Художники и Музы. Лирика и мистика

И Демон, сидящий на склоне скалыВ отчаянье смотрит на звезды,Ему не понятно безумье игры,И кажется все не серьезным.Но надо подняться, куда-то идти,Позировать, звать, отзываться,И Пан как всегда у него на пути,И некуда больше деваться.Художник устало испортит портрет,И суть его явит иную,О, сколько безжалостных горестных летКрасавцев безумцы рисуют.Колдуют, творят, а пришел ДорианВ немой и извечной печали.И дева допишет в тревоге роман,И призраков дамы встречают.Боятся кометы, и странный изломИх души в тумане терзает.А Демон мечтает совсем об ином.О чем? Да и сам он не знает.Ему не понять то безумье игрыИ той красоты одичанье.Поэтому замер на склоне скалы,В тревоге, в печали, в отчаянье.Блеск каменных глыб или это цветы?Какие-то чудные лики.Душа, задохнувшись от той высоты,Обрушится в пропасти с криком.И там, где Тамара, убитая им,Уносится с ангелом в небо,Лишь мертвых иллюзий останется дым —Остатки огня в глыбе снега.

БесСмертие художника Омичка

Сто лет назад, в аду земных страстей,Стирались лица, проступали лики,И лишь художник уходил в метельИ вслед ему шептали, мол «Великий»Ну да, ни дома нет, ни мастерской,Штрихи лишь недописанной картины,И Демон увязался за тобой,Царевна-лебедь и метель лавинойОкутала, и нет пути назад,Замерзнуть, исчезая раствориться,Поэты обреченные стоят,Лишь силуэты, он не видит лица.И вот тогда пригрезится емуТуманный город, где пришлось родиться,Сто лет назад, одолевая тьму,На Любинский он мог бы возвратиться,Не суждено, погибель за спиной,И Демон безрассудный не отпустит,От вдохновенья позднего хмельной,Он рвется к Блоку, к новому искусству.Но новое уже не по плечу,Сам Блок еще чуть-чуть и задохнется,Хохочет Пан, погасит он свечу,И разожжет костер, подобен Солнцу.Там бог всего живого, не сатир,Художник угадал иную силу,Но в беспощадном бунте глохнет мир,И лишь поэт там бродит сиротливо.Царевна Лебедь в Пекло уведет,И ничего иного не оставит,А тихий город в суматохе ждетХудожника, но все здесь против правил.И лишь поэт, забыв о кутеже,Где Незнакомки в полночь исчезали.Идет к нему, на этом рубежеИ Демоны повержены, и знали,Что нет возврата, нет пути назад,Горят в огне великие картины,И Петербург, не новый Петроград,Все зачеркнув, его навек отринул.Да, в беспощадном бунте смысла нет,О Дьяволе другой молил устало,И трезвый, и отчаянный поэтУвидел пропасть, где его не стало…Врывалась тень в их мертвые дома,Метались лики свергнутых поэтов,И кажется, что поглотила тьмаХудожника, и тех, что им воспеты…Добро творящий говорит о зле,Он бродит здесь, растерянно усталый,Пытается на выжженной землеНайти Царевну и былую славу.И ночью, лишь рассеется туман,Он смотрит вдаль, почти завороженноВсе каменно, все дико, все обман,И с ним лишь демон вечно побежденный.Они еще продолжат разговор,В сугробах души снова холодеют.Но вечен мир, и вечер этот спор,Художника, стихии и злодея…

