Гамбит дождября

– Я хотела тебе помочь.

– Ты здесь гость, у тебя полный пансион.

– Дорогое удовольствие?

– Обсудим после кофе.

Она кивнула, потому что уже жевала. Артём тоже кивнул и начал есть.

– Пойдём всё-таки, ты научишь меня мыть посуду, и сваришь кофе?

– Не любишь бездельничать?

– Просто хочу тебе помочь.

– Сдонжишь.

– Не поняла, – Марина удивлённо подняла бровь.

– Есть такое слово, в некоторых наших регионах. Случалось тебе рассказывать, как «ему проще дать, чем объяснить, почему нет»?

– Со мной такого не было, но мне рассказывали.

– Вот это и есть – сдонжил. Тогда помогай относить приборы.

Он забрал со стола тарелки и ушёл, она сгребла ложки-вилки и засеменила следом.

Артём стоял у раковины.

– Рукомойником пользоваться доводилось?

Марина смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами.

– Понятно. Тут система простая – поднимаешь поршень – вода льётся, отпускаешь – он падает и перекрывает воду. Раковину затыкаем пробкой. Жидкость для мытья посуды капаешь на тряпку, мочишь тарелку, протираешь, ставишь на дно раковины. Когда так протрёшь все тарелки, начинаешь их споласкивать и откладывать в сторону. После всего протираешь тарелки от воды вот этим полотенцем и убираешь вот в этот шкаф. Точно справишься или посмотришь для начала?

– Справлюсь. Кофе побыстрее хочется.

– Тогда дерзай.

Артём отошёл к плите и начал колдовать над приготовлением кофе, демонстративно не смотря в сторону Марины. А Марина под конец освоилась и довольно ловко управлялась с рукомойником.

– Я – всё, – гордо сказала Марина.

– Молодец. Кофе будет готов через минуту.

Марина подошла к нему со спины и обняла, уткнувшись носом в шею.

– Я не пристаю, мне просто захотелось тебя обнять, – прошептала она ему на ухо.

Артём выключил газ и повернулся, положил ладонь ей на макушку.

– Приехала бы ты лет девять назад…

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– А я придумала, как нам сохранить дистанцию.

– Ну-ка.

– Ты станешь моим пациентом и включится профессиональная этика. Тебе ведь явно есть что обсудить с психологом.

– Хочешь меня уложить на кушетку и мучать вопросами?

– Точно. На кушетку, в пятом номере. И будем разговаривать, пока не уснём.

– Сдонжишь, – рассмеялся он.

Марина прыснула.

– Да-да-да.

– Но у меня будильник на шесть утра. Он громкий, тебя разбудит.

– В шесть утра в воскресенье? Зачем?!

– А завтра воскресенье?

– Ну, вчера точно была пятница, так что завтра – воскресенье.

– О, горе мне! Я работал в шаббат!

– Ты еврей?

– Я – шутник. Я встаю в шесть каждый день, чтобы испечь свежий хлеб. И это не зависит от наличия постояльцев.

– Ну, шесть утра, так шесть утра. И хлеб меня печь научишь.

– Научу. Есть поговорка, что каждый человек приходит к нам не просто так, а чтобы научить нас и научиться самому. Здесь ещё не было случайных постояльцев. Пойдём пить кофе.

– Пойдём.

Кофе пили молча. Но как будто пропало напряжение между ними. Она села напротив, но смотрела уже с обожанием, без вожделения. А он себе позволил просто любоваться ей и даже с интересом разглядывал зону декольте.

– Я помою, – сказала Марина, собирая чашки, – я теперь умею.

Он улыбнулся.

– Потом подходи к бюро – прикинем твой будущий счёт.

Марина обернулась и кивнула.

– Ну, я готова посмотреть прейскурант моего пребывания здесь.

Артём показывал цифры в прайсе.

– Твой номер в сутки, завтрак, обед, ужин, кофе. Итого. Умножай минимум на семь, быстрее дождь не закончится.

– Сколько-сколько за сутки? Да я на бизнес-ланч трачу больше! Если бы здесь был интернет, то я бы оплатила свою жизнь здесь на полвека вперёд.

– Увы, но только наличные.

– Наличных тоже хватит на пару месяцев. Но в понедельник бы надо быть на работе.

– Тогда завтра бужу тебя в шесть утра, учу печь хлеб и со свежим караваем отправляю в путь.

– Да фигушки! Я до конца ливня никуда не выйду. И теперь моя работа здесь – ты мой пациент.

