Барс

Наталия Полетаева

Барс

Глава 1. Все началось с кинжала

Стоял хмурый серый полдень. Небо укутала сплошная непроницаемая пелена, не дающая солнцу пробиться к земле. День был бы славным и теплым, если бы не промозглый соленый ветер. Он бил по щекам, злобно тормошил волосы, забирался под одежду и пронизывал до самых костей. Суровая непогода – последнее, что Двенадцатому хотелось бы ощущать перед смертью. Но свою судьбу он никогда не выбирал.

Боковым зрением удавалось зацепиться за мягкую зеленую траву, ковром укрывшую обрыв высокого утеса. За спиной бушевало море, волны с диким ревом бились о скалистый склон, будто пытались сломать его, разрушить, показать, кому воистину подвластна сила природы. Холодный ветер продолжал толкать с края обрыва, нисколько не щадя парня, которому и так недолго осталось.

Он стоял на коленях, чувствуя, как кровь струится по спине, как алые капли бесшумно падают на траву, лишая его сил. Море бесчинствовало, ждало добычу, словно хищник, затаившийся за краем утеса. Смерть уже подкралась близко. Двенадцатый был зол на нее, да и на судьбу, вновь решившую показать, насколько ей плевать на воина, который всегда и всюду был лишним. Чужаком. Он считал себя слишком мягким для своего дела, но выбора ему никто не давал.

Вот и сейчас, стоя на коленях на примятой траве, мокрой от крови, Двенадцатый смотрел в горящие алым светом глаза своего напарника, возвышающегося напротив. Во взгляде отражалось презрение, смешанное с ненавистью. Крепкая рука рывком впилась в шею Двенадцатого, подняла его с колен, будто он был весом со щенка. Сквозь бурю и шум вздымающихся волн донеслось злобное рычание:

– Наконец-то!

Двенадцатый моргнул несколько раз, пытаясь смахнуть пелену перед глазами, и одним взглядом уговаривал своего уже бывшего напарника отпустить его. Но крепкие пальцы лишь сильнее впивались в шею, не давая сделать вдох.

– Наконец-то ты сдохнешь! – снова рявкнул воин, стоящий напротив. – Больше ты мешаться не посмеешь! Никто и никогда про тебя не вспомнит!

– Перестань, Восьмой… – сдавленно процедил Двенадцатый, из последних сил хватаясь за руки напарника.

– Слышишь?! Никто про тебя даже не вспомнит! Ты будешь гнить на морском дне, пока не отправишься в бездну вечности! А я вернусь героем, и Первый даже слова мне не скажет!

Наверняка он говорил что-то еще, но Двенадцатый уже не мог разобрать его слов. Только шум ворочался в голове, отдаваясь болью в конечностях. Но в следующий миг пальцы напарника разомкнулись. Последний раз вспыхнул огонь ненависти в его глазах, а на теле засияли алые полосы, извиваясь на руках и шее, словно змеи. Багровая дымка струилась в воздухе, уносимая ветром. Это было последним, что увидел Двенадцатый, пока летел с обрыва. Его обхватили холодные руки моря и унесли в свою темную пучину.

***

Двенадцатый никак не мог понять, что привело к подобному исходу. Чем же воин вроде него так провинился, что заслужил жестокую смерть в пучине вод? Ответа не было. Да и не могло быть. Конечно, он догадывался о том, что любой рыцарь на территории империи готов снести ему голову во имя Его Величества. Быть наемником опасно, но еще хуже быть нумерованным Лагеря Смерти. Тут уж точно – не успеешь моргнуть глазом, как окажешься в темнице в ожидании публичной казни на главной площади. Вокруг начнут горланить менестрели, женщины и дети будут радоваться, показывая пальцем на плененного воина, а старики – укоризненно качать седыми головами.

На территории империи нумерованных, вроде Двенадцатого, боятся и желают им поскорее отправиться в бездну вечности. Простой люд падок на истории и слухи о том, что подобные воины носят ошейники, словно собаки, покрываются светящимися алыми полосами и без особых причин убивают все, что движется. Отчасти это было правдой. Другая, теневая часть жителей империи покровительствовала им и давала исключительные задания с хорошей оплатой. Толстосумы не жалели мешков золота ради исполнения своих прихотей, даже если они нарушают дюжину законов.

В свои двадцать лет Двенадцатый понимал, что рано или поздно карающая рыцарская длань коснется его. Он был уверен, что ему не удастся дотянуть даже до тридцати, несмотря на то, что собратья нумерованные жили вполне вольготно и не задумывались о наказании. Жестокие воины выполняли задания и проливали кровь во имя Первого, своего главы.

Отчего же не рыцарь, а напарник поднял на Двенадцатого руку? За что он вонзил клинок ему в спину? За какие такие провинности Восьмой сбросил его в море, прекрасно зная, что тот боится глубины и никогда бы не простил того, кто пожелал ему такой участи? Оставалось только гадать, отдавая душу холодной тьме морской пучины. Но в воде Двенадцатый не чувствовал страха. Лишь шепот смерти, тянущей к нему тонкие липкие пальцы. Сквозь полумрак собственных мыслей он ощущал биение волн и шелест тьмы.

Давным-давно испуганные желторотые новобранцы Лагеря Смерти рассказывали, что перед смертью человек видит свою жизнь от начала и до самого конца. Но Двенадцатый не помнил своего детства. Только мелкие обрывки воспоминаний яркими вспышками мелькали перед глазами, не пытаясь задержаться хоть на секунду. Потом их сменили кровавые картины долгих и упорных тренировок в стенах черной крепости нумерованных, которая удерживала Двенадцатого под своим мрачным сводом целых одиннадцать лет. Затем перед глазами проскользнули дальнейшие три года службы среди нумерованных и последнее задание.

Чуть больше двух недель назад Восьмой и Двенадцатый отравились по поручению главы Лагеря Смерти в отдаленный портовый город империи – Фальтир. Путь выдался тяжелым: бесконечные дороги, тайные тропы, повозки со старыми клячами и ленивые торговцы, которые ни за какие деньги не брали двух воинов в попутчики. Оно и понятно. Мало кто хочет водиться с теми, кто носит на шеях прочные ошейники без пряжек и замков. Простые люди, завидев подобные вещи, предпочтут обойти их обладателей стороной, ведь любой пристальный взгляд или случайное слово могут обернуться большими неприятностями. Особенно это касалось Восьмого. Буйный нумерованный с взъерошенными черными волосами служил неиссякаемым источником проблем. Благо на правах главы отряда Двенадцатый временами остужал его пыл.

Фальтир… Чудесный город. Высокие каменные башни были окутаны нитями цветных флажков; начищенные шпили сверкали в лунном свете, словно только что отполированный клинок; днем широкие улицы наверняка вмещали сотни торговцев и тысячи покупателей. Но в светлую тихую ночь здесь было пустынно и спокойно. Двенадцатый не мог отрицать, что в тот миг искренне любовался городом, даже скрываясь в тенях и перебежками двигаясь к его центру. Приближался час рассвета. В такую пору душа больше всего желала насладиться нежным сиреневым небом, но отряд нумерованных мог думать только о скорейшем выполнении задания. Камень. Вот, чем голова была занята больше всего. На улицах часто можно услышать интересные слухи, а уж если они касаются драгоценностей или мистических предметов – нужно держать ухо востро. Странствующий торговец из столицы империи проболтался о чудо-камне, обладающем невероятными свойствами. Вскоре Первый отчетливо пояснил, чтобы нумерованные без него не смели возвращаться. Почему вокруг какой-то вещицы столько шума? Двенадцатый задавался вопросами без ответов.

Он запомнил вспышки и громкие крики. Засаду рыцарей они с Восьмым предвидеть не могли. Яркий свет факелов разрезал темноту ночи и ослепил двух воинов, почти проникших в центральную ратушу. Начался хаос. Восьмой без промедления бросился на защитников города, обнажая мечи. Его тело покрылось яркими алыми полосами, а кровавая дымка заструилась в прохладном воздухе.

Пожар. Крики людей. Звон бьющейся стали, скрежет доспехов, рев разъяренного нумерованного и стон раненых рыцарей. Шум звенел в ушах, сливался воедино и отдавался болью в голове. Все смешалось. Двенадцатый не стал сражаться с рыцарями. Он даже не достал лук из-за спины и не выпустил ни одной стрелы из колчана. Даже камень больше не занимал его мысли. Вопреки приказу Первого, вопреки всему тому, чему его учили в стенах черной крепости нумерованных, он бросился выводить жителей из огня и помогать им тушить пожар. Двенадцатый корил себя за то, что провалил задание, однако изрядно удивился, осознав, что спасение жизней отдается в душе приятным теплом. Но все равно в умирающем сердце таились вина и сожаление. Он не мог поступить иначе. А уж когда Восьмой, перебив пару дюжин рыцарей, осознал, что его напарник поступает не по правилам Лагеря Смерти, – бросился на него с оружием в руках.

