Аркана. Первая ступень

– Неё, – повторил он и улыбнулся.

Орфэль стиснула кулаки.

– Если не прекратишь этот шум, – низко, опасно, – я сделаю каждую твою ночь бессонной.

В её голосе не было ни намёка на шутку: усталость, угроза и тихая решимость того, кто привык доводить дело до конца.

Змей замер; напильник в руке застыл.

– Ах да? – он с лёгкой насмешкой провёл пальцем по краю клинка. – Тогда слушай… — шик-шик-шик. – Буду честен: умею делать бессонные ночи весьма… увлекательными. Впрочем, решать тебе, жаловаться или нет.

Фэль стиснула зубы. Звук точильного камня снова зазвучал, но теперь она слушала его как вызов. Каждое «шик-шик» било по нервам.

– Достаточно! Я спать хочу, а не слушать твою «увлекательность».

– Конечно, конечно, – Змей убрал клинок и с мурчанием в голосе добавил: – Но предупреждаю: ночь ещё молода… и кто знает, чем она нас удивит.

Орфэль не ушла сразу. Стояла, сжимая кулаки, взгляд вцепился в него, каждый мускул готов к действию. Потом медленно вернулась в комнату – не тихо, а с чувством. Ещё вернётся. Тогда уже не будет шуток.

Фьююю-фьюиу-фьфьфь.

Фьююю-уиу-иии.

Флейта за окном взвизгнула так, будто её использовали вместо пилы. Но хуже всего было то, что это не было неумением. Нет – Змей держал инструмент слишком уверенно, чтобы поверить в случайность. Он прекрасно знал, как должна звучать флейта, и именно поэтому нарочно выжимал из неё самые мерзкие, скрежещущие ноты.

Следующая трель оказалась ещё гаже: тонкая, противная, как мышиный писк. Девушка зашипела, прижала ладони к ушам, но звук, словно нарочно, пробирался сквозь пальцы и стены.

С той ночи Орфэль Люциния Гром возненавидела флейту.

Матушка Лурра.

– Хватит!

Орфэль дёрнулась, словно кто-то толкнул её с кровати. Сердце гулко билось, дыхание сбилось. Голос был низкий, хриплый, чужой. Он отозвался в стенах маленького домика так, будто хозяином здесь был не человек.

– А-а-а-а!

Крик донёсся с кухни. Что-то грохнуло, пол заскрипел, с потолка посыпалась побелка – словно в печь врезалось дикое животное.

– Ааагрх! Прекрати!!!

В зеркале мелькнула тень. Широкая, тёмная. За окном продолжала звучать флейта – не тонкая и резкая, как прежде, а странно красивая, тянущая за собой, словно заклинание.

Орфэль поднялась, ноги коснулись ледяного пола. Осторожно выглянула на кухню.

Там металась тварь. Почти два метра ростом, горбатая и уродливая. Кожа её была бледная, вздутая, будто изнутри распирало гнилью. В трещинах сочилась грязная слизь, струйки тянулись по телу, оставляя бурые разводы. Она зажимала уши когтистыми руками и билась о стену, как раненый бык. Лицо вытянутое, с кривым носом и острыми зубами. На теле – мох и чёрные пятна, словно у мертвеца, слишком долго пролежавшего в воде.

Запах ударил в нос – кислый, трупный, такой густой, что Фэль едва успела прижать ладонь к губам, чтобы не вырвало. Казалось, сама падальская яма с тёплыми останками вошла в дом.

Хижина была тесной. Дверь – за спиной чудовища. Оставалось только окно.

Живот свело, руки дрожали. Но она старалась мыслить: окно – единственный выход, сумка – обязательно, шум – опасен. Она нагнулась за сапогами, пальцы скользнули по пряжке. Пот стекал по вискам, каждый вдох казался слишком громким – будто его можно услышать за версту.

Шаг. Половица хрустнула.

Девушка застыла, сердце рвануло в горло.

Тварь тоже замерла. Медленно повернула голову. Глаза мутные, белёсые, но Фэль почувствовала – взгляд пронзил её насквозь.

Она хотела броситься к окну, но ноги не слушались.

Карга рванула первой.

Орфэль инстинктивно рухнула к стене, прижалась, стараясь стать невидимой. Существо не добежало: вдруг рухнуло на колени, завыло, закрывая уши.

Флейта смолкла, воздух наполнился тягучей тишиной, которую прорезал только дрожащий, влажный хрип тваринки.

Позади уродины вырос силуэт. Звон металла – резкий, хрусткий. Клинок свистнул и срубил голову одной точной, смертоносной линией. Она ударилась о край лавки, оставив след, и глухо плюхнулась, издав звук, похожий на лязг полусгнившего дерева. Из шеи выступала тёмная, вязкая кровь с омерзительным гнилосладким запахом, густым и удушающим. Влажная, дрожащая масса тела осталась на месте, извиваясь последними судорогами.

Колдун стоял спокойно, почти лениво, словно это был обычный будничный ритуал.

– Вот никому моя музыка не нравится, – недовольно пробурчал он, словно мальчишка, которого одёрнули.

Орфэль смотрела на него, и сердце едва выдерживало ужас. Перед глазами стояли два кошмара: уродина без головы и колдун с холодным, неумолимым клинком в руке. Дыхание перехватило, грудь сжалась, голова закружилась. Тьма налетела на глаза и слиплась в мутную черноту – она не смогла больше держаться и провалилась в сон.