– Я ещё могу отказаться? Ведь судя по всему, за твои сеансы мне придётся заплатить всем имуществом и даже продать почку.

– Цену на свои сеансы я устанавливаю сама. Тебе это будет стоить всего одну чашку кофе в день, которую ты не будешь включать в счёт.

– А недорого, слушай. Я согласен.

– А чем мы будем заниматься до ужина?

– Я обычно решаю шахматные этюды.

– А я?

– Придумай, – Артём развёл руками. – Можешь книгу почитать.

– Здесь есть книги?

– Это гостиница без связи с внешним миром, здесь есть книги. И даже патефон.

– Патефон оставим на после ужина. Покажи книги.

Артём взял её за руку и подвёл к книжному шкафу.

– Выбирай.

У Марины загорелись глаза. Она открыла дверцы и стала скользить взглядом по книжным корешкам.

– Булгаков, Толстой, Стругацкие…

– Поправочка. Тут все книги всех ТолстЫх. И даже современных Татьяны и Наталии ТолстЫх, внучек Алексея Толстого.

– Ого! Сколько я могу взять?

– А зачем тебе больше одной?

– Есть такая привычка – одна книга для утреннего чтения, другая для вечернего, третья для чтения на работе в свободное время.

– Выбирай.

Артём отошёл и сел в кресло, переставляя фигуры на шахматной доске.

– Я выбрала пьесы Чехова и сборник стихов Ахматовой.

Артём кивнул, одобряя выбор.

– А куда я могу присесть?

– Второго кресла здесь нет. Можешь подняться в номер.

– Не хочу быть одна. Ты не возражаешь, если я присяду за бюро?

– Если тебе удобно…

– Вполне. А хотя…

Она села на пол прямо напротив него, скрестив ноги.

– Тебя не смутит вид читающей девушки?

– Не смутит. Даже вид девушки в рубашке нараспашку.

Марина улыбнулась и раскрыла книгу.

Прошло два часа – настенные часы с кукушкой отбивали каждые полчаса.

После очередного сигнала кукушки Марина встрепенулась и встала, разминая затёкшие мышцы.

– Кофе хочется, того самого, которое не включается в счёт оплаты.

Артём посмотрел на неё, потом на доску и встал.

– Четыре часа, время полдника?

– Вечерние часы перед столом.

Непоправимо белая страница.

Мимоза пахнет Ниццей и теплом.

В луче луны летит большая птица.

И, туго косы на ночь заплетая,

Как будто завтра нужны будут косы,

В окно гляжу я, больше не грустя,

На море, на песчаные откосы.

Какую власть имеет человек,

Который даже нежности не просит!

Я не могу поднять усталых век,

Когда мое он имя произносит.

– Марина?

– Да, Артём, Анна Андреевна прям как с тебя писала этот стих сто с лишним лет назад. «Какую власть имеет человек, который даже нежности не просит! Я не могу поднять усталых век, когда мое он имя произносит.»

– Марина, а твоя фамилия не Цветаева?

– Лютиковой мама родила, – гордо заявила Марина.

– А лютик разве не цветок?

– Никогда об этом не думала… Но я не пишу стихи. Где мой кофе? – Марина топнула босой ногой, издавая хлёсткий звук, как от пощёчины.

– Страшна ты в гневе, Марина Лютикова, – иронично сказал Артём. – Ваш кофе будет готов через пять минут. Прикажете подать сюда?

– С тобой пойду и проконтролирую. И перестань мне ВЫкать, а то поцелую!

Артём примирительно поднял руки, показывая, что сдаётся.

– Чтоб ты знала, кофе я храню вот здесь, в этой банке. Тут кофемельница, насыпаем, молем, хорошенько молем, высыпаем в турку, заливаем водой, ставим на самый слабый огонь, сверху кидаем кусочек рафинада и смотрим, как он тонет, ждём.

– Ты! Ты поишь меня кофе с сахаром?!

– Да, а что?

– Я фигуру блюду!

– Ты себя видела? Фигуру она блюдёт. Тебе можно в кондитерской питаться месяц без вреда для фигуры!

– И всё равно сахар – это вредно.

– Сахар делает вкус кофе насыщеннее. Ещё можно было бы добавить корицы, но в наших краях только кассия продаётся.

– А есть разница?

– И на вкус, и на цвет, и на запах. А ещё в кассии кумарина больше. Он не вредный, но мне не нравится.

– Артём, ты такой эрудированный!

– Да ну, брось. Простейшее бытовое познание.

– Ну, у меня и такого нет.

– Теперь есть.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – он улыбнулся.

Пока они разговаривали, кофе начал подниматься, и Артём переставил турку на другую конфорку, а потом погасил газ.

– Переставить просто быстрее, – объяснил он. – А теперь дадим кофе пять минут отдохнуть. Можно проверить курочек или сходить в теплицу, послушать дождь.

– Не хочу, не люблю дождь.

– Но если бы не дождь, тебя бы здесь не было…

– И ты бы скучал тут один?

– Почему скучал? Разбирал бы шахматные этюды, пил кофе, готовил обед на одного. Я привык тут один. Хотя иногда странно бывает, когда было полное заселение и вдруг одним днём все разъехались и ты остаёшься один.

– А наедине, вот как со мной, ты здесь оставался?

– И не раз. Иногда это были девушки. Но ты первая, кто со мной так отчаянно флиртовал, причём с порога.

– Даже не знаю – комплимент ли это?

– И я не знаю. Пойдём пить кофе.

– А у меня идея.

– Какая?

– Давай пить это кофе не в столовой, а в гостиной!

– Но там только одно кресло…

– А зачем нам кресло? Сядем на пол по-турецки.

– Давай попробуем.

Артём взял турку и две чашки в правую руку, левую руку протянул Марине. Она уверенно вложила свою ладонь, и они вышли из кухни. В гостиной он первым сел на пол, она села напротив. Он поставил на пол две чашки и разлил по ним кофе. Они одновременно взяли свои чашки и сделали по глотку. Они действовали настолько синхронно, что могло показаться, что они каждый день так делают и не первый год.

Когда чашки опустели, Марина взяла их и бодро вскочила.

– Я помою посуду.

И убежала, как будто боялась, что ей запретят. Артём медленно поднялся и сел в кресло.

Марина вернулась и встала у окна, смотрела на дождь.

– А хочешь сыграть со мной?

– В прятки?

– В шахматы!

– А ты умеешь?

– Нууууу… – она закрутила прядь волос вокруг пальца, – Почти. – Меня дедушка учил, но мне тогда было лет десять.

– А сейчас тебе тридцать девять, и ты с тех пор не играла…

– Ну да. И что?! Я помню названия фигур и что самая сильная фигура – королева.

– Самая сильная фигура – ферзь. Но самая главная – король, без него игры не будет.

– Ну, давай попробуем!

Артём встал, подошёл к шкафу, что-то долго искал на полках и протянул Марине книгу.

– «Шахматы. От новичка до мастера», – прочитала Марина. – И мне прочитать?

Артём кивнул.

– Ты уже меня с полуслова понимаешь, – улыбнулся он и вернулся в кресло.

Марина плюхнулась на пол, поджав ноги, и начала читать. Иногда она хмурилась, иногда поднимала брови удивлённо. Случайно заметив это, Артём отвлёкся от шахмат и наблюдал за ней.

Перевернув очередную страницу, Марина потянулась и заметила его взгляд.

– Что?! Я читаю! Интересно, кстати! Я уже прочитала про детский мат и что такое цугцванг. И мне нужна практика!

– Читай-читай. Практика будет завтра.

Марина фыркнула и уткнулась в книгу. Артём вернулся к решению шахматной задачи.

Когда часы пробили семь, он поднялся.

– Пойдём ужинать.

– А что у нас на ужин?

– Тоже, что и на обед. Там целая сковорода картошки с грибами.

Марина скорчила мину.

– Я могу отказаться?

– Можешь, но худеть тебе некуда.

– Твоя правда. А можно завтра готовить порции поменьше, но всегда свежее.

– Обсудим завтра.

Марина ела неохотно, ковыряя вилкой в тарелке.

– Откуда тут столько лука? В обед лука не было!

– Был. Просто с пылу, с жару ты его не заметила.

– Я наелась!

– Кофе получит только тот, кто сдаст пустую тарелку.

– Прям как в детском садике.

– Ага. Детский сад, ясельная группа. Девочка Мариночка не хочет кушать, хочет сразу компот.

Марина вдруг рассмеялась – звонко, как маленькая девочка, и с аппетитом доела всё, даже подчистив тарелку хлебом.

– Вот! Пустая. Давай мой кофе!

– А кофе уже в гостиной.

На полу стояли две чашки. Марина прошла и села на его место. Артём пожал плечами и сел напротив. Кофейная церемония прошла в молчании, но синхронности движений уже не было. Артём молча собрал чашки и унёс на кухню.

– Кстати, ты обещал патефон и танцы! – ошарашила его Марина, когда он вернулся.

– Патефон есть, танцев нет.

Он снял с шкафа две коробки. Первая оказалась чемоданом с патефоном, Марина с интересом его разглядывала, пока Артём выбирал пластинки.

Наконец, он поставил диск, опустил иглу и раскрутил ручку.

– Ой, а что это?

– Rain. Дождь. Не самая известная песня группы «Битлз».

– Интересно. А что ещё у тебя есть?

– Да это не у меня, дядина коллекция. В основном всякий «нафталин» – Ротару, Антонов, Высоцкий.

– А можно я пороюсь?

– Да пожалуйста.

Через пару минут Марина с криком «Вау!» протянула ему пластинку.

– Эту? Поставить?

Она только кивнула, как будто потеряла дар речи. Артём взял пластинку из её рук.

– Дядя привёз из-за границы в 68-м. Говорил, что это «музыка для тех, кто верит в чудеса». *

Он поставил её на патефон, опустил иглу. Первые же ноты – тёплые, как солнце после дождя – заполнили комнату. Марина сидела неподвижно, будто боялась, что любое движение разобьёт хрупкое звучание.

– Я… – она попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле.

Артём не смотрел на неё. Он смотрел в окно, где дождь всё ещё стучал по стёклам, но теперь казалось, что он стучит в такт.

– Интересно, – наконец прошептала Марина, – как он… как это…

– Как это попало сюда? – Артём повернулся к ней. – Случайно. Как и ты.

Марина вдруг рассмеялась – тихо, словно боясь перекрыть музыку.

– Ты веришь в чудеса?

Артём не ответил. Но когда Луи запел «I see trees of green…», он невольно улыбнулся. Когда песня закончилась, он встал.

– Ну, ты тут развлекайся, а я пойду поставлю тесто для хлеба.

– Эй! Ты что?! Мне тоже интересно!

– Ну, пошли.

– А поставь ещё что-нибудь, на твой вкус.

Он взял ближайшую пластинку, установил и завёл патефон.

– Это что? Как будто из мультика какого-то.

– Раньше её называли «музыка из Спортлото», но в мультике она тоже была, в «Ну, погоди».

– Спортлото, ну-погоди? Не понимаю.

– Потом расскажу, пойдём.

Марина пошла первой, пританцовывая. А он восхищался ей и её непосредственностью.

А на кухне он объяснял ей, как ставить тесто без дрожжей, только на закваске. И как делается закваска. И много чего ещё. Хотя Артём почти всё делал сам, Марина умудрилась перепачкаться в муке и в тесте, и Артём вытирал ей лицо полотенцем. А потом она смотрела ему в глаза и ждала поцелуя. Но он только провёл рукой по её волосам и отошёл.

– А сколько длится сеанс у психолога? – спросил он, когда они вернулись в гостиную.

– Обычно сеанс длится час.

– Тогда нам пора, если ты ещё не передумала проводить ревизию моего состояния.

– Ещё только девять!

– А в десять я уже сплю. Так что давай переселяться в кабинет психолога.

– Так у меня вещей почти и нет, всё моё сохнет в моём номере.

– Вот и бери. Тапочки, халат, зубную щётку, а я схожу за своим будильником и приду.

Когда он вошёл, Марина уже стояла в халате посреди номера.

– Если бы ты пришёл пораньше, мог бы застать, как я переодевалась.

– Поэтому я и не торопился.

Он посмотрел на одежду Марины на кровати и сел на свободную, меланхолично завёл механический будильник, поставил на пол у изголовья и лёг на кровать.

– Как там правильно? С чего начать?

Первый рассказ Артёма

Я приехал сюда девять лет назад. Дядя оставил это место в наследство. Я сам удивился, узнав от отца, что я есть в его завещании. Мы никогда с ним не были особо близки. Нет, мы общались на семейных ужинах, но когда его родители, мои бабушка и дедушка, умерли, он совсем перестал у нас бывать. Как раз тогда он здесь и поселился. Я его сюда и привёз после похорон. Это был единственный раз, когда я был тут вместе с ним. Помню, мне тут очень не понравилось. Впрочем, тут тогда всё было в большем запустении. Но за пятнадцать лет, что здесь жил дядя, он многое поправил и достроил. Курятника и парника тогда не было. А колодец был, но его надо было чистить.

И вот мне сообщили о наследстве, и я совсем сюда не собирался. Но однажды мы страшно разругались с женой. Я сел за руль и поехал. Доехал, посмотрел на запустение, в которое всё пришло за полгода без хозяина. Сделал несколько фото для объявления о продаже и поехал обратно. А дома застал жену пьяной в постели с другим мужиком. Она потом пыталась объяснить, что просто пошла в бар и перебрала с алкоголем, а он воспользовался её состоянием. Но я так и не смог этого принять. Пойти в бар – это был её выбор. Количество выпитого алкоголя – тоже её выбор. Да и в тот момент, когда я зашёл, она совсем не производила впечатления бесчувственного тела. «Ещё, быстрее, не останавливайся» – не кричат по принуждению.

В общем, я тогда психанул и поехал к другу. Утром заехал объясниться с женой. Подали на развод в тот же день. Пока шёл месяц законной отсрочки, жил у друга, забирал у жены свои вещи частями. Что-то продал, что-то раздал, с собой взял самое необходимое. А к моменту получения свидетельства о разводе уже уволился с работы и в один день стал свободнее, чем ветер. И приехал сюда.

Я приехал сюда и просто начал жить: мыть полы, протирать пыль, разгребать хлам. А потом стали появляться постояльцы. Сначала один-два, потом больше. А в первый дождябрь здесь пережидали дождь сразу восемь человек. Тогда и появилось большинство традиций – номер для новобрачных, номер для тех, кто давно в браке. И номер для постояльцев с животными тоже с тех времён.

Дождь тогда шёл неделю. А когда он закончился, все разъехались. А я остался один в пустом доме. И понял, что я его никогда не продам и никогда никуда не уеду.

Самое сложное было в первую зиму. Пришлось полностью переделать систему отопления номеров, но я справился. А вот с водоснабжением так ничего и не придумал. Те, кто в первый раз приезжает, обычно удивлены отсутствием горячей воды и тем, что воду надо приносить вёдрами. Многие не возвращаются, но есть и те, кто находит в этом особый колорит и специально приезжает сюда хоть на сутки раз в год.

А ни одной женщины у меня с тех пор не было. Почти не было. И мне казалось, что у меня появилась гаптофобия (боязнь прикосновений, проще говоря). А сегодня взял тебя за руку и не почувствовал отторжения. Ты прости меня, я просто слишком одичал здесь, я завтра всё объясню…

Второе дождября. Продолжение

– Артём? – позвала Марина.

Он не ответил. Она погасила бра и встала, подошла к его кровати, наклонилась и послушала, как он дышит.

– Я тебя вылечу, обещаю…

Она поцеловала его в лоб и, сняв с себя халат, укрыла его.

Отойдя от кровати, посмотрела на отражение себя голой в тёмном стекле окна, провела руками по телу, покружилась на месте и вышла из номера.

Ей было странно ходить одной, без Артёма, да ещё и в чём мать родила. Она спустилась вниз, сварила себе кофе, потом с чашкой в руках прошла в теплицу и долго пила, глядя на струи дождя над головой.

Вернувшись на кухню, помыла чашку и вернула всё на свои места. Прошла по холлу, посмотрела на шахматы, заметила барометр над бюро – стрелка показывала «дождь». Она улыбнулась. Ещё раз увидела отражение своего тела в окне гостиной и осознала, что расхаживает голой. Зашла в комнату, служившую гардеробной, и выбрала себе платье. Утром оно показалось ей слишком скромным, а сейчас она нашла его вполне уместным – и на роль ночнушки, и на завтра.

Вернувшись в гостиную, снова посмотрела на своё отражение в окне и услышала щелчок. Обернувшись, увидела: стрелка барометра встала на «Ясно».

– И мне всё ясно. Ясно и немножко грустно.

Она поднялась в номер, легла на свою кровать и забралась под одеяло. В голове было ясно, а спать не хотелось. Она долго лежала и слушала перестук дождя и ритмичное тиканье будильника.

«Странно, – подумала она. – Как быстро это место стало… домашним. Два дня назад я мчалась по дороге, не зная куда. А теперь вот лежу в чужом платье под чужим одеялом, и это кажется самым естественным на свете».

Она провела рукой по простыне – грубоватой, постиранной в жёсткой воде.

«Он спит там, за два шага. Девять лет никого не подпускал ближе, чем на вытянутую руку. А сегодня водил меня за руку и один раз обнял».

Дождь за окном вдруг стих – всего на одну секунду. А потом хлынул с новой силой.

Марина повернулась на бок, чтобы видеть его.

«А вдруг он тоже лежит с открытыми глазами и притворяется, что спит? Считает капли дождя?»

Капли стучали. Будильник тикал.

«Ясно…» – вспомнила она стрелку барометра.

«Нет, не ясно. Ничего не ясно. Кроме одного – я рада, что пошёл дождь и я укрылась здесь».

Она закрыла глаза. А дождь барабанил в стекло, отмеряя секунды, которые стекали, как время, каплями вниз.

Завтра будет новый день. Возможно, солнечный. Но сейчас, в этой тёмной комнате, под аккомпанемент дождя, Марина впервые за долгое время чувствовала себя не психологом, не взрослой женщиной, а просто человеком. Человеком, который хочет, чтобы этот странный, очищающий дождь длился как можно дольше.

Третье дождября

Будильник загремел ровно в шесть утра. Артём выключил его и сел на кровати, скинул с себя халат Марины, с удивлением разглядывая его. Посмотрел на Марину. Она крепко спала.

«Пусть спит, не буду будить голую женщину».

Он обулся, прошёл в ванную, ополоснул лицо – традиционно трижды. Вышел, аккуратно придерживая дверь. Через пять минут вернулся с двумя вёдрами воды, прошёл и наполнил душевой бак. Делать это тихо с ведром в каждой руке было нетривиальной задачей.

На пороге он обернулся проверить – не разбудил ли Марину. Заметил, что с неё сползло одеяло, открыв её по пояс, а ещё – что она одета. Облегчённо вздохнул, поставил вёдра, подошёл, поправил одеяло и подоткнул, чтобы не сползало, забрал вёдра и вышел.

– Доброе утро, – элегантно спускалась по лестнице Марина. – Который сейчас час?

– Время завтракать, – ответил Артём, отвлекаясь от шахматной доски.

– А что сегодня на завтрак?

– Поридж с земляникой… – Артём выдержал паузу, – опять не завезли. Ближайшая поставка продуктов будет после дождя.

– Я согласна на яичницу, как вчера!

– Вот и готовь, как вчера. Теперь ты знаешь, что где.

– С удовольствием! И кофе нам сварю.

Артём одобрительно кивнул и вернулся к решению шахматной задачи.

Марина подошла к нему и присела на корточки напротив.

– У меня такое чувство, что у нас вчера что-то было.

– Я вчера уснул во время «исповеди». А утром один готовил хлеб.

– И ты на это за меня злишься?

– Да не злюсь я.

– Да я вижу, – Марина хлопнула его ладонью по колену. – Я виновата только в том, что под впечатлением от твоего рассказа долго бродила по твоему замку, обдумывала, анализировала. Платье вот себе нашла. – Она встала и покружилась. – Как тебе?

– Платье хорошее, просто именно с этим платьем у меня плохие воспоминания. А на то, что проспала, я совсем не злюсь – ты в своём праве, ты на отдыхе и сегодня воскресенье.

– Прости, я не знала про платье, – Марина сделала несколько движений, и платье упало на пол. Она, нисколько не смущаясь, нагнулась и подняла его, а потом развернулась и стала подниматься по лестнице. – Сейчас переоденусь и приготовлю нам завтрак.

Прошло минут пятнадцать, когда она вернулась, завёрнутая в полотенце. На теле блестели капли воды.

– Я решила, что надо с себя смыть даже запах этого платья. А после завтрака мы вместе выберем мне одежду на сегодня. Ты не против?

– Вот только переодеваться при мне не надо, ладно? У нас теперь отношения доктор – пациент, если ты забыла.

– Я помню, – сказала Марина и прошла на кухню.

– Артём, иди завтракать, – позвала она через некоторое время.

Артём молча пришёл, посмотрел на стоящие рядом тарелки и переставил свою на другой конец стола.

– Давай всё-таки держать дистанцию.

– Давай, – согласилась она.

Дальше ели молча.

После трапезы она собрала тарелки и принесла чашки, налила кофе.

– Расскажешь историю платья?

– Есть с ним одна история… – Артём задумался. – Отложим рассказ до вечера? А то у меня темы для исповедей закончатся.

– Отложим, – охотно согласилась Марина. – Расскажешь мне про свой импринтинг.

– Про что? – удивился Артём.