Шёпот лисицы

Alisa Vox

Шёпот лисицы

Глава 1

Лес дышал влажной свежестью, насыщенной ароматами земли, мха и первых, распускающихся после долгой зимы цветов. В самом сердце древнего Чосона, там, где вековые сосны, будто стражи, хранили покой, жила лисья семья. Юная лисица, чьи рыжие шкурки отливали золотом на солнце, была самой любопытной из выводка. Среди своих братьев и сестер она выделялась не только любознательностью, но и необычайной чувствительностью к энергии мира – она ощущала каждую травинку, каждый шорох, слышала шепот ветра, будто он рассказывал ей тайны бытия. Мать-лисица нежилась в лучах утреннего солнца, а отец, мудрый и сильный, внимательно следил за окрестностями, добывая пищу для растущего семейства. Их жизнь была проста и полна гармонии с природой, что окружала их.

В тот роковой день воздух показался непривычно тяжёлым. Запах. Резкий, неестественный, едкий – дым тлеющих угольков, смешанный с запахом серы и чудовищной, отвратительной жадности. Она знала этот запах – запах человека, несущего разрушение. Её пушистые уши дрогнули, улавливая отдалённый, но уверенный стук железных капканов. Отец мгновенно поднялся, его янтарные глаза сузились, а уши настороженно повёрнуты к лесу. Он дал знак, рычание – приказ бежать, прятаться. Но было поздно.

Хриплый лай своры собак разорвал утреннюю тишину. Крики грубых мужских голосов, возбуждённое гиканье. Звуки разрываемого металла и предсмертные визги, заглушающие треск ломающихся веток. Страх, словно ледяные путы, сковал её лапы, пригвоздил к земле. Она видела, как тени людей с ружьями и оскаленными собаками мелькают среди деревьев. Сквозь туман ужаса она различала своих родных – золотистые шкурки мелькали в панике, но каждый бег был оборван. Выстрел, глухой удар, ещё один, отчаянный визг. Ей удалось забиться в глубокую, заросшую папоротником расщелину под корнями старой сосны, и оттуда, дрожа всем телом, она наблюдала.

Они забрали их. Охотники, чьи лица были искажены жадностью, безжалостно рубили кусты, чтобы добраться до бездыханных тел. Воздух наполнился запахом крови и горечи, что жгла в носу и в сердце. Она чувствовала, как жизнь уходит из леса, как энергия её семьи гаснет, растворяясь в воздухе. Когда всё стихло, кроме мерного шёпота ветра, несущего эхо недавней жестокости, она выбралась из укрытия. Поляна была разорена. Никого. Только сгустки темно-красной крови на траве и обрывки рыжей шерсти, которые она узнавала по запаху – её, брата, сестры.

Её мир рухнул. Нет семьи. Нет убежища. Только всепоглощающая, ледяная пустота и кипящая ярость.

Слёзы горя, казалось, никогда не закончатся, но вскоре они сменились чем-то иным. Голод. Голод не по пище, а по возмездию. По силе. Невыносимое, жуткое желание никогда больше не быть слабой, беспомощной жертвой. Она бродила по лесу, потерянная, загнанная, каждый шорох казался угрозой. Она проклинала свою хрупкость, свою звериную природу, которая не позволила ей защитить тех, кого она любила.

Она пришла к самой старой и величественной сосне, что стояла на вершине холма, склонив перед ней голову. Это было место силы, портал между мирами, где древние духи леса обитали. Там, где веками не ступала нога зверя, не говоря уже о человеке, она начала свой ритуал. Она вырыла ямку, спрятала единственную оставшуюся у неё память о семье – кусочек выдранной шерсти её матери. Она скулила, выла от боли и отчаяния, её голос был полон призыва, мольбы о возмездии. И она просила о силе. Не просто силе лап и когтей, а силе, что могла бы сравняться с человеческой хитростью и жестокостью, даже превзойти её.

И тогда пред ней явились они. Невидимые для глаз смертного, но ощутимые для её искалеченной души. Духи леса, старые, как сами горы, их голоса шелестели, подобно осеннему листу, каждая фраза казалась эхом тысячелетий. Они чувствовали её боль, её бескрайнюю жажду. Они видели в ней не только жертву, но и искру необычайной внутренней силы, чистой, неискажённой ярости, обрамлённой способностью к глубокому состраданию к живым существам. Именно эта двойственность, эта огненная воля к жизни и защите, сделала её избранной.

