Радиоволны любви

«Вручаю от всего сердца. Спасибо, что читаете мои труды».

Эмили перечитала ещё несколько раз.

“Моя книга?! Интересно, кто захотел её прочитать?”

Вскоре она заметила, что внизу открытки указан номер люкса «1810», тогда как её собственный – «1801».

«Перепутали…» – пронеслось у неё в голове, словно в этот момент всё вокруг стало туманным и загадочным.

Она решила сразу же позвонить на ресепшен, надеясь прояснить ситуацию. Но, к её разочарованию, трубку никто не взял.

«Все операторы заняты» – лишь донеслось из динамика, оставляя её в растерянности.

Эмили вздохнула, окинула взглядом свое отражение в зеркале. Она стояла в большом, уютном коридоре своего номера, где свет мягко падал с окна, создавая атмосферу тепла и уюта. Она решила собраться, чтобы не выглядеть неловко. Эмили достала с чемодана воздушное платье нежно-розового оттенка. Оно плотно облегало фигуру, подчеркивая тонкую талию. Платье было с высоким вырезом на шее с каплевидной деталью, соединенной тонкой бретелькой на шее. Плечи оставались обнаженными, а рукава спадали с плеч в виде широких, полупрозрачных фонариков, мягко колышась при движении. Юбка платья состояла из нескольких ярусов легкой ткани, создавая эффект воланов, которые ниспадали каскадом, придавая образу игривость и романтичность. В тонкой фактуре ткани едва заметно мерцали маленькие блестящие нити, словно вплетенные звезды, отражающие свет при каждом ее шаге. А нежно-розовые открытые туфли на каблуке придавали уверенности, не позволяя выглядеть слишком небрежно.

Причёска аккуратно убрана в пучок, чтобы волосы не мешали. Она проверила, не осталось ли мелких деталей, которые могли бы испортить общее впечатление.

«Это займет всего две минуты» – подумала она, уверенно двигаясь к двери.

Эмили всегда стремилась выглядеть так, чтобы её образ говорил сам за себя, не требуя лишних слов. В этот момент она чувствовала себя готовой к любым вызовам, которые могли возникнуть на пути.

1810 оказался в пяти дверях от неё. Эмили почувствовала, как сердце забилось быстрее. Она не могла не думать о том, что может произойти. В её руках была коробка с собственной книгой. Она постучала в дверь, но ответа не последовало. Внутри царила тишина.

«Отлично, оставлю у двери» – подумала она, и присев, поставила коробку вниз.

***

Внезапный стук в дверь вырвал Клауса из раздумий о вчерашнем вечере, пока тот принимал утренний душ. Он накинул махровое полотенце на бедра, даже не удосуживаясь вытереть влажную кожу, и быстрым, почти сердитым шагом пошёл к двери.

Спешка, раздражение от неудачного дня и предвкушение скучных выходных заглушали любые физические ощущения. Больше всего ему сейчас хотелось поскорее выселиться из номера, приехать домой, поесть что-нибудь вкусное и забыть о бесконечных отчётах и назойливых звонках.

Резко распахнув дверь, он застыл на пороге, словно врос в пол. В голове промелькнула мысль о том, что он, возможно, переутомился, и это всего лишь плод его воображения.

Перед ним, присев на корточки прямо на ковре, сидела Эмили Фишер, она держала в руках аккуратную картонную коробку, обернутую атласной лентой цвета слоновой кости. На коробке, каллиграфическим почерком, было выведено его имя: "Клаус Уоррен".

«Это сон?» – пронеслось в его голове, словно эхо. Он моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, убедиться, что это не галлюцинация, вызванная усталостью. Но Эмили была вполне реальной, в изумительном платье, идеально убранными волосами, и задумчивым выражением лица.

Мгновение, которое длилось вечность, казалось растянутым, словно жвачка. Он не мог пошевелиться, не мог произнести ни слова. В голове царил полный хаос, мысли путались и сталкивались, не находя выхода.

Она подняла глаза, обычно полные искрящегося юмора, и замерла, словно испуганная птица. В них читалось смущение, но и что-то ещё, что он не мог сразу определить.

Его мозг отказался работать. Он чувствовал, как сознание ускользает, оставляя лишь смутное ощущение нереальности происходящего. Он пытался вспомнить, что сказал ей в последний раз, когда они виделись, что могло послужить причиной её визита. Ничего не приходило в голову.