Пролог к роману о Художнике королей

о жизни, которой не было

А память хранит лишьэротики прелесть и негу,Ей все остальное неважно,и в час снегопадаДуша отдается на откуппушистому снегу.И тело ему подчинитьсявеселому радо.И музыка эта летити летит сквозь столетья.И в новой реальностидерзко она отразится.И я понимаю, мой ангел,мы жили на свете.Лишь стоит взглянутьв синеву этих глаз и влюбиться.Я прежде не знала,и знать потом буду едва ли.Но в эти минуты, когда бушевали метели.Мы снова в просторезаснеженном вальс танцевали,И вдруг, от земли оторвавшись,мы в небо летели.И там вдалеке, мы, обнявшись,в метели кружили,И легкие тени из прошлогонас окружали.А знаешь, мой ангел,мы просто друг друга любили.И встретившись снова,в метели мы вальс танцевали.И он говорит мне:– Мы с вами однажды встречались.– Мы были знакомы, —ему отвечаю, – и близко.На глади зеркальнойдве тени навеки сливались.И падали звезды в ладони —о страсти записки.Они обжигали,они уносили в просторы.И дивное танго сменилопорывы шальные.– Я знаю, мой ангел,встречались и были знакомы.И вновь возвращались в метельмы от страсти хмельные..Душа отдается на откуппушистому снегу.И тело ему подчинитьсявеселому радо.А память хранит лишьэротики прелесть и негу,А все остальное неважноей в час снегопада.

Мастер и Елена

Таинственной дамыродные черты проступали.И мальчик не спал в этот вечерв преддверье грозы.Но что это было —само воплощенье печали.И слышал он где-тотот голос спокойный судьбы.Она его снова бросалав то море прозренья,Где дивные теникружились и канули в ночь.Но только теперьне оставят его эти тени.А мастер смеется,являясь в прозрениях вновь.Художник великий,он был и любим и прекрасен.Он праздник устроилиз жизни красивой своей.Как хочется, чтобы и здесьпродолжался тот праздник.Прекрасная Дама в печалии спеси своейОна его больше я знаю,уже не оставит.И ангел сраженный уходитдругой в небеса.А миром поверженнымдемон отчаянно правит.Но мальчик влюбленный,он верит еще в чудеса.И рыцари снова выходятк нему из тумана,И дивные женщиныбудут навеки верны.И только другойвсе работает там неустанно.И где-то на небеувидеться двое должны.Продолжить тот споро великой и призрачной неге,О силе таланта,пусть горе настанет уму.И время замрет в этом светеи яростном беге.Елена придет на закатеспокойно к нему.И больше беды никогдаи ни с кем не случится.И Демон повержен,ты видишь, он плачет в тиши.И только художник,как взгляд его дерзкий лучится.Крылат он и счастлив.Елена сквозь время спешит.А то, что потом сочинят,это право, пустое.Живет он и любит,убивший в сознанье шута.И дерзкие ангелыснова парят над землею.И спрятались бесыво мгле дорогого холста.

Сон наяву

И снова приснится емув этой снежной долинеПоверженный Змейи прекрасная дева вдали.Тебе, Афродите, Елене,о нет, МагдалинеВ своей высоте объясняетсягений в любви.Ее золотистые волосытак и сияют.А руки опущены,как она хочет понять.Зачем это все, почему жетворцы унижают.И больше не видиттой спеси былого огня.Когда выходила из пенысюда Афродита.И гордо Венера герояждала своего.О разве же знала,что будет спокойно убита,Когда не скрывала победысвоей торжество.И тот, кто писал еев светлом экстазе когда-то,Поверженный шуту покоев молчит короля.А ангел отступит,и дева не будет крылата.Растоптанный мастер,как участь ничтожна твояИ змей оживлен,не Венера теперь, МагдалинаРыдает о милом,и снова твердит о грехах.Оставь, ее, Мастер,как прежде светла и невинна,Она проступает в бессмертьетвоем и в веках.И где-то в темницеуже изнывает Даная.Герой ли родится,иль только усталый палач.И Лада уходит в болотои там засыпает,И шут торжествует,а ты не проси и не плачь.Что милость Пилата,она уничтожат до срока.И силу полета,и дерзкие всплески тоски.И только Венерасегодня убита жестоко,И лишь Магдалинанад пропастью в бездну летит.

