Курсант Империи – 2

Прислушался. Тишина. Никаких звуков боя, никаких взрывов или выстрелов. Либо основная группа ушла очень далеко, либо… Нет, даже не думай об этом.

Я подошел к кромке леса и остановился. Передо мной была стена из стволов, лиан и непроглядной темноты. Следы уводили туда, в эту темноту, и терялись между корнями деревьев-исполинов.

Что будем делать? Вот теперь, кажется, настала пора вернуться. Но я зашел слишком далеко. Идти вперед? Но там, в этой темноте, может быть что угодно.

Я стоял на границе между относительно безопасной дорогой и неизвестностью враждебных джунглей, не в силах сделать выбор…

Глава 4

Выбор помог сделать долетевший до моих ушей звук сразу нескольких взрывов. Один глухой взрыв, второй, третий – где-то там, в глубине зеленого ада, шел бой. Настоящий бой, с гранатами и всеми прелестями современной войны.

«Они живы!» – пронеслось у меня в голове, и сердце забилось быстрее. – «Ребята живы и сражаются!»

Все сомнения испарились как утренний туман. Теперь точно отступать я не намерен. Там, в этих проклятых джунглях, бьются с насекомыми-переростками мои новые друзья. Толик с его неизменными шуточками и готовностью прикрыть спину. Кроха – молчаливый великан, который мог раздавить богомола голыми руками. Кровавая Мэри, которая резала врагов с изяществом балерины. Даже Папа со своими бесконечными матюками и придирками – все они были там, сражались и умирали.

Бросить их? Да ни за что. Лучше сдохнуть в этих влажных и пропитанных кровью джунглях, чем потом всю жизнь корить себя за то, что струсил. Решил я и сорвался с места.

Первые несколько метров дались легко – под пологом деревьев была относительно чистая земля, покрытая толстым слоем прелых листьев. Экзоскелет усиливал каждый шаг, позволяя перепрыгивать через поваленные стволы и огибать особо толстые деревья. Но потом началось то, что превратило мой героический порыв в жалкое барахтанье.

Лианы. Проклятые, вездесущие, бесконечные лианы. Они свисали с веток как веревки повешенных, переплетались между стволами, образуя непроходимые барьеры, стелились по земле коварными ловушками для ног. Некоторые были тонкими как веревки, но прочными как стальной трос. Другие – толщиной с мою руку, покрытые шипами и какой-то маслянистой слизью.

Я попытался продраться сквозь первую завесу, но лианы оказались на удивление упругими. Они гнулись, но не рвались, опутывали руки и ноги, цеплялись за броню и разгрузку. Через минуту борьбы я был опутан как муха в паутине.

– Отлично, Васильков, – прорычал я, выдирая очередную лиану из сочленений экзоскелета. – Осталось героически погибнуть в битве с растительностью. На могиле напишут: «Пал смертью храбрых от удушения лианой».

Плазменный штык-нож на винтовке засветился белым пламенем. Раскаленное лезвие резало растения как масло, наполняя воздух вонью паленой органики. Я методично прорубал себе путь, но это было чертовски медленно. На каждый метр уходила минута упорной работы.

И тут я заметил кое-что странное. Разрубленные отростки… шевелились. Нет, серьезно. Отрезанные концы извивались как раненые змеи, сочась каким-то молочно-белым соком. Некоторые даже пытались дотянуться до меня, словно хотели схватить. И чем дальше я продвигался, тем больше убеждался – эти чертовы джунгли будто не хотели меня пускать. Лианы словно сгущались передо мной, корни вылезали из земли, преграждая путь, ветки смыкались над головой.

«Стоп», – остановил я себя, тяжело дыша от усилий. – «Подумай головой. Тут недавно прошла почти сотня человек. Судя по следам, они двигались организованно, строем. Как они прошли через все это?»

Я огляделся внимательнее. Действительно, следы были – примятая трава, сломанные ветки, отпечатки ботинок в мягкой земле. Но никаких признаков того, что кто-то прорубал себе дорогу. Никаких срезанных лиан, никаких следов плазменных резаков. Как будто лес просто… расступился перед ними.

– А передо мной не хочет, – мрачно констатировал я, в очередной раз разрубая особо наглую лиану, которая попыталась обвиться вокруг моей ноги. – Персональная неприязнь, что ли? Или это местный эквивалент «посторонним вход воспрещен?»

Между тем бой где-то в глубине продолжался – глухие удары взрывов доносились с завидной регулярностью. Переносные гранатометы, судя по характерному звуку. Значит, ребята отбиваются от чего-то серьезного. Время уходило, а я торчал здесь, как юный натуралист, сражаясь с растениями.

«Нужно найти другое решение», – подумал я, опуская винтовку. – «Так я до них доберусь только к четвергу».

И тут меня осенило. Броневики! Один из них, тот на которым я ехал, заваленный на бок, работал – я отчетливо помнил рычание двигателя, когда осматривал брошенную технику. Если мотор цел, если есть топливо…

Я развернулся и побежал обратно к дороге, на этот раз не пытаясь прорубать путь. Просто огибал самые плотные заросли, перепрыгивал через корни, подныривал под низко висящие ветки. Обратный путь занял в разы меньше времени.

Я подбежал к броневику и прислушался. Точно! Двигатель работал на холостых, издавая низкое урчание. Водила не заглушил мотор, когда покидал перевернутую машину. Или не успел. Я подтянулся на руках и нырнул внутрь через распахнутую дверь, стараясь не обращать внимания на пятна засохшей крови на сиденье. Приборная панель светилась россыпью индикаторов – зеленых, желтых, пара красных. Но главное – указатель топлива показывал почти полный бак.

– Отлично», – пробормотал я, устраиваясь в кресле. – Теперь главное – разобраться с управлением.

К счастью, базовое управление было интуитивно понятным. Военная техника проектировалась для солдат, а не для инженеров, так что все было максимально просто. По крайней мере, основы.

Но меня интересовало не обычное управление. Я помнил слова Папы когда они появились на полигоне, что это не просто броневики, а броневики-трансформеры. То есть боевые машины, способные адаптироваться к разным условиям местности.

– Где же тут… – бормотал я, изучая приборную панель.

Нашел! Справа от основных приборов была дополнительная панель с надписью «Режимы передвижения». Несколько кнопок с пиктограммами – колеса, и… ноги? Точно, ноги!

Я улыбнулся, представляя лицо конструктора, который додумался поставить на бронетехнику манипуляторы. Гениально и безумно одновременно. Как раз в духе имперской военной мысли.

– Сейчас проверим.

Нажал кнопку с изображением ног. Несколько секунд ничего не происходило, потом машина дрогнула. Загудели сервоприводы, залязгал металл. Броневик начал подниматься и выравниваться одновременно.

Я вцепился в джойстики управления, чувствуя, как меняется центр тяжести. Машина поднималась все выше, гусеничные блоки складывались и убирались в корпус. Из днища выдвинулись шесть массивных ног-манипуляторов, каждая с тремя сочленениями.

Процесс трансформации занял всего полминуты. Когда все стихло, я оказался на высоте метров четырех от земли, сидя в кабине шагающей боевой машины. Приборы показывали полную готовность к движению.

Первый шаг дался с трудом – координировать движение шести ног с непривычки оказалось не так просто. Броневик качнулся, чуть не потеряв равновесие. Но бортовой компьютер быстро стабилизировал машину, подстраиваясь под мои неумелые команды.

Второй шаг вышел увереннее. Третий – почти плавным. К десятому шагу я уже более-менее освоился с управлением. Машина двигалась как огромный механический паук, переступая через поваленные деревья и огибая стволы.

– Так будет быстрее, – улыбнулся я, направляя броневик к стене джунглей.

Теперь продираться сквозь джунгли стало гораздо легче, хотя легче – понятие относительное, когда ты управляешь сорокатонным механическим пауком. Ноги-манипуляторы броневика буквально рвали корни и ветки с таким энтузиазмом, словно машина всю жизнь мечтала заняться ландшафтным дизайном методом тотального уничтожения. Каждый шаг сопровождался треском ломающейся древесины и хлюпаньем раздавленной растительности. Особо наглые деревья, которые осмеливались стоять прямо на моем пути, я научился косить с помощью турели, установленной на башне – пара очередей крупнокалиберными патронами, и вековой ствол разлетался в щепки как спичка.

«Что самое прекрасное в управлении шагающим танком?» – думал я, наблюдая, как очередной древесный гигант с грохотом валится набок, увлекая за собой сотни лиан. – «Ты чувствуешь себя героем старых японских фильмов про гигантских роботов. Только вместо инопланетных захватчиков – деревья. И они определенно проигрывают. Мехагодзилла против флоры Новгорода-4 – счет 1:0 в мою пользу».

Первые пятьдесят метров джунгли еще пытались оказывать сопротивление. Лианы цеплялись за сочленения ног броневика, пытаясь опутать их как живые веревки. Корни выскакивали из земли словно засадные мины, норовя попасть под механические стопы. Ветки пытались залепить обзорные приборы какой-то липкой дрянью. Но против сорока тонн бронированной решимости, помноженной на мощность сервоприводов, у местной флоры не было ни единого шанса.

– Извините, господа растения, – бормотал я, превращая очередную преграду из переплетенных лиан в органическое конфетти. – Ничего личного. Просто вы стоите между мной и моей героической миссией. А герои, как известно из всех голливудских фильмов, не церемонятся с препятствиями. Особенно растительными.

После ста пятидесяти метров такого варварского продвижения джунгли, видимо, поняли, что сопротивление бесполезно и решили дать заднюю. Деревья нехотя расступились, образуя подобие просеки. Лианы отползли в стороны, свернувшись в угрожающие клубки на безопасном расстоянии. Было такое ощущение, что лес коллективно решил: «К черту этого психа на железном пауке, пусть идет куда хочет. Мы потом с его трупом разберемся».

Движение стало значительно легче. Броневик размеренно вышагивал между стволами деревьев-исполинов, его шесть механических ног двигались с удивительной для такой махины грацией. Система стабилизации держала корпус идеально ровно, несмотря на неровности рельефа. Я даже начал получать удовольствие от процесса управления – есть что-то гипнотически успокаивающее в ритмичном движении многотонной боевой машины.

Минут через десять относительно спокойного продвижения начали появляться первые зловещие признаки того, что я двигаюсь в правильном направлении. Разорванные тела богомолов валялись то тут, то там, превращая лесную идиллию в натюрморт на тему «Последствия встречи с разъяренными штрафниками 13-го батальона». Сначала попался одинокий труп с отстреленной головой – аккуратная работа, профессиональная. Потом два богомола, разрубленные пополам – судя по характеру ран, постарался кто-то с плазменным клинком. Дальше пошли целые группы мертвых насекомых, некоторые все еще дергались в предсмертных конвульсиях.

«Ребята явно не церемонились», – одобрительно подумал я, аккуратно переступая через особо живописную кучу богомольих останков.

Звуки боя становились все громче и отчетливее. К глухим ударам взрывов гранат добавился характерный треск автоматического огня, яростные крики команд и, что заставило меня поднажать на скорость – стрекотание богомолов. Много стрекотания. Слишком много для моего душевного спокойствия.

И вот наконец мой механический конь вынырнул из последней линии деревьев на относительно открытую поляну, где передо мной развернулась картина, которую я бы назвал «Апокалипсис местного значения с преобладанием зеленого цвета».

Сердце ухнуло куда-то в пятки, а потом подскочило к горлу. В центре поляны, сбившись в плотное каре, отчаянно отбивались остатки моей роты. Господи, их было так мало! Максимум половина от первоначального состава, где остальные? Их изодранные бронескафандры больше напоминали дуршлаги, чем защитную броню. Некоторые бойцы еле стояли на ногах, опираясь на плечи товарищей. Один волочил явно сломанную руку, другой прихрамывал, истекая кровью из рваной раны. Но самое шокирующее было не их состояние.

А богомолы. Армия богомолов. Орда богомолов. Громадное скопище богомолов. Мой перепуганный мозг сначала выдал цифру в тысячу особей, но потом более рациональная часть сознания снизила оценку до полутысячи. Впрочем, когда на несколько десятков измученных людей наседают пятьсот кровожадных инсектоидов размером с корову, точные подсчеты теряют актуальность.

И тут я увидел, как погибают мои товарищи. Прямо сейчас, прямо на моих глазах.

Богомол – особенно крупный экземпляр с почерневшим от старости хитином – прорвался сквозь завесу заградительного огня. Казалось, пули отскакивали от его панциря как горох от стены. Крайний боец отчаянно пытался отбиться прикладом, но тварь была слишком быстрой. Клешни-косы блеснули на солнце и сомкнулись на талии штрафника. Раздался хруст ломающейся брони, затем влажный чавкающий звук, и верхняя половина человека отделилась от нижней. Предсмертный крик оборвался на полуслове.

– Да, нет же! – взорвался я. – Как вы достали, твари!

Руки метнулись к управлению турелью, но тут же задрожали от нахлынувшего адреналина. На мониторе высветилась прицельная сетка, система наведения начала подсвечивать цели. Сотни целей. Слишком много целей, и все они сплелись в единый кошмарный клубок с защитниками.

– Черт, черт, черт! – паниковал я, пытаясь выбрать сектор обстрела. – Они слишком близко! Одна ошибка, один неверный выстрел – и я положу своих же!

Прицел дрожал в такт моему сбившемуся дыханию. Красные маркеры целей мельтешили на экране как рой разъяренных пчел. Система услужливо рассчитывала траектории, вероятность поражения, зоны разлета осколков. Но как выбрать правильный угол? Как не зацепить хотя бы краем очереди кого-то из своих?

Еще один боец пал – богомол буквально откусил ему голову вместе со шлемом. Тело еще несколько секунд стояло, фонтанируя кровью из обрубка шеи, потом рухнуло. Товарищи пытались сомкнуть ряды, закрыть брешь, но насекомые уже лезли в прорыв.

– Спокойно! – рявкнул я сам на себя, заставляя руки перестать дрожать. – Работаю профессионалы!

Глубокий вдох через нос. Медленный выдох через рот. Сердцебиение немного замедлилось, дрожь в руках утихла. Я выбрал сектор на дальнем краю богомольей массы – там насекомые скопились особенно плотно, готовясь к решающему штурму. До ближайших людей минимум пятнадцать метров. Должно хватить. Нажал.

Башенная турель ожила с механическим рычанием, похожим на рев доисторического хищника. Крупнокалиберный пулемет выплюнул первую очередь. Грохот был такой, что даже в защищенной кабине у меня заложило уши. Весь сорокатонный броневик качнулся от чудовищной отдачи.

Но эффект… О боже, эффект превзошел все ожидания. Четырнадцать с половиной миллиметров бронебойно-зажигательной ярости встретились с хитиновой броней богомолов. Эти патроны создавались для пробивания легких танков, а тут им противостояли всего лишь органические панцири, пусть и прочные.

Первая пуля прошила насквозь четырех богомолов, оставляя в их телах дыры размером с кулак. Входные отверстия были аккуратными, почти хирургическими. Выходные… скажем так, выходных отверстий как таковых не было. Были фонтаны зеленой крови, разлетающиеся куски хитина и внутренностей.

– Прости, мама, – пробормотал я, вжимая гашетку еще сильнее. – Твой мальчик превратился в машину для массовых убийств. Хотя технически это не убийства, а дезинсекция. Очень масштабная дезинсекция.

Турель работала как адский метроном смерти. Шестьсот выстрелов в минуту – десять пуль в секунду – каждая несла смерть и разрушение. Ленточное питание подавало патроны с безупречной точностью механизма. Система охлаждения стволов включилась через тридцать секунд непрерывной стрельбы.

«Военные инженеры – гении», – восхищенно подумал я, наблюдая за тем, как ряды богомолов редеют с каждой секундой. – «Создать машину, способную вести непрерывный огонь минутами без перегрева и заклинивания – это вам не шутки».

Но самым радостным для меня, самым неправильным во всей этой картине было поведение богомолов. Они не разбегались в панике, как положено нормальным живым существам под обстрелом. Не прятались за телами павших собратьев. Даже не поворачивались в мою сторону, чтобы оценить новую угрозу. Продолжали лезть на людей с упорством зомби, полностью игнорируя то, что их ряды выкашивают промышленными масштабами.

– Что за чертовщина? – недоумевал я, перенося огонь на новый сектор. – Это противоречит всем законам природы. Любое существо с хотя бы зачатками мозга должно бежать от такой мясорубки. Но эти… Словно кто-то выключил у них инстинкт самосохранения и оставил только приказ «убивать людей».

Еще один штрафник погиб – я видел, как трое богомолов буквально разорвали его на части, несмотря на отчаянное сопротивление. Товарищи пытались помочь, Кровавая Мэри отсекла одному из нападавших голову своим фирменным ударом, но было поздно. От человека остались только окровавленные ошметки брони.

Я перенес огонь еще ближе к человеческому каре, плюнув на риск. Пули прошли в метре от крайних защитников – достаточно близко, чтобы они почувствовали поток горячего воздуха. Но зато накрывшая их волна богомолов превратилась в кровавое месиво за секунды.

– Держитесь, ребята! – шептал я, не переставая поливать насекомых свинцовым дождем. – Еще немного! Я выкошу их всех до единого, только продержитесь!

Счетчик боеприпасов неумолимо уменьшался – три тысячи патронов, две с половиной, две, полторы… Но и богомолов становилось все меньше. Горы трупов вокруг сжавшихся в каре бойцов росли, образуя настоящие баррикады из мертвых тел. Зеленая кровь заливала поляну, превращая землю в скользкое болото.

К концу четвертой минуты этой бойни штрафники наконец поняли, что давление ослабло. Первым среагировал знакомый голос – сержант Рычков, наш Папа, прорычал у меня в ухе своим фирменным басом:

– В контратаку, сукины дети! За Императора и Россию! Мочи тварей!

Остатки роты ответили в эфире яростным боевым кличем, больше похожим на вой раненых зверей, и бросились в атаку, выставив вперед плазменные штыки и выплевывавая последние патроны в упор в морды оставшихся богомолов.

Последние насекомые наконец дрогнули. Что бы ни удерживало их, заставляя игнорировать инстинкты, – оно ослабло. Уцелевшие метнулись врассыпную, пытаясь спастись бегством. Но куда там – перекрестный огонь накрыл и их. Моя турель добивала бегущих короткими очередями, штрафники расстреливали тех, кто пытался укрыться за трупами собратьев.

Последний богомол – жалкий недомерок с оторванной клешней – попытался доползти до леса. Кто-то из штрафников неторопливо подошел и всадил плазменный штык ему в голову. Насекомое дернулось и затихло. Капеллан! Тоже живой…

Тишина, внезапно обрушившаяся на поляну, казалась оглушительной после грохота боя. Я отпустил гашетку, и турель замолкла с последним механическим выдохом. Внизу штрафники медленно приходили в себя. Теперь, когда непосредственная угроза миновала, стало видно, в каком они состоянии. Кто-то упал на колени, не в силах больше стоять. Кто-то сполз по стволу дерева, оставляя кровавый след. Но все смотрели на мой броневик, еще не зная, кто в нем, и смеялись от счастья…

Я увидел Толика – слава Богу, живого! Он сидел на поваленном стволе, зажимая рану на бедре. Рядом возвышался Кроха, на его броне виднелись глубокие царапины от богомольих клешней, но великан стоял прямо, поддерживая какого-то бойца без сознания. Мэри методично вытирала свой клинок о труп богомола, ее броня была залита зеленой и красной кровью в равных пропорциях.

Подумав секунду, я улыбнулся и включил внешний динамик. Надо же было что-то сказать, обозначить свое героическое появление. Постарался, чтобы голос звучал максимально небрежно, словно спасение роты от неминуемой смерти – обычное дело:

– Дамы и господа, мне начинает надоедать в последнюю минуту приходить на помощь своим нерадивым товарищам. Вчера у Периметра, сегодня здесь…

Ощущать себя героем это приятно.

Глава 5

Я направил броневик к остаткам роты, меся механическими ногами многочисленные трупы богомолов. Задача пройти оказалась нетривиальной – мертвые насекомые устилали поляну плотным ковром, и каждый шаг сопровождался мерзким хрустом раздавливаемых хитиновых панцирей.

Когда до наших осталось метров десять, я заглушил двигатель и открыл люк. Свежий воздух ворвался в кабину, принося с собой богатый букет ароматов – пороховая гарь, паленая плоть, богомолья кровь и тот неповторимый запах страха вперемешку с адреналином, который источают люди после боя.

Вылезать из броневика оказалось сложнее, чем залезать. Во-первых, машина все еще стояла в режиме шагохода, так что до земли было метра четыре. Во-вторых, руки все еще подрагивали после пережитого. В-третьих… ну, герои в фильмах как-то грациознее спускаются со своих боевых машин.

Я неуклюже сполз по броне, зацепился ногой за какой-то выступ, чуть не грохнулся лицом вниз и в последний момент ухватился за манипулятор передней ноги. Повис как сосиска на вилке, только потом попытался эффектно спрыгнуть.