Жить, пока бьется твое сердце

Игорь Мирай

Жить, пока бьется твое сердце

Глава 1. До конца света

Самый обыкновенный день. Та же самая дорога, что вела от главного входа школы к приоткрытой калитке. За ней уже толпились ребята, переговариваясь, смеясь и размахивая руками. Всё привычное, до боли знакомое: прохожие на тропинках, школьники с рюкзаками, пузатая мелочь, которая визгливо бежала к родителям. Вдоль дорожки тянулись деревья – берёзы, ели и редкие яблони – сейчас они дремали под тонким снежным покрывалом, словно укутанные в мягкое зимнее одеяло.

Под ногами хрустел тонкий снег, а в лицо дышал свежий воздух – холодный, но с едва уловимым оттенком весеннего тепла. Это тепло чувствовали все? Или только одна девушка, идущая к выходу? Может, это вовсе не весна, а жар её пылающей кожи? Нет, глупости. Наверное, всё-таки весна.

– Привет, – тихо сказала она, подходя к трём парням, стоявшим посреди дороги.

– Привет-привет! – первым откликнулся Иван, чуть полноватый парень в очках. Он протянул руку, и они коротко пожали друг другу ладони.

– Здорово! Как дела? – улыбнулся Михаил, самый высокий из компании.

– Я Софья, – девушка протянула руку третьему, ещё не знакомому, проигнорировав вопрос Миши.

– Максим, – представился он, отвечая на рукопожатие.

В тот же миг Макс Горцев почувствовал её ладонь – тёплую, мягкую. Это тепло будто скользнуло по его коже, пробежало по руке и растеклось к плечу. Он невольно вскинул взгляд на девушку и задержался на ней чуть дольше, чем стоило бы.

– Ты новенькая? – спросил он. – Я тебя раньше здесь не видел.

– Да, только перевелась, – кивнула Софья.

– Кстати, из какой школы? – уточнил Иван, оглядываясь по сторонам. Похоже, он кого-то искал в толпе выходящих учителей.

– Из пятьдесят шестой.

– А-а-а… слышал, у вас там что-то загорелось, – пробормотал Иван. И вдруг резко оживился: – Алиса Сергеевна!

Он рванул с места, маша рукой. Сразу понеслось что-то про подготовку к экзаменам, изложения и конспекты. Учительница, заметив его, остановилась и поправила сползающую с плеча сумку, а потом ответила на поток его слов.

– В учительской шкаф кто-то поджёг, – сказала Софья, глядя на свои сапоги.

– Пошли уже, всё равно надолго застрянет, – махнул рукой Михаил и первым направился к выходу.

– Мда-а… – протянул Максим, идя чуть впереди и, развернувшись спиной, продолжил разговор. – А ты не знаешь, кто это сделал?

– Откуда мне знать! – буркнула Софья, нахмурившись.

– Да я так, спросил, – оправдался он и повернулся к Михаилу: – Миш, ну и как день прошёл?

Макс всё так же шагал спиной, болтая с друзьями, пока неожиданно не врезался в кого-то. Торопливо извинившись, он развернулся лицом вперёд и продолжил путь, теперь уже глядя куда идёт.

Компания вышла за калитку. Дорога делилась: одна тропинка вела к остановке, другая – дальше по частному сектору. Воздух был ещё зимний, но на солнце уже таял лёд, превращая дорожки в блестящие ручейки.

– Ну и день, – протянул Максим, всё ещё переглядываясь с Софьей. – Уроки как будто специально тянулись дольше обычного.

– У тебя всегда они тянутся, – усмехнулся Михаил. – Ты просто вечно на часы смотришь.

– Ага, потому что только ты один радуешься контрольным, – поддел Макс.

– Ну да, – Миша пожал плечами. – А что, я готовлюсь. В отличие от некоторых.

Софья улыбнулась. Слушала их перепалки спокойно, но в глазах было что-то тёплое – как будто ей было приятно быть частью этой обычной школьной болтовни.

Иван вскоре догнал их, тяжело дыша.

– Алиса Сергеевна опять напомнила про пробники. Сказала, что если я не подтяну литературу – буду пересдавать в августе.

– Ну, удачи, – хмыкнул Максим.

– Ты думаешь, это смешно? – возмутился Ваня, поправляя очки. – Ладно, смеяться будете потом, когда я буду гулять всё лето с книжкой.

Они свернули на центральную улицу. Дома здесь поднимались выше, фасады покрывала сероватая корка снега, а стеклянные витрины магазинов отражали зимнее солнце и разноцветные огни рекламы. От уличных лотков тянуло запахом жареных пирожков и сладкой ваты, смешиваясь с резким выхлопом машин. По обочинам теснились автомобили, укрытые снегом, кое-где с подтаявшими стёклами, кое-где – со следами спешной парковки.

Дорога была шумной: машины с гулом проносились мимо, обдавая снежной кашей, сигналы клаксонов перекатывались по улице. Редкие прохожие торопились по своим делам, кутаясь в шарфы и пряча лица в воротники, но всё равно окидывали шумную компанию школьников короткими, удивлёнными взглядами. В воздухе витало ощущение живого города – холодного, серого, но полного движения и звуков, будто здесь сама жизнь не могла остановиться.

– Так, кто куда? – спросил Михаил, закидывая рюкзак повыше на плечо

– Я дальше иду, за магазином поворот к моему дому.

– А я на автобус, – отозвался Иван, махнув рукой в сторону остановки. – Если повезёт, как раз успею на свой.

Софья на мгновение задумалась, глядя на улицу, уходящую в сторону жилых кварталов.

– А мне прямо, к частному сектору. Там недалеко мой дом.

Максим сразу шагнул ближе, словно это прозвучало как приглашение:

– Тогда я тебя провожу.

Она посмотрела на него быстро, но ничего не сказала, только слегка кивнула.

– Ладно, давайте, – махнул Михаил. – Увидимся завтра.

– Пока! – крикнул Ваня и уже бежал к остановке, сумка подпрыгивала у него на боку.

Михаил тоже свернул в сторону своего двора, а Максим и Софья остались вдвоём на длинной улице, где снег блестел в последних лучах. Шли рядом, молча, будто оба немного смущались неожиданной тишины после шумной компании.

Новый день. Новые уроки. Новые заботы.

Максим быстро шагал по длинному коридору школы. Его класс уже в начале перемены убежал в другой кабинет, а он задержался – опять разговор с учителем. Макс часто оставался после звонка: то помочь с организацией какого-нибудь мероприятия, то помочь завучу, то просто что-то обсудить. Он не был старостой, но учителя знали, что на него можно положиться.

Теперь он спешил, почти крадучись у самой стены. Посреди коридора стояла большая группа учеников – они бурно спорили о чём-то своём, перегородив проход.

– Здравствуйте, – быстро бросил Максим, когда поравнялся с директором – Александрой Андреевной. Ответа он не дождался: та была слишком погружена в разговор с завучем.

Среди гула голосов он вдруг уловил знакомые интонации. Чуть дальше, прислонившись к стене, стояли его друзья.

– Привет! – махнул рукой Миша, заметив подошедшего Максима.

Тот коротко кивнул. Рядом с Михаилом стояла Софья, облокотившись на подоконник, задумчиво играла с завязкой на своём рюкзаке.

– Ты из десятого класса, да? – спросил Максим, посмотрев на неё.

– Угу, – ответила девушка, не отрывая взгляда.

– Слу-ушай, – сказал Миша, понизив голос, – сегодня после уроков ко мне пойдём. Устроим маленькую тусу. Музыка, еда… ну и бутылочка найдётся.

– О, это тема! – оживился Иван, хлопнув Макса по плечу. – Надо хоть раз по-нормальному отдохнуть.

– Тебе бы только пить, – с наигранной строгостью заметила Софья. Она приподняла бровь и добавила: – А если родители узнают?

– Да ладно, – отмахнулся Миша. – Всё будет под контролем. Немного вина – и никто не пострадает.

Максим на секунду задумался. Его взгляд скользнул по друзьям: Иван уже улыбался во всё лицо, Миша сиял от предвкушения, а Соня смотрела настороженно, будто уже представляла себе последствия.

– Я с вами, – коротко сказал он и тут же достал из кармана телефон, посмотрел на часы и убрал обратно. – Но сейчас мне в класс надо.

– Удачи! – крикнул ему вслед Ваня, когда Максим быстрым шагом скрылся за поворотом.

Макс вошёл в кабинет прямо со звонком. Учителя ещё не было, но проектор уже светил белым прямоугольником на доске, а на столе лежала высокая стопка тонких тетрадей – предвестник скучной проверочной.

– Эй! – раздалось шёпотом сбоку, едва он успел бросить вещи на парту у окна. – Если что, поможешь? – Это был Федя Кабанов.

Мелкий, но наглый, с огромным свежим фингалом под глазом, он сидел в пол-оборота. Хоть ростом был на голову ниже Максима, но был командиром своей шайки. Четверо таких же вечно ошивались рядом, а учителя давно махнули рукой: знали, что Кабанов – хулиган с «крышей». Родители его работали в МВД, и это давало ему уверенность, что ему ничего не будет.

Максим только молча покачал головой. Сейчас не было ни настроения, ни желания связываться.

Мысли о другом лезли в голову: впереди экзамены. Май. Дальше – десятый класс, ещё два года. Колледж? Не хотелось. Писатель? Хотелось до боли, но где взять время и деньги? Всё упиралось в суровую реальность.

– Эй, ты что, оглох? – уже громче повторил Федя.

– Да отстань от него, видишь, он думает! – хихикнула тёмноволосая Арина.

– Он всегда думает, – поддакнул один из шайки.

– Тихо, – поднял ладонь Федя, но ухмылка не сходила с его лица. – Ну так что, Макс?

«Придурки», – только одними губами произнёс Максим и, усевшись, скинул портфель под парту.

– Здравствуйте! – в класс вошла молодая учительница. Невысокая, лет двадцати пяти, в очках и со стопкой тетрадок для проверочных в руках.

Кто-то лениво поднялся, кто-то остался сидеть.

– Встали, я сказала! – голос прозвучал неожиданно твёрдо. Несколько человек нехотя поднялись, а в задних рядах раздался смех.

Максим отвёл взгляд к окну. Весеннее солнце мягко заливало класс, тонкие ветви берёз покачивались от ветра, отбрасывая тонкие тени на снег. Лёгкие облака медленно таяли в голубом небе, похожие на сладкую вату. На крышах звонко перекликались птицы, будто обсуждали свои важные дела, а внизу огромная стая ворон копошилась в мусорных баках, распугивая редких прохожих. Те, недовольно махнув рукой, ускоряли шаг, стараясь поскорее миновать это чёрное шумное пятно.

Прозвенел долгожданный звонок с последнего урока. Шум в классе взметнулся сразу – бились быстро задвигающие за парты стулья, тетрадки и учебники летели в рюкзаки, кто-то уже наперегонки рванул к двери. Максим собрался не отставать: быстро закинул тетрадки в портфель, застегнул молнию и шагнул к выходу.

Но прямо в проёме его остановила чья-то тень. Перед ним встал один из ребят из шайки Кабанова, перегородив проход широкой ухмылкой.

– Хочешь о чём-нибудь поговорить? – послышался знакомый голос позади.

Максим обернулся – к нему неспешно подходил сам Федя. Лицо побитое, под глазом синева фингала, но улыбка самодовольная. А за его плечом уже маячила вся компания, словно стена.

В классе стало тихо. Ученики, собравшись в полукруг, наблюдали за ними, не вмешиваясь.

– Нет. Я не хочу с тобой ничего обсуждать, – холодно сказал Макс, развернувшись к Феде лицом.

– Точно? – хулиган положил тяжёлую ладонь ему на плечо. Улыбка при этом не дрогнула.

– Разрешите, – раздался строгий голос учителя. Молодой педагог попытался протиснуться сквозь толпу. Ребята нехотя расступились, и он быстро скрылась в глубине коридора, оставив их одних.

Максим выпрямился, готовый к чему угодно.

– Это из-за того, что я не помог тебе на уроке?

Федя коротко хохотнул и повёл свою шайку в коридор. Максиму ничего не оставалось, как идти рядом, к гардеробу.

– Не-е-ет, – протянул Кабанов, будто смакуя каждое слово. – Я просто хотел тебя предупредить. Есть люди, Макс, которым лучше не мешать. Можно терпеть, молчать… но у любого терпения есть конец. И тогда приходит час расплаты.

Они остановились посреди коридора. Толпа вокруг постепенно редела, все расходились по домам.

– И что теперь? – нахмурившись, спросил Максим.

Фёдор чуть наклонил голову, посмотрел на него с хитрой усмешкой.

– Теперь ты должен помнить: у всего есть цена.

Макс уже собирался что-то сказать в ответ, но в этот момент раздался повторный звонок – конец учебного дня. Шум, смех, хлопки дверей – коридор ожил, и поток учеников хлынул к выходу.

– Подумай в следующий раз, прежде чем отказывать, – бросил Федя, хлопнув его по плечу и уходя со своей шайкой.

Максим поморщился от неприятной тяжести этого удара, но промолчал. В груди расползалось чувство досады, смешанное с тревогой. Что-то подсказывало: эта история только начинается.

Вечером они собрались у Миши. Его квартира встретила их теплом и уютным светом настольной лампы. В прихожей валялись кроссовки и куртки вперемешку, словно сам дом готовился к шумной компании. На кухонном столе уже ждал импровизированный «праздник»: пара коробок с пиццей источала аппетитный запах сыра и специй, рядом стояли пластиковые стаканы, бутылка дешёвого вина и несколько банок лимонада. Между ними лежал пакет с чипсами и пара шоколадок – всё, что можно было наскрести в ближайшем круглосуточном ларьке.

Из открытого ноутбука тихо играла музыка – знакомые всем хиты, которые сразу создавали атмосферу подростковой свободы. На подоконнике догорала ароматическая свеча, смешивая свой сладковатый запах с ароматом еды. В комнате чувствовалось предвкушение: они знали, что этот вечер будет особенным, неважно – весёлым или странным, главное, что они были вместе.

– За жизнь! – Миша первым поднял стакан.

– За школу! – хохотнул Иван, отхлебнув почти половину.

– За весну, – тихо сказала Соня. Она чокнулась с ребятами, но её стакан так и остался полупустым – вино она почти не трогала.

Вечер пролетел незаметно, словно несколько часов сжались в один миг. Комната гудела от смеха и перебиваемых голосов: кто-то спорил о предстоящих экзаменах, кто-то делился нелепыми историями из школы, а Миша, поднимая пластиковый стакан, пытался громко произнести тост, но каждый раз его слова тонули в общем шуме. Иван, раскрасневшийся после пары глотков дешёвого вина, то вскакивал, изображая «великого актёра», то валился обратно на диван, театрально хватаясь за сердце. Миша подыгрывал другу, хлопал его по плечу и заливался смехом так, что у него слёзы выступали на глазах.

Соня сидела чуть в стороне – на краю кресла, обняв колени, и тихо улыбалась. Она почти не участвовала в разговорах, но слушала внимательно, и иногда, когда ребята особенно раздувались от своей же шутки, её смех был негромким, но таким искренним, что все остальные на мгновение сбавляли тон, словно этот смех был чем-то чище и важнее.

Максим несколько раз ловил её взгляд. Он был спокойным, задумчивым, и казалось, что Соня смотрит не просто на него, а глубже – будто видела то, чего другие не замечали. В этот момент шумная квартира с её пиццей, чипсами и пластмассовыми стаканами растворялась для него, оставляя только это тихое, особенное ощущение.

Когда за окнами уже сгущалась ночь, огни города отражались в стекле, а музыка стала едва слышной, компания нехотя начала собираться. Куртки, сумки, звонкие прощания – всё это перемешалось в суете выхода. В подъезде пахло сыростью, старыми газетами и чьим-то ужином – тушёной капустой или жареным луком. Лампочка над дверью мигала, отбрасывая неровные тени на стены. И в этой обыденной обстановке вечер, полный смеха и беззаботности, вдруг показался почти нереальным, словно маленький островок жизни, который скоро уйдёт в прошлое.

– Ладно, я домой, – первым сказал Иван, натягивая куртку. – Мать и так убьёт, если узнает, что пил.

– Я тоже пойду, – кивнул Миша, устало зевая. – Спасибо, что пришли. Завтра увидимся.

Они быстро разошлись в разные стороны. На улице остались только Максим и Софья.

– Не холодно? – спросил он, оглядывая её худи и надетую поверх на распашку тонкую куртку.

– Нормально, – Соня улыбнулась и поправила выбившуюся прядь волос.

Они шли медленно, будто не спеша возвращаться домой, и город вокруг казался каким-то особенным – знакомым и чужим одновременно. Дорога тянулась меж одинаковых серых многоэтажек, их окна уходили в темноту, словно бесконечные прямоугольные шахты. Фонари тускло мерцали оранжевым светом, отбрасывая длинные рваные тени на заснеженный асфальт. Снег хрустел под ногами, и этот звук казался громче обычного в почти безмолвных улицах.

В некоторых окнах ещё теплился свет: там мелькали силуэты людей – кто-то накрывал ужин, кто-то сидел перед телевизором, слышался детский смех и гул голосов. Из открытой форточки вырвался слабый поток музыки – какой-то старый хит, едва слышимый и немного искажённый. В соседнем дворе залаяла собака, её лай отозвался эхом и вскоре стих.

На перекрёстке мимо проехал автобус, фары выхватили из темноты заснеженные бордюры и обледеневшие витрины ларьков. Его мотор глухо рычал, а за ним потянулся шлейф тёплого воздуха и тяжёлый запах выхлопов, быстро растворившийся в морозной ночи. Где-то неподалёку хлопнула подъездная дверь, кто-то торопливо прошёл в сторону двора, и снова повисла тишина, почти плотная, сдавливающая.

Максим шёл рядом с Соней, но ловил себя на том, что его взгляд всё время скользит к ней. Её лицо светилось мягким румянцем от мороза, а в тусклом свете фонарей глаза – глубокие, голубые – будто сами излучали свет, живой и чистый. Она поправляла шарф, то опускала взгляд, то снова поднимала, и каждый её жест казался Максиму медленным, почти завораживающим. Мир вокруг, с его пустыми улицами и бесконечными тенями, будто растворялся, оставляя только их двоих на этой дороге.

– Ты всегда такая тихая? – вдруг спросил он.

– Угу, – кивнула она. – Просто не люблю много говорить. Слушать интереснее.

Макс улыбнулся и хотел что-то добавить, но в этот момент издалека донёсся резкий гул сирены. Он резко замер, вслушиваясь.

– Что это? – нахмурился он.

Софья тоже остановилась.

– Не знаю… может, авария? Или тревога какая-то?

Они двинулись дальше. В ночном воздухе слышался лёгкий гул города: где-то брякнула железная дверь, кто-то громко спорил во дворе, хрустел снег под шагами. Но за этим привычным шумом ощущалось что-то другое – напряжение, будто весь город замер в ожидании.

Софья шла рядом, её рука случайно коснулась Максима. Он заметил лёгкую дрожь её пальцев и почувствовал, как по спине пробежал холодок.

«Что-то не так», – подумал он, но промолчал.

Дома Максим долго не мог уснуть. Он ворочался на кровати, уставившись в потолок, а за окном всё время что-то происходило. Иногда доносился вой сирены, потом вдруг резкий человеческий крик, будто откуда-то с соседней улицы. Ночью такие звуки казались ненастоящими, но именно это и пугало больше всего.

В гостиной мерцал телевизор. Отец, полусонный, переключал каналы. На одном ведущий с напряжённым лицом говорил о «вспышках насилия» и «нападениях на прохожих».

– Опять фейки, – буркнул отец, вздохнув. – Лишь бы сенсацию раздуть.

Макс, лежа на кровати, краем уха уловил слово «паразит», но тут же экран сменился рекламой стирального порошка, и странное ощущение только усилилось.

На следующий день школа гудела, будто улей. В коридорах толпились ребята, возбуждённо переговариваясь, споря и перебивая друг друга. Кто-то рассказывал последние «новости», явно приукрашивая детали, кто-то спорил, доказывая, что всё это выдумки. В воздухе стоял гул голосов, шаги эхом разносились по лестницам, двери кабинетов хлопали громче обычного.

У окна несколько девчонок шёпотом делились услышанным, оглядываясь по сторонам. У раздевалки парни спорили на повышенных тонах, жестикулируя так, что прохожим приходилось их обходить. Даже обычно тихие учителя выглядели напряжёнными, будто и сами не могли разобраться, что правда, а что нет.

Школьные стены, обычно наполненные привычной суетой, теперь казались тесными от этого напряжения – словно все ждали, что вот-вот произойдёт что-то ещё.

– Говорят, в центре кто-то напал на прохожих! – возбуждённо рассказывал один парень.

– Та ерунда! – тут же отмахнулся другой. – Пьяные, чё вы.

Максим слушал и молчал. Вчерашние крики за окном всё ещё звенели у него в ушах, словно он слышал их прямо сейчас.

Софья выглядела иначе, чем обычно. Она держалась тише, чем всегда, почти не смотрела по сторонам, а её пальцы всё время теребили лямку рюкзака. Когда их взгляды случайно встретились, Макс уловил в её глазах тревогу, будто она тоже не спала той ночью.

После уроков они снова пошли гулять, но теперь рядом был только Миша.

– Слышали, что по новостям говорят? – спросил он, когда они свернули в пустой двор. – Там не пьяные были… заражённые какие-то.

– Чушь это, – отрезал Максим, стараясь, чтобы голос звучал уверенно.