Дальнейшее было окутано белесым туманом. Когда Двенадцатый пытался увести напуганных людей с улиц, Восьмой внезапно появился позади и вонзил кинжал под лопатку. В какой-то мере такой исход был ожидаем. Пораженный подлым ударом в спину, нумерованный резким движением выдернул из кожаного пояска на ноге собственный кинжал и, развернувшись в одно мгновение, отбил второй удар. Светящиеся диким огнем глаза Восьмого надолго останутся в его памяти. Его взгляд, наполненный ненавистью, будто обжигал все изнутри.

В памяти мелькали каменные стены домов и собственные руки, покрытые пятнами крови. В спине зияла рана, а каждый шаг отдавался нестерпимой болью. Казалось, алые капли падали на землю слишком быстро и громко, подтверждая приближение незваной смерти. Оставалось только бежать. Из последних сил, преодолевая боль. Над головой расцветал рассвет, лучи солнца нетерпеливо высовывались из-за горизонта и низеньких крыш, но взгляд упорно выхватывал только грязную каменную плитку под ногами, испещренную трещинами. Вокруг носились люди, в панике пытаясь понять, что произошло, и провожали изумленными глазами раненного воина, который изо всех сил старался держатся на ногах. Двенадцатый хватался пальцами за прочный ошейник, будто пытался его сломать. Будто из-за него он задыхался и испытывал страдания. Когда он оказался за стенами города, ветер принес с утеса на побережье шелест травы и шум морского прибоя. Двенадцатый никогда не был у моря, и ему понравился этот звук. Без сил он опустился на колени на самом краю обрыва и смотрел на волны, внушающие страх своей силой и властностью. Его чуткие уши уловили неспешные шаги Восьмого. Нумерованный не торопился. Он был уверен, что его жертва никуда не сбежит.

Двенадцатый думал, что его исключительные навыки, выдержка и выносливость помогут избежать смерти или продлят жизнь, хоть ненадолго. Но он остался стоять на коленях перед бывшим напарником и испытал лишь смятение. Будто смирился с исходом и решил отдаться в руки судьбы и бездны вечности. Он никогда не выбирал свой путь. Вот и здесь, стоя на коленях в шаге от смерти, не захотел ничего менять.

Бурные морские потоки обхватили его тело и погрузили во тьму.

Глава 2. Остров посреди бескрайнего моря

Теплый ветер весело раздувал коротенькие темные кудри молодой особы, стоящей на песочке у самой воды. Редкие волны иногда достигали ее, и особа неспешно приподнимала ногу, стараясь не замочить ни одну сандалию. Изредка она запахивала длинную накидку, но ветер снова уносил назад прошитые тонкими серебристыми нитями края. На кожаных штанах позвякивали перламутровые жемчужные нити, и озорной бриз развеивал легкий звон украшений над пенистыми синими волнами.

По берегу рядом с девушкой ходили невысокие загорелые люди в свободных одеждах и собирали на песке разноцветные камни, поблескивающие в лучах горячего солнца. Они складывали их в котомки за спиной и по очереди уносили в небольшое поселение посреди джунглей. Иногда они подолгу останавливались на месте, присев на корточки, и разглядывали камни с острыми краями, жмурясь от ярких цветных бликов. Когда девушка захотела уйти с берега, к ней подбежал испуганный смуглый мальчишка.

– Человек! Там человек! – срывающимся голосом закричал он. – В бухте Тонлан! Лежит, не шевелится!

– Чужак? – быстро уточнила девушка, заправив темную прядь за ухо.

– Точно чужак! И кажется… он мертв.

– Во имя аквамариновых духов… Покажи мне его.

Девушка вместе с мальчишкой побежала по песку. Они обогнули острую серую скалу и оказались среди огромных булыжников, на одном из которых лежал высокий молодой человек с белыми, как морская пена, волосами. Мальчишка выслушал приказ девушки и кинулся в поселение за помощью, а она осталась, аккуратно присев рядом с телом незнакомца, безмятежно лежащего на спине.

Биения сердца совсем не было слышно. Девушка задумчиво провела рукой по его коротким волосам, не веря, что это природный белый цвет, а не седина. Она мягко коснулась тонкими пальцами холодной щеки, потрогала ошейник, не понимая, как можно его снять. На железном ободе с кожаным подкладом совсем не было пряжек и замков. Темная рубаха, укрытая жилетом, и черные штаны еще были мокрыми, будто тело вынесло на камни совсем недавно. Грудь перечеркивал тонкий кожаный ремень, оканчиваясь пустым колчаном на спине. Девушка огляделась по сторонам, но не увидела самого оружия, из которого его хозяин метал стрелы. Она бесцельно махнула рукой. Теперь этому воину оружие было не нужно – так рассудила особа и с печальным видом поднялась.

Воины поселения аккуратно переложили его на тростниковые носилки и спешно доставили в деревню, чтобы похоронить со всеми почестями в окружении духов природы, которые сопроводят душу в мир вечности. Но когда мудрый Знахарь взглянул на мертвеца, то в ужасе вскинул руки. Он чувствовал, что в груди молодого человека хоть и слабо, но бьется сердце, а душа еще не покинула чертоги тела. Жители ахнули, не веря, что можно выжить в суровых волнах моря, но спорить не стали.

«…Перед глазами проносится такой знакомый вид, что сердце начинает ныть. Снова предсмертные видения? Неужели моя душа еще не достигла бездны вечности?.. Огромный дом. Зачем нужен такой огромный? Ведь нас с мамой всего двое. Иногда приходят бабушка и дедушка. Их теплые руки, испещренные морщинами, постоянно тормошат мои волосы, но мне это даже нравится. Мама сильная, сама таскает бревна и доски. Она же надорвется, я буду ей помогать… Я не могу ей помогать, я еще слишком маленький, она не подпускает меня к работе, поэтому я играю, качаюсь на качелях, кидаю камушки с крыши. Мама такая красивая. У нее белые волосы. Иногда мне кажется, что они светятся в темноте… Но я не помню, какое у нее лицо. Я не помню ее голоса, а ведь он был очень мелодичным и таким мягким… Наверное, я очень любил свою маму. А сейчас? Я не знаю. Я не помню…»

Двенадцатый с трудом открыл глаза. Мутная пелена закрыла взор, и лишь зеленое пятно маячило впереди. Тело ломило от боли так, будто накануне его беспрерывно колотили дубинками. Холодные руки слегка онемели, отчего двигать ими совсем не хотелось. Неподалеку были слышны шуршание и чьи-то тихие разговоры. Незнакомцы беспечно обсуждали погоду и жаловались на горячее солнце, не сразу заметив пробуждение израненного воина.

Преодолевая слабость, Двенадцатый слегка повернул голову и увидел, как к нему приближаются три фигуры невысокого роста. Неожиданно для себя, он резко подскочил, ловко сбил с ног троих незнакомцев и выпрямился. Перед глазами все поплыло. Он попятился и уперся в стену, медленно сполз на пол и схватился руками за грудь, словно пытался разорвать ребра. Сердце пронзила острая боль, постепенно накрывшая сознание пеленой. Но в последний миг его ушей все же успели коснуться чьи-то громкие слова:

– Ну что ты делаешь?! Сердце угробишь!

Второе пробуждение оказалось более приятным. Пространство вокруг наполняла тишина, лишь ветер мягко скользил по крыше. Теперь взору Двенадцатого ничего не мешало отчетливо рассмотреть место, в котором он находился. Стены полукруглой хижины были сделаны из прочного тростника нежного желтого цвета, а крыша – из огромных зеленых листьев, уложенных крест-накрест. Вокруг пахло сухой травой и кислыми фруктами, отчего Двенадцатый слегка сморщился. Он осторожно пощупал ноющие ребра и нашарил пальцами грубую ткань. Чьи-то заботливые руки очень умело обработали раны. Нумерованного сильно удивило, что его вообще лечили, а не бросили на произвол судьбы или не отрубили голову.

В хижину зашел худой маленький старичок с пушистой седой бородой. Он был одет в свободный халат, который перевязал на талии толстым кожаным поясом, инкрустированным драгоценными камнями. Его сморщенное лицо вытянулось от удивления, а через мгновение расплылось в довольной улыбке.

– О, наконец-то! Сейчас-то хоть буянить не будешь? – спросил старичок насмешливо.

– Где… я? – с трудом произнес Двенадцатый.

– Давай-ка я кое-что проясню, дружок. Сначала ты пообещаешь, что не будешь бить кого ни попадя! Я не хочу, чтобы ты снова покалечил наших таотанов!

– Кого?

– Ну воинов-защитников наших. Устал их лечить уже. – После этих слов старичок потер спину и прокашлялся. – Да и тебя заодно. Итак. Скажи-ка, друг, кто ты такой?

– Мое имя… то есть… меня зовут Двенадцатый.

– Хм. Странное какое-то имя. Хотел бы я посмотреть на того, кто тебе его дал.

– Не стоит.

– Ладно уж, – засмеялся старичок. – Всякое в жизни бывает. Откуда ты, дружок?

Двенадцатый удивленно похлопал глазами. Обычно никому не надо было лишний раз говорить о своем статусе. С этой ролью прекрасно справлялись ошейник и форма нумерованных. В другой обстановке Двенадцатый и не подумал бы рассказывать кому-то о Лагере Смерти и о том, какое место он там занимает, но добрые глаза старичка располагали к откровениям.

– Может, знаете что-нибудь о Лагере Смерти?

– Ходят слухи, будто это очень страшное место, где само воплощение зла делает из детей жестоких убийц. А почему ты спросил?

– Я оттуда. Мое имя – это номер.

– Нумерованный… так? – Старичок сдвинул брови и крепко задумался, присаживаясь на лавочку неподалеку.

Двенадцатый потрогал двумя пальцами края ошейника, который прочно закрепляют на шее нумерованных в конце обучения, и разочарованно опустил руку.

– Я уж понадеялся, что его оторвало… Да, пока что я нумерованный, – обреченно сказал он.

– Ясно, ясно. А я знахарь этой деревни, можешь так меня и называть, если, конечно, у тебя нет желания меня убить. – Старик усмехнулся и невозмутимо почесал кончик носа большим пальцем. – Ты находишься на острове Аквамариновых камней. Наверняка тебя вынесло к нам быстрым морским течением. Люди здесь занимаются ювелирным делом – думаю, тебе это известно. Наш остров просто кишит драгоценными камнями, но гости с материка сами к нам не плавают – боятся попасть в течения и разбиться о скалы. Однако у некоторых нет ни гордости, ни чести!

Знахарь подскочил и принялся раздосадованно размахивать руками, будто беседовал больше сам с собой. Двенадцатый поразился тому, с какой легкостью старик рассказывал чужаку о делах острова, не боясь раскрывать важные детали. Он бы и сам предпочел молчать о себе, но уже осознал, что открытость Знахаря была очень заразительной. Тот продолжал активно трясти мозолистыми ладошками, пытаясь привлечь внимание единственного слушателя.

– Недавно нас обокрали! Похитили редкий и очень ценный камень. Он обладал мистическими свойствами! Наш торговец на рынке Фальтира должен был выполнить важный заказ, но камень пропал! Во имя всех духов, что творится, что творится!

Знахарь так затараторил, что Двенадцатый уже перестал понимать его слова, однако старичок вовремя это заметил и сделал паузу, медленно поглаживая бороду и садясь обратно на лавочку.

– Ой, что-то я совсем заболтался. Я же не рассказал о том, что с тобой приключилось. Мы нашли тебя на восточном побережье, в бухте Тонлан. У тебя была серьезная рана на спине, но не смертельная, а самое интересное: ты выглядел совершенным мертвецом! Все тебя хоронить собирались, но я почувствовал в тебе тягу к жизни и забрал к себе. И вот! Ты живее всех живых! – Знахарь засмеялся. – Так что, теперь-то не будешь буянить?

– Нет, не буду.

Двенадцатый тяжело поднялся и сел на край тростникового лежака, встряхнув слегка онемевшие руки. Рана на спине отдавала неприятной болью, раз за разом взлохмачивая воспоминания о том, кто ее нанес. В сердце снова возродилось чувство вины, смешанное с досадой и обидой на бывшего напарника. Оттого лицо Двенадцатого стало чрезмерно угрюмым. Старик подался вперед и удивленно принялся его рассматривать.

– У тебя необычные волосы. Они кристально-белые!

– Я таким родился. – Двенадцатый схватился за прядку и бесцельно потер ее между пальцев.

– Неужели… Ты же из барсов, да? Из легендарного народа барсов, который живет в неприступных Алмиевых горах? Погоди-ка, но как ты попал в Лагерь Смерти? Ведь никто не может преодолеть Алмиевый лабиринт, отделяющий наш мир от народа барсов.

– Это очень долгая история, часть которой я не помню.

– Эх, я никогда не видел барсов, но слышал про них много интересных вещей, – протяжно произнес Знахарь, тяжело вставая со скамейки. – Хех, барсы, оказывается, очень живучие!

Убедившись в том, что пациент чувствует себя относительно неплохо, Знахарь вышел из хижины и увидел девушку, которая доставила Двенадцатого в деревню. Она стояла рядом со входом, невзначай поправляя черные кудряшки, свисающие до плеч, и хозяин хижины сразу по глазам понял, что девушка за все время не упускала возможности поглазеть на неожиданно воскресшего незнакомца.

– Что вы здесь делаете? Ваши родители и нянюшки будут наверняка неслыханно сердиться.

– Ничего страшного. Лучше скажите, как там себя чувствует оживший мертвец? – Она горделиво подняла голову в ожидании ответа.

– И вовсе он не мертвец. Я же говорил, что его ввели в состояние искусственной смерти. Стоило мне немного поколдовать, как его спящее сердце вновь принялось за работу. Рану нанесли отравленным клинком, что и привело к подобному эффекту. Но это не отменяет того факта, что все ошибались, а я был прав. – Знахарь выглядел довольным.

– Я рада, – холодно бросила девушка и неспешно направилась восвояси.

Двенадцатый услышал предположение Знахаря и, пожалуй, тоже согласился с его выводами. Но в то же время его терзали сомнения.

«Странно. Он сказал, что рана была не смертельная, а клинок – обработан каким-то ядом. Чего Восьмой пытался добиться, введя меня в состояние искусственной смерти? И почему на нас напали на центральной площади возле ратуши? Неужели нас там ждали? Засада? Мы передвигались незаметно, в этом я уверен. Неужто кто-то из информаторов проболтался о нашем задании? А может… это была ловушка? Империя не ладит с Лагерем Смерти, оно и понятно. В столице хотят от нас избавиться, не иначе. Нумерованные – опасные люди…»

Но тут его мысли резко оборвались, и Двенадцатый полез в карман. Она здесь. Маленькая веревочка с намотанными на нее нитками. Когда их, напуганных детей, согнали за стены черной крепости Лагеря Смерти и принялись отбирать все, что могло нести в себе воспоминания о прошлой жизни, маленький барс засунул веревочку в рот, и в итоге никто ее не нашел. Единственное, что помнил Двенадцатый, – веревочка имеет отношение к матери и дружной деревеньке далеко в горах, куда у людей из других поселений пройти не получится. Даже элитная императорская гвардия рыцарей не смогла бы проникнуть туда.

Верно сказал Знахарь – деревню барсов отделяет от остального мира скалистый горный хребет, преодолеть который можно по пещерным лабиринтам. А путь знают только сами барсы. Они запоминают его с помощью песни, которая и указывает дорогу. Однако теперь, когда нужда ходить по лабиринту окончательно заменилась на желание спокойно жить в своем личном уголке континента, барсы не выбираются за его пределы. Но только не Двенадцатый. В нем с самого детства играло любопытство. Немудрено, что однажды он решил покинуть деревню и отправиться на поиски приключений. Однако никто не мог предполагать, что маленькая вылазка обернется страданиями и бесчисленными испытаниями длиной в четырнадцать лет.

В хижину зашла молодая особа. Края ее атласной накидки слегка раздувало ветром, отчего девушка иногда касалась тонкими пальцами расшитой серебристыми узорами каймы, чтобы поправить. Природа не обделила ее красотой и изяществом, лишь тень надменности портила выражение юного личика. Ее голову венчал серебристый обруч с маленьким камешком, свисающим на лоб, а темные волосы завивались прелестными волнами и колечками, из-за чего их иногда приходилось сдувать с лица. Девушка долго мялась, будто не знала, с чего начать, а затем все же объявила, зачем пришла:

– Я безмерно рада твоему воскрешению. Не хотелось бы копать столь большую яму под такого великана, как ты, да к тому же гадать, какие духи будут забирать твою душу в мир вечности. В общем – радуйся, тебе повезло выжить. Можешь прогуляться по нашему замечательному острову в честь такого события. И надень что-нибудь наверх. – Она робко показала пальцем на его открытый торс, перевязанный бинтами. – Иначе смутишь всех жительниц деревни.