«Я босой, в одном полотенце, и она видит меня в таком состоянии» – паническая мысль пронзила его, словно удар током. Он представил себе, как это выглядит со стороны: взъерошенный, полуголый мужчина, стоящий на пороге – не самая презентабельная картина.

Но хуже всего было её лицо: глаза – расширенные, как у оленя перед фарами, полные удивления и, кажется, даже некоторого восхищения. Он никогда не видел её с таким выражением. Щёки – порозовевшие, словно от внезапного прилива крови, выдавая её смущение и, возможно, что-то ещё, более глубокое. Губы – слегка приоткрытые, словно она собиралась что-то сказать, но не решалась, на них играл едва заметный румянец.

«Она меня разглядывает?» – прошептал он, едва слышно, сам не веря своим словам. В её взгляде было что-то, что заставляло его чувствовать себя неловко и одновременно… заинтересованно.

– Вы… – его голос звучал хрипло, как будто он только что проснулся от долгого сна.

Она резко встала, словно легкое волнение охватило её. В руках у неё была коробка, она протянула ему, будто это был не просто предмет, а ключ к чему-то важному.

– Ваша книга. Персонал по ошибке перепутал номера.

Клаус посмотрел на посылку, на её аккуратную обертку и печать издательства. Затем вернулся к её лицу, пытаясь понять, что она чувствует. Он думал:

«Она всегда выглядит идеально?»

– О, так быстро приехала! – наконец выдавил он, стараясь скрыть своё волнение. Внутри него поднималась волна эмоций.

– У моего издательства оперативная доставка по всему миру – ответила она, и её голос звучал слишком ровно для такой ситуации. Это был тон, который указывал на то, что между ними не было ничего более, чем простое деловое взаимодействие.

Он взял коробку, стараясь не выглядеть торопливым. В момент, когда их пальцы встретились, он специально коснулся её рук, и в голове проскользнула мысль: «Тёплые». Это мгновение, казалось, затянулось, и в воздухе повисло нечто большее, чем просто обмен книгой.

Клаус понимал, что в её глазах отражается нечто большее, чем просто профессионализм. И хотя они встретились всего лишь на миг, это мгновение было наполнено неопределённостью и надеждой. Он почувствовал, как сердце забилось быстрее.

Эмили сделала шаг назад, явно собираясь уйти, её плечи сжались, а взгляд стал избегать его. Казалось, она жалеет о своём визите, о нарушении его личного пространства.

«Нет, чёрт возьми» – крутилось в его голове. Он не хотел, чтобы она ушла, не хотел терять этот шанс, эту внезапную, необъяснимую встречу.

– Зайдёте? – он распахнул дверь шире, показывая беспорядок в комнате: разбросанные вещи на полу, смятая одежда на стуле и раскрытый ноутбук на столе, на котором мерцали строки кода. Он надеялся, что этот хаос создаст видимость занятости, отвлечёт её от его неловкого вида.

«Пусть думает, что я работаю, а не пялюсь в её инстаграм» – промелькнула в голове нелепая мысль, заставившая его невольно покраснеть.

– В другой раз… – пробормотала она, но её слова звучали неуверенно.

– Простите, может это выглядит странно, – он поспешно добавил, пытаясь смягчить ситуацию – но я бы хотел попросить вас помочь занести эту коробку и положить на стол, поскольку я только из душа, боюсь, что испорчу страницы книги. Прошу, всего на минуту. Я пока оденусь. – Он старался говорить как можно спокойнее, но в голосе чувствовалась лёгкая дрожь.

Она колебалась, её взгляд метался между дверью и коробкой в моих руках. В её глазах читалось замешательство и, возможно, даже лёгкое раздражение от его настойчивости. Но, видимо, что-то в его взгляде, в его искреннем желании, заставило её изменить решение. Она глубоко вздохнула и, слегка кивнув, вошла в комнату.

Клаус проклял себя за то, что не убрал экземпляр «Услышь мой голос» с пометками.

– Вы действительно её читали? – её голос звучал недоверчиво.

Он пожал плечами, капая водой на ковёр:

– Не всю, только те главы, где герой не ведёт себя как идиот.