–Ты жаждешь силы? – прошептал один из них, его голос был холодным, как горный источник, касающийся самых глубин её существа. – Жаждешь никогда больше не быть жертвой? Жаждешь изменить свою природу и обрести власть над этим миром, чтобы защитить тех, кто невинно пострадал? Не так ли?

Лисица подняла голову. Её глаза, полные дикой решимости, встретились с тем, что она не могла видеть, но чувствовала.

–Да. – одни лишь мысли, но духи поняли.

–Мы дадим тебе её. – ответил другой, его голос словно эхо древних ритуалов, проникающий в каждую клеточку её тела. – Ты станешь больше, чем зверь. Ты станешь одной из нас. Опасной, бессмертной, прекрасной. Но цена высока. Очень высока. Ты отречешься от своей смертной природы, от своего места в круговороте лисьей жизни. Ты обретешь девять хвостов. И каждый из них будет клеймом твоего прошлого и залогом твоей будущей мощи. С каждым годом ты будешь становиться всё могущественнее, но твоя человеческая форма будет всё совершеннее, стирая следы лисьей сущности. Ты станешь бессмертной, если будешь питаться людскими энергиями, но если хоть раз полюбишь человека, то будешь обречена на потери и возможно смертность.

Она не колебалась. Разве у неё был выбор? Смертный мир принёс ей лишь горе. Она хотела быть над ним. Над ними. Над охотниками.

–Я согласна. – прозвучал её мысленный ответ, наполненный решимостью, что поразила даже древних духов.

И тогда лес замер. Лунный свет, казалось, сгустился вокруг неё, окутывая её тело нежным, но обжигающим сиянием. Боль. Неимоверная, разрывающая, словно плоть разрывали на части. Кости хрустели, сухожилия натягивались и рвались, мех вздымался дыбом, а затем опадал, преображаясь. Её сознание металось между светом и тьмой, между звериными инстинктами и новой, формирующейся человеческой формой. Она чувствовала, как из её спины вырываются новые, невидимые пока, хвосты – каждый из них нес в себе каплю её прежней ярости и силу духов. Когда боль отступила, она ощутила себя иначе. Выше. Стройнее. Иную. Сильнее.

Она встала на две ноги. Её тонкие лапы превратились в изящные человеческие кисти. Пальцы были длинными и изящными, оканчивались острыми, но ухоженными ногтями. Она почувствовала, как её прежний мех превращается в гладкую, безупречную, бледную кожу. Луна отражалась в её глазах, изменивших цвет, ставших более глубокими, бездонными, а зрачки сузились, делая взгляд пронзительным. И в этом новом теле она, наконец, ощутила силу, о которой мечтала. А за спиной она ощутила их. Девять. Девять хвостов, тяжёлых, пушистых, каждый из которых словно жил своей жизнью, наполненный древней магией.

Перед ней возникла водная гладь небольшого пруда, на поверхности которого отражалась полная луна. Она склонилась и увидела своё отражение. Нежная, фарфоровая кожа, безупречные черты лица, полные губы, идеально очерченный нос. А глаза… глаза горели новым, холодным, древним огнём. И в этих глазах не было ни капли прежней лисички, только надменность и глубокая, жгучая ненависть к тем, кто отнял у неё всё. Ненависть к людям.

Она была Кумихо. И мир людей познает её ярость. Отныне она будет не жертвой, а хищником.

Глава 2

Века пролетели для неё, словно мимолётные тени. Древний Чосон, с его деревянными домами, запахом рисовых полей и шёпотом легенд, растворился в клубах промышленного дыма, уступив место сверкающему, шумному, безумному Сеулу. Кумихо – теперь её звали Сон Ми – прекрасно вписалась в этот новый мир, хоть и прилагала сознательные усилия, чтобы не слишком выделяться. Её красота была неоспорима, но она научилась приглушать её, избегать излишнего внимания, используя неброский макияж и повседневную, ничем не примечательную одежду, которая скорее скрывала её стройную фигуру, чем подчёркивала её. Она меняла имена и места жительства каждые несколько десятилетий, создавая легенды о далёких путешествиях или “наследстве предков”, которые позволяли ей сохранить прежнее состояние и избежать вопросов о её нестареющем облике. Она предпочитала держаться в тени, вести скромный образ жизни, работая, например, фрилансером или дистанционным консультантом, чтобы минимально взаимодействовать с людьми. Она жила в комфортной, но не броской квартире с видом на раскинувшийся город, мерцающий миллионами огней, словно звёздное небо на земле. Автомобили, как жуки, ползли по дорогам, а человеческие голоса, смешанные с бесконечным гулом технологий, создавали какофонию, совершенно не похожую на тихий шелест леса.

И всё же, несмотря на века адаптации, её ненависть к людям никуда не делась. Она была глубоко запрятана, под слоем холодного презрения и безразличия, но иногда вспыхивала – при виде брошенного животного, при чтении новостей о бессмысленной жестокости, при каждом напоминании о том роковом дне в лесу. Она питалась энергией страха и иногда – восхищения, но эти чувства были лишь кормом, не затрагивая её истинного я. Лишь животные вызывали в ней отклик. Она могла часами кормить бездомных кошек под мостом или жертвовать огромные суммы на приюты, всегда анонимно.

Сегодняшнее утро не предвещало ничего необычного. Сон Ми направлялась в одну из элитных клиник для животных, чтобы проведать своего давнего подопечного – старого, беспородного пса, которого она спасла от усыпления. Она вела скромный, но надёжный седан, который не привлекал лишнего внимания, плавно лавируя в потоке машин. Её привычка двигаться по городу быстро, но незаметно, была отточена до совершенства.

Она вырулила из пробки и привычно превысила скорость на одном из поворотов, уверенная в своей реакции и возможностях машины. Внезапно из-за припаркованных фургонов на дорогу выскочил пёс. Сердце Кумихо, если бы оно билось по-человечески, ёкнуло, а время словно замедлилось. В древнем Чосоне она уже была бы рядом, но здесь, в этой махине из металла, её возможности были ограничены. Она резко выкрутила руль, вдавила тормоз до упора, пытаясь избежать столкновения. Визг шин разрезал воздух.

В тот самый момент, когда её автомобиль почти замер в сантиметрах от испуганного животного, из переулка, как выстрел, вылетел другой человек, с невероятной реакцией. Он бросился к животному, не задумываясь. Сон Ми тоже выскочила из машины. Её инстинкты, отточенные веками, взяли верх. Она двигалась быстрее, чем могла бы двигаться смертная женщина в таких каблуках. Она почти добежала до пса, когда почувствовала сильный удар. Не по телу, а по голове. Резкая боль от столкновения. Она инстинктивно отшатнулась, прижав ладонь ко лбу.

–Осторожнее! – вырвалось у неё, но не гневным рыком Кумихо, а резким, недовольным человеческим восклицанием.

Они столкнулись. Столкнулись лбами. Он, молодой человек, чуть выше неё, с растрёпанными тёмными волосами и пронзительными глазами, полными такой искренней тревоги, что это даже задело её. Он тоже потирал лоб, но его взгляд был устремлён на собаку, которая, к счастью, отделалась лишь испугом, а теперь дрожала, прижавшись к его ногам.

–Простите! Вы в порядке? Я… просто не глядя бросился к собаке.– он говорил сбивчиво, его голос был глубоким, но с нотками неловкости. Он наконец перевёл взгляд на неё. Его глаза, прежде полные одного лишь беспокойства за животное, расширились. Он видел перед собой женщину в самой обычной, даже мешковатой одежде – тёмных брюках и свободной толстовке, скрывающей фигуру, но даже это не могло полностью утаить её неземную стать. Её длинные тёмные волосы были собраны в небрежный пучок. На её лице, несмотря на минимальный макияж, было что-то невероятное: фарфоровая кожа, безупречные черты лица, полные губы. Но больше всего его поразили её глаза – бездонные, чуточку раскосые, казалось, они видели слишком много, а их взгляд был настолько острым, что пронзал насквозь. Она была воплощением восточной грации, отточенной веками, но всеми силами старавшейся затеряться в толпе. И именно это её стремление к незаметности парадоксальным образом привлекало внимание.

Сон Ми лишь пожала плечами, раздраженная такой человеческой неловкостью.

–Собака? – спросила она, игнорируя его попытки извиниться и его очевидное замешательство. Её голос был низким, мелодичным, но с металлической ноткой.

–Вроде бы цела… просто испугалась. – он осторожно погладил пса. – Но, наверное, стоит показать ветеринару. На всякий случай.

Сон Ми кивнула.

–Я везу её в клинику. Садитесь.– Она подошла к собаке, и животное, которое только что дрожало от страха, спокойно приняло её прикосновение. Она подняла пса на руки, и он доверчиво прижался к ней, уткнувшись носом в изгиб её шеи, словно узнав родственную душу.

–В смысле, я? – Дохён был явно ошеломлён её прямотой. Он не ожидал, что эта удивительная женщина так запросто пригласит его в свой автомобиль, который, хоть и не кричал о роскоши, явно был дорогим.

–Или вы хотите оставить её на дороге? – её бровь слегка приподнялась, и в её голосе скользнула нотка холодного недовольства, которая могла бы отпугнуть кого угодно, но Дохёна, почему-то, лишь ещё больше заинтриговала. В её манере был вызов, который не оставлял места для отказа.

Дохён, всё ещё потирая лоб, но очарованный её решимостью и этим невероятным спокойствием животного на её руках, поспешил вслед за ней. Он открыл заднюю дверь седана, а она, небрежно, но с удивительной лёгкостью, усадила собаку. Пёс сразу же устроился поудобнее, словно Сон Ми была его хозяйкой уже много лет.

–Я Дохён. – попытался представиться он, когда она садилась за руль. Его слова прозвучали в тишине салона слишком громко.

–Мне неинтересно. – отрезала она, не глядя на него, и машина, словно хищный зверь, беззвучно тронулась с места, плавно набирая скорость. Дохён замолк, но внутри у него боролись смущение, удивление и, как ни странно, лёгкая улыбка. Она была невероятной. Едкая, невоспитанная, но такая притягательная. Он чувствовал, что эта встреча не была просто случайностью.

Поездка заняла всего несколько минут. Тишина внутри салона была оглушительной, прерываемая лишь равномерным гулом шин по асфальту. Сон Ми вела машину уверенно и плавно, словно она была продолжением её самой. Дохён украдкой поглядывал на неё. Её профиль, чёткий и безупречный, выглядел так, будто был высечен из камня. Её руки на руле были тонкими и изящными, но движения – точными и сильными. Вся она была неким парадоксом: скромная одежда, полное отсутствие желания привлечь внимание, но при этом невозможно было отвести от неё взгляд. Она была как драгоценный камень, скрытый под слоем пыли – даже так он сиял.

Они остановились у входа в современную ветеринарную клинику, облицованную свежим стеклом и бетоном. Сон Ми тут же вышла из машины, вновь демонстрируя ту нечеловеческую грацию, с которой двигалась.

–Ждите здесь. – бросила она сухо, прежде чем исчезнуть внутри с собакой на руках.

Дохён остался один. Его мобильный телефон завибрировал в кармане, напоминая о неотложных делах: совещание по новым моделям смартфонов, звонок от отца, который, несомненно, снова будет давить по поводу его “бесполезных увлечений”. Он мог бы просто уехать. Но что-то держало его. Не только вежливость или беспокойство за собаку, но и необъяснимое любопытство к этой странной, прекрасной, отстранённой женщине.

Он прождал около получаса. Его терпение, обычно небезграничное, сегодня было поразительно растяжимым. Наконец, двери клиники распахнулись, и Сон Ми вышла. Она шла одна.

–Собака в надёжных руках.– сообщила она, на её лице не дрогнул ни один мускул. – Серьёзных травм нет, но ей нужен отдых и наблюдение.

Дохён почувствовал облегчение.

–Спасибо. Спасибо вам большое. Я тоже беспокоился.– Он ожидал, что она просто повернётся и уйдёт, но на её лице возникло выражение, которое он не сразу понял. Что-то похожее на… лёгкую улыбку? Очень редкую, почти неуловимую.

–Зачем вы бросились? Могли пострадать. – вдруг спросила она, и в её голосе, к его удивлению, проскользнула нотка… любопытства. Дохён пожал плечами.

–Не мог пройти мимо. Она же беспомощна. Разве вы могли бы оставить её там? Сон Ми пристально смотрела на него. Её взгляд был проницательным, изучающим, словно она видела его насквозь. Некоторое время она просто молчала, а затем кивнула, будто что-то для себя решив.

–У вас такие же глаза, как у него. – пробормотала она.

–У кого? – Дохён нахмурился, не понимая. Но Сон Ми уже отвернулась.

–Неважно. До свидания, Дохён.– Она стремительно направилась к своей машине.

–Погодите! – он поспешил за ней.

–Мы… мы ещё встретимся? Ну, по поводу собаки? Или… вы не хотите дать мне ваш номер?– Она уже открывала дверь машины. Обернулась. Её глаза чуть прищурились.