– Ага, прямо как зомби, – усмехнулась Соня. Но улыбка вышла нервной, губы дрогнули, и она тут же отвела взгляд.

По дороге домой они наткнулись на огороженный двор. Красно-белая лента, несколько полицейских и толпа, шёпотом обсуждающая происходящее.

– Что случилось? – осторожно спросил Максим у женщины, стоявшей рядом.

– Да вроде парень с ума сошёл, – пожала та плечами. – На друзей набросился… кусал их.

Макс почувствовал, как что-то холодное сжалось внутри, будто сердце провалилось в пустоту. Соня рядом судорожно вцепилась в его руку. Она смотрела вперёд широко раскрытыми глазами, словно боялась моргнуть.

Ночью Максим снова не мог уснуть. Он то и дело вскакивал, глядя в окно. Где-то далеко завывала сирена, теперь – длинно, протяжно, и с каждым часом всё ближе.

Из кухни донёсся шёпот матери:

– Господи… что же это творится?..

На экране телевизора мелькали новости: яркие заголовки «ЭПИДЕМИЯ», «НЕИЗВЕСТНЫЙ ПАРАЗИТ», «ПЕРВЫЕ ЖЕРТВЫ». Журналисты тараторили всё быстрее, их перебивали кадры с места событий: люди падают на землю, другие с искажёнными лицами бросаются на них.

Телефон завибрировал. Макс вздрогнул и увидел сообщение от Сони: «Ты не спишь?»

Он тут же ответил:

«Нет. А ты?»

Прошла минута. Потом ещё. И наконец пришёл ответ:

«Макс… это самая страшная ночь в моей жизни.»

Максим долго смотрел на экран, прежде чем написать в ответ. Но так и не придумал слов, которые могли бы её успокоить.

Глава 2. Первые дни апокалипсиса

Утро встретило тишиной. Но это была не та спокойная, уютная тишина, что раньше. Это была давящая пустота, от которой мороз пробегал по коже. Казалось, сам воздух стал тяжелее, плотнее, как перед грозой.

Максим вышел во двор и остановился. Людей почти не было: редкие прохожие шагали быстро, словно старались поскорее добраться до цели, не встречаясь взглядами. Никто не разговаривал. Дома вокруг выглядели мрачнее обычного, окна – пустыми.

– Ты заметил, что птицы исчезли? – вдруг услышал он за спиной голос, как только сделал пару шагов по двору школы.

Макс обернулся. Софья стояла в нескольких шагах, кутаясь в свою чёрную худи. Она подняла взгляд на провода над дорогой. Там, где обычно сидели вороны, не было никого. Ни одной тени, ни одного крика. Даже воробьи замолчали.

Максим открыл рот, чтобы что-то сказать, но так и не нашёл слов.

В школе царил настоящий хаос. Коридоры гудели, как улей, – сотни голосов сливались в один сплошной шум. Учителя, обычно строгие и собранные, теперь сами метались между классами, будто не знали, что делать. У одних на лицах читалась паника, у других – усталое напряжение, словно они цеплялись за последние силы, чтобы сохранять видимость порядка.

– Ребята, спокойно! Все по своим кабинетам! – крикнул завуч, но голос дрожал и прерывался, и его слова утонули в общем гуле.

Некоторые преподаватели повторяли одно и то же: «Занятия продолжаются, всё под контролем», но в их глазах ясно читалось – никакого контроля давно нет. Они сами не верили в то, что говорили.

Дети толпились у шкафчиков, переговаривались, дергали друг друга за рукава, кто-то всхлипывал, а кто-то наоборот смеялся слишком громко – нервным, резким смехом. В воздухе витало что-то тяжёлое, тревожное, будто сама школа уже знала – обычного дня больше не будет.

В одном из кабинетов кто-то включил телефон и начал громко читать свежие новости:

– «Неизвестная инфекция распространяется… Паразит, внедряющийся в организм человека… Случаи зафиксированы во многих регионах страны…»

Класс замер. Шёпот стих. У кого-то задрожали руки, кто-то нервно рассмеялся, не веря. Максим украдкой посмотрел на Софью. Она сидела неподвижно, пальцы крепко сцеплены, а в её глазах отражался страх, которого она старалась не показать.

После уроков они вышли вместе. Воздух на улице был тревожным: люди толпились, спорили, полицейские пробегали мимо, не обращая внимания ни на кого. У перекрёстка группа подростков громко спорила: