Гамбит дождября

Гамбит дождября

Андрей Люмнов

© Андрей Люмнов, 2025

ISBN 978-5-0067-8959-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Первое дождября

– Брррр.

В комнату стремительно вбежала женщина. Одежда на ней была насквозь сырой, длинные волосы цвета спелой басмы слиплись прядями.

– И вам добрый вечер, – ответил мужчина.

– Ой. Извините. Дождь начался так внезапно, что я просто искала, где спрятаться, и увидела дверь, но даже не подумала, что за ней кто-то может быть.

– Действительно, кто может быть в доме, стоящем на перепутье в глухом лесу? Возможно, хозяин гостиницы?

– О! У вас гостиница? И можно снять номер?

– Надолго?

– На ночь, наверное. Дождь переждать, душ принять, выспаться.

– …и под дождём поехать дальше, – закончил фразу мужчина.

– К утру дождь закончится. Должен же он закончиться.

– Дождь никогда и никому ничего не должен. Дождябрь только начался, значит, это дней на пять, а то и на неделю.

– Дождябрь?

– Сезон дождей я здесь так называю.

– Сезон дождей? Мы же не в Тайланде.

– Мы в центральной России. Но «в заповедных и дремучих старых муромских лесах» дождей тоже избыток. Есть несколько теорий, разной степени научности, по этому поводу. Но это для долгого разговора. А вам бы сейчас переодеться.

– Да. Проводите меня в номер.

– Вам какой?

– Их много?

– Номеров у меня семь, на двух этажах. Вам с удобствами?

Мужчина закрыл глобус, поднялся из кресла, в котором сидел всё это время, и прошёл к бюро.

– То есть?

– Для жильцов первого этажа туалет на улице.

– На улицу не хотелось бы.

– Тогда на втором. Кровать полутораспальная, двойная или сдвоенная?

– Кровать? Чтобы была. Без клопов есть?

– Клопов, тараканов и других домашних животных не держу.

Он открыл дверцу бюро и снял с крючка один из ключей.

– Прошу за мной.

– А почему у вас так темно?

– Потому что в лесу с электрификацией туго, только ветрогенератор, и тот уже полвека работает, поэтому лампочки только энергосберегающие минимальной мощности.

Он поднялся по лестнице, она шла следом.

– Вот эта комната вас устроит?

Он открыл дверь в комнату напротив лестницы.

В полумраке комнаты можно было разглядеть кровать, шкаф, стол.

– Вполне. А где удобства?

– Видите занавеску? За ней унитаз и душевая кабина.

– Всего лишь занавеска?

– Номер на одного. У меня нет привычки вламываться в номера к постояльцам. Особо мнительные могут воспользоваться задвижкой на двери в номер.

Он отдернул занавеску и посмотрел на бак.

– Воды в бак для душа я вам сейчас натаскаю. Вы же понимаете, что горячей воды нет?

– Только ледяная?

– Только комнатная. Холодильника у меня тоже нет. Но есть погреб.

Он вышел. Через несколько минут вернулся с огромным, литров на двадцать, ведром воды. Она стояла лицом к окну в юбке и лифчике, обтирая себя кофтой, как полотенцем. Он прошёл в ванну и вылил воду из ведра в бак. Она обернулась на звук и стала снимать юбку. Он равнодушно прошёл мимо.

«Чурбан какой-то! Евнух, что ли? Иначе почему мужчину в такой глуши не интересует красивая женщина?»

Когда он вошёл со вторым ведром, она стояла лицом к двери и делала вид, что обтирает себя юбкой. Не обращая на неё внимания, он прошёл мимо и опорожнил содержимое ведра в бак.

Когда он вылил третье ведро и собрался выходить, она стояла около двери.

– У меня такое чувство, что я в каком-то фильме сейчас, – кокетливо сказала она.

– В порно? С элементами триллера? Бурный секс с незнакомцем в пустой гостинице, который впоследствии оказывается маньяком и…

– И?

– И – нет. Секса не будет. Но будет ужин. Без сексуальной коннотации. Сейчас принесу вам полотенца, мочалка и мыло висят в душе.

Она расстегнула лиф, глядя ему в глаза. Он только покачал головой и вышел.

Она зашвырнула лифчик в угол комнаты и ушла в душ, занавеску оставила открытой.

Он положил набор полотенец и халат на кровать, ещё раз окинул взглядом мыльный женский силуэт и вышел, нарочито громко хлопнув дверью.

Она села на пол в душевой и заплакала.

Через полчаса она спустилась вниз в халате, на босу ногу.

– Тапочек у вас гостям не полагается?

Он всё так же сидел в кресле перед раскрытым глобусом. Внутри глобуса была шахматная доска с расставленными в этюде фигурами.

– Тапочки в моей гостинице живут под кроватями.

– Можно я похожу босиком? Раз уж спустилась.

– Как вам удобно. Накормить вас ужином?

– Накормить. Но прежде у меня два вопроса.

– Я вас внимательно слушаю.

– Как я могу к вам обращаться?

– Артём. А какой второй вопрос?

– А я – Марина. Второй вопрос – мы можем перейти на «ты»? Без секса и брудершафта.

– Можем. Не амикошонства ради, а удобства для. Границы расставлены, но тет-а-тет на «ты» удобнее. Прошу за мной, Марина, на поздний ужин.

Вход в столовую оказался под лестницей.

– А что сегодня на ужин? – спросила она, усаживаясь на ближайший к двери стул в торце стола. Стол, как и вся мебель в гостинице, был добротный, из массива дерева.

– На ужин сегодня свиная отбивная с горшком. Ты же не веган?

– А если да?

– То тогда только горошек. И кофе могу сварить в турке.

– Кофе – да, веганству – нет. Я сегодня голодная, выдай срочно мне мою порцию.

Он поставил перед ней тарелку, положил нож и вилку, рядом поставил блюдце с чёрным хлебом. Себе сервировал с другой стороны стола – стол был на восемь персон.

– Какими судьбами к нам? Или за едой лучше не отвлекать?

– Ум-мум-мум. – Она проглотила и ответила. – Извини, я такая голодная, и не только до секса. Давай все беседы во время кофе. Мы же никуда не торопимся?

– Я так вообще никуда. Приятного аппетита.

Она только кивнула, энергично работая челюстями.

Артём ел размеренно, только один раз отвлёкся, чтобы снять закипающую турку.

Через пять минут он уже наливал кофе ей в чашку.

– Итак. Ты. Тут. Зачем?

– А может, я судьбу свою искала и влюбилась в тебя с первого взгляда? Поверишь?

– Конечно нет.

– Почему?

– Ну, кто я и кто ты.

– А кто – ты?

– Я – мужчина на пороге шестого десятка лет, который уже успел одичать за долгие годы вынужденного отшельничества.

– А я? В твоих глазах?

– Молодая, сексуальная женщина, без лишних проблем и комплексов. Скорее всего, привыкла, что стоит только подмигнуть, и любой мужчина будет у твоих ног.

– Не угадал. Я просто тоже изголодалась. Есть железное правило – с клиентами не спать, а другие мужчины меня чураются.

– Почему?

– Потому что понимают, что я их насквозь вижу. Я – психолог.

– Плохой, стало быть, психолог. Меня-то ты насквозь не видишь.

– Ты, да, ты – странный. Но скоро я тебя пойму. За пару дней, ну, максимум за три.

– А куда ехала?

– А никуда. Люблю ехать ради дороги. Просто садишься за руль и едешь, пока голова не прочистится. А потом разворачиваешься и едешь домой.

– А где дом?

– Там, в ближнем замкадье.

– Далеко же ты заехала сегодня.

– Далеко и надолго, видимо. А у меня даже и вещей нет с собой.

– Поспишь в халате, утром найду тебе что-нибудь.

– А можно я буду без халата спать? И с открытой дверью?

– Да как тебе угодно. У меня тоже правило – с клиентками не спать.

– А с клиентами?

– Фу. Не шути так больше.

– Спасибо за ужин. И за кофе.

Она наклонилась, чтобы поцеловать его в уголок рта, но он подставил щёку.

– Просто «спасибо» вполне достаточно. Тем более что еду и ночлег включу в счёт.

– Сумму обсудим завтра? А то глаза слипаются.

– Приятных снов.

Она обернулась в дверях, но он уже убирал со стола и не видел.

Второе дождября

– Доброе утро, – сказала Марина, спускаясь по лестнице.

Она опять была в халате на босу ногу.

– Доброе утро. Так и не нашла тапочки?

– Даже не искала. Мне понравилось ходить босиком, если тебя не смущает.

– Меня – не смущает. Лишь бы тебе было комфортно.

– Мне – комфортно, у тебя чисто. И ходить босой приятно. Забытое удовольствие детства. У бабушки были деревянные полы, и я всегда у неё бегала босиком. Завтрак будет?

– А что бы ты хотела?

– Поридж с ежевикой и стакан смузи из сельдерея.

– Перетопчешься, – он посмотрел на неё с вызовом. – Овсянку могу сделать завтра, но только на воде и без ягод. Блендера нет, сельдерея нет. Есть только кофе и яйца. Яичницу будешь?

– Как ты сказал? «Перетопчешься»? Интересная фраза, я запомню, спасибо. Тогда мне глазунью из двух яиц, с непрожаренными желтками и зелёным луком. И хлеб. У тебя вчера был вкусный хлеб.

– Я сам пеку. Специально для тебя подам вчерашний. Спускайся на завтрак через пятнадцать минут.

– Так я вроде уже, это самое, спустилась. Хочешь меня наверх загнать?

– Ага.

– Я мешаю?

– Все, кто не помогает, – мешают, отвлекая.

– Хочу помочь.

– Тогда за мной.

Артём решительно прошёл в столовую, Марина просеменила следом. Вход в кухню оказался за занавеской в столовой.

– У тебя везде занавески?

– Там, где можно обойтись без дверей – да.

– Самобытненько.

– Яйца тут, – он придвинул к ней миску, – сковорода. Зелёный лук и масло сейчас принесу.

– Соль, перец, нож?

– Оглянись и всё найдёшь.

Артём ушёл за занавеску.

«Интересно, что там, за занавеской?»

Она огляделась. Кухня была минималистична, в стиле «необходимо и достаточно» – крупная соль в пол-литровой банке, винтажная мельница с горошинами перца, две разделочные доски, видавшие виды. Ножей было целых три – огромный широкий тесак, длинный узкий и небольшой аккуратный ножичек, все с наборными ручками, узкая плита из трёх конфорок. Над рабочим столом висели шкафы, но заглянуть в них она не успела – вернулся Артём с банкой топлёного масла и пучком зелёного лука.

– Ну как успехи, мадам?

– У мадмуазель успехи хороши – всё нашла, кроме…

– Кроме?

– Кроме как зажечь плиту. Где у неё электророзжиг?

– М-да… Вот и выросло поколение. Нет у неё электророзжига. Для этого тут лежат спички. – он потряс коробком.

– Поможешь?

– Спичками пользоваться не умеешь?

– Честно? Нет, никогда не курила.

– Спички – это не для курения. Спички – они для разведения огня.

Он зажёг спичку и от неё запалил конфорку.

– Дальше справишься?

– Ты уходишь?

– Пойду сварю кофе в столовой.

– Разве нельзя варить кофе прямо тут?

– Два повара на одной кухне – это к ссоре. А тебе здесь со мной ещё неделю жить – дождь быстро не закончится.

Артём ушёл. Марина поставила сковороду на зажжённую конфорку, маленьким ножом из банки выудила кусок топлёного масла. Когда масло растопилось, разбила на сковороду два яйца, посолила щепотью, хорошенько сдобрила перцем. Через пять минут она внесла сковороду в столовую.

– Я не нашла тарелки.

Артём забрал у неё сковороду и поставил на стол.

– Выглядит неплохо, спасибо, дальше я сам.

Он поставил две тарелки напротив друг друга.

– Если не хочешь сидеть напротив так близко, можем сесть как вчера – с противоположных торцов стола.

– Не хочу. Я вообще вчера просто села на ближайший стул, это ты держал дистанцию.

– И буду держать, извини.

– Я не в твоём вкусе?

Он посмотрел ей в глаза, потом на подбородок (или на губы?), потом в запах халата, в котором было видно не так много, но достаточно, чтобы захотеть его распахнуть полностью и положить её прямо в халате на крепкий обеденный стол.

– Последние много лет никто не в моём вкусе, извини.

– Много – это сколько?

– Девять лет. Да, девять лет назад я приехал сюда.

– И всё это время ты тут один?

– Нет, конечно! Бывает, что в гостинице нет ни одного свободного номера. Так было и в первый год, как раз в дождябрь.

– Расскажи.

– Давай лучше поедим.

Он уже разложил яичницу по тарелкам – ей два желтка, себе три.

– Давай поедим. Выглядит аппетитно. Никогда таких ярких желтков не видела, насыщенные, как Солнце в полдень.

– Солнце, да. Свои куры.

– Покажешь?

– Ты как будто куда торопишься. Всему своё время. Сейчас время есть.

Ели они молча. Она с интересом наблюдала, как он макал хлеб в непропечённый желток, а потом кусочками хлеба собирал жир с тарелки и ел.

– У меня так дедушка ел.

– Похож? Внешне и по возрасту?

– Ни капельки. Дедушка каждое утро гладко брился. И в моём детстве ему было восемьдесят.

– Мне ещё только пятьдесят. Почти пятьдесят. Через пару месяцев исполнится.

– А мне вчера было тридцать девять.

– И ты в день рождения села и поехала в никуда?

– Да. Нальёшь кофе для разговора?

– Да, конечно.

Он убрал тарелки и поставил чашки. Кофе лился тягучей струйкой, медленно, как будто он нарочно затягивал момент её рассказа. Убрав турку, он сел напротив и посмотрел ей в глаза.

– Да, я сбежала от всех. У нас, психологов, тоже случаются приступы эскапизма. А ещё я с утра съела праздничное пирожное и, когда задувала свечку, загадала встретить того самого. И попав сюда, решила, что это ты.

– Не я.

– Ну ладно. У судьбы есть целый год на осуществление моего желания.

– Да. А я точно не подарок. И уж точно не твой подарок.

– Как знать, как знать. Может быть, это то, что мне сейчас нужно? Телефон же здесь не ловит, дождь, с твоих слов, минимум на неделю. И мне предстоит провести неделю наедине с незнакомцем под дождём.

– Про наедине я бы не был уверен – всегда может заглянуть другой путник в поисках ночлега. А вообще, какие планы? Кроме как пить кофе и ходить босиком в халате всю неделю?

– А какие варианты?

– Вариантов всегда больше одного. Допивай кофе и устрою тебе экскурсию по месту вынужденного заточения, может, найдёшь себе занятие.

– Я уже нашла – посуду надо помыть.

– Не всё так просто – надо сначала воды натаскать и нагреть, так что пойдём, покажу свои владения. Сверху или снизу?

– Как тебе удобнее, – игриво ответила она.

– Тогда начнём со второго этажа, – он сделал вид, что не заметил флирта.

Он поднялся по лестнице и пошёл по коридору.

– Как я уже говорил, всего номеров в гостинице семь, пять из них на втором этаже. Самый дальний – номер для новобрачных. Ну, я его так называю. Три окна, на все три стороны, огромная кровать, единственный номер с ванной.

– Надо было вчера брать ванную. И постель как раз мой размерчик – люблю спать в позе звезды.

Марина с разбега прыгнула на кровать и легла, раскинув руки и ноги. Халат при этом прикрывал её тело довольно символически.

– Ты неплохо смотришься тут и одна. Если хочешь – можешь перебраться в этот номер и спать, как тебе удобно.

– Одной мне тут будет одиноко – слишком просторно для одной. А где спишь ты?

– Когда где. Могу в любом свободном номере. А иногда, когда в гостинице все номера заняты, могу спать внизу, в кресле.

– А в моём номере тоже спал?

– Чаще всего, он ближе всех.

– Теперь я буду думать об этом, засыпая.

– Так! Перестань со мной флиртовать. Пойдём дальше.

Он открыл соседний номер.

– Это единственный двухкомнатный номер, я его называю «номер для тех, кто давно в браке» – две комнаты, две кровати, раздельный санузел.

– А не проецируешь ли ты? Я бы его назвала «номер для разнополых командировочных».

– Может, и проецирую. Ты психолог – тебе виднее. Только за всё время командировочных сюда не приезжало. Ни однополых, ни разнополых.

Марина прошлась по номеру.

– Ну, как-то скучненько. И в раздельном санузле минусов больше, чем плюсов.

– Это когда ты одна живёшь.

– Да, наверное. Я ни с кем долго вместе не жила, кроме родителей. У них, кстати, санузел раздельный, в трёхкомнатной.

– Идём дальше? Третий, для нас, номер, а по порядку он пятый. Просто номер для двоих – две раздельные кровати, которые, впрочем, можно сдвинуть.

– А можно просьбу? Только не ругайся!

– С чего бы мне ругаться?

– Я хочу тут жить.

– Да пожалуйста.

– Ты не дослушал, – она обиженно надула губы. – Я хочу тут жить с тобой. На раздельных кроватях.

– Это зачем ещё?

– Чтобы не было ночью одиноко. Вот, где ты спал сегодня?

– В первом номере, мы его потом посмотрим.

– А если мы будем спать в одном номере, то сможем разговаривать перед сном, пока кто-нибудь из нас не захрапит.

– Аргумент сомнительный. Можно, я за ужином отвечу?

– Но не позже!

Он вздохнул.

– Идём дальше. Четвёртый номер. Я его называю комната «Чижика-пыжика».

– Почему?

– Потому что на этом пианино кроме «Чижика-пыжика» ничего не сыграть.

Четвёртый номер был копией её третьего номера, но место стола занимало пианино. Марина подняла пыльную крышку и прошлась пальцами по клавишам.

– Ой, одна залипла.

– Да, ля-бемоль третьей октавы. Настройщики пианино в эти края давно не доезжали.

– Романтично.

– Да, влюблённые любят этот номер, хотя тут всего одна кровать.

– А почему ты меня вчера сюда не поселил?

– По наитию. Не производила ты вчера романтического впечатления – вся насквозь сырая, волосы слиплись, блузка прилипла к телу.

– А сейчас? В этом халате? – она закусила губу.

– Босая и вульгарная, вторые сутки не оставляющая попыток меня соблазнить? – он покачал головой.

– Я не вульгарная. Просто у меня секса не было уже пятьдесят дней.

– У меня его уже три тысячи триста дней не было, но это не даёт повод.

– Тогда я тебя тем более не понимаю.

– И не поймёшь. Просто прими как данность. Давай уже, переходи в стадию принятия. Тут хорошо.

– Хорошо, – грустно согласилась она. – Идём дальше?

– Идём. Твой номер показывать не нужно?

– Я его помню, спасибо.

– Тогда нам пора вниз.

Он спустился по лестнице первым.

– Столовую и кухню ты видела, – он махнул рукой, – но там есть не только это. Впрочем, потом, пойдём сначала номера до конца покажу. Номер первый, где я чаще всего сплю. Просто кровать. Ни шкафа, ни стола, ни душа, ни унитаза. Только раковина с рукомойником. Я его называю «моя келья».

– Да уж, прям по-монашески.

– Идём дальше. Последний номер. «Номер для одиноких с питомцем».

– Это как?

– Здесь только одна кровать, стол, шкаф, но здесь ещё огромное кресло, как у меня в холле, и много места. Некоторые привозят с собой лежанку для собак, хотя пёсикам больше нравится спать в кресле. Я не возражаю. А в этом углу обычно ставят миски с кормом и питьём. Ну и с первого этажа животным проще выходить во двор по своим естественным надобностям.

– Интересно придумано. Хотя можно было бы сделать ещё один номер.

– Номеров у меня хватает. Даже место для гардеробной есть. Пойдём, покажу.

Он вышел из комнаты и открыл дверь в самом дальнем углу.

– Тут зимой раздеваются постояльцы.

– И не одеваются? – спросила она, рассматривая вещи на вешалках и на полках.

– А, это ещё и «комната забытых вещей». А ещё некоторые практикуют «дресскроссинг» – оставляют свои вещи и берут себе понравившиеся. Кстати, можешь выбрать себе что-нибудь, если хочешь.

– Хочу! – У Марины загорелись глаза.

– Ну и правильно, сколько уже можно в халате ходить. Я пойду готовить суп. Выбирай, переодевайся и жду тебя обедать.

Марина пришла на кухню через полчаса в клетчатой рубашке на голое тело, завязанной снизу, и синих джинсах, которые были ей впору в талии, но явно коротки по длине.

– Ты прям кантри-гёрл, – Артём одобрительно показал ей большой палец.

– Прости, но лифчика я не нашла, – она демонстративно раздвинула края рубашки и обозначила отсутствие бюстгальтера.

– Нижнее бельё никто не забывает, да и не думаю, что тебе бы хотелось носить чужое исподнее. Можешь сшить себе сама из любой вещи, иголку и нитку дам.

– Думаешь, я сумею?

– А что, нет? Раньше девушки умели шить.

– Так то раньше. А что у нас на обед?

– Грибной суп и картошка с грибами. Как раз вчера собрал целую корзину лисичек и подберёзовиков. Но пока ещё не готово, приходи через часик.

– И чем мне час заниматься?

– Смотреть на дождь за окном, кроить себе нижнее бельё, рисовать пальцем на стене. Что тебе по душе?

– Помогать тебе.

– Ты мне очень поможешь сейчас тем, что не будешь мешать.

– Может, я пока кофе сварю?

– Он за час остынет.

Марина показала язык и села на пол в позе лотоса.

– Я тебе не помешаю, если просто тут посижу?

– Не помешаешь, если обещаешь молчать.

Марина изобразила, как закрывает рот на замок и выкидывает ключ.

Артём одобрительно кивнул и вернулся к готовке. Минут через двадцать он выключил газ и присел на корточки напротив неё.

– Еда готова, но её нужно чуть настояться. Закончим экскурсию?

– Ммммм, – она согласно закивала.

Артём посмотрел в угол, сделал вид, что что-то подобрал, и «открыл» замок на её рту.

– Ты можешь говорить, – рассмеялся он.

– Какой ты невнимательный! Я ключ выкинула в другую сторону!

– Ну, значит, я открыл замок отмычкой. Главное, что ты снова обрела дар речи.

Он встал и протянул ей руку.

– Пойдём, покажу тебе самые потаённые места.

– Насколько потаённые? – она схватила его за руку и резко поднялась, намеренно падая на него.

– Воу-воу, не так стремительно, – он отстранился. – Твою бы настойчивость превратить в устойчивость.

Марина снова показала ему язык.

– Чурбан!

– Вот, сейчас заведу в тёмный угол и…

– И? – игриво поинтересовалась она, снова жестом раздвигая рубашку.

– …и оставлю взаперти до вечера подумать над своим поведением.

– Ты на это способен?

– Возможно. Давай не будем проверять.

Он всё ещё держал её за руку и просто пошёл вперёд, потянув её за собой.

– Ты уже видела эту занавеску, за ней вход в курятник, кур немного, всего пять.

– А петух?

– А петуха нет. В дикой природе для откладывания яиц петух не обязателен.

– Как это?

– Яйцо – это яйцеклетка, она у тебя обновляется каждый месяц, независимо от мужчины рядом. Биологию в школе прогуливала?

– Я школу вообще не прогуливала! – возмутилась Марина. – Просто это так давно было…

– Ну, а через курятник вход в теплицу, тут у меня огурцы, помидоры, зелёный лук, укроп, петрушка и ещё некоторая зелень. Салат-минимум.

– А дальше?

– А дальше улица и дождь. Хочешь под дождь?

Марина посмотрела на крышу теплицы, по которой ритмично стучали капли дождя.

– Не сегодня.

– Ну, тогда всё, ты всё видела.

– Не всё! А колодец?

– Колодец… Пошли.

Он снова потянул её за руку. А она была и не против.

Они вернулись в курятник, почти вернулись на кухню, но Артём неожиданно завернул вправо и остановился. Марина налетела на него и ткнулась лицом в его шею сзади.

– Стой. Ты же босиком, сейчас свет включу.

Артём нашарил рукой выключатель и зажёгся тусклый свет. Но даже при таком освещении было заметно, что тут чуть чище, чем на улице. Это был обычный сарай, только просторный. Слева от двери был колодец с ведром, справа поленница дров. А ещё в дальнем углу был верстак и куча хлама.

– Ну вот, здесь можно брать воду, если вдруг меня не будет.

– А куда ты можешь деться?

– Спать буду ночью, а ты захочешь пить.

– В доме разве нет запаса воды?

– Есть.

– Тогда я лучше потерплю. Здесь настолько откровенно мужское место, что я себя здесь чувствую чужой.

Артём задумался.

– За много лет ты первая женщина, кто зашёл в эту дверь.

– Я могу поставить галочку, что побывала в святая святых и уже уйти отсюда?

– Можешь. Только попробуй скоррелировать ситуацию на другое – вот ты меня соблазнила и… тебе не понравится. Но тут уже просто выйти за порог не получится.

– Ну и аналогии у тебя.

Марина высвободила свою руку и ушла.

Когда Артём вернулся на кухню, то кастрюли супа на плите не было.

– Ну, где ты ходишь? Я уже наложила. – упрекнула его Марина, закрывая кастрюлю крышкой. – Ты не возражаешь, если я сяду рядом, а не напротив, как раньше?

Артём пожал плечами.

– …и я не нашла хлеб.

Артём принёс тарелку с ломтями хлеба и поставил на стол. Марина села слева, Артём справа.

– Приятного аппетита.

– Спасибо. И тебе.

Он съел свою порцию первым, унёс тарелку, принёс сковороду, поставил на стол, снова ушёл, чтобы вернуться с новыми приборами. Забрал опустевшую супную тарелку Марины, наложил себе и ей картошки, унёс сковороду.

Вернулся и снова сел рядом.