Червь-7 Финал

Мне было трудно поверить своим глазам, ведь облепленное мухами тело казалось таким худым и таким слабым, что при виде знакомых черт лица, в моей голове с трудом нарисовалось имя. Бэтси. Она заметно схуднула, кожа побледнела, и мне оставалось надеется только на то, что она не умрёт в ближайшие пять минут.

Меня переполняло желание броситься к Бэтси на помощь, но я вдруг заметил рядом с ней брошенные на песок тени не только от огромных крестов, но и двух фигур, стоящих недалеко от костра.

Одну фигуру я признал сразу. Им оказался человек, закутанный в серую робу с огромным капюшоном, надвинутым на голову так, что никто, даже ребёнок, не сможет увидеть его страшных губ. Руки воздеты к озарённому небу светом яростного пламени, виднеющиеся из рукавов почерневшие ладони окутаны стайками мух, которые не просто бесцельно кружили над вечно разлагающейся плотью, насекомые словно плясали, рисуя в воздухе серые языки пламени. Этим человеком оказался Гнус. Он стоял ко мне спиной, и будто не замечал. Но я точно знал, моё появление не то, чтобы стало для него сюрпризом. Он явно ждал меня. Мерзкие мухи давно изучали меня, сообщая своему хозяину о явившемся в столь поздний час госте.

Глава 6

Вторая фигура напоминала груду металлолома, словно грузовик протаранил металлическое заграждение и рухнул с моста на асфальт, смяв кузов в гармонь. Огромная и бугристая. И если бы не тяжёлое дыхание, я бы ни за что на свете не признал в этом угольном осколке льды живое создание.

Прокуратор Гнус махнул руками, и висящая на кресте Бэтси болезненно содрогнулась. Покрывающие её тело мухи отлипли от лакомой плоти и взмыли в воздух, разделились на несколько непроглядных серых туч и вдруг накинулись на вторую фигуру, сидящую рядом с Гнусом.

Влажная от гноя роба мерзко чавкнула, когда Гнус повернулся ко мне лицом. Лицом… То, что покрывало его череп было сложно назвать лицом. Лик ужаса. Обнажённые остатки зубов, полное отсутствие глаз, волос, бровей и носа. Под капюшоном скрывался почерневший череп, за который с трудом держалась вечно гниющая плоть. Личинки мух выползали из пустых глазниц и двигались в разные стороны, оставляя на почерневшей коже влажные следы, напоминающие татуировки. Эти мелкие мерзкие создания, напоминающие рассыпанные по полу рисинки, пытались доползти до естественных отверстий в черепе, будь то нос, ухо или раскрытый рот. Но ни одна из них не успевала. Личинки лопались, рождая на свет маслянистую муху с чёрным брюшком.

Подходя ближе к распятиям, я уже чувствовал, как сотни мух ползали по моему доспеху. Они изучали меня, собирали информацию, а потом быстро улетали к своему пристанищу, где садились на гнилую плоть и пропитанную миазмами робу и делились с хозяином своими свежими знаниями.

Хейн нагнал меня. Огромная туша, громко бухая ногами о землю, выбежала из-за домов и чуть не сбила меня с ног. Гигант замер в шаге и заворожённо уставился на огонь. Я даже не успел на него взглянуть, только повёл головой, как Хейн гортанно взревел и бросился в сторону крестов.

Прокуратор Гнус опустил руки. Огромное облако мух сорвалось с его прогнившей накидки и взмыло в воздух. Выглядело опасно и угрожающе. Ничем хорошим это не закончится. Я уже собирался подбежать и швырнуть копьё прямо в сердце этого ублюдка, но сидящая на песке фигура пробудилась.

