Червь-7 Финал

Мимо пронёсся Хейн. Мясистая туша врезалась в первые ряды кровокожих, хлынувших из соседних домишек. Кровавые клинки вспороли плоть гиганта, погружались глубоко в мясо, но замедлить монстра ни как не могли. Такими тычками его не остановить. Жалкие укусы комаров, но это и хорошо, пусть лучше на него отвлекутся, пока я здесь не закончил.

Я вновь выдернул копьё из груди. Левую ногу убрал с его груди и опустил на горло, надавил с такой силой, что захрустели пластинки доспеха, защищающие его шею. И когда я уже был готов ударить, из-под вражеской маски донёсся голос, заставивший меня замереть.

– Инга… – прохрипел булькающий голос кровокожа.

Любопытно. Моя слава несётся впереди меня? Каждый кровокож знает моё имя? Моей известности могли бы позавидовать многие актёры, но внутри меня зрели сомнения на этот счёт. Моё имя он знал явно не из-за моей сомнительной славы.

– Инга… остановись…

Я замер, продолжая глядеть на кровокожа. Копьё чуть подрагивало в моих руках, но ударить я так и не решился. Любопытство парализовало меня.

Левая рука кровокожа дрожала, но он сумел поднести её к своему лицу. Пальцы ухватились за край маски и углубились в кровавую корку, проломив её. Мелкие трещины разбежались по маске во все стороны. Противный хруст вырвался из пролома и побежал следом за трещинами. Первый крупный кусок откололся. Он напоминал часть разбитого блюдца. Кровокож оттянул кусок, натянутые сосуды между кожей и осколком доспеха лопнули. Швырнув кусок в сторону, он принялся отдирать другой, прячущий глаза и нос. На показавшейся плоти выступила кровь, чтобы вновь скрыть лицо за маской, однако процесс не был столь быстрым, и хватило каких-то секунд, чтобы разглядеть среди россыпи осколков знакомый лик.

Вражеским воином оказался Зико.

Я убрал ногу с его горла.

Глаза Зико окрасились в алый – стандартная мутация для кровокожих, но взгляд невозможно изменить. Его взгляд был наполнен гордостью и призрением. Призрением к кровокожам. Он всегда так посматривал на меня, думая, что я не вижу его глаз.

Порванные губы от грубо сорванной маски зашевелились:

– Инга… Убей меня…

– Зико! – я опустился на колено возле друга. – Что случилось?!

– Убей меня!

Я вспомнил про их принципы. Я сразу же вспомнил про их ненависть к кровокожам. Для них стать одним из кровокожих – позор. Люди Зико всегда предпочтут смерть, чем обратиться в нечто похожее на меня. Кто-то надругался над Зико, жёстко. Они наплевали на все его принципы и хорошенько надругались, обратив бедняку в кровокожа.

– Зико, ты должен смириться с тем, что произошло с тобой! Успокойся! Умереть мы всегда успеем.

– Инга, ты не понимаешь! Я практически не управляю собой, – кровавые глаза продолжали пялиться на меня с презрением и ненавистью. – Моя воля принадлежит ей. Она лишила меня человечности. Она забрала мою волю!

– Она? Кто?

– Инга, она вернулась… Судья Анеле. Эта тварь была здесь…

К нам подбежал кровокож с прямым клинком. Он замахнулся, нацелившись мне в голову. Я не успею взять копьё. Я даже не успею нанести удар. Я лишь успел зарычать, но рядом раздалось рычание гораздо громче и злее. Огромное тело волчицы перелетело через нас и врезалось в кровокожа. Они рухнули наземь, закрутились. Я перехватил копьё и уже собирался встать, как Зико схватил меня за руку и потянул к себе.

– Инга, Убей меня! И всё прекратиться…

– Зико, прекрати. Мы вместе убьём судью…

– Ты не понимаешь! Я не управляю собой, у меня нет больше воли. Каждое слово даётся мне с трудом.

Лицо Зико быстро затягивалось кровавой маской. Лопнувшие губы срослись. Рваные щёки зарубцевались и уже обливались кровью, прячась за прочной коркой.

– Инга, – продолжил Зико, – я умоляю тебя! Убей меня!

Что за бред! Что за хуйня твориться здесь!

Кара сумела придушить напавшего на нас кровокожа. Лапы волчицы подняли в воздух серые облачка из пепла, когда она кинулась на еще одного кровокожа, подбежавшего к нам. Завязалась драка. Мимо нас пробежали несколько моих воинов; их тени пересеклись с тенями врагов. Прошло несколько секунд, и на земле рядом с нами осталась стоять одна тень. Она побежала на нас, размахивая ровным клинком. Я вскочил на ноги и проткнул её копьём.

– Инга, вам не победить! – булькал Зико, валяясь на спине.

Мужское лицо полностью скрылось за прочной маской. Зико повернулся на бок, упёрся руками в землю и начал вставать на ноги.

– Инга, – голос казался другим; грубым, злым, источающий гнев. – Я прошу… Найди Бэтси…

Зико встал возле меня в полный рост. Правая рука с кровавым лезвием задрожала, но дрожь быстро прошла, словно что-то внутри моего друга утихло, больше не в силах сражаться. Он отвёл правую ногу назад, принимая стойку для удара, рука с клинком ушла следом, направляя кончик лезвия мне в лицо.

– Инга, спаси своих людей от смерти, – жуткое бульканье натужно вырвалось из глотки, словно Зико душили. – Моим уже не помочь…

Всё его тело затряслось. Он сопротивлялся. Сопротивлялся сам себе, тому другому, что душил волю Зико.

Кровавое лезвие, изрытое трещинами и кривыми сколами, взмыло в воздух. Я вовремя очухался, иначе во лбу у меня зияла бы дыра. Я увернулся от удара, отпрыгнув в сторону. Хейн, как И Кара, сражались с кровокожами, и сейчас судьба Зико была в моих руках. Сам он уже всё решил для себя, а я мог лишь беспомощно сжимать рукоять копья. Как это сложно… Лучше бы я так и не узнал правды! Не узнал, кто запечатан внутри этого тела…

Зико обрушился на меня с новой силой. Все его раны успешно зажили, вернулись силы. Я вновь увернулся, но мои движения стали предсказуемыми. Третий удар меча я перехватил копьём. Дрожь прошла через мои руки, а за ней прилетел сильнейший удар в щёку. Кулак Зико разбил мне плоть о скулу и содрал кожу. Второй удар пришёлся в висок. Мои ноги не выдержали, тело свалилось на землю.

Зико не терял ни секунды. Из-под его маски раздалось жуткое рычание, можно даже сказать звериное. Он шагнул в мою сторону и прыгнул…

Я не выпускал копьё ни на секунду, это спасло мне жизнь. И спасло жизни моим людям.

Зико приземлился ровно на острие копья, которое я приподнял в последний момент. Мне даже показалось, что мой друг умышленно пошёл на столь отчаянный поступок, в котором не было никакого тактического решения. Он просто прыгнул на меня.

Их честь… Их воля… Их не сломить. Они всегда останутся верны сами себе и своим принципам. Ведь только наши принципы делают из нас тех, кем мы являемся на самом деле.

Длань пепла пронзила грудь Зико насквозь, но чёрный пепел так и не полетел по воздуху. Он рухнул на бок еще живой. Я выдернул копьё… И тут же занёс оружие для нового удара.

Из моей глотки вырвался похожий рык. Я зарычал подобно зверю. Я… Нам… Мне пришлось… Мне пришлось задушить внутри себя что-то человеческое, жалкие крупинки, поддерживаемые добротой Инги. И все эти жертвы ради одного…

Я ударил точно в сердце.

Я не хотел видеть, как мой друг превратиться в горстку пепла. Как только копьё пробило доспех, я прикрыл глаза и поднял голову, подставив лицо уходящему за горизонт солнцу. Лёгкое пощипывание пробежалось по моей коже, словно мурашки, оставленные детским перевозбуждением.

Всё это время окружавшая меня какофония войны как-то быстро стихла. Открывать глаза не было необходимости, я догадывался из-за чего наступила тишина. До меня доносились мычание Хейна и рёв уставшей Кары. Им нужно отдышаться и утихнуть, чтобы насладиться полной тишиной. Мне было обидно только за Зико. Он уже никогда не отдышится. Как и его люди, которых превратили в кровокожих и бросили нам на встречу. Когда Зико обратился в прах, вся его армия, созданная его руками, последовала за ним. Каждый воин, ставший кровокожим против своей воли, был связан с Зико непроглядной нитью, через которую получал силу. Нить оборвалась. Их жизни оборвались следом.

Судья Анеле. Видимо, она обратила Зико, и вынудила его обратить своих людей в себе подобных. Издевалась она, или так вышло по несчастному стечению обстоятельств? Наверно, ответ на этот вопрос так и останется упрятан в глубинах её разума.

Хейн встал возле меня. Я услышал его мычание над своей головой. Открыв глаза, я увидел раскачивающегося из стороны в сторону здоровяка. Его плоть была вся изъедена полосками зарубцевавшейся плоти. На его теле не было живого места, как и на теле Кары. Волчица уселась у моих ног, тяжело дыша. Корка из застывшего гноя, покрывавшая целиком её тело, приобрела жуткий вид. Множество глубоких полосок, внутри которых блестел гной. Маслянистая жидкость болезненного цвета струилась из глубоких ран на шее и затекала тонкими струйками на тяжело вздымающуюся грудь волчицы. Видок у неё паршивый, но ничего критичного.

– Вставай, – сказал я ей, пройдя мимо. – Мы еще не закончили.

Кара послушно поднялась и поплелась следом за мной. Как и Хейн. Как и остатки моего войска.

Последние слова Зико просили меня найти Бэтси. Я бы с удовольствием, но где? Где блять! Где блять искать эту бабу? Куда бы я не посмотрел, всюду дома и множество песчаных тропок, напоминающие россыпь кудрявых волос. Их здесь не один десяток. Быть может сотня. Куда? Куда мне идти!

Я не останавливался. Плёлся вперёд, оглядываясь по сторонам. Унылая картина. У каждого домишки на земле валялись людские трупы. Истерзанные оружием, в лужах собственной крови. Кому-то повезло – их жизнь оборвалась сразу, точным ударом в сердце. А кому-то вспороли брюхо, и нельзя было не заметить, как бедный человек полз по земле, оставляя за собой канат из вывалившихся кишок. Липкий, испачканный землей и кровью. Большинство трупов – обычные жители, ладони которых кроме черенка лопаты ничего более устрашающего не сжимали. Они ни разу не держали оружия в руках. И даже не помышляли о нападении. Война – удел сильных. Думающих по-другому. Я приметил труп мужчины, припавшего бочком к стене избы и продолжающего сжимать в ладони рукоять меча. Он погиб в неравной схватке, но его лицо, руки и кожаный доспех были выпачканы пеплом. Скольких он убил перед смертью? Пять, десять кровокожих? Во сколько убитых врагов можно было оценить кольцо из пепла, внутри которого сидел бедняга. Подойдя к нему ближе, я увидел истыканный мечами доспех не только на груди. На спине виднелись три тычка. Его убивали долго. Мучительно, стараясь не пронзить сердце. Знал ли он, что перед ним его друзья, чей разум был осквернён злым умыслом? Надеюсь, нет. Так было бы больнее умирать.

Мои глаза упали на его меч. Длинный, успевший покрыться множеством царапин, но не утративший блеск. Блеск… Точно! Слюна Бэтси…

Я подбежал к трупу и опустился на колено. Попытка забрать меч окончилась неудачей; окоченевшая ладонь наотрез отказывалась выпускать рукоять меча. Хорошо, приятель, он твой на веке, я не посмею его забрать.

“Кара, мне нужна твоя помощь”

Волчица подошла ко мне. Она без лишних разговоров поняла, что я от неё хочу. Острая морда, покрытая гнойной коркой, приблизилась к мужчине. Узкие ноздри расширились, грудь Кары раздулась. Волчица начала нюхать размазанную по клинку слюну Бэтси.

“Возьмёшь след?” – мысленно спросил я волчицу.

“Возьму.”

Глава 5

Крохотный кусочек солнца жалко поглядывал из-за верхушек пожелтевших деревьев на неожиданно замершую Кару.

“Мы близко” – раздался звериный вой внутри моей головы.

Всё это время волчица уверенно вела меня и мой отряд через лес по изрытым и ухабистым тропам. Не сложно было догадаться, что далеко не людские ноги разбили дорогу. Но внутри меня не было волнения, как и ни капли опасения. Больше я не чувствовал стука вражеских сердец в глубинке леса. Я раздвигал широко ноздри и вдыхал свежий воздух, в котором больше не была шума пролитой крови. Лишь свежий воздух, очищенный, лесной, способный вскружить голову обычному человеку.

Копьё покоилось на спине, не давая плащу из срезанных лиц развиваться под удары порывистого ветра. Быстро лысеющий лес казался больным, пожелтевшая листва срывалась с ветвей и медленно кружила к земле, словно огромные искры, сыплющиеся из пылающего окна. Несколько листьев нарисовали круг над головой и приземлились мне на лицо, а когда я смахнул их, увидел впереди между деревьями домик.

Снова деревня.

Извилистая дорога огибала необъятные дубы и уходила вперёд метров на сто, а затем скрывалась между двумя домишками с печными трубами. На удивление, было очень тихо. Тихо настолько, что рука моя невольно потянулась за копьём. Совсем скоро солнце окончательно скроется, отдав нас в руки густой тьме. Нужно торопиться.

Окутанная мраком деревня постепенно открывала нам свои секреты. Чем ближе мы подходили, тем яснее становилась картина. В первых домах, к которым нас привела дорога, были выбиты все окна. Подходить и заглядывать в них не было никакой необходимости, я прекрасно понимал, что увижу внутри. Сейчас главное – следить за дорогой. Опустив глаза, я увидел перемешанную землю с пеплом, словно кто-то из печи набрал сотню ведер залы и всюду его рассыпал. Кровокожи не только побывали здесь, но и удобрили землю своими телами. И как это принято, их пребывание среди людей имело непоправимые последствия.

Углубившись в деревню, мы увидели первый труп. Он лежал на дороге, свернувшись калачиком. Сразу понять, мужчина там или женщина, я не смог. Рой мух кружил над телом непроглядной пеленой. Насекомые ползали по одежде живым одеялом, мухи словно дрались друг с другом за кусок стухшего мяса. Когда я встал рядом с телом, часть мух перекинулась на мой доспех. Маслянистые тела с серебристыми крылышками трогали своими лапками мою кровавую корку, залезали в трещины и постоянно жужжали, словно общаясь между собой. Я уже хотел смахнуть их с себя, как в миг они все разлетелись. Странно… Возможно я не представлял для них интереса, как этот труп, утопленный в грязь у моих ног.

Я опустился возле него на колено. Мухи разлетелись. Короткие чёрные волосы, подсохшая кожа туго обтянула узкий череп, в котором я без ошибочно узнал мужчину средних лет. Хорошие зубы, белые, почти все на месте. Они обнажились из-за сдувшихся губ. Жидкая бородёнка. Вместо глаз – два чёрных колодца, и там на дне я вижу блеск серебристых крылышек. Я попытался перевернуть труп на спину, взявшись за плечо, но мужчина окоченел капитально, он весь начал переворачиваться набок, отрывая от земли не только окаменевшие руки, но и ноги. Я решил не продолжать. Труп вернулся в исходное положение, не изменив своей позы ни на миллиметр.

Я встал. Умозаключения были неутешительные. Молодой парень, в обычной потрёпанной одежде, на которой не было ни единого следа от оружия. Его тело не пронзали мечи, ему не ломали шею и не разбили лицо сильнейшим ударом кулака. Его высосали. Высосали до последней капли крови. И тот, кто это совершил не был кровокожим.

Прокуратор Гнус. Он был здесь. Быть может, он еще здесь.

Кара забегала вокруг меня и трупа. Острая морда почти не отрывалась от рыхлой земли, что-то пристально вынюхивая. Я уже собирался поинтересоваться у волчицы, что её так насторожило, но мой взгляд зацепился за странный след. На дороге, помимо человеческих отпечатков можно было разглядеть узкие так и широкие ямки. Следы животных. Разных.

Кара замерла. Морда резко уставилась вперёд, нацелившись куда-то между домов.

“Что там, Кара?” – спросил я, перехватывая копьё двумя руками.

Зверь молчал. Волчица продолжала пристально пялиться на дома, словно ожидая чего-то нехорошего. Я посмотрел на дома, приготовившись к худшему.

Мрак, окутавший деревню, лопнул на моих глазах, как воздушный шар. Из-за домов вырвался яркий свет пламени, озаривший небо. Оранжевый шар быстро разрастался, разгоняя темноту до самого леса. Раздался треск костра.

Удобно перехватив копьё и направив костяной наконечник на дома, я пошёл вперёд. Кара шла рядом, Хейн – позади нас. Остатки моего отряда плелись следом, воины постоянно оглядывались по сторонам, всматривались в пустые окна домов, чьи двери были распахнуты настежь. Но этого оказалось мало…

Я шёл без оглядки. И только мерзкий хлопок, похожий на удар об асфальт выбросившегося из окна десятого этажа мужчины, заставил меня оглянуться.

Моих воинов стало еще меньше. С десяток человек валялись на земле и медленно умирали. Первое, что я заметил – блеск на их доспехах. Какая-то маслянистая жидкость быстро разъедала доспехи, добиралась до кожи и вызывала мучительную боль, заставляя моих воинов изгибаться в агонии и громко мычать.

Я бросился в их сторону, громко взревев на всю деревню:

– Всем приготовиться! Смотреть в оба!

Я подбежал к ближайшему воину, валяющемуся на земле, и опустился на колено. Как я и предполагал – неведомая жидкость сожрала доспех как ацетон пластмассу, и медленно въедалась в кожу бедолаги. И если бы не внутренний запас крови, позволяющий ему заживлять раны, кислота давно бы уже добралась сквозь плоть до костей. Он обречён. Вся его грудь была залита этой дрянью и скоро его запасы крови источаться. Я никак не мог ему помочь. Только лишить боли.

Я встал и обрушил копьё ему на грудь. Мне бы поступить так со всеми, но новая угроза не заставила себя долго ждать.

Громко зарычала Кара. Я бросил взгляд в её сторону. Волчица смотрела на избу, из-за которой уже доносился странный вой. Через мгновение мы увидели несущегося со всех ног кабана. Я уже видел таких, в Дрюнином лесу; всё тело покрыто коркой из гноя, блестящий ихор вытекал не только из пасти, но и уголков глаз и широко расставленных ноздрей. Но этот кабан был гораздо уродливее. Вздувшийся, покрытый болезненными трещинами, из которых вырывались струйки туманных миазмов и выплёскивались на тело и землю гнойные скопления. Огромный, размерами почти с Кару. Хорошая цель.

Я быстро прицелился и швырнул в уродца копьё. Как только наконечник прошил тушу и вышел с обратной стороны зверя из рёбер, раздался хлопок. Зверюгу разорвало на куски, оставив на земле дымящуюся тлетворную лужу. Кабанья голова с высунутым на бок языком докатилась до моих ног. Стена рядом стоящего дома заблестела от брызнувшего на неё гноя, ошмётки плоти медленно стекали к земле и быстро скрывались в жухлой траве, напоминая о себе лёгкой дымкой. Кабан-бомба. Какие еще сюрпризы нам ожидать?

Со стороны раздался аналогичный вой. Я обернулся. Из леса вырвался еще один кабан и понёсся на моих воинов. Стоящий впереди солдат вышел вперёд и ударил мечом зверя. Зверя разорвало на куски, словно внутри него взорвалась граната. Ошмётки и жижа окатила оказавшихся рядом бедолаг, и они тут же повалились на землю, скованные болью.

Хреновая ситуация. И еще мне этого не хватало!

Кара зарычала и бросилась на очередную разбухшую свинью, появившуюся на дороге.

– НЕТ! – проорал я. – КАРА, ВЕРНИСЬ!

Только не это. Только не Кара!

Меня переполняло желание броситься к ней, но что толку, я не успею пробежать и пол пути. Придётся действовать иначе…

Я попытался влезь в разум свиньи. Потребовал животное замереть на месте. Остановиться. И зверь услышал мой крик, с трудом просочившийся в его прогнившие мозги, напоминающие ведро почерневших яблок.

Кабана словно ударило током. Уродливый зверёк дёрнулся, чуть сместился с маршрута и принялся трясти головой, пытаясь вытряхнуть из разума чуждый голос. Но Кара так и не остановилась.

– Зараза! Стой!

Волчица прыгнула на потерянного зверя. На моих глазах её острые зубы впились в холку, вгоняя каждый зуб в гнойную корку. Кабан резко дёрнулся, почувствовав на себе вес волчицы. Челюсти с острыми зубами сомкнулись с новой силой, перегрызая хребет. Наверно, зверюга не успела испытать боли. Кабан лопнул, стоило Каре вырвать из шее кусок гнилистой плоти. Ошмётки плоти посыпались дождём на землю.

Я побежал к Каре. Она рухнула на том же месте, прямо в лужу маслянистой жижи. Всё её тело поблёскивало, словно сверху накрыли прозрачным целлофаном. Я опасался худшего. Я испугался. Впервые, за долгое время, я по-настоящему испугался.

Когда до Кары оставалось пару метров, она подняла голову и попыталась встать. Лапы неуклюже скользили в луже гноя, беспомощность вынуждала волчицу выть и в страхе бросать взгляд во все стороны. Боль – только так я могу описать увиденное. Со стороны казалось, что кабаний гной причиняет острую боль, я уже представлял как крепкий доспех волчицы превращается в гниль, и медленно растекается по коже, оставляя страшные ожоги. И я понятия не имел, как мне поступить.

Но мои опасения оказались напрасными. Подбежав к Каре, я быстро осмотрел её тело. Никаких ожогов или увечий на доспехе. Только мутноватая плёнка из густого гноя, к которому я не решился прикасаться.

“Кара, ты как? Тебе больно?”

Ничего не ответив, волчица сумела вцепиться лапами во влажную землю и встать. Она молчала, в моих мыслях не было её голоса, но я чувствовал её боевой настрой. Передо мной стоял хищник, вышедший на охоту. Кара повела мордой, вглядываясь в линию леса. Она вдруг зарычала.

Ясно. Охота продолжается.

Я быстро вскочил на ноги и побежал в сторону валяющегося на земле копья. Волчий вой и стук тяжёлых лап о землю раздались за моей спиной. Кара бросилась за добычей. И мне стало легче на душе, зная, что кабаний гной может навредить только тем, в ком протекает магия крови.

Раздались очередные мерзкие хлопки. Я насчитать два… Но сразу же раздался третий. Еще кабанов десять лопнет –и от моего войска останется желеобразная масса из смеси пепла и гноя.

Я подбежал к копью. Длань праха лежала по центру маслянистой лужи. Кровавая корка, прячущая древко ,полностью растаяла, обнажив дерево. Я протянул руку и схватил копьё. Ладонь обожгло, но не сильно. Терпимо. Лёгкое покалывание пробежалось волной от ладони до локтя. А потом быстро потухло. Мои внутренние ресурсы потушили боль и восстановили обожжённый доспех, испепелив остатки гноя. Мне пришлось еще затратить добрую часть своей крови, чтобы вновь покрыть древко копья защитной коркой.

Окинув поле боя взглядом я увидел еще дюжину моих воинов, валяющихся на земле. Они медленно умирали, и им никто не мог помочь. Но это не самое страшное. Внутри леса я ощущал зверей. Множество. Их вполне хватит, чтобы от нас ничего не осталось. Мне нужно хоть что-то сделать. Не остановить, но хотя бы замедлить их.

Закрыв глаза, я мысленно обратился к лесу. Я попросил его успокоиться, унять гнев и отвлечься на прекрасное, окружающее нас со всех сторон. Жизнь. Я потребовал зверей задуматься о жизни. Ковыряясь в их прогнивших мозгах, я сумел отыскать медленно потухающую искру жизни, упрятанную так глубоко, что достать её будет не так-то просто. Но я сумел поднести ладонь и пальцами коснуться остывающей искры.

Зверьё замедлилось. Из гущи леса доносился вой. Раздался шум, напоминающий удар клыков о дерево. Зверьё пребывало в ступоре, но боюсь, что это состояние продлится недолго.

“Кара, ищи Бэтси!”

Волчица, покрытая несколькими слоями блеклого, чуть дымящегося гноя, пробежала мимо меня по дороге и бросилась в сторону домов, над крышами которых поднимался в небо столб света. Я бросился за ней. За моей спиной раздался тяжёлый топот – Хейн последовал за нами. Когда я обернулся на него, не трудно было заметить на огромном мясистом теле крупные ожоги, успевшие покрыться пузырями. Хейну тоже досталось, несмотря на отличную регенерацию.

Мы пробежали дома. Практически возле каждого, прямо у самого порога, лежали изувеченные тела, обескровленные, медленно пожираемые густыми роями мух. Отвратительно. Увиденное напомнило мне фрагмент из детства, когда мы с матерью покидали город по разбитым дорогам. На обочине всегда стояли прошитые осколками машины – привычная картина в те времена, вселяющая безнадёжность. Машин было множество, некоторые валялись в кювете, часть сгорела дотла, но те немногие, что сохранили свой внешний вид, по-прежнему внутри себя держали пристёгнутых людей. Изувеченные тела с почерневшей кожей сидели на мягких диванах, словно ничего и не произошло. Ладони водителя по-прежнему крепко сжимали руль, одежда казалась чистой, но тонкий слой пыли затмевал блеск новизны. И я уверен, если бы личинки мух не сожрали их лица и губы, они бы сидели с улыбкой на устах. Они были в шаге от свободы. Так говорила мать, заглядывая в окно очередной машины в поисках еды.

Дорога вильнула в сторону, уведя нас за дома. Я сжал крепче копьё. Увиденное поразило меня. Можно сказать – я охуел, и если бы у меня на голове были обычные волосы – они бы встали дыбом, а кровь застыла бы в жилах.

Огромный полыхающий костёр мог осветить маленький город.

На песчаном пустыре, окружённого десятком домов, стояло три врытых в землю дубовых распятья. К моему ужасы, все они были заняты людьми, или как минимум тем, что от них осталось. Две фигуры висели неподвижно, и хватило короткого взгляда в их сторону, чтобы понять: их осушили до костей, высосали всю кровь, оставив висеть распятыми на крестах в виде многовековых мумий. С ними всё ясно, а вот фигура, висевшая на кресте между ними, подавала признаки жизни. Странные очертания ввели меня в заблуждение, сразу нельзя было сказать – мужчина там или женщина извивается на кресте. Плещущие языки пламени урывками бросали свет на фигуру, полностью скрывшуюся под жуткой накидкой из копошащихся мух. Насекомые пребывали в постоянном движении, будто боялись замереть на секунду, или если прекратишь намывать маслянистую голову или тонкие крылышки – умрёшь на месте. Беспорядочные движения насекомых диктовались хаосом, и хаос на короткий миг приподнял завесу таинства с лица бедняги.