–Вы найдёте меня, если вам это действительно нужно.– С этими словами она села за руль, и на этот раз не дала ему и шанса на продолжение разговора. Машина тронулась и быстро скрылась за поворотом.

Дохён остался стоять посреди тротуара, ощущая пустоту там, где секунду назад стояла она. Он не получил её номера, даже не узнал её имени. Но он знал, что обязательно найдёт её. В его голове роились вопросы: кто она? Почему так себя ведёт? И почему, чёрт возьми, она сказала про “такие же глаза”? Он достал свой телефон и набрал контакт помощника.

–Отмени все встречи на оставшуюся половину дня. Мне нужно кое-что найти. Очень важное.– В его голосе звучала решимость, которую он сам не мог до конца объяснить. Это была не просто интрига, это было предчувствие чего-то значимого.

Глава 3

Дохён был человеком принципов, и одним из них было: если он что-то задумал, то обязательно добивался своего. Найти Сон Ми оказалось задачей не из лёгких. Её имя было слишком распространено, а адрес, что он успел мельком заметить на пакете из доставки, который он видел в машине, привёл его к обычному многоквартирному дому, где, как оказалось, жило несколько Сон Ми, и ни одна из них не была той потрясающей незнакомкой. Он проверил все клиники для животных в этом районе, оставляя свои контакты, но она словно растворилась в воздухе. Два дня поисков не принесли результата. Его помощники, привыкшие к эксцентричным поручениям молодого господина, уже начали перешёптываться, но Дохёна это не волновало. Ему нужно было её найти.

На третий день Дохён, чувствуя себя изрядно помятым и раздражённым, решил переключиться. Он отправился в свой любимый приют для бездомных животных, расположенный на окраине Сеула – место, где он всегда находил утешение. Он регулярно жертвовал крупные суммы и сам приезжал по выходным помогать. Сегодня ему просто хотелось разгрести вольеры, погладить собак и забыть об этой загадочной женщине, которая занимала все его мысли.

Он уже заканчивал чистить один из вольеров, когда услышал тихий, мелодичный смех, доносящийся со стороны кошачьего уголка. Этот смех был каким-то неправильным, слишком чистым и звонким для этого места, полного запаха дезинфекции и отчаяния. Сердце Дохёна ёкнуло. Он поднял голову.

Сон Ми стояла, присев на корточки, а вокруг неё вилась целая стая кошек. Они терлись о её ноги, мурлыкали, тёрлись головами о её руки. Одна, особо наглая, даже забралась ей на плечо, вылизывая волосы. И она смеялась. Это был не её обычный холодный смех, а настоящий, искренний, наполненный нежностью. На ней снова была невзрачная одежда – простая серая толстовка и джинсы, но даже в них она выглядела совершенно иначе, чем обычные волонтёры. Её лицо было без макияжа, и это лишь подчёркивало её идеальные черты. Волосы рассыпались по плечам, и несколько прядей выбились, обрамляя лицо.

–Вы! – вырвалось у Дохёна, и ведро с грязной водой чуть не выскользнуло из его рук.

Сон Ми вздрогнула, будто её застали врасплох. Смех смолк, а её глаза мгновенно стали холодными и отстранёнными, словно занавес опустился, скрывая истинные эмоции. Кошки, словно по команде, отошли от неё, наблюдая за Дохёном с нескрываемым подозрением.

–Что вы здесь делаете? – спросила она, её голос был уже привычно-неприветливым. В нём не было ни капли той нежности, что он только что слышал. Дохён опешил.

–Я… я здесь волонтёр. А вы?– Он махнул рукой на стройные ряды кошачьих мисок.– Вы, кажется, тут завсегдатай.

–Я приношу корм. – коротко ответила Сон Ми, не объясняя, почему она собственноручно его раскладывает, хотя могла бы просто прислать. -Иногда проверяю подопечных.

–Замечательно! Это же судьба! – Дохён почувствовал прилив энтузиазма. – Я знал, что мы ещё встретимся. Собачка в клинике поправляется. Ходить уже может. Её назвали Долгом. Потому что я должен вам за неё.– Он хотел пошутить, но шутка вышла натянутой.

Сон Ми лишь покачала головой, явно не оценив его юмор.

–Человеческие имена для животных… Как глупо.

–Ну, это прозвище, она же будет жить в приюте пока не найдёт новый дом.– Дохён почувствовал, как раздражение начинает подкрадываться. Его вежливость и желание произвести впечатление постепенно сменялись непониманием её холодной манеры.– Почему вы всегда такая… холодная?

Сон Ми посмотрела на него. В её глазах мелькнула тень, которую он не смог расшифровать. Грусть? Боль?

–Я просто не вижу смысла в человеческих сантиментах. Они слишком мимолётны.– Она отвернулась, чтобы погладить старого, слепого кота. Её движения были полны такой искренней нежности, что Дохён снова застыл, наблюдая за этим контрастом.

–Но вы же заботитесь о животных! – воскликнул Дохён. -Это же не мимолётно. Это искренне!

–Животные не подводят. Не предают. Не ищут выгоды. – прозвучал её ответ, тихий, но чёткий. Он был полон такой горечи, что Дохён почувствовал, как по его коже пробежали мурашки. Это было сказано не конкретно ему, а всему человечеству.

Он понял, что наступил на больную мозоль. Он решил сменить тактику.

–Ладно, Сон Ми. – Дохён сделал шаг вперёд.– Если уж мы оба так любим животных, почему бы нам не объединить усилия? Моя семья владеет конгломератом, и у меня есть определённые ресурсы. Я давно мечтаю создать большой, современный приют, где животным будет по-настоящему хорошо. Не просто временное пристанище, а настоящий дом.– Он видел, как её плечи напряглись. Она медленно повернулась к нему. В её глазах мелькнул интерес, тщательно скрываемый холодностью. -У меня есть земля, связи с ветеринарами, архитекторами. Мы могли бы сделать нечто действительно масштабное. Вам ведь не всё равно, так?

Впервые он увидел в её взгляде нечто иное, чем отстранённость. Она взвешивала его слова. Он предложил то, что, как он чувствовал, было ей по-настоящему дорого.

–Чебольский сынок решил поиграть в филантропа?– едко заметила она, но в её тоне проскользнуло меньшее количество враждебности.

–Назовите как угодно. Я предлагаю вам помочь мне. Мне нужен кто-то, кто разбирается в животных так, как вы. Кто способен дать им то, что не могут дать деньги – искреннюю заботу и понимание. Вы видите в них то, что не вижу я. А мои возможности могут дать им реальный шанс. И это серьёзно. Это мой путь. Я не интересуюсь семейным бизнесом. – он говорил искренне, глядя ей прямо в глаза. Сон Ми некоторое время молчала, её взгляд был прикован к его лицу. Она видела в его глазах не только наивность, но и неподдельную страсть. И то, как его глаза сияли, когда он говорил о помощи животным.

–Я подумаю.– наконец сказала она, и это было уже что-то. Это был прогресс. – Мой номер. – Дохён протянул ей свою визитку. На ней было лишь его имя и номер телефона. Никаких логотипов компании.

– Если надумаете. Буду ждать.– Она взяла визитку, её пальцы на мгновение коснулись его. Это было словно удар током. Дохён почувствовал тепло, исходящее от её руки, но она тут же отдёрнула её. Сон Ми быстро засунула визитку в карман джинсов, кивнула на прощание и, не оглядываясь, пошла к выходу. Дохён смотрел ей вслед, надеясь, что она обернётся. Она не обернулась. Но что-то в её словах и том, как она взяла визитку, давало ему надежду. Он улыбнулся. Это была не просто случайность. Это было предначертание.

Дохён родился в золотой колыбели. Семья Юн была одним из столпов корейской экономики, владея конгломератом, который начался с торговли электроникой, а теперь охватывал производство чипов, телекоммуникации и даже перспективные стартапы в области искусственного интеллекта. Его отец, Юн Сон У, был суровым, бескомпромиссным человеком, для которого бизнес был смыслом жизни. И, как старший сын, Дохён был его прямым наследником.

Сколько он себя помнил, каждый его шаг, каждое решение взвешивались под прицелом семейных ожиданий. С самого детства он изучал экономику, менеджмент, международные отношения. Его жизнь была расписана на годы вперёд: элитный университет, стажировка в дочерних компаниях, а затем – кресло главы конгломерата, которое отец уже мысленно зарезервировал за ним.

Проблема была в том, что Дохёна это совершенно не интересовало. Он не чувствовал связи с цифрами, отчётами о прибыли и бесконечными совещаниями. Его отталкивала та холодная, расчётливая хватка, с которой отец управлял своей империей, зачастую наступая на интересы мелких игроков рынка, не задумываясь о последствиях для “маленьких людей”. Он видел, как бизнес превращает его отца в человека бесчувственного, с которым невозможно было говорить о чём-то, кроме акций и контрактов.