Рядом с Гнусом медленно рождался огромных размеров уродец. Тело, накрытое ярким светом огня, выставило в сторону руку… Нет, это не рука… Лапа… Фигура выставила в сторону лапу, жадно вцепилась ею в землю и начало подрываться, неуклюже перевалившись набок. Когда оно подняло голову, по земле потянулась тень от оленьих рогов. Мне уже доводилось видеть подобное. Тело медведя, голова оленя. Монстр в кровавом доспехе встал в полный рост и тряхнул головой с кустистыми рогами, сгоняя с себя надоедливых мух. Затем он громко взревел и бросился на меня.

За моей спиной уже выстроилась цепочка из моих солдат. Их осталось мало, десятка два, но их ладони уверенно сжимали мечи в виде полумесяца и готовы были кинуться на врага при любых обстоятельствах. На Гнуса и этого жуткого медведя-оленя хватит сполна.

Зарычав, я побежал на монстра. В стороне раздалось жужжание мух. Рой обрушился на Хейна, и я даже представить себе не мог, как громко и жутко может вопить мой ручной уродец. Боль окутала его тело с ног до головы. Мухи впивались в мясистое тело, запускали свои хоботки как можно глубже и жадно сосали кровь. Ничего страшного, терпимо. Смертельной угрозы нет.

Как же я ошибался.

Окружающие поляну дома стали дня нас настоящей ловушкой. Почти каждая хата изрыгнула из себя по одному вздувшемуся кабану, готовому лопнуть в любой миг. Мне пришлось принять сложное решение. Суицидальное, но иного выхода я не видел. Либо мы все здесь умрём, либо…

Моя цепочка рассыпалась. Воины брызнули в разные стороны, нацелив свои мечи на несущихся сломя голову зверей. Скорее всего, не выживет никто, но такова цена победы. Кара не осталась стоять в сторонке, она отбежал от меня и накинулась на кабана, выбравшего меня своей целью. Раздался влажный холоп, за ним еще несколько. Я не оборачивался. Я продолжать бежать на монстра, нацелив костяной наконец в огромную грудь с огромным рубцом, соединяющим в крепком союзе оленью голову и тело медведя.

Монстр оказался очень неуклюж. Я прекрасно понимал, что внутри этого массивного тела сидит человеческое сознание, которое думает не как зверь. Он думает как человек. Он бежал на меня на задних лапах, с трудом удерживая равновесие. Переваливался из стороны в сторону, и чуть не заваливался на бок, когда огромная лапища угодила в мелкую ямку, или слишком глубоко утопала в песке. Ему бы встать на четвереньки и как настоящий медведь броситься на добычу… Но нет… На этой ошибке я и сыграл.

Я занёс руку для точного броска копья. Прицелился. И уже собирался оборвать жизнь монстра, как вдруг ослеп. Гадкие мухи атаковали мои глаза. Я зажмурился, левой ладонью смахнул противных тварей. Но когда сумел приоткрыть левый глаз, пришло осознание обречённости. Никакого броска сделать не получится. Фигура надвигалась с такой скоростью, что шансы быть проткнутым рогами были гораздо выше, чем убитым гноем кабана.

Меня спасла неуклюжесть монстра.

Когда медвежья лапа взмыла в воздух для удара, я резко принял в сторону, в попытке обойти монстра справа. Тело зверя, затянутое в кровавый доспех, по инерции кинулось вперёд, когда его кровавые глаза неотрывно следовали за мной. Это меня и спасло. Я поравнялся с ним и ударил копьём, вогнав наконечник в левое плечо. Непривычный противный хруст с влажным чавканьем заставил обратить моё внимание на доспех животного. У меня была секунда, но её сполна хватило, чтобы заметить разительное отличие от привычных кровавых доспехов. Он будто был испорчен страшной болезнью и чем-то напоминал корку, покрывающую гнойных кабанов. Множество пузырей, лопающиеся на поверхности, трещины, из которых сочился ихор. Но доспех по-прежнему был выращен из запёкшейся крови. Настоящий уродец, ребёнок страшного эксперимента.

Монстр успел сделать пару шагов, прежде чем остановился и взревел на всю деревню. Выдернув копьё, я забежал ему за спину. Оленьи глаза ловили каждое моё движения. Монстр неуклюже начал поворачиваться. Я подумал, что он не успеет ничего сделать, но ошибся. Плохой расчёт – тяжёлые последствия.

Монстр крутанулся с неестественной для такой туши грацией и врезал мне лапой по наплечнику, когда я уже был готов нанести удар. Меня отшвырнуло в сторону, копьё вылетело из рук. Плечо обожгло, словно окатили кипятком по обнажённой коже. Я глянул на него – когти зверя почти полностью уничтожили наплечник, оставив четыре глубоких пореза на коже.

Я быстро вскочил на ноги. К этому моменту плечо зажило, запасы крови медленно формировали новый наплечник. До копья – шагов десять, но монстр стоял практически рядом с ним, и копьё его мало интересует. Его интересовал я. Оленья голова фыркнула и чуть опустилась, наведя на меня рога. В следующий миг он сорвался с места.

Я побежал на него. Когда между нами было пару метров – я занырнул влево, под правую лапу, успевшую своими когтями порвать воздух над моей головой. Мне повезло. Сделав кувырок, я вскочил на ноги и бросился вперёд, в сторону копья. Под влажные хлопки и жужжание мух я добежал до своего оружия и, не останавливаясь, поднял его с земли. Мои глаза полностью очистились от насекомых, вернулась ясность зрения. Повернувшись лицом к стоящему ко мне спиной монстру, я прицелился и швырнул Длань праха точно в цель.

Монстр взревел от боли. Копьё пробило доспех на спине и вошло наполовину, пробив грудь. Из раны полилась коричневая жижа. Продолжая вопить на всю деревню, олене-медведь обернулся, рыща всюду гневным взглядом того, кто причинил столь страшную боль. Он попытался вынуть копьё, но это показалась мне забавным. Лапами пытался схватить наконечник и потянуть вперёд. Он что, действительно в своих медвежьих варежках хотел пропустить через себя двухметровое древко?

Пока монстр пытался ухватиться за торчащий из груди наконечник, я побежал на него. Мне хотелось оббежать его со спины, ухватиться за древко и выдернуть копьё. Затем еще раз ударить. И бить до тех пор, пока он не сдохнет. Отличный план. Да и ничего не мешало его реализации. Но…

Я уже пробегал напротив мучающейся твари, когда она вдруг встала на четвереньки. Наконечник упёрся в землю и начал чертить узоры, повторяя игривые движения монстра. Медвежье тело грациозно подпрыгивало, отталкиваясь передними лапами. Он словно плясал со мной, но близко подпускать не решался. Уродец ощутил опасность. Это точно! Оленья башка гневно фыркала, брызгая на песок горячие сопли. И сейчас я увидел, как из его пасти потекла кровь… ну, что-то похожее на кровь. Коричневое и склизкое. И он начал прихрамывать на левую сторону, куда и попало копьё.

Я попробовал оббежать его. Сделал шагов десять, но ничего не поменялось. Оленья голова по-прежнему пялилась на меня. На удивление, хоть он и был ранен, но двигался быстро. Вновь прыгнув в сторону, я снова заставил монстра крутануться вокруг себя. И к моему удивлению движения стали гораздо точнее. А потом я заметил, что из раны уже не течёт кровь. Вокруг копья образовался нарост, закупоривший рану с двух сторон.

Зверюга вскочил на задние лапы и, громко взревев, вновь бросился на меня.

Ухабистая дорога под ногами сыграла со мной злую шутку. Я шагнул в сторону и не удержался. Сабатон провалился в неглубокую ямку, но этого вполне хватило, чтобы я упал на колено. Упал перед самыми рогами монстра. Я лишь успел выставить левую руку, прикрывая лицо, как меня подкинуло и швырнуло в сторону.

Пролетел я метра три. Боль пришла не сразу. Лишь когда я попытался вскочить резко встать. В груди три дырки, они почти затянулись, но, сука, было больно. И левую руку почти разорвало до кости. Рваная рана не сразу затянулась, и левая рука помощницей была никакущий, пока я пытался встать на ноги.

Жуткое фырканье раздалось совсем рядом. Я обернулся. Монстр, вскидывая копья рыхлой земли, нёсся на меня. Видимо, догадался, что на четвереньках будет куда удобнее и быстрее. Ублюдок. Я понимал, что не успею ничего сделать существенного. Ни убежать, ни увернуться. Да я даже встать не успею. Но… Я поднёс правую ладонь к кожаному поясу, висящего на груди, и запустил пальцы в один из подсумков. К моему удивлению глиняная колба была в порядке. Выудив её, я сразу же швырнул колбу в морду быстро приближающемуся монстру.

Эффект был ошеломительный. Раздавшийся хлопок был громче жужжания мух. Даже сквозь закрытые веки я сумел ощутить силу вспышки, пронёсшейся по моему лицу белой волной жара. Жуткий рёв дошёл до моих ушей. Я открыл глаза и взглянул на монстра. Он явно был растерян. Махал оленьей головой во все стороны, рогами рыхлил землю. Но как оказалось, тому виной была не только моя бомбочка.

На оленьей шее висела Кара. Залитая гноем волчица крепко вцепилась зубами в свою добычу, а лапами скребла по медвежьему тела, откалывая когтями крупные куски кровавого доспеха.

Настал момент, который нельзя упустить.

Я быстро вскочил на ноги и обежал монстра со спины. Медвежье тело поигрывало огромными мускулами и продолжало отплясывать безумный танец боли. Древко копья прыгало во все стороны. Чуть не угодило мне в висок, но я вовремя нагнулся, а когда выпрямился – ухватился обеими руками за древко. Шагнул назад и выдернул из тела монстра Длань праха.

Я сразу же ударил. А затем еще раз. И еще, пытаясь попасть в спрятанное под толстым слоем мяса, костей, мышц и брони клокочущее сердце. И пятый удар попал точно в цель. Олене-медведь замер, Кара рухнула на землю у его ног. Когда я понял, что волчица упала замертво, раздался взрыв.

Монстра разорвало на куски, а меня залило его содержимым. Я прикрыл глаза. Попытался вздохнуть, но что-то едкое обожгло мои лёгкие. А потом и всё тело словно охватил огонь. Было чертовски больно. Так больно, что я не выдержал и начал вопить. Я чувствовал, как кровь монстра разъедает меня. Разъедает доспех, разъедает кожу. Каждый миллиметр моей плоти выл от обжигающего прикосновения. Я начал бить себя, хлестать. Ладонями лупцевал по рукам, по груди, пытался с лица стереть всю ту дрянь, что причиняла мне боль. Но ничего не получалось, становилось только хуже. Жижа быстро впитывалась всё глубже и глубже, просачиваясь сквозь плоть до самых костей. От боли мне свело пальцы на ногах и руках, челюсть перекосило с неприятным хрустом. Я рухнул на колени и повалился на бок, погрузившись в лужу обжигающего гноя. Меня затрясло, как при страшной лихорадке. Я боялся открыть глаза, я даже не знаю, остались ли они у меня.

Все мои внутренние резервы подошли к концу. Последние капли моей крови сдерживали лавину боли, но мысли уже поплыли, и скоро окончательно меня покинут. Мне бы крови… Мне бы…

Хейн…

Между мною и огромной тушей плоти по-прежнему сохранялась тонкая струйка крови, поддерживающая между нами связь. Наверно, пришло время, не зря я таскал собой этот кожаны бурдюк с кровью. Всё же, это моя кровь. Моя. Целиком. До последней капли.