Король художников

Мальчику снился счастливый художник вдали.В замке красивом писал тогда сцены любви.Только богини его окружали в тиши.И улыбаясь, твердил он спокойно:» Пиши»И на холсте проступала во мраке водаИ уходил в темный лес он уже навсегдаТолько на глади озерной все лебедь качаласьИ улыбалась, и там, в тишине отмечала– Как это тихо и холодно, – Мастер заметил.И ученик посмотрел, ничего не ответил.И никакая веселая песня любвиБольше не тронет те темные тени твои.– Как все мрачнеет, – учитель ему говоритБелая лебедь над черной водою парит.И в пустоте этих серых и призрачных водТолько беда к нам навстречу устало плывет.Сил не осталось, в душе не прибавить огняМастер счастливый, все смотрит еще на меня.И ученик его Демона пишет опять.Лебедь в лесу заповедном он будет писать.И никакая другая ему не нужнаДева из мертвого мира, принцесса, княжна.Где-то богини в тиши затерялись болот.Белая лебедь плывет, за собою зовет.Так постепенно и гении сходят с ума.В Пекло, в забвение лебедь уводит сама.Демон растерянно где-то присел отдохнуть,Легкость и радость полотнам его не вернуть.Мастер устало отходит в сиянье луныК деве прекрасной и видит счастливые сныТолько в тумане, его не касаясь души,Лебедь уносит другого в безумье глуши

Тень гения

И богиня спустилась с небесв этот час роковойПусть уносится Змей,но ему от меча не спастись.Ты стоишь и молчишь,о, скажи, что случилось с тобой,И устало ложатсяна мокрую землю лучи.Это солнце во тьмеосвещает богиню свою,Это в блеске костратвоя стройная видится плоть.И он пишет опять,и ее в тишине узнают,В этом мире теней,только змей, и Георгий, и ночь.И приходит богиняиз мрака, чтобы этот рассветНе исчез в темноте,но растаял пушистый туман,И остались лишь бликина этом чудесном холсте,И герой победил,и рассеялся сладкий обман.– Магдалина, да нет,там лавина несбывшихся снов.И усталое небоопять им грозу посылалоНо расходятся тучи,и тут победила любовь.И в стихии огня,только дивная ночь бушевала.Было все далеко,но приблизились снова ко мне,И художник и ночь,это время уже отступила,И спустилась богиня,и молча идет по земле,И была в ней любовь —эта вечная дивная сила.И во мгле открываласьнам тайна того полотна,Змей, Георгий и Бог —как они ей покорно служили,И оставшись в тени,оставалась в том мире онаВ этой вечной стихии,где ангелы только кружили.2.И Мастер спасаетбогиню любви от проклятьяБеспечных сатирови вечно несчастных святош.Очнулась и миру онараскрывает объятья,А кто-то с усмешкой готовиткостер или нож.Откуда ты снова явилась,куда ты уходишь.И страшные грешникив снах своих воют в тиши.И только в беспечности небаи звездном походеСреди откровений тебесохранить бы душиБеспечной и легкой,и снова они торжествуют —Мерзавцы и хамытебя причисляют к своим.И где-то лишь мифыо страстной богине бытуют,И снова художникирядом, и пламя горит.О, если бы где-тоего сохранить и оставить.И в облаке светатвоя трепетала душа.И только на пламя,как бабочек легкая стая,Летели иные,и жили, писали, дышали.Им только любовь подавайи не надо другого,И в странном сомненьеони оживут в этот миг.Сатиры хохочут,Венера, воскресшая снова,Живет средь художниковверных и лучших своих

