и, возможно, в этом процессе он потерял что-то важное – человечность.

Клаус рассмеялся, нервно и немного истерично. Смех был попыткой скрыть смущение и разочарование.

«Ох уж эта девушка».

Он пробормотал это себе под нос, пролистывая ее профиль. Она была сложной, загадочной, и он чувствовал, что в нее влюбляется все больше и больше. И этот комментарий, эта ирония, только усиливали его интерес. Он хотел узнать её лучше, понять ее, и, возможно, доказать ей, что он не такой, каким кажется.

Он пролистал глубже ленту ее профиля, словно изучал карту неизведанной территории. Каждое фото, каждая сторис рассказывали о ней что-то новое, открывали новые грани ее личности.

Фото с родителями в Чикаго, залитом снегом, тронуло его до глубины души. Они стояли, обнявшись, на фоне заснеженных домов, а рядом с ними весело скакал маленький йоркширский терьер. В кадре чувствовалась теплота семейного очага, любовь и поддержка, которые он сам, признаться, так редко ощущал в своей жизни.

Цитаты из ее книг, размещенные на фоне величественных гор, говорили о ее глубоком внутреннем мире, о ее любви к природе и к словам. Каждая цитата была словно маленькое откровение, заставляющее задуматься о смысле жизни и о своем месте в этом мире.

Сторис: она в спортзале, увлеченно занимаясь на тренажере, затем с младшими сестрами, смеющимися и дурачащимися. Подпись к последней сторис гласила:

«Писать – это как бежать марафон. Только никто не видит, как ты падаешь».

Эта фраза задела его за живое. Он знал, как тяжело бывает создавать что-то новое, как много сил и энергии это требует. И как часто приходится сталкиваться с неудачами и разочарованиями, которые никто не видит за блестящим фасадом успеха.

Клаус неожиданно поймал себя на мысли:

«Я хочу читать ее книги».

Не ту, что он случайно наткнулся и которая, как он думал, «вдохновила» его на создание последнего альбома, а все остальные. Он хотел понять ее мир, ее мысли, ее чувства. Он хотел погрузиться в ее истории и увидеть мир ее глазами.

Он переключился на Amazon, быстро нашел ее последний роман «Фальшивые пророки» и заказал с доставкой в номер. Ему не терпелось начать читать, узнать, что скрывается за этой обложкой.

“Подумать только, Клаус Уоррен читает книги” – пронеслось в его голове, и он иронично улыбнулся.

Затем вернулся в Instagram, навел курсор на кнопку «Подписаться»… Палец замер над экраном… Передумал.

«Пока рано».

Он отдернул руку, чувствуя, как внутри поднимается волна сомнений. Подписка была бы слишком очевидным шагом, слишком рискованным. Он еще не готов к тому, чтобы раскрыть свою личность, чтобы показать ей, что он за ней наблюдает.

Но заскриншотил ее пост про ужин – на всякий случай. Просто на всякий случай, чтобы сохранить этот момент, эту фотографию, эту иронию в комментариях. Чтобы иметь возможность вернуться к нему, когда придет время. Это был его маленький секрет, его тихая надежда.

Глава 7

Эмили уже собрала чемодан, когда раздался звонок, нарушив привычный шум города. Она посмотрела на экран телефона: «Антонио из ‘Грант Пресс’». Сначала её охватило беспокойство. Директор издательства звонил редко, и всегда это было связано с чем-то важным.

– Эмили, прости, что поздно сообщаю, но ты не улетаешь сегодня, нас попросили остаться на церемонии LA Book Awards. Ты в шорт-листе – произнёс он с явным волнением в голосе.

Слова Антонио повисли в воздухе. Эмили закатила глаза, но в глубине души её переполняли эмоции. Она знала, что шорт-лист – это значимое достижение. Но, с другой стороны, в её голове закрутились мысли о том, что она одна будет делать в этом городе ещё два дня!

Она вспомнила, как долго готовилась к этому моменту. Страсть к писательству, ночи, проведённые за написанием, и последующие редакции. Теперь её труд был оценён, и это было важно.

– Хорошо, я согласна, – наконец произнесла она, пытаясь скрыть собственные противоречивые чувства – я же могу остаться в этом номере?

– Да, я сейчас позвоню Мартину, попрошу продлить твое пребывание в отеле.

– Хорошо.

На душе стало легче, поскольку она уже привыкла к роскоши этого номера, и теперь хотела сполна насладиться им. Теперь ей предстояло подготовиться к церемонии, нарядиться, встретиться с другими авторами и, возможно, завести новые знакомства. Ещё два дня в этом городе. Это может стать началом чего-то нового.

Она прикрыла глаза, чувствуя, как волна усталости накатывает на неё. Принятое решение одновременно и радовало, и пугало. Радовало признание, возможность продолжить свой путь в мире литературы, пугала ответственность, новые горизонты, к которым она ещё не привыкла.

Открыв глаза, она подошла к окну. Город лежал перед ней, усыпанный огнями, словно россыпь драгоценных камней. В этом мерцании она видела отражение своих собственных надежд и амбиций. Она знала, что должна воспользоваться этим шансом, не упустить его

Взгляд упал на элегантное платье, висевшее в шкафу, которое фонд ранее приготовил ей для благотворительного ужина. Оно словно манило её, обещая преображение, превращение в ту, которой она всегда мечтала стать. Она улыбнулась своему отражению в зеркале. Да, она готова.

Приняв душ и облачившись в свою любимую белую пижаму из настоящего щелка, она взглянула на себя еще раз, и ей понравилось то, что она увидела. Это была не просто писательница, это была девушка, готовая покорять новые вершины, даже в таком виде.

Легкий аромат лаванды, исходящий от свечей на прикроватной тумбочке, окутывал ее, создавая атмосферу умиротворения и уверенности. Она подошла к окну, распахнув его навстречу ночному городу. Мириады огней внизу казались россыпью драгоценных камней, каждый из которых – отдельная история, ждущая своего часа, чтобы быть рассказанной.

Она чувствовала, как внутри нее пульсирует энергия. Вдохновение – неиссякаемый источник, бьющий ключом в ее душе. Растворившись в тишине, Эмили уснула почти сразу, как только её голова коснулась подушки.

***

Утро встретило ее лучами солнца, пробивающимися сквозь неплотно задернутые шторы. Эмили проснулась отдохнувшей и полной сил. В памяти всплывали обрывки ночных мыслей, идеи для новых глав, яркие образы героев. Она чувствовала, что сегодня будет особенный день.

В 10 утра раздался настойчивый стук в дверь. Этот звук, наполненный ожиданием, прервал тишину утреннего часа. На пороге стояла крупная картонная коробка, украшенная ярким логотипом известного издательства. Интерес и лёгкое волнение овладели ею в тот момент.

Когда она открыла коробку, то внутри обнаружила свой последний роман «Фальшивые пророки», оформленный в роскошном подарочном стиле. Обложка сияла, а страницы были аккуратно уложены. Вместе с книгой лежала открытка с тёплыми словами: