Обжигающий лед

Остается лента и фотографии Баттерсона. Я нахожу парочку снимков, где она с Сидни в рабочей обстановке. Сохраняю себе, чтобы потом найти фирму. Наверняка у них будет адрес ее почты.

После этого я открываю альбом под многообещающим названием «Лето с Холлами». И да, там действительно полно снимков Вайолет. Им несколько лет. Ее лицо чуть мягче, круглее, и прическа другая. На большинстве фотографий она в купальниках: то в розово-зеленом, то в голубом с рюшами на груди, то в белых кружавчиках с лентами.

Капс в комментариях привлекает внимание к другой фотографии. «НУ ВСЕ, ЙЕТИ, ТЕБЕ КАБЗДА», – пишет Вайолет Баку.

Я открываю фотографию. Вайолет на ней стоит, повернувшись спиной. Низ ее купальника задрался, открыв ягодицу. Подпись Баттерсона гласит: «Проголодалась?» Понятно, почему Вайолет не оценила юмора, учитывая, что это ее задница сожрала бикини.

В комментариях они ругаются капсом. Вайолет сыплет креативными оскорблениями. Я возвращаюсь к альбому и листаю дальше. Фотограф уделил немало времени Вайолет. Она очень фотогенична. На паре снимков они с Баттерсоном вместе. Одно фото вызывает вопросы: на нем Бак перекидывает Вайолет через плечо задницей кверху, огромной лапищей придерживая за ногу. Больше всего беспокоит то, насколько высоко его ладонь лежит у нее на бедре. Может, она ему нравилась? Это объяснило бы разговор в баре.

На следующем снимке Вайолет падает в воду. Слайд-шоу неплохо воссоздает последовательность событий. Последний кадр шикарный. На нем Вайолет забирается на пирс, упираясь в него коленом, а ее волосы темной волной рассыпаются по плечам. Декольте у нее шикарное. Представляю, насколько горячей была бы эта поза, если бы я, скажем, трахал ее сзади на своей кухне.

Для парня, который так волнуется о сводной сестре, Баттерсон не стесняется выкладывать ее откровенные фотографии в общий доступ. Я даже сказать ему ничего не могу, иначе он сразу поймет, что я искал Вайолет.

Без лишних раздумий я сохраняю лучшие фотки. В свою защиту скажу: я и так все уже видел. Несмотря на стыд, все равно просматриваю альбом еще раз, чтобы ничего не упустить. Убираю планшет, когда Даррен выходит из душа. Не стоило лезть в ее личную жизнь. За последние сутки я в целом натворил много такого, чего делать не стоило бы. Я разочарован в себе. Но все равно подрочу на фотки, как только останусь один.

6. Настырный Алекс Уотерс

Вайолет

Даже на выходных мама встает в жуткую рань. Я не успеваю проспать и пары часов, тайком слиняв из номера Алекса, как меня будит стук в дверь.

– Проснись и пой, Ви! Магазины ждут! Пойдем пораньше!

Терпеть не могу просыпаться под эти восторженные писки.

Часы на тумбочке показывают семь тридцать. Утра. В воскресенье. Твою ж, да что с ней не так?

– Уходи! – Я накрываюсь подушкой.

Мозг постепенно просыпается, и вчерашняя ночь – точнее сегодняшнее утро – мелькает перед глазами во вспышках оргазма. Их я испытала немало. И судя по боли ниже пояса, забуду не скоро.

– У тебя двадцать минут на сборы. Сидни хочет успеть в «Денни» на завтрак, пока нет очередей, а днем мы улетаем. Так что шевелимся!

Живот урчит, разделяя энтузиазм по поводу завтрака. «Денни» – это аргумент. Да и от мамы отвязаться не получится: она так и будет стоять за дверью и донимать меня, пока я не выйду.

– Дай мне полчаса, – зеваю я.

– Если через пять минут не услышу душ, попрошу Сидни выломать дверь, – жизнерадостно отвечает она.

Несмотря на угрозу, я не спешу подниматься. Вместо этого достаю телефон. Мне пришло сообщение с неизвестного номера. С замиранием сердца ввожу пароль и слушаю голосовое. Это Алекс. От его сексуальной хрипотцы бобрик внизу пробуждается. Черт. Я забыла у него очки, и он хочет вернуть их. Вроде смысл интрижки в том, чтобы потом не встречаться? Хотя они с Баком в одной команде, так что я в любом случае увижу его снова. Я прослушиваю сообщение еще несколько раз и сохраняю. Для звонка сейчас не лучшее время; я не выспалась и сомневаюсь, что смогу адекватно общаться с Алексом и его волшебным членом.

Выбравшись из постели, я ковыляю в ванную, как новорожденный жеребенок. Все тело болит так, будто я взобралась на гору с двадцатью килограммами за спиной, а потом полирнула это все марафоном. Бобрик пульсирует. Да, денек сегодня будет тот еще.

Вскоре мы с мамой уже шуруем по магазинам, пока Сидни зависает со своими друзьями-тренерами, а после обеда летим в Чикаго. В кармане сиденья я нахожу брошюру о безопасной эвакуации и желтушный журнальчик. Бесцельно листаю его, не вчитываясь, пока не натыкаюсь на фотографию Алекса. Вокруг него вьется какая-то шлюховатая красотка, практически оседлав ногу. Я смотрю на дату: журнал вышел неделю назад. Чудно. На этой неделе я заняла ее место.

Мама выхватывает журнал.

– О, какой симпатичный. Ты его вчера видела?

– Фиг знает, – ворчу я. – Они все одинаковые. Просто кучка засранцев.

– Неправда. Бак вот замечательный мальчик.

– Да уж, как ведро с говном, – фыркает Сидни.

До Чикаго я добираюсь никакая. Секс и шопинг выматывают. Я готова завалиться спать, но у дома за моим внедорожником припаркована машина Шарлин. Схватив чемодан, я направляюсь в гостевой домик, оставив Сидни таскать мамины сумки в одиночестве.

Шарлин явно воспользовалась запасным ключом, потому что нахожу я ее сидящей на диване и смотрящей хоккей.

– Ты чего не пишешь? Что вообще происходит? Ну-ка объяснись! – Шарлин протягивает мне распечатку с двумя очень явно сосущимися людьми.

Я выхватываю ее.

– Ты где это взяла? – Распечатка не одна, их целая пачка.

– Да где, в интернете. Обалдеть, сама поцеловалась с Алексом Уотерсом, а мне не удосужилась ни сказать, ни селфи прислать.

Плюхаюсь на диван. По сравнению с этим очки кажутся не такой уж проблемой. Обо мне и раньше писали. Пару раз я даже случайно мелькала на страницах журналов. Но всегда на заднем плане – неясное пятно в форме девушки. Не в этот раз. Мы с моим языком – в самом центре внимания, как и рот Алекса.

Алкоголь кажется единственным спасением, так что я направляюсь к серванту. На выбор есть две бутылки: водка и яблочный ликер. Водка в чистом виде – это кошмар, так что я хватаю ликер. Достаю три рюмки, разливаю зеленую жидкость, после чего две выпиваю, а последнюю протягиваю Шар.

– Рассказывай, что там было?

– А по фоткам не видно? Мы трахались языками.

– «Трахались языками»?

Несмотря на ситуацию, ее реакция вызывает усмешку.

– Нравится?

– Попробуй завтра употребить это в обычной беседе. – Шарлин опрокидывает рюмку и морщится. – А дальше?

– Мы переспали.

– Ты сейчас серьезно? – Ее шок понятен: на меня это не похоже.

– Дважды.

– Ты серьезно? – Она протягивает рюмку, и я наливаю еще одну ей и две себе. – Напилась, что ли?

– Не настолько, чтобы потерять голову.

– Охренеть.

– Да.

– Ну так что? Правдивые слухи ходят?

– Какие слухи? – Становится страшновато; не уверена, что хочу знать.

– Насчет его причиндалов.

Сразу вспоминается, как на игре шлюшки обсуждали размеры хоккеистов. Обычно эти слухи – полный бред. Не в этот раз.

Я сохраняю бесстрастное выражение.

– У него там стручок.

– Ага, ври больше. Стала бы ты спать с ним дважды, будь у него стручок. – Ее глаза загораются. – Огромный, да?

Отвернувшись, я прячусь от ее восторга и попутно подливаю ликер.

– Член Алекса не обсуждается. Все равно я его больше не увижу.

– Слушай, Вайолет, если бы подобные фотки всплыли со мной и, скажем, Дарреном Вестингаузом, я бы всем растрепала, какой он шикарный, даже если бы это было не так. – Она поднимает палец. – Но не тебе. Тебе бы я рассказала правду, так что даже не думай что-то от меня скрывать.

Вздыхаю.

– Ладно. У него чудовищный член.

– Чего-чего? – давится Шарлин.

– Чудовищный, говорю.

Она морщится от отвращения.

– Кривой, что ли?

– Нет. Огромный.

– Прямо огромный?

– Даже слишком.

– Как из порнухи, что ли?

– Именно.

Она протягивает рюмку:

– Ну-ка подлей.

Мы допиваем бутылку ликера, попутно выискивая наши с Алексом фотки в интернете. Их там до хрена, включая тысячи снимков Алекса с другими женщинами. Видимо, статья, прочитанная мной в самолете, и эти выходные – не единичные случаи.

Алекс Уотерс пользуется популярностью у дам. Если верить интернету, их у него была целая туча. В «Ютьюбе» даже находится нарезка видео, где он с ними целуется. Его язык повидал немало ртов. Еще оказывается, что Алекс снимался в разных рекламах, не только для молока. Я по опыту знаю: в трусах у него точно не носок.

Около полуночи звонит телефон. Шарлин смотрит на номер:

– Неизвестный. Это он? Точно он!

Она отвечает, не дав мне вставить и слова. Потом смотрит на меня огромными глазами, прикрывает трубку рукой.

– Поговори с ним, – шепчет она с восторгом, который я не особо-то разделяю.

Протянув руку, я делаю глубокий вдох и подношу телефон к уху:

– Да?

– Вайолет?

Его голос – сам по себе оргазм.

– Я.

– Привет.

– Привет.

Воцаряется тишина. Мы молчим, а Шарлин машет руками и говорит мне что-то одними губами, но я ее не понимаю.

Неловкое молчание нарушает Алекс:

– Как дела?

– А, нормально. А у тебя?

– Уже лучше. Прости, что так поздно. Я тебя не разбудил?

– Не. Фигней страдаю.

Шарлин тычет пальцем себе между ног и делает характерное движение рукой. Я отворачиваюсь, чтобы не рассмеяться.

– Ты в пижаме? – почти рокочет он низким голосом.

– Пардон?

– Извини, ничего. Я не за этим позвонил. Просто вырвалось. Прости.

А я-то думала, что это я тут неловкая. Может, Алекс набрал мне по пьяни? Подыгрывая, я опускаю голос до знойного шепота. Ну, надеюсь.

– Хочешь узнать, что на мне надето?

– Да. Нет. Это вопрос с подвохом? Если ты не бросишь трубку, то да, если бросишь, то нет. – Он милый. Даже для шлюхана.

– На мне черные кружевные стринги и кружевной лифчик.

Алекс выдыхает.

– Правда? Не ожидал, что ты носишь черное кружево.

– Не ношу. Вообще. Но представить всегда приятно, согласись? – Хорошо, что он не видит моего лица. Оно буквально пылает. Еще и краснеет небось. – Я в джинсах и футболке. Думаю вот снять лифчик.

Зря я потакаю ему после всего, что видела в интернете.

Шарлин шлепает меня подушкой. Я отбиваюсь, стараясь удержать телефон.

– Футболка в обтяжку?

Я опускаю взгляд.

– Типа того. Она мне маловата. Если б не лифчик, соски бы были видны.

По ту сторону раздается тяжелое дыхание. Скатившись с дивана, мчусь в комнату и запираюсь, чтобы Шарлин не мешала.

– Алекс?

– А?

– Ты там дрочишь?

– Что? Нет.

– Ладно, это хорошо. Наверное. – В голове не укладывается, что я это говорю. Как только повешу трубку, Шарлин голову мне оторвет за идиотизм. – Чего звонишь? Узнать, во что я одета?

– Нет. Я хотел извиниться.

А вот это – удар по несуществующим яйцам. Извинения после секса – это не к добру.

Алекс прочищает горло.

– Ты, наверное, уже видела фотографии…

– А. Эти.

– Надеюсь, Баттерсон ничего не сказал. В барах постоянно кто-то кого-то фотографирует.

– Не парься. У Бака есть фотки похуже. Да и вообще, в интернете полно твоих фотографий, так что про меня все быстро забудут. – Я морщусь, сказав это, и понимаю, что так оно и есть.

– Я хотел объяснить…

– В общем, сообщение твое я получила. С бобриком все в порядке, кстати, ничего криминального. И не волнуйся, очков и линз у меня с запасом.

– Я бы все равно хотел их отдать, когда буду в Чикаго.

– Не парься так сильно. Если хочешь, отправь по почте. Дать адрес?

Он повторяет его за мной.

– Я бы лучше все равно заскочил лично, если не против.

При мысли о встрече с Алексом бобрик пускает слюни.

– Без проблем.

– Отлично. Класс. Тогда увидимся, как вернусь, – говорит Алекс чуть ли не с ликованием.

– Ладно. Ну… до связи тогда.

– Да! Надеюсь. Спокойной ночи, Вайолет.

Шарлин дожидается по ту сторону двери.

– Ну? Что он сказал?

– Предложил завезти очки. – И хотя частично я рада, частично все же жду этого с опаской. Если верить СМИ, Алекс Уотерс – бабник, и я не хочу угодить в его сети.

* * *

Несмотря на низкое содержание алкоголя в яблочном ликере, на следующее утро я просыпаюсь с похмельем. На пару с Шар мы выпиваем ведро воды, чтобы вымыть сахар из организма, а потом догоняемся кофе.

С волосами возиться лень, поэтому я собираю их в хвост, открывая шею. На ней засос. Нет, погодите. Дайте-ка сосчитать… четыре засоса. Ума не приложу, как я их до сих пор не заметила, но они есть: слабые розовато-фиолетовые напоминания о неудавшейся интрижке.

Я нахожу шарф, который Шарлин помогает красиво завязать – то есть дважды обматывает вокруг шеи, – чтобы прикрыть доказательства моих похождений.

Прихватив с собой термокружку и сумку, я открываю дверь, и сердце чуть не останавливается. На ступеньках дома стоит парень с огромным букетом. До абсурдного грандиозным.

Из-за цветов выглядывают только глаза и кепка.

– Доставка для Вайолет Холл.

– Ого. Спасибо.

Удивительно, что доставка цветов работает с утра пораньше. Букет оказывается тяжелее, чем я ожидала, и я чуть его не роняю. Курьер уходит, а я ставлю букет на стол и заглядываю в открытку. Шарлин маячит у меня за спиной.

– Бобриком? – переспрашивает Шарлин.

– Он про нее, – киваю я вниз.

– А он странноватый парень, да?

– Канадец, – отвечаю я, будто это все объясняет.

По пути на работу Шарлин планирует нашу с Алексом свадьбу. Я в основном молчу – прихожу в себя после вчерашнего звонка и цветов. Парни в офисе пялятся на меня. Я для них больше не задротка из бухгалтерии – я задротка, целующаяся с хоккеистами. На экране компьютера у меня в кабинете висит коллаж из вчерашних фотографий: кто-то распечатал их и приклеил поверх монитора.

Я срываю его и оглядываюсь в поисках виновного. К счастью, сегодня утром у нас с Шарлин и еще двумя младшими бухгалтерами запланирована встреча перед общим совещанием, так что до обеда с коллегами можно не разговаривать. Собрав вещи, я иду в конференц-зал, уткнувшись взглядом в пол.

Как только я открываю ноутбук, появляется Дин. Теперь не хватает только Джимми. Залогинившись, вижу оповещения с почты. Четыре выделяются среди остальных: они от Алекса. Не помню, чтобы говорила ему, где работаю. С другой стороны, раз он узнал мое имя, то и электронный адрес найти было несложно.

– Господи, – пищит Шарлин. – Сначала позвонил, потом цветы прислал, а теперь еще и на почту пишет?

– Кто пишет? – спрашивает Дин.

Я придвигаю ноутбук поближе, пряча экран.

– Никто.

– Алекс Уотерс, – сообщает Шарлин.

Бросаю на нее ядовитый взгляд.

– Мы больше не лучшие подруги. Не хочу с тобой разговаривать.

– Слышал, как вы с ним отжигали, – говорит Дин.

– Просто поцеловались.

– А говорила, трахались языками, – влезает Шарлин.

– У-у, трахались языками. Пошленько, пошленько. – Дин постукивает по подбородку. – Так что, он теперь наш клиент?

– Что? Нет! – Как Дин вообще мог подумать, что я опущусь до подобной низости, чтобы заполучить компании нового клиента?

– А чего нет? Уотерс – один из самых высокооплачиваемых игроков в лиге. Почти восемь ми…

Я вскидываю руку. Бак зарабатывает бешеные деньги. Не хочу знать, сколько получает Алекс, пусть даже информацию можно легко найти в интернете.

– Заканчивай! Я не ради компании с ним спала!

– Вы переспали? – Распахнув рот, Дин смотрит на меня в шоке.

– Помолчи! – Я поспешно иду к двери и закрываю ее. – Давай, ори на весь офис! Мало мне было фоток на мониторе!

– Серьезно? – Дин наклоняется. – Вы с Уотерсом переспали? А то слухи ходят.

– Не твое дело.

– Значит, точно переспали.

– Харе. Нам нужно подготовиться к презентации. Если, конечно, мы не планируем обсуждать размер члена Алекса.

– Всяк интереснее, чем это, – кивает Дин в сторону презентации.

Разумеется, тут появляется Джимми, и все повторяется, включая шутки про «траханье языками», которые радуют Джимми не меньше Дина. Меня ждет тяжелый день.

* * *

В какой-то момент я выхожу в туалет и проверяю сообщения на телефоне. Их несколько, включая три голосовых. Первое от мамы – она нашла цветы. Снова заглянула ко мне без спроса. Второе – реклама бесплатных путешествий, а третье – от Алекса.

«Привет. Это Алекс. Хотел узнать, получила ты утром подарок или нет. У меня сегодня игра, но… э… в общем, еще созвонимся».

Я прослушиваю его пять раз и сохраняю, как и первое. Потом открываю текстовые сообщения.

Тебе, случаем, ничего перед работой не приходило?:)

Итак, две попытки узнать, получила я цветы или нет. Странно.

Я открываю почту.

Первое письмо пустое.

Во втором написано: «Вайолет?»

В третьем: «Если это ты, пароль – то, как мы называем

».

И наконец, в четвертом: «Прости, если обидел. Я понимаю, это твоя рабочая почта, и мне не стоило такое писать. За открытку тоже прости. Я хотел пошутить. Ничего лучше не придумал.

Алекс.

P. S. Пожалуйста, не добавляй меня в черный список».

Какое дурацкое письмо. Настырность немного раздражает, но мне нравятся неловкий тон и неуместные комментарии. Особенно от мужчины, так уверенно держащегося на льду и в постели. Внизу живота разливается тепло, которое я сдерживаю. Меньшим бабником он от этого не становится.

Отвечаю я ему только дома, когда возвращаюсь с работы. Набираю и перепечатываю сообщение раз пятьдесят, но в итоге останавливаюсь на:

цветы получила, спс. шикарные, но можно было без них.

Смайлик решаю не добавлять, но тут же об этом жалею. Тон получился не особенно дружелюбным, но меня разрывает. Мне не нравится его образ в СМИ, и то, что он великолепен в постели и умеет читать на уровне чуть выше пятого класса, этого не меняет. Особенно с учетом фотографий, на которых он с разными женщинами.

Но я не хочу портить с ним отношения, потому что, честно сказать, он мне нравится. Если бы он не позвонил, не написал и не прислал цветы, я бы записала его как очередного засранца, потому что ничего другого не ожидала. Вот только его действия противоречат этому. Как простая интрижка на одну ночь обернулась такими проблемами?

Завтра у меня литературный клуб, так что надо бы дочитать «Тома Джонса». Но сегодня играют «Чикаго», так что книга меня слабо интересует. Захватив ее с собой, я устраиваюсь в углу дивана. Посмотрела бы матч с родителями на плазме диагональю семьдесят дюймов, но мама постоянно интересуется Алексом, а я не хочу отвечать. Иногда она забывает, что родила меня, и переходит черту.

К концу первого периода «Чикаго» проигрывают с разницей в один гол. Во втором никто не забивает, и игроки начинают нервничать. В начале третьего Алекса удаляют с поля на две минуты за нарушение. Его показывают крупным планом: он сидит на скамейке, плотно сжав зубы, и дуется. Его колено мелко дергается, выдавая едва сдерживаемое раздражение. Подозреваю, секс с ним сейчас был бы потрясным. Уже представляю, как напористо и властно он бы себя вел.

Вернувшись на лед, Алекс берет себя в руки и сразу же забивает, выходя на ничью. Держится он сосредоточенно и жестко – явно не хочет подводить команду из-за того, что не смог удержать характер в узде. На последних минутах «Чикаго» забивают еще раз и все же выигрывают. Игра, по словам комментаторов, важна для дальнейшего продвижения в турнире, поэтому радость команды вполне объяснима.

Во время интервью Алекс огрызается – видимо, потому, что победа далась с трудом. Он потирает шею, явно досадуя на удаление. Я замечаю темный розовато-лиловый засос, похожий на мой. Алекс отворачивается от камеры, словно пытаясь скрыть его. Я помню, что оставляла ему засос на плече, но в свете последних открытий не уверена, что это именно он.

В кровать я отправляюсь с мыслями о засосе. Думаю только о нем, сколько бы ни ворочалась, пытаясь переключиться и наконец-то уснуть. Вот-вот готовая погрузиться в объятия Морфея, опускаю тяжелые веки, и тут телефон вибрирует уведомлением. Вздохнув, я беру его с тумбочки и очень надеюсь, что пишет не Шарлин.

Внутри все как-то странно сжимается, когда оказывается, что это Алекс прислал ответ на мою благодарность за цветы.

с тобой не сравнятся;)

Чтобы не выдать своего нетерпения, я жду ровно четыре минуты и только тогда отвечаю:

Как мило. Красные оч красивые. С победой.

Не проходит и минуты, как телефон снова вибрирует.

Да я хреново играл.

Улыбаюсь. На комплименты напрашивается.

Вспыльчивый больно. Ничего, исправился.

В ответ приходит подмигивающий смайлик и еще одно сообщение:

Жалко, ты далеко. Отметили бы.

В животе разливается жар, но я прекрасно понимаю, что он может отметить с любой, кто попадет ему под руку. Видимо, я затягиваю с ответом, потому что получаю еще одно сообщение:

Завтра жди курьера. Ночи, красавица.

Пожелав спокойной ночи в ответ, откладываю телефон. Неуверенность смешивается с возбуждением: если он будет продолжать в том же духе, то начнет нравиться мне еще больше.

Всю оставшуюся неделю Алекс шлет мне подарки. Первым я получаю полное собрание сочинений Тома Филдинга с запиской, в которой он предлагает почитать мне вслух, чтобы я не уснула. Я смеюсь, набирая ответ. Он звонит мне во время литературного клуба, но я не беру трубку. Бабочки в животе вызывают тревогу.

На следующий день он присылает флешку со сборником незнакомой мне группы – The Tragically Hip. Они, как и Алекс, канадцы. К флешке прилагается еще одна записка быстрым размашистым почерком, в которой он перечисляет любимые песни. После нее приходит коробка трюфелей «Годива», затем – подарочный сертификат «Викториас Сикрет» на необозначенную сумму. Он оформлен на мою грудь, которую Алекс официально приглашает на свидание.

В тот же вечер он присылает письмо, в котором извиняется за содержание открытки и приглашает на свидание все остальные мои части. Его очарование начинает подтачивать возведенные мной стены. На ответ у меня уходит добрый час. Я не соглашаюсь на свидание, но и не отказываюсь: говорю, что посмотрю расписание.

На следующее утро мне приходит огромная банка кофе из канадской закусочной. Она названа в честь Тима Хортона, знаменитого хоккеиста. Сидни говорит, что это как канадский «Старбакс», только дешевле, и, если я не захочу его пить, он с радостью его заберет.

Подарки – не единственное, что приходит от Алекса. Он пишет мне ежедневно, уточняя, все ли благополучно до меня добралось. Сообщения вдумчивые, часто с объяснениями, что именно он прислал. И каждый раз в конце письма он предлагает сходить поужинать, когда он вернется в Чикаго. Я ухожу от ответа.

За день до приезда Бака я открываю коробку и нахожу там игрушечного бобра в майке с одиннадцатым номером и фамилией «Уотерс». Его по ошибке доставили в главный дом, поэтому подарок я открываю на глазах у мамы. Она по-девчачьи хихикает и говорит, что он милый. Она думает, что Алекс прислал его, потому что бобер – национальное животное Канады. Я молчу.

В тот вечер я пропускаю его звонок, потому что смотрю хоккей у Шарлин, а ее квартирка в подвале – черная дыра без связи. Одно утешение: завтра Алекс приедет в Чикаго. Меня напрягает то, насколько радует эта мысль.

* * *

На следующий день, вернувшись с работы, я застаю Бака у себя на диване: он пьет мое пиво и доедает мою еду. Стоило догадаться – он делает это каждый раз, когда возвращается домой после выездных игр. Такой вот способ бесплатно поесть, пока он ждет грузовик с продуктами, ведь сам Бак по магазинам не ходит.

– Куда дел машину?

– Я без нее. Друг подкинул.

Я бросаю сумку на стол и направляюсь прямиком к холодильнику. Раз Бак в городе – значит, и Алекс тоже. В последний раз он звонил мне вчера, хотя я не ответила. Досадно, что Бак торчит у меня в гостиной, а от моего сталкера ни слуху ни духу.

– Ого. Даром времени не теряешь. – Под другом, подозреваю, подразумевается одна из его потаскушек. Бак не «встречается» с девушками, как нормальные люди. Но у него есть несколько «постоянных» девчонок в Чикаго, с которыми он периодически спит. В один прекрасный день он что-нибудь от них подцепит, и все, кирдык.

– Что сказать? Дамы по мне скучают. – Распутно ухмыльнувшись, Бак включает приставку.