Портрет девушки

Жена всегда больна, и нет надеждыНа вдохновенье вновь, а тут она,Пленительно наивна, как и прежде,И кажется, немного влюблена,Не в силах отказаться от шедевраИ зная, что скандал устроит мир,Он пишет, словно любит, словно первыйОткрыл для мира этот звездный миг.И жемчуг, словно слезы для любимой,И что там будет, он не может знать,Мы знаем все, века несутся мимо,Она оттуда смотрит, и опятьТот странный миг, не в силах отказаться,Она ему не может отказать,И будет друг наивно издеватьсяНу а жена, как прежде ревновать…– О, Ян, вернись, не совершай ошибки,Спокойствие дороже, чем шедевр,И только тень пленительной улыбки,И только жемчуг, в стане королевОстанется служанка, тень романа,Останется весь мир его затей.И мы в плену сомнений и обмана,Все смотрим, как плетется канитель…Из слухов, сплетен, домыслов случайных,Он усмехнется и пойдет на бал,Она хранит от мира сны и тайны,Она бессмертна, он ее писал.– Постойте, Ян, я тоже бы хотела.Лишь усмехнется, и махнет рукой,О, как она печально и несмелоХудожника уводит за собойКуда ведет? Конечно же в бессмертье,Но он ей верит, потому молчит,Жемчужине ее вы не поверите,Там нет застежки, как она висит.Творец миров, в глаза ее взирает,И видит омут, тихий омут грез.Она молчит, она теперь не знает,Что там обман, что правда, и всерьезВ него она влюбилась, он немеет,Он понимает, что обман вершит,Но девушка отвергнуть не посмеетПорыв его отчаянной души.Все это будет, будет ли едва ли,Но вот готов отчаянный роман,О том, как эти двое там страдали,Нам оставляя сон, печаль, обман.Жемчужина к слезам, а холст к бессмертью.Все спутано в порыве нежных снов,Оттуда песню к нам приносит ветер,Она живет среди чужих стихов.Жена ревнует, но молчит упрямо.Он все снесет, он будет с ней, мой Бог,На полотне навек осталась драма,Доверие и пустота, и боль.И вглядываясь в лик ее прекрасный,И в зазеркалье истинных страстей.Мы знаем, он подарит боль и праздник,Поднимется все выше и смелей.В той высоте красавица парила,Теряла жемчуг, слезы вытирала,Она его отчаянно любила,Она его потом не отпускала

Девушка в голубом

Откроет тайну, словно дивный сон,

Нет зеркала, и скрыв свое лицо,

Он только деву миру явит вновь,

Она юна, как первая любовь,

Там день, и солнце осветив ее,

И все его стремленье, бытие,

Он словно знал, что вглядываясь, мы

Увидим свет и не заметим тьмы.

Она придет опять в наш мир придет,

Она восторга так наивно ждет.

И мы спешим ту тайну разгадать,

И хочется увидеть и понять.

Творец и Муза, этот вечный плен,

Они живут в тумане перемен,

И будет миг, и будет, знаю, час,

Когда они расскажут нам о нас,

Чуть смущена, наивное дитя,

А он напишет этот мир, грустя,

Послание из призрачных веков,

Творец и муза – вечная любовь

Наши дни

Печаль внезапно охватила душу,Художник долго осень рисовал,И золото березок, кот из лужиКрасивый листок лапой доставалСмотрела дева из окна печально,И мим кружился, осени под статьБыл тихий день, и уносила тайныКуда-то нежность, боль и благодать…Мы были вместе, только вряд ли были,Такие остаются на холсте,Мы это лето быстро так забыли,Лишь первый лист в тумане пролетелНад головой и снова приземлилсяВ ту тьму воды, в ней отражался мир,И пес вдали возник, не отразилсяНа глади, и растаял мой кумир,Там только Дьявол одиноко бродит,Он с Велесом хотел поговорить,Но бог всего живого не приходит,И дева осень плачет там навзрыд.Художник краски алые разводит,Чтоб к золоту добавить алый свет,И где-то Рыжий неприметный бродит,Звучит фагот над пеленою бед.Там золото березок, кот из лужиКрасивый листок лапой доставал.Печаль внезапно охватила душу,Художник долго осень рисовал

Сон о Левитане

А Левитан все грезит о тепле,Стремится к Плесу из глухой столицы,Чтобы шагать так просто по земле,И чтобы с пути в печальный час не сбиться.Там все постыло, тягостно, темно,Не пишется, не любится, я знаю.И старый клен не заглянул в окно..И в небе не увидишь птичью стаю.Какие-то тревоги и делаЕго к равнинам тем не отпускают.Идея, вспыхнув, снова умерла,И потому в глазах тоска такая.А Плес все ждет картины и творца,Он верит в то, что все к нему вернется,Безбрежность мира, неба высота,И алое там на закате солнце…Пора бы уходить, а он стоит,И грезит наяву, и сквозь туманы,Он видит Русь понятную на третьПечальному еврею Левитану…Он видит даль и ширь ее полей,Ее простор ему ночами снится,Чем дальше он уходит, тем светлей,И радостнее эти сны и лица.О, так бы написать, чтобы потомОна явилась снова в мир нежданно,Склоняется над белым он холстом,И эта высь прозрачна и желанна.И Музы так прекрасны в этот миг,И женщины его неповторимы,Он пишет мир, он снова пишет мир,Такой роскошный и такой любимый.

Портрет Незнакомки

Польский художник Владислав Теодор БендаО, кто ты? Светла и таинственнаСредь звезд и иных миражей.Кому-то ты стала единственной,И с кем-то рассталась уже.В сиянии звезд ты прекрасная,И ясная в сумраке грез,Тропа твоя, горечь напрасна,Тут все принималось всерьез.Ты шла, уходила, терялась,И где-то явилась опять.В чужих зеркалах отражалась,Хотела понять и обнять.И не было большей обители,Чем храм твоей дивной души.И пусть исчезали стремительноПечали, но ты поспеши,Туда, где художник рассеянный,Все пишет твой чудный портрет.Ни в чем никогда не уверенный,Он видит тот призрачный свет.И в облаке грез растворяется,И снова ревнует тайком,Уйдет, позабудет, останется,В портрете прекрасном твоем,И память, хранимая бережно,Поможет понять и принять,Тот мир, то сияние, берег тот,Куда ты вернешься опять.Вернешься такая счастливая,Такая прекрасная вновь.Как будто звезда сиротливая,И вечная страсть и любовь.Вернешься и снова останешьсяИ Музой его, и судьбой,Прелестница, дева, красавица,Мечта, высота и любовь

Питер Лели 17 век

Семнадцатый век,золотистая чаша вина,Художник и дама,О, как откровенна она,А он, улыбаясь,все пишет и пишет с утраИллюзию таинств,продолжится эта игра.А в снах все красиво,в реальности тени скользят,Художник и дамаменя возвращают назад.Эпохи далекойедва проступают черты,А он, мой высокий,твердит: – На портрете ведь ты.Конечно же, нет,все обман золотой и хандра,И там за чертойулыбается томно с утра,Проснулась едваи готова позировать вновь,Но мысли ее уносилисьв прекрасную ночь.Она королевой былав этот миг в этот час.О, как же пороюта страсть отражается в нас.И все сохранится,и все недоступно для тлена,Но ждут нас и осеньЗемная, и те перемены,Художник умрет,и останется лишь полотно,Но будем тянутьсяк нему мы с тобой все равно.Четыре столетьяи войны, и свадьбы, и сны.Мы это увидеть,мы это припомнить должны.

Живописец на помолвке

Дурманящий запах сирени,И музыки плен небывалый,Ты только казалась смиренной,Когда первый вальс танцевала.И он обманулся, поверил,Влюбился он с первого вальса,Дурманящий запах сирени,И ты не привыкла сдаваться.Он будет у ног твоих завтра,Художника ты не обманешь,С надеждой, с любовью, с азартомТы в омут страстей его манишь,Какая и нежность и робость,Вдруг твердостью злой обернется,Дурманящий запах сирени,Слепящее яростно солнце.Но музыки, музыки звуки,О многом ему тут сказали,И скрипка поет о разлуке,И кто там? Шопен у рояля.Мне кажется, это помолвка,Сраженный твой воин так нежен,Не слышит, что музыка смолкла,Пока он еще безмятежно…В грядущее смотрит, как в омут,И даже не ведает боли,А ты улыбнулась другому,Как будто с судьбой поспорив.И бальное платье белеет,И голос дрожит обреченно,Удушливый запах сирени,Напомнит другому о чем-то.Художник уйдет, забывая,Хотя он забудет едва ли,Как вы в этот день танцевали,Прогнав и тоску и печали.Ему остается картина.И страсть ее там неизменна,В объятьях чужого мужчины,Любимая, сказка, царевна

Художник и поэт в Омске

А в городе моем искрится снег,Жар-птицей солнце зимнее слепит.И перепутан тот и этот свет,И дева не поет, лишь дверь скрипит.В заоблачной дали так ясен миг,И так далек от зимнего костраУсталый Блок, или его двойник,Он ищет истину и пьет с утра.А истина в вине, но лишь вина,А не вино, в душе моей тоска,А в городе моем, лишившись сна,Поэт все пишет, как же ночь горька.Без страсти и без женщины родной,Уют и пыл он отвергает, теньВ тиши склонилась снова надо мной,И кот шипит, и слишком много тем,Чтобы вина не сделалось вином,А разбавлялась горечью потерь.И как метель металась за окном,И пела песню дивная метель….Холодный свет, прощается январь,Он был спокоен и размерен, ноРасслабиться поэтам не давал,В окно стучится к нам февраль шальнойНа целый день обычного длинней,Прибавит снова радостей и бед,Я убеждаюсь, истина в вине,Меня вина ведет на белый свет.И затаясь у снежного костра,Гадаю, а какой сегодня год.А может тот, когда беда с утра,И Врубель в забытьи своем умрет…И бледный Блок его царевну вновьРазглядывает в снежной тишине.И выбравший покой, уют земной,Отправлен в мир иной, там тоже снег.Там февраля извечная тоска,И сила грез, нахлынувших с утра,Допишет Лебедь слабая рука,Присядет возле снежного костраИ растворится. Больше нет вина,И есть вина за прошлое. ТайкомИсчезнет Лебедь. так темна онаВ обличье белом, и уютен дом,И дым и пар. И все теперь без них,Ну а февраль надвинется, как сон.И только там, в пустыне грез моих,Он вечно темен. и всегда влюблен.Бессмертие на княжеском пиру,Как чашу круговую он возьмет,Метели в этот миг навек замрут.И он уйдет в тот снежный хоровод,Когда весна так страшно далека,Когда метель покоя не дает,Он больше не удержит кисть в руках,И потому безропотно уйдетО, как они похожи в этот часХудожник и поэт в метельной мгле,И где-то там сердца еще стучат,Когда лютует смерть на их земле.

Жанна Самари Великолепная

И женщина, не ставшая вдовой,Художника, ушедшего внезапно,Порхает на балу, иная рольСудьбой ей уготовлена, и завтраОна к другому упорхнет опять,И будет ждать портрета и развязки.А что ему? Ему ее писать,В потоке грез, и все у них в порядке,Нет, не Елена, именем инымНаречена с рождения богиня,И только тех легенд внезапный дым,Ее окутает, и призрак тот отныне,Не оставляет, как она бледна,И как сердита снова на закате,И все-таки ей выбраться из снаИ силы воли и усмешки хватит.Он уходил, не в силах все понять.Не мог остаться, такова судьбинаИ было в мире зарево огня,И был другой, ее он не покинул.А что она? Любила и жила,И на портрет украдкой взирала,И было в мире много так тепла,Когда она в уюте доживалаСвой долгий век, писала дневники,Где нет ни слова про ее тирана,И лишь полет восторженной строки,И тот романс, звучавший неустанно.Не про нее, она ему верна,Она средь звезд его не отыскала,И позабыла, и, смеясь, онаПо тем балам беспечная порхала..А что же Муза, быть ли ей другой,Все тяготы на плечи возлагая,Он так любил, но дивная любовь,Всегда от нас куда-то убегает.

Девушка у моря. Ренуар

Девушка и море, и волнаНабежала в пелене тумана,И она как прежде влюбленаИ живет в сиянии обмана.Свет иллюзий пишет Ренуар,Кружево из боли и страданий,И в душе бытует тот туман,Странных снов и слов очарований.Нет, она не станет тосковать,И забудет живописца скоро,Будет снова море обниматьСтройность ног, едва заметный шорохТам волна набросится на нихИ отпрянет, и не станет силыОдолеть в страданиях своих,Этот плесу и сильный и красивый.Море будет снова ворковать.Посейдона грозного являя,Он еще сумеет передатьТой улыбки свет и уплываяВдаль времен рокочет снова богВсех морей, а ей еще тревожно,Видеть пену волн у самых ног,Отвечать легко и односложно.Ренуар сегодня молчалив,Никого на берегу, и в небеТолько грез усталых перелив,Только шелест дум, и стон и нега,Муза так наивно холодна,И тревога в душу к ней ворвется,В этот миг француженка вольнаБыть собой, и тихо улыбнется

Муза Боккаччо

Симонетта умерла 23 апреля 1473 года, не дожив и до 24 лет. А через три года, в тот же самый день, смерть забрала Джулиано Медичи – 25-летний принц погиб от рук заговорщиков, пытавшихся захватить власть во Флоренции.

Ей было имя Симонетта, ангел мой,Художник опоздал на дивный праздник.Он слишком поздно встретится с Весной,С любовью и мечтой, и бес – проказникИли Амур, кто выстрелил, смеясь,И был сражен до срока живописец.Все растворилось, остается связь,Мы все теперь от гения зависим.Мы все готовы тайны вечной сутьПонять, но кто же сможет знать и верить,Что все цветы натурщице несут,Что влюблены и боги тут, и звери.И гордый принц шагает на турнир,Чтоб удивив, порадовать девицу,И пошатнулся обреченный мир,Когда Медичи ею лишь дивился.И отойдя, и все забыв потом,Он будет вспоминать, как Симонетта,Брела под солнцем ярким и с котомВела беседу, растворяясь где-то.О, странный миг влюбленности и сна,Где все возможно, и ничто не вечно,Врывается влюбленная весна,И в небеса спешит она беспечно.Ему бы только уловить в тот миг,И слез и смеха колокольчик дивный,Опомнился отчаянно старик,И юноша спешит за ней невинный.Принц был убит в Флоренции своей,Не пережив возлюбленной и снова,Лишь живописец помнил там о ней,Не говоря о страсти той ни слова.А тот, кто нам подарит эту плотьИ душу девы, Он уйдет печальный,Он молчалив, ведь здесь не надо слов,И мир окутан светом грез и тайной.

17 марта Омскю. Врубель

Художник был не смел и одинок,В пылу страстей и откровений дерзок,Как каменный в пустых горах цветокНе растерялся, не растаял где-тоВ пылу столицы века сереброНа нем свой отпечаток оставлялоИ он писал, вампирам всем назло,Далекие эпохи прославляя.И Блок взирал с восторгом и тоскойНа то, как Лебедь в пропасть увлекала,Художник был таинственный, чужой,Непостижимый, время наступалоБунтарское, и тихо угасалНе зная, что не будет всем прощенья,Он Велеса в том Пане узнавалИ слышал муз заоблачное пенье.И странный век, и страшный мир взирал,На ад и рай, его порывам внемля,Он уходил за ней, он умирал,Не понимая небеса и землю..Но где-то там, на призрачном пути,Сойдется Ангел с темной силой снова,Чтоб разговор о вечности вестиВ тумане бездны дерзко и взволнованно

Лето в сосновом богу. Левитан

Левитан в лесу сосновомСнова ловит солнца лучик,Чтобы жить вдохнуть по-новомуВ полотно, а в небе тучи.И печальная картина,Поражает в миг заката,Как природа там невинна,Сосны все летят куда-то.И художник окрыленный,Не поймает, какая силаВ миг беспечно и влюбленноВ эти выси уносила.И летели птицы снова,Ежик шел куда-то дерзко,И дышало все по —новому,Словно это было в детстве.Обнаженная поляна,Леший за кустом таится,И художник, словно пьяный,То грустит, то веселится.И портрет прекрасной дамыВ этих соснах затерялся,И спокойно и упрямоОн в покое растворялся.Плеса вечная прохлада,Жизни дивной очертанья,И не надо, и не надоОтвлекать его, устанет,Уберет он кисти снова,Побредет лесной дорогойМир таинственный и новый,Плес прекрасный и убогий.Чтобы жизнь вдохнуть по-новомуВ полотно, а в небе тучи.Левитан в лесу сосновомСнова ловит солнца лучик.