Я сделал глубокий вдох. Затем еще. Раз на шестой лёгкие наполнились чем-то свежим, без привкуса боли и гнили. Встав на четвереньки, я пополз вперёд, цепляясь пальцами за землю. Вначале земля была влажной и липкой, но стоило мне проползти пару метров, и на ладони я ощутил чистый песок. Я выполз из лужи обжигающего гноя. Кровь стремительно наполняла мои жилы. Наполнился желудок, в лёгких негде было ужиться кислороду. Я сумел открыть глаза. Покрытые волдырями ладони быстро заживали. Я моргнул, как кожа окрасилась розовым, а затем – алым. На глазах формировался новый доспех. Мухи накинулись на моё тело, жужжали у уха, кусали везде, где только можно, но меня это уже не цепляло. Силы стремительно возвращались. Обновлённый доспех быстро покрывал кожу, отгоняя голодных насекомых.

Над моей головой пронёсся мучительный рёв. Я перекатился на спину и бросил взгляд перед собой. Оглушительный вопль прозвучал с новой силой. Страшные звуки рождались внутри тела Хейна и лезли наружу через разинутую пасть. Я не мог понять, что с ним происходит. Он словно… Он словно утратил со мной связь! Но как?

Опусти в глаза на лужу едкого гноя, я увидел на поверхности несколько мужских лиц, связанных между собой грубой нитью. Кожа сморщилась и покрылась пузырями. Они еще что-то нашёптывали безмолвно, будто цеплялись за последние мгновения жизни. Я испытал шок, и даже боялся помыслить о последствиях. У меня на глазах в луже гноя растворился плащ. Мой жуткий плащ, сотканный из нескольких дюжин мужских лиц. Накидка стала частью едкой субстанции, на поверхности которой отражались языки пламени.

Хейн одним ударом руки раскинул нескольких моих солдат в стороны. Мясистый монстр успел сдуться и уже не казался таким огромным, как раньше. Выпученные глаза пылали безумием и гневом, они прошерстили всё вокруг, а когда нашли меня, Хейн что-то выдохнул из себя, и в тот же миг сорвался с места.

Начинается…

Он успел сделать несколько шагов. Успел даже распихать тройку воинов, раскидав их в разные стороны. А потом к нему подбежал кабан. Раздался хлопок. Зверя разметало на куски, а на теле Хейна появилось влажное пятно, которое, судя по всему, ему причиняло далеко не детскую боль. Кожа на пузе Хейна запузырилась; пузыри лопались, выплёскивая гной и струйки дыма. Плоть на моих глазах испарилась, превратив мясистого здоровяка в кусок объеденного мяса. Оголились рёбра, на землю вывалились огромные кишки. В один миг несколько роев мух ворвались в образовавшуюся дыру на теле Хейна и скрылись с моих глаз.

Это было ужасно. Судя по всему, мухи стали пожирать его изнутри. Огромное тело содрогнулось, выгнулось. Огромные глаза разъехались, уставившись в разные стороны. От боли он какое-то время держал пасть закрытой, ломая остатки зубов. Но когда его руки вдруг безжизненно повисли вдоль тела, он весь расслабился. Нижняя челюсть распахнулась. Он больше не орал, не ревел и не вопил от боли. Из разинутой пасти вырвался чёрный пар, блеснувший в свете огня несколько тысячами серебристых крыльев. Мухи собрались в огромную тучу и подлетели к прокуратору Гнусу, стоящему всё это время на месте и смотрящим своим безглазым черепом за происходящим.

Часть мух отделилась от общей стаи и полетела в мою сторону. Приближающееся жужжание вдруг обратилось в слова:

– Как много грязи мы оставим после себя. Ужас. А ведь цель моего посещения этой деревушки – всего лишь наказать виновных. Не более.

Глава 7

Всё внимание Гнуса было нацелено на меня. Может он ждал от меня красноречивых речей, или мольбы о пощаде? Но тишину ночи вероломно нарушал треск костра и мычанием беснующихся животных. Я молчал, а Гнус уверенно продолжал двигать в мою сторону, медленно переставляя голыми ступнями по земле.

– Ты удивила меня, – прожужжал рой над моей головой, – собрала целую армию. Вновь добралась до меня. Утоли моё любопытство, ответь: сложно было принуждать бедный люд к вероломному обращению в кровокожих? Они умоляли тебя не делать этого? Они просили тебя покинуть их деревни?

Я молчал. Молчал, и оглядывался по сторонам. В нескольких метрах заметил лежащую на боку Кару.

– Молчишь? – жужжали мухи, принявшись покусывать меня за лицо. – Я и без твоих слов знаю ответы. Конечно же они умоляли не трогать их! Они умоляли оставить их в покое! Ты не находишь это слабостью людской натуры?

Я вскочил на ноги и бегом понёсся к Каре. Упал возле неё на колени. Увиденное во мне вызвало ужас и тревогу. Кара была тяжело ранена, дыхание сбивчивое. Она чуть поскуливала и пыталась оторвать морду от земли.

“Не шевелись!” – сказал я, положив ей на голову ладонь.

Бок волчицы был пробит насквозь четырьмя когтями. Из отверстий обильно вытекал гной, служивший Каре кровью. Она медленно умирала. И я даже не знал, чем ей помочь. Мухи медленно усаживались на края раны, но я смахивал их рукой.

“Кара, всё будет хорошо!”

Волчица ничего не отвечала. Лишь скулила, и с каждым ударом сердца скулёж утихал. И я по-настоящему испугался момента, когда он окончательно умолкнет.

Нет! Нужно попробовать хоть что-то…

Я накрыл рану ладонью и попробовал затянуть её коркой крови. По моему доспеху потекло тепло. Волна докатилась до пальцев моей руки, а после перебросилась на лежащего возле меня умирающего зверя. Моя кровь принялась зализывать раны, устремилась в открытые сосуды. Быть может, я даже смогу Кару обратить в себе подобного. Как только эта мысли закрутилась в моей голове, Кара содрогнулась. Тело изогнулось, волчица пронзительно заскулила.

“Больно-Больно-Больно” – раздалось у меня в голове, и обожгло сознание.

Я причинял ей боль. Я убивал её, вместо того чтобы лечить. Я отдёрнул руку от раны, по краям которой пузырилась моя кровь, словно здесь всё залили перекисью водорода.

– Ты собрала целую армию! – продолжали жужжать мухи. – Она так и думала. Она так и говорила. Но знаешь, я считаю, что судья Анеле всё это время ошибалась. Ты слаба. Сидишь возле умирающей собачки, и хнычешь. Посмотри вокруг себя! К чему ты привёл своё войско!

Неужели судья Анеле всё это время следила за мной? Или Гнус вводит меня в заблуждение? Но его слова заставили меня оглянуться.

Вокруг никого. Лишь земля, пропитанная насквозь гноем. Моё войско пало, не осталось никого. Но их жизни были потрачены не зря. Их плата– моя жизнь. Продолжение моей борьбы!

Дыхание Кары утихало на глазах. Массивные лапы вспахивали землю каждый раз, когда она выдыхала. Дыры на груди издавали противный свист. Я положил ладонь ей на шею, и она выдохнула в последний раз.

Сегодня я потерял верного друга.

От злости я стиснул губы. Я готов был броситься на Гнуса и порвать его на куски! Мне хотелось оторвать череп от его тощего тела и пнуть ногой в сторону леса. А тело повесить на крест, как он любит это делать со сметными, и оставить под обеденным солнцем, чтобы каждый обжигающий луч сжигал всякую личинку, решившую зародиться на этом гнойном трупе.

Я положил свои руки на истерзанный медвежьими когтями бок Кары и обмакнул ладони в выступившем гное. Собрал всё, что успело вытечь из тела до того, как зверь издал последний хрип. И сразу же вытер ладони о своё лицо, оставив на коже липкую плёнку.

Чем ближе приближался ко мне Гнус, тем больше мух сажалось на меня. Противное жужжание раздавалось повсюду. Уже казалось, что насекомые проникли глубоко в уши. Краем глаза я видел, как маслянистые крохотные тельца осадили правое плечо плотным ковром, ползают по кровавым рогам и забиваются в трещины. Эти мерзкие создания кусали всегда. Вгоняли свои хоботки в доспех и питались мной. Но моё лицо…

Я вскочил на ноги и бросился на Гнуса.

Ходячий труп замер, увидев мой порыв. Мухи пытались осадить моё лицо, залезть в глаза, но у жужжащих тварей ничего не получалось. Гной из тела Кары – моё спасение.

– Ты уже придумал, что будешь делать дальше? – жужжали мухи на ухо.

Придумал.

– Я буду ждать тебя в своей святыне, – прожужжали мухи и умолкли.

Возможно, Гнусу больше нечего было сказать мне. Но справедливости ради, он уже и не мог ничего произнести.

Подбежав к гноящемуся телу в серой робе, я схватил его за плечи. Пальцы погрузились в мягкую плоть, выжимая из тела пахучий гной. Словно раздавил в ладони гнилое яблоко. Гнус не сопротивлялся, он был в моих руках тряпичной куклой, такой же лёгкой и такое же невольной. Но мне показалось, что он пытался улыбаться; на месте сгнивших губ мухи выстроились в каком-то подобии ухмылки.

Зарычав, я оторвал Гнуса от земли и швырнул в костёр. Огонь вспыхнул с новой силой, когда гнойное тело завалилось сверху. Робу охватило яркое пламя, раздалось шипение, но мухи над головой продолжали жужжать:

– Я тебя жду.

Огонь отозвался свистом, словно выпускал излишек давления, оранжевые языки окрасились в кислотно-зелёный и потянулись к ночному небу с новой силой, ещё выше, еще жаднее. Костёр никак не мог насытиться, быстро пожирая тело Гнуса.

Наконец, жужжание смолкло. Над головой больше не кружили насекомыми. Рой улетел, а я сквозь треск костра смог различить человеческое мычание.

Бэтси! Она жива. Я подбежал к высокому кресту, на котором извивалась похудевшая женщина. Её руки были расставлены в стороны и плотно привязаны к горизонтальной перекладине, ладони прибиты ржавыми гвоздями. Оголённые ступни с трудом умещались на крохотном выступе.

– Бэтси, потерпи, сейчас сниму тебя.

Она хоть и схуднула, но далеко не стала пёрышком. Развязывать путы, а потом поочерёдно пытаться освободить руки при таком весе… Скорее я причиню ей еще больше боли, чем сейчас. Пришлось вырастить из ладони лезвие и тремя ударами разрубить толстое бревно, служившее основанием для распятия. С треском крест завалился на землю, Бэтси громко замычала. Я понимал, что боли будет вагон, но иного выхода нет.

Когда я развязал ей руки, Бэтси сама отдёрнула ладони, оставив на досках окровавленные шляпки гвоздей с кусками забитой под них плоти. Я не смог не обратить внимание на изменения во внешнем виде. Кожу лица осыпало сотней гноящихся прыщей от укусов мух. Усталость уселась на её плечи тяжким грузом, не позволяя даже глазам двигаться в полную силу. Вялый взгляд уставился на меня.

– Друг… – промычала она.

– Да, Бэтси, я – друг.

Из одежды на ней осталась только испачканная кровью и ихором рубаха, доходившая ей до колен. Видимо, кожаный доспех срывали силой, на рубахе остались отметины от когтей, которые еще и на коже оставили кровоточащие порезы. Бэтси явно не собирались убивать, в отличие от её друзей, чьи тела висели высушенными на двух других крестах. Было очевидно, они не представляли такого интереса, как Бэтси. Гнусу нужна была она для экспериментов. А точнее, нужна была её особенность, которую он успешно перенёс на своё подопытное животное, смертельная схватка с которым чуть не стоила мне жизни.