Эмили неожиданно рассмеялась: настоящим, глупым смехом.

«Боже, я хочу записать этот звук»

– Значит, вам понравилось? – она скрестила руки, но улыбка не исчезла.

– Ненавидел, но не мог оторваться.

Клаус вспомнил, что всё ещё стоит без одежды, поэтому посмотрев на нее одобрительным взглядом, зашел в ванную.

***

Дверь в ванную с тихим щелчком захлопнулась, отрезав Эмили от короткого разговора с Клаусом и оставив наедине с просторным, безупречно оформленным люксом. В воздухе витал отчетливый аромат, проникающий и мужественный – это был его гель для душа, древесный, с горьковатой, слегка хвойной ноткой можжевельника, который она чувствовала уже во второй раз за последние сутки. Он явно предпочитал что-то более брутальное, чем её нежные цветочные парфюмы.

«Что я здесь делаю?» – пронеслось в голове Эмили, словно короткое электрическое разряжение.

Она не должна была заходить. Персонал, видимо, перепутал номера, и Эмили, не успев осознать, что происходит, оказалась в этом роскошном пространстве, которое явно не предназначалось для её глаз. Но теперь она стояла посреди комнаты, сжимая ремешок своей маленькой белой сумки, и чувствовала себя неловко, как школьница, пойманная на списывании контрольной работы. Внутри поднималась волна стыда и невольного любопытства.

Она постаралась успокоиться, сделать глубокий вдох и быстро оценить обстановку. За какие-то десять секунд, пока она стояла, как вкопанная, ей удалось зафиксировать несколько деталей, которые, казалось, складывались в какую-то странную, неясную картину.

Первое, что бросилось в глаза – раскрытый ноутбук, лежащий на полированном столе из темного дерева. Экран был выключен, но она отчетливо видела, что на нем открыта поисковая информация в Гугле. Она не рискнула подойти ближе, чтобы рассмотреть.

Второе – черный кашемировый свитер, небрежно брошенный на спинку кожаного кресла. Он выглядел мягким и теплым, словно его только что сняли. Эмили представила, как он сидит в нем, склонившись над ноутбуком, и на мгновение почувствовала легкий укол ревности.

И третье, самое интригующее – пустой кофейный стакан из плотной керамики с надписью «The Last Bookstore». Название было знакомым, и Эмили вдруг вспомнила, что это был её любимый магазин в Лас-Вегасе, с бесконечными рядами книг (в том числе с её романами), пахнущих стариной и приключениями.

"Он был в моём любимом магазине в Лас-Вегасе?" – промелькнуло в голове. «Стоп. Зачем я это запоминаю?» – прошептала она себе, чувствуя, как в голове начинает нарастать легкое головокружение. Это было не просто любопытство, это было что-то большее, какое-то неясное предчувствие, которое заставляло её сердце биться быстрее. Ей нужно было уйти, пока не случилось что-то еще более неловкое. Нужно было как можно скорее вернуться в свой номер и забыть об этом странном, незваном вторжении.

За дверью шуршала махровая ткань, словно вздох, а затем звякнул металлический ремень, падая на мраморный пол.

Эмили отвернулась, но непроизвольно представила, как он: натягивает простую белую футболку на мокрые, темные волосы, которые, казалось, еще хранят запах шампуня с нотками бергамота. Представила, как поправляет темно-синие джинсы, которые, вероятно, сидят на нём слишком хорошо, подчеркивая атлетическую фигуру, которую она так старалась не замечать.

«Чёрт, хватит» – прошептала она, чувствуя, как щеки заливаются румянцем.

Она встряхнула головой, пытаясь отогнать навязчивые образы, и уперлась взглядом в огромное окно, за которым раскинулся Лос-Анджелес, спокойно живущий своей жизнью, будто не замечая её паники и неловкости. Солнце заливало улицы золотистым светом, машины проносились по широким проспектам, а вдалеке виднелись холмы, покрытые пальмами.

Дверь открылась, и в комнату вошел Клаус.

Он надел простые темно-серые брюки и серое поло, которое обтягивало его широкие плечи, подчеркивая рельефные мышцы. Волосы всё ещё влажные от душа, он рассеянно расчёсывал их пальцами, словно не замечая своего отражения в зеркале. Когда их взгляды встретились, Эмили почувствовала, как по телу пробегает легкий электрический разряд.

– Простите, что заставил ждать – он ухмыльнулся, словно читал её мысли, словно знал, как сильно она волновалась. В его глазах играл легкий, едва уловимый огонек, который заставлял её сердце биться быстрее.

Эмили сглотнула, чувствуя, как пересохло во рту.

«Надо сказать что-то. Что угодно, чтобы не стоять здесь, как идиотка» – пронеслось в голове.

– Ты… хочешь позавтракать? – её голос звучал неестественно высоко, словно дрожал. – Если не занят, то можем спуститься в ресторан.

Она сразу пожалела о предложении. Это было глупо, импульсивно и совершенно неловко.

«Он скажет нет. Он должен сказать нет» – отчаянно думала она, ожидая его ответа. Внутри все сжалось от предчувствия отказа.

Клаус наклонил голову, приподняв бровь и внимательно изучая её, словно пытаясь разгадать зашифрованное послание. В его взгляде читалось легкое недоумение, смешанное с едва уловимой насмешкой.

– Поскольку мы перешли на “ты”…

Эмили только осознала свою оплошность.

– Я… – попыталась найти оправдание.

Клаус улыбнулся и добавил:

– Только если ты обещаешь не сбегать, как вчера – произнес он, и в его голосе проскользнула игривая нотка.

Это была явная ловушка, тонко замаскированное поддразнивание, отсылка к её неловкому и стремительному отступлению с прошлой вечеринки. Но Эмили, несмотря на внутреннее сопротивление, кивнула.

– Я порядочный бегун: всегда предупреждаю перед стартом… – парировала она, стараясь сохранить невозмутимый вид, хотя внутри все дрожало от волнения.

Он рассмеялся: глубоко, искренне, от всей души, и этот звук, теплый и бархатистый, заставил её непроизвольно улыбнуться. В его смехе не было ни тени злорадства, только легкое веселье и, возможно, даже… симпатия?

– Тогда я беру шоколадные панкейки! – заявил он, словно принимая важное решение.

– У них отличные бенедикты! – возразила Эмили, стараясь перевести разговор в более нейтральное русло.

– Ты так хорошо разбираешься в здешнем меню? – заметил он, не отрывая от неё взгляда.

– Кажется, ты многое обо мне знаешь? – ответила она, стараясь сохранить спокойствие, но в голосе проскользнула легкая ирония.

Они замолчали, осознав двусмысленность сказанного. Его слова могли означать, что он действительно много о ней знает, возможно, даже больше, чем она думает. А её ответ, в свою очередь, мог быть воспринят как вызов, как приглашение к более откровенному разговору. В воздухе повисло напряжение, наполненное невысказанными вопросами и скрытыми намерениями. Тишину нарушал лишь тихий гул кондиционера и отдаленный шум утреннего города.

Когда они выехали на лифте, Эмили поймала их отражение в зеркале:

«Это ошибка» – подумала она, но почему-то шагнула вперёд первая.

Двери лифта бесшумно открылись, и Эмили оказалась в просторном холле, отделанном мрамором и золотом. Клаус, с непроницаемым выражением лица, галантно пропустил ее вперед. Воздух здесь был пропитан дорогим парфюмом и ощущением власти. Она чувствовала себя маленькой и неуместной в этом мире роскоши.

Глава 8

Они уже подошли к парадным дверям отельного ресторана, когда Эмили вдруг замерла, словно её осенило.

– Знаешь что? – Она резко повернулась к нему, поджав губы в знак упрямства. – Я передумала. Не хочу есть в этом золотом аквариуме.

Клаус приподнял бровь, в его глазах мелькнуло легкое удивление, но он не стал возражать.

– Предлагаешь альтернативу? – спросил он, сохраняя невозмутимый вид.

– Где-нибудь… без белых скатертей и официантов в перчатках. Где-нибудь более… настоящем – пояснила она, чувствуя, как внутри поднимается волна бунтарского настроения.

Не дожидаясь её дальнейших объяснений, он достал телефон, одним быстрым сообщением отменив вызов своего водителя.

– Поедем на моём! – заявил он, словно это было самым естественным решением в мире.

Эмили смерила его взглядом, пытаясь понять, что он задумал.

– Ты приехал сюда на своем авто? – спросила она, удивленная. Она предполагала, что он пользуется услугами лимузина или водителя, как и положено человеку его статуса.

– Я пользуюсь этой машиной, когда нахожусь в Лос-Анджелесе – ответил он, усмехнувшись, словно предвидя её вопрос. – Можешь даже сама выбрать музыку.

Она покачала головой, но глаза блеснули. В его предложении было что-то заманчивое, что-то, что обещало приключение и свободу от чопорности отеля.

Через минуту ко входу подъехал черный Bentley Continental GT, сверкая на солнце своим безупречным хромом. Машина выглядела мощно и элегантно, воплощая в себе сочетание роскоши и скорости. Водитель, одетый в безупречный черный костюм, открыл заднюю дверь, приглашая их внутрь, а затем, вручил ключи от машины Клаусу.

Клаус принял ключи с легкой улыбкой, оценив прохладу металла в своей ладони. Bentley был его слабостью, символом достижений и свободы, хотя он редко позволял себе поддаваться соблазну ездить на нем лично. Обычно за рулем был шофер, но сегодня ему захотелось самому почувствовать мощь этого зверя под капотом…и, конечно, не только по этой причине…

Он обернулся к Эмили, чьи глаза также восхищенно скользили по кузову автомобиля. Она грациозно села в салон, наслаждаясь мягкостью кожаных сидений и ароматом дорогой отделки.

Клаус устроился за рулем, отрегулировал зеркала и завел двигатель. Звук ровного, уверенного рыка наполнил салон, обещая захватывающую поездку. Он плавно выехал с территории отеля, направляясь к загородному шоссе. Солнце играло бликами на капоте, а ветер ласкал волосы Эмили, когда они набирали скорость.

За окном мелькали пейзажи: океан, леса, городской колорит. Клаус чувствовал себя помолодевшим, словно сбросил с плеч груз ответственности и забот. Рядом с ним сидела Эмили, и ее присутствие делало эту поездку особенной. Он поймал ее взгляд и улыбнулся. В этот момент он знал, что впереди их ждет что-то невероятное.

Bentley уверенно мчал по шоссе, поглощая километры дороги. Клаус слегка прибавил газу, наслаждаясь мощью и управляемостью автомобиля. Он был готов к любым поворотам судьбы, зная, что у него есть все необходимое.

На светофоре, пока машина ждала зеленого сигнала, Эмили наконец заговорила, её голос звучал немного нервно.

– Мне нужно задержаться в LA ещё на пару дней.

Клаус не повернул голову, но Эмили заметила, как его пальцы крепче сжали руль. В его молчании звучала скрытая напряженность.

– Премия? – спросил он, его голос был ровным и бесстрастным.

– Да. Я даже не знала, что номинирована… – ответила она, чувствуя себя немного неловко. Она действительно забыла об этом, поглощенная другими заботами.

Он кивнул, будто это не имело никакого значения, и достал телефон. Его пальцы быстро набрали сообщение.

Грегу: «Перенеси все встречи. Остаюсь здесь до конца недели».

Ответ пришёл мгновенно, вспыхнув на экране: «Ты серьёзно?!»

Клаус выключил экран, не обращая внимания на удивление своего помощника. Он был настроен решительно.

Через десять минут Клаус припарковался у неприметного здания с выцветшей синей дверью, которое почти сливалось с окружающим пейзажем. Никаких вывесок, никаких ярких огней, только скромная табличка с названием.

– Здесь нет меню, – пояснил он, выключая двигатель – тебе принесут то, что шеф решит сегодня.

Эмили улыбнулась, чувствуя, как напряжение немного спадает.

– Ты часто тут бываешь? – спросила она, стараясь завязать непринужденный разговор.

– Только когда хочу остаться один – ответил он, не поворачиваясь к ней.

Она замерла, осознав скрытый смысл в его словах. Это место было его убежищем, его личным пространством, куда он приходил, чтобы скрыться от всего мира.

«Но сегодня я не один» – промелькнуло у него в голове, и сердце забилось быстрее.

Когда они вошли в кафе, воздух наполнился ароматом свежесваренного кофе и выпечки. Бармен, мужчина средних лет с усталым, но добрым лицом, кивнул Клаусу в знак приветствия и без слов поставил перед ними две чашки дымящегося эспрессо и тарелку хрустящих, свежих круассанов.

Эмили подняла глаза, глядя на Клауса.

– Ты здесь… свой – прошептала она, чувствуя, как её охватывает волна тепла и уюта.

– А вы – первая, кого он сюда привёл – отметил бармен, вмешавшись в их диалог.

Эмили смутилась, Клаус не одобрительно посмотрел на бармена, и тот покинул их.

– Приятного аппетита! – нарушая неловкое молчание, сказал Клаус.

– Взаимно.

Эмили ела медленно, словно художник, смакующий каждый оттенок вкуса на палитре.

Круассан. Отламывая миниатюрные кусочки, она была воплощением изящества, не роняющим ни единой крошки.

Эспрессо. Горький, как сама жизнь, он обжигал ее нёбо, заставляя чуть морщиться, но она пила, не отрываясь, словно ища в этой горечи тайное откровение.

Взгляд. Беспокойный, как птица в клетке, он метался по стенам кафе, а затем, словно устав, цеплялся за его лицо, пытаясь разглядеть скрытые мотивы, прочесть между строк.

"Она не верит, что это просто завтрак."

И она права, для него это "просто" закончилось давным-давно.

– Твой альбом «Тишина»… – она крутила ложку в пустой чашке. – Ты действительно написал его под впечатлением от моей книги?

Клаус откинулся на спинку стула, почувствовав лёгкий укол в груди.

– Нет.

Она замерла.

– Я написал его вопреки.

– Объясни.

– Ты описала, как твой герой «слышит» музыку кожей. А я потратил 20 лет, заставляя людей слушать её ушами. Я посчитал, что это… вызов.

Эмили улыбнулась.

– Значит, я тебя разозлила?

– Да, но, кажется, это самая безобидная злость в моей жизни.

– Ты серьезно? – удивленно спросила она.

– Скажем так, ты скорее, вдохновила на спор, – уточнил он, отпивая холодный кофе. – с собой, прежде всего. Ты открыла новый способ восприятия, и я захотел доказать, что старый добрый слух еще не исчерпал себя. Что можно заставить услышать тишину, почувствовать вибрации души без всякой мистики.

Эмили откинулась на спинку стула и задумчиво посмотрела в окно.

– И тебе это удалось? Тишина звучит в твоем альбоме громче слов?

– Возможно, – Клаус пожал плечами. – но это тебе судить. Ты ведь эксперт по необычному восприятию.

Клаус усмехнулся, глядя на ее профиль, освещенный мягким светом солнечного света.

"Необычное восприятие" – это звучало гораздо элегантнее, чем то, как это обычно описывали другие.

– Я лишь пытаюсь найти новые способы рассказать старые истории – проговорил он, отставляя кружку. – Музыка всегда была для меня способом общения, способом передать то, что не выразить словами. Твой взгляд просто подтолкнул меня к новым границам этого общения.

Эмили повернулась к нему, и в ее глазах мелькнул интерес.

– И ты считаешь, что тишина может быть способом общения?

– А почему нет? – ответил Клаус. – Иногда отсутствие звука говорит громче любых слов. Это пространство для размышлений, для собственных интерпретаций. Это возможность услышать себя. – Он замолчал, наблюдая за ее реакцией. – Я не знаю, удалось ли мне это в полной мере, но я точно знаю, что этот альбом – самая честная музыка, которую я когда-либо создавал.

Несмотря на его затянувшийся монолог, Эмили внимательно рассматривала его черты лица: особое внимание привлекло достаточно большое количество едва заметных родинок на лице и зоне шеи (в частности, под нижней губой), а также небольшой рубец на левой щеке. Ее взгляд скользнул по высоким скулам, подчеркнутым усталостью, и остановился на темных кругах под глазами, говорящих о бессонных ночах. Он явно переживал что-то, и это отражалось в каждой морщинке, в каждой складке у рта, которые обычно искривлялись в улыбке. Взгляд опустился ниже и остановился на шее, где красовалась татуировка в виде музыкальной ноты. Хоть она не любила татуировки, но сейчас ей казалось это настоящим произведением искусства. Затем, Эмили заметила, как дрогнули его руки, когда он жестикулировал, пытаясь донести до нее суть своих слов.

“Эмили, он